***
— Тут написано: «Назовите все породы крылатых лошадей». Я все перепробовала: абраксаны, этонаны, гранианы — но профессор Кеттлберн сказал, что я упустила еще одну! Как такое возможно, девочки? Я вчера до ночи в библиотеке сидела и ничего больше не нашла! — Деми услышала возмущенный голос Эванс, причитающей по поводу последней домашней работы по Заботе о Магических Существах. — И не говори, Лили. Я сдалась еще три дня назад, уж лучше нервы себе сохраню, чем буду так себя мучить ради полной оценки, — махнула рукой ее подруга, облокотившись на темнокожую студентку рядом. Ридж не планировала вмешиваться в дела гриффиндорок, но все же не могла пройти мимо: для обывателя задание было действительно сложным. — Фестралы, — Деми подошла к девушкам. Те резко обернулись. — Что, прости? Не поняла, — непонимающе нахмурилась Лили. — Фестралы. Это недостающая порода летающих лошадей. — Спасибо большое! А что они из себя представляют? Я ни разу не слышала о таком виде, — засияла Эванс. Как всегда любознательная. — Фестралы — черные костлявые пегасы, больше, чем другие породы. Их могут видеть только те, кто лицезрел смерть, — терпеливо поясняла Деми. — Про них редко пишут в Британских книгах в контексте крылатых лошадей, в основном упоминают, когда речь идет про суеверия или вестников бед. Девушки обеспокоенно переглянулись. Одна из них, крашеная блондинка с небрежно подведенными карандашом глазами, задала интересующий всех вопрос: — Откуда ты про них тогда знаешь? Ты… видела их? Деми поежилась. Конечно, она их видела: образ окровавленного Нормана, старшего брата Азуры, снова мельтешил перед глазами. Он был первым, кто умер из их рядов. Маленькая группа членов Ордена во главе с Лили проникли на предполагаемую базу Служителей, надеясь найти часть крестражей. Это оказалось засадой: как только они переступили порог здания, со всех сторон полетели проклятия, началась ожесточенная битва. Орденовские даже не надеялись победить — число противником превосходило их почти в три раза, главной целью было выбраться из эпицентра живыми. Поттеры замечательно держали оборону, успевая оперативно прочищать путь к выходу грудой тел. Все-таки сплоченность братьев и сестры была воистину впечатляющей: пока Альбус создавал новые слои щитов, Джеймс умело выстреливал проклятиями, а Лили Луна пускала ядовитые стрелы в уязвимые точки противников, чтобы сделать их более подходящими мишенями для брата. Деми, Азура и Норман бились с дюжиной облепивших их Служителей Смерти. Те даже сняли маски, чтобы не отвлекаться. Все шло стабильно благодаря гармоничному распределению сил между ребятами: Деметра выступала в роли главного атакующего, как более опытная в дальнем бою, младшая Скамандер транслировала свою магию через товарищей, усиляя их, Норман с легкостью рикошетил заклятия врагов в них же. Число нападавших уменьшалось быстро, оглушенные террористы отлетали к противоположным стенам, оставляя трех подростков против двух мужчин. Резким выпадом один из Служителей прыгнул на Азуру, оборачиваясь ягуаром прямо в воздухе, намереваясь откусить ей голову. Скамандер застыла на месте: об анимагах в рядах террористов никто и подумать не мог, маневра для ответного заклинания не оставалось — животное было слишком близко. Обладавший молниеносной реакцией Норман успел оттолкнуть от себя сестру и выстрелить зарядом Авады в бешеное существо, но в этот момент второй противник метнул юноше пропитанный ядом клинок прямо в шею, задевая сонную артерию. Кровь брызнула прямо мужчине в лицо, и он подставил под струи свой раскрытый рот с желтыми гниющими зубами, истерично смеясь. — Как же я люблю дартс! — закричал он. Его воспаленные глаза сверкали удовольствием, почти что плотским желанием. Азура как в замедленной съемке наблюдала, как прямо при ней умирал ее любимый старший брат, родная душа, и никто не может остановить этот кошмар. Тот пытался что-то напоследок сказать, но яд полностью парализовал тело и язык, лишь по его полным сожаления голубым глазам девушка поняла, что тот извиняется. Извиняется за то, что расстроил смертью свою милую сестренку. Психопат времени терять не собирался, он достал точно такой же клинок и нацелился на грудь стоящей в ступоре Азуры. У Деметры будто сорвало тормоза. В голове набатом звучало «спасти», кровь стучала по вискам так, что девушка физически ощущала пульсацию. Она подбежала к Служителю со спины так быстро, как не думала, что сумеет, выхватила собственный нож и воткнула ему в брюхо меж ребер. Тот от неожиданности уронил клинок и пошатнулся. Деми повалила террориста наземь и нанесла еще три ранения в живот: чтобы точно не поднялся. Этого не было достаточно: эта тварь посмела убить дорогого ей человека и замахнуться своими грязными руками на самую близкую подругу. Он должен был страдать. В голове родилась ярчайшая идея. Девушка мысленно оценивала ее, глядя на лежащего мужчину с таким диким оскалом, что Служитель стал испуганно отползать, хоть и не знал, что именно она собиралась делать. — Ты безумная! Сумасшедшая! Уйди от меня! Я и так скоро помру! — визжал он из последних сил. Люпин навела на него палочку. — Инсендио, — и тело Служителя объяло пламенем. Он срывал голосовые связки, пока пропитанная потом одежда усиливала огонь. Запахло горелым мясом. Когда пламя наконец сошло на нет, оставляя от мужчины лишь обугленные останки, Деметра присела перед ним на корточки. — А я люблю сказку «Гензель и Гретель», особенно концовку, — обыденно прошептала она мертвецу. Возможно, она правда была сумасшедшей. Деми знала одно: она никому не позволит нанести вред ее близким. Она обернулась к Азуре: та забилась в угол и плакала, не отрываясь глядя на труп террориста. Блондинка очевидно была напугана и шокированно посмотрела на подругу. Люпин передернула плечами в уверенности, что навсегда оттолкнула своего ангела жестокостью, и стыдливо засеменила к выходу, но почувствовала, как ее потянули за штанину. — Спасибо… — только и смогла выдавить Скамандер. — Пойдем домой, дорогая. Мне очень жаль, — Деми взвалила на себя тяжелое тело Нормана, чтобы похоронить товарища с почестями. Странно это было: только прошлым вечером этот отзывчивый великан разыгрывал перед ней с Азурой сценки из Ромео и Джульетты, а сейчас она волочила его остывающий труп домой. Увидев тело сына, Лавгуд никак не отреагировала, лишь трясущимися пальцами смахнула непослушную светлую прядку с его лица и молча поцеловала лоб, как делала, пока тот был маленький, и ушла к себе. Однако ночью тихие всхлипы отдавались эхом по всему этажу. После того дня Деми осознала, что летающие колесницы Служителей Смерти не передвигались сами по себе — их тянули за собой черные лошадиные скелеты. Молчание, наверное, затянулось — Деметра поняла это по тревожным взглядам девочек. — Извините, задумалась. Было дело. Кареты в Хогвартсе как раз фестралами запрягаются, — натянула она улыбку, чтобы еще больше не пугать их. — Ой… прости, пожалуйста, я не знала, — блондинка прикрыла рот руками. Лили поспешила перевести тему. — Деметра, мы ведь не успели познакомиться, не так ли? Я Лили Эванс, а мои подруги рядом — Марлин Маккиннон и Доркас Медоуз, — девушки приветственно помахали. — Рада знакомству. Ридж развернулась, чтобы уйти, но Эванс подскочила к ней, аккуратно взяв ее ладонь в свою. — Я хотела бы поблагодарить тебя за тот день, во дворе. Джеймс, наверное, уже тебе сказал, но я повторюсь: ты спасла меня. Я никогда не думала, что Розье опустится до непростительного, — она опустила взгляд в пол. — Эванс, не стоит благодарности. Круцио — ужасная вещь, я бы не пожелала никому испытать его на себе. Хорошо, что с тобой все в порядке, — сухо улыбнулась Деми. — До встречи. Когда Ридж пропала из виду, троица ошарашенно переглянулась: что в Дурмстранге вообще происходило?***
Деметра курила у Черного озера рядом с фонтаном богини справедливости и честности Маат — культурной инсталляцией творческого кружка в честь окончания осени. Статная женщина с завязанными глазами величественно расправила крылья, держа в одной руке правосудный скипетр, а в другой — весы правосудия. В ранних сумерках ее облик казался еще красивее, когда вода вытекала из-под закрытых повязкой глаз — отличная аллегория на болезненную правду. Еще ноябрь, а холод кусал за щеки, как зимой: она уже успела позабыть, как беспощадна погода в Шотландии. Благо теплый полушубок, перепавший девушке от Изиды, исправно выполнял свою работу. Отточенным на мельчайшие движения боковым зрением Ридж заметила черное пятно, притаившееся в поредевших кустарниках. Пес издали смотрел на нее, прикрывая мокрый нос лапами. Она уже не в первый раз его видела, когда гуляла: такое стеснительное животное, всегда держалось поодаль, но было не против ласки. — Такой ты милый, — она тепло подозвала его к себе рукой. Тот послушался. — Ты заблудился? Из Запретного леса бегаешь сюда? Ридж чесала пса за пушистыми ушками, а он только и рад был: высунул язык, подставляясь под касание. Деми крепко обвила его шею руками, намереваясь погладить с обеих сторон. — Блэк, ты меня совсем за дуру держишь? — с нарочитой ласковостью прошептала она. Собака забрыкалась в ее руках, пытаясь вырвать шею из захвата, всеми лапами отталкивалась назад. Бесполезно — в хватке Ридж силы было немерено. — Что, один раз на уроке сплоховала, и ты меня в тупых записал? Хватит брыкаться уже. Превращайся обратно, поговорим. Через минуту перед ней стоял уже Сириус в рубашке и штанах. — Как видишь, для разговора время не подходящее, я плохо одет для улицы, — показал он на свою одежду. — Всего плохого. — Ты сквиб? Банальных заклинаний на тепло не знаешь? — вскинула бровь Деми. С явной неохотой Блэк все же утеплился и развалился рядом. Ридж предложила ему сигарету. — Не помешает, — зажег ее кончиком палочки и облокотился на спинку фонтана. — Ты чего такая спокойная? Думал, убьешь на месте. — Я уже не удивляюсь твоим сумасшедшим замашкам. Ты как ребенок: отвернешься на секунду, а он умудрился штору поджечь и в пеленку наложить. Единственное, что меня поражает, так это то, насколько ты меня недооценил. Ты прекрасно знал, что я в курсе про Римуса. Неужто не догадывался, что я про вас всех знаю? — Ну, знаешь ли, это было не так очевидно, — Блэк скрестил руки и пристыженно отвернулся. — Зачем следил-то? Думал, я сюда Волдеморта приведу и буду магглов в жертву приносить? Не переживай, в следующий раз обязательно его позову и потыкаю пальцем в дырки вместо носа, чтобы ты не заскучал. — Да пошла ты. Не твое дело, — огрызнулся Сириус. — Раз такая всезнающая, чего не спалишь своим дружкам? Или уже успела? Деметра только и могла, что раздраженно выпустить облако дыма. Эти предрассудки уже изрядно надоели. — Делать мне нечего. Никому я ничего не говорила: я, в отличие от тебя, не получаю наслаждение от унижения других. Блэк вспыхнул. Резко потушил окурок и вскочил, сжав кулаки. — Да что ты вообще знаешь про меня? Я знаю, что я прав: ты, как и другие змеюки, что-то замышляете. Я тебе за зелья предъявил, так ты решила перед моими друзьями овечку изображать? К Римусу лезешь, Лили якобы помогаешь. Или ты меня задобрить пытаешься? Меня не проведешь, я знаю, что внутри тебя только зло. Вечно такая вежливая, учтивая, как робот, аж тошно. Все это напускное. Я видел, как ты с Нюниусом на Зельях переговаривалась. Интересно, что же у вас общего? — он изливался ядом, гневно размахивая руками. Ридж ненавидела это ощущение бессилия: что бы она ни делала, тупоголовый Блэк все еще будет видеть в ней только цвет ее галстука. Да, она не была святой, но и такой ненависти не заслуживала. Довел уже. Деми тоже отряхнула юбку от снега и встала, чтобы быть на одной высоте. — Следишь за мной даже на уроках? Как лестно. Как бы ты ни нападал на меня, думая, что ты такой хороший, как бы ты ни напускал на себя героизм перед друзьями, я вижу тебя насквозь. И внутри ты так же уродлив, как я, — она зло ткнула Сириуса ногтем пальцем в грудь, прямо в сердце. Зло улыбалась: видеть эту обиду, этот шок в его глазах вызывало исступление. — Ты эгоист, который даже о друзьях не заботится. Для тебя есть только Джеймс, а остальные — так, для фона. Ты вспомни свой розыгрыш на шестом курсе: ты тогда хоть задумался, каково будет Римусу? Или обидеть Снейпа было дороже, чем тайна товарища? — она скривила в отвращении губы. — Так что не стоит притворяться тем, кем не являешься. Я хотя бы не делаю вид, что я лучше, чем я есть. Я плохой человек, но мне хотя бы храбрости хватает это признать. Тебе тоже стоит. Чем быстрее поймешь это, тем проще будет увидеть мир сквозь чистую линзу. Сириус отшатнулся от нее, как от чахоточной. В серых глазах было столько боли, отрицания, что ими можно было заполнить целый океан. — Да что ты? Я сбежал из дома, чтобы бороться за то, что правильно! Я потерял наследство, потому что отказываюсь следовать идиотским правилам! Я не стану Пожирателем, как вся ваша шайка! — Сириус тяжело дышал, не в силах терпеть, что какая-то девка лезет к нему в душу. — Чтобы бороться за то, что правильно или за свои корыстные цели? Ходишь бедненький, несчастный, мамочка слово поперек сказала! Да кто тебе вообще сказал, что я верю в чистоту крови? — закричала Деми, верхняя губа дрожала от гнева. — Ты меня абсолютно не знаешь, но возненавидел с первого дня просто за то, что я со Слизерина. Фальшивая? Я? Да это ты лицемер, Сириус! Такой весь «я против предрассудков, бла-бла», при этом ставишь меня наравне с Пьюси и Розье, которые бы с радостью убили всех магглорожденных в школе и не скрывают этого. — А как еще я должен реагировать? Ты ни разу не дала повод думать о тебе лучше! Ты с Дурмстранга, где темная магия вводится в вены с пеленок, еще и водишься с фанатиками! — А ты дал мне хоть шанс себя проявить себя? Нет, ты напал на меня сразу же! Или мне надо было в ноги тебе упасть, вести себя как жалостливая собачка? Напоминаешь свою мамашу, которую так ненавидишь. Ты якобы самый умный, да? Да только… — она осеклась. Она только что чуть не рассказала ему о его поступках в будущем, ослепленная эмоциями. Разочарованно опустила палец, плечи поникли. — Да только что? — не унимался Блэк, до крови сжимая руки. — Ничего. Увижу еще раз — убью. Раз уж я такой монстр, буду вести себя соответствующе, — Деми плюнула ему под ноги. — Ты что творишь? — Сириус брезгливо оттирал слюну носком ботинка. Деметра присела в реверансе и издевательски протянула. — Пардон, месье, за неподобающее леди поведение. Можете поцеловать меня в зад.***
После стычки с Блэком Ридж блуждала в Госпитальной башне, чтобы вытянуть хотя бы десять минут одиночества перед возвращением в общие комнаты. Не то что бы кто-то из соседок удивился ее отсутствию после отбоя. На душе было паршиво. Каждая встреча с Сириусом становилась пыткой. Она думала, что успела привыкнуть к любым видам насилия, но Блэк был так жесток, что вполне мог стать умелым палачом в руках Служителей. Он как будто чувствовал, когда девушке было хуже всего, когда ее снова терзали воспоминания, и наступал, говоря те вещи, что ударяли по самому больному. Лучше бы он пытался наносить ей физические увечья, от них хотя бы можно увернуться или вылечиться, а вот кровоточащей душе Эпискей не поможет. Деми так хотелось верить, что ее ответные ремарки ранят его тоже, что не одна она корчится в агонии внутри. Она была готова пострадать сама, лишь бы Блэку было больнее, чем ей. Спасающим и одновременно разбивающим обстоятельством было то, что Деметра не уважала Сириуса, его мнение не было авторитетным, а потому выносить его оскорбления было проще. Если бы на его месте был мастер Малфой, девушка бы не выдержала такого разочарования в себе и застрелилась. И в то же время само осознание того, что какой-то высокомерный осел посмел выдавать нелицеприятные комментарии в ее адрес, поднимало бушующий ураган гнева. Добивало то, что она позволяла его словам проникнуть себе под кожу. Ридж могла в ту же ночь убить его, обставить все, как самоубийство, так почему она расстраивалась? Ведь именно в ее руках была настоящая, решающая сила, а словесные перепалки и гроша не стоили. С другой стороны, Деми прекрасно знала боевую тактику, что сама не раз использовала на войне: не можешь одолеть сильного противника физически — дави на психику, выводи из равновесия. Скорее всего, Блэк неосознанно придерживался как раз такой стратегии. Деми чувствовала себя слабой. На нее будто свалилась вселенская тоска, пыталась выскрести свой путь наружу. Похоже, встреча с Блэком стала триггером ее нестабильного состояния. Как не вовремя. Она не могла позволить себе показаться уязвленной прямо в коридоре, где в любой момент мог пройти плутающий студент. К счастью, рядом находилась Ванная Старост, Деметра произнесла пароль — как хорошо, что Римус был столь щедрым, что поделился им — и лениво ввалилась внутрь, заперев дверь. Сил стоять не было, Ридж скатилась вниз по стенке, поддерживая себя рукой, и обняла себя руками. Было так грустно, так обидно за себя. Хотелось бы заплакать — так, наверное, стало бы легче. Только она не могла и слезинки выдавить, а потому вся эта тревожность не прекращалась, комом давя на грудь. Он сказал, что она плохой человек и внутри нее есть только зло. И был прав. Почему-то только сейчас, спустя почти два с половиной месяца, Деми в полной мере начала придавать значение тем событиям, о которых ранее и дважды не думала: о гибели товарищей, о маленьких радостях жизни с близкими. Будь ее воля, она бы давно уже влила в себя пару стопок водки — настолько уже осточертело чувствовать себя оголенным проводом. Неужели дядя Гарри тоже проходил через это, когда все чаще стал налегать на выпивку? Так же ли он спустя годы начал осознавать все то, что пережил? Гарри начал пить за пару лет до смерти. Казалось, у него была идеальная жизнь: прекрасная жена, талантливые повзрослевшие дети, высокая должность, обожание всего магического мира — он жил лучше, чем протагонисты книг со счастливым концом. Вел себя соответствующе: посещал благотворительные приемы, всегда тепло улыбался младшим, устраивал вечерние посиделки с Золотым Трио и Джинни. В один момент лишь просто стал приносить на встречи на площади Гриммо бутылки с крепкими напитками. — Смотрите, что коллеги подарили! Из самой Бразилии, редчайший коньяк! — восхищался он, предлагая всем разделить спиртное с ним. Как потом поделилась Азура, узнавшая это от Лили Луны, никто в Министерстве за тот год не путешествовал и Поттеру ничего помимо конфет не дарил. Дядя Гарри просто придумывал предлоги, чтобы выпить. Все замечали изменения в его поведении, тетя Джинни особенно беспокоилась, но поднимать этот вопрос не решались. Если все начиналось, как приятные встречи за стаканчиком виски, то затем зависимость Гарри переросла в наглые марафоны выпивки в одиночестве. Он обожал говорить о погибших близких, иногда даже бормотал себе под нос, когда никого поблизости не находилось, чтобы послушать. Люпин застала один такой эпизод: встала попить ночью воды и увидела сидящего в свете одной свечи Поттера. Рядом стояли две осушенные бутылки водки и одна полупустая — коньяка. Мужчина сразу обернулся. — А-а, Деми, не бойся, присаживайся. Я тут чуть-чуть посидеть решил, не обращай внимания, — пригладил он седеющие темные волосы, морщинки на лбу были более заметны, чем обычно. — Тебе когда-нибудь говорили, что твои глаза такие же, как у твоего дедушки Римуса? — он мечтательно улыбался, предаваясь воспоминаниям. Сильное опьянение было на лицо. Деметра неловко обошла комнату и присела на диван. — Но у дедушки были карие глаза, а у меня зеленые, как у матери. Гарри осекся, но речь уже было не остановить. — Да, но что-то в вас есть общее, какая-то доброта… Девушка закатила глаза, уже готовая уходить — слушать пьяные бредни, при всем уважении, не хотелось, как крестный взмолил: — Не уходи, Деми. Присядь, пожалуйста, со мной… Поттер почти два часа рассказывал о родителях, о том, что все еще скучает и по ним, и по Сириусу с Римусом, вспоминал веселые моменты, что они проводили вместе, поделился тем, что жалеет о жестоких поступках, что пришлось совершить. Слова сопровождала горькая, но счастливая усмешка, стало понятно, что головой он почти всегда находился в прошлом. — Знаешь, так странно, но чем больше времени проходит, тем чаще я вспоминаю обо всем. Я должен был уже забыть, смириться, но все как будто наоборот, — он рассеянно потер подбородок. — Глупость какая-то. Тогда Люпин не придала его словам значения. Ей, конечно, было жалко крестного, но всю ту ночь она воспринимала не серьезнее обычного ностальгического порыва: все о чем-то жалеют, это нормально. И только сейчас девушка поняла, что имел в виду дядя Гарри, что он испытывал. Все было именно так, как он говорил: чем больше времени проходило, тем более осязаемым становилось прошлое. Деми смотрела на свои руки и думала о той крови, что они пролили. На войне она не скупалась на жестокость, в Служителях Смерти она видела лишь опасный объект, который надо ликвидировать, неважно, каким образом. Она перерезала им глотки, ощущая фонтан горячей крови, стекающей до локтей и пачкающей лицо. Бывало, использовала Сектумсемпру и прочие заклинания, приносящие жуткую боль и контрзаклинаний на которые кроме Ордена никто не знал, отстраненно наблюдая, как злодей страдает от ее рук, не имея возможности прекратить свои муки. Деметра, конечно, не делала такого при других — не хотела, чтобы ее видели в подобном амплуа, но когда она оставалась одна, жажда мести опьяняла, даровала облегчение, диктуя собственные правила. Со временем она стала получать удовольствие от вида угасающей жизни тех, кто ее не заслуживал. Раньше подобное казалось обыденностью — все же именно Деметра брала на себя роль палача, чтобы другим не приходилось переступать через себя, но оказавшись в семьдесят седьмом, задумалась о том, насколько это, наверное, было неправильным, быть ребенком и вот так просто относиться к смерти. Изначально она гордилась счетом павших от ее палочки террористов, считая это смыслом жить, но сейчас все изменилось. Сокурсники веселились, ходили на свидания, испытывали все прелести подростковой жизни, а Деми будто бы и забыла, каково это. Образ, в который она вошла в начале войны, сросся с ее личностью, оставив неизгладимый след — сделал ее хладнокровнее, расчётливее. Впрочем, возможно, она всегда была садисткой, и война раскрыла эту черту. Вероятно, точно так же чувствовал себя и мастер Малфой, когда будучи студентом стал Пожирателем и творил ужасные вещи, считая, что так и должно быть, что делает благое дело. Поделать было нечего: даже если бы Деметра ушла в монастырь замаливать свои грехи, это бы не поменяло то, кем она являлась. Так что, наверное, стоило принять свое клеймо убийцы и носить его, как медаль. Деми себя не винила: что сделано, того не воротишь. Да и был ли в этом смысл? Сидеть сопли жевать, жалеть себя, мечтать о другой жизни. Все дано не просто так, и любую черту нужно использовать эффективно. Интересно, если она погибнет, но успеет расправиться со всеми Пожирателями и Волдемортом, будет ли для нее место в раю? Будет ли ее вспоминать общество, как героиню? Признают ли они ее заслуги? Было бы славно. Обезвоженный от стресса рот просил затяжку. Дрожащими пальцами девушка достала из кармана шали сигарету и зажгла. Вдохнула дым с привкусом вишни. Как же хорошо… Деми наконец смогла осмотреть Ванную Старост. Во время своей учёбы она ни разу туда не заходила — интересно не было. И вот она здесь. Комната была просторной, по стенам с потолков изгибались рядами огромные золотые краны, а посередине стоял почти бассейн, вымощенный цветными стекляшками. Создавалось ощущение, что ванная была чешуей русалки. Было бы здорово туда нырнуть, обмазываясь душистой пеной. Она, впрочем, так и сделала. Деметра догола разделась, оставив все на полу, и заполнила ванную. Краники бодро зашипели струями воды, заполняя бассейн разноцветными мыльными пузырями. Деми чувствовала, как весь негатив смывается, как вода очищает налет с души. Она нырнула на дно и просто смотрела на воздух, поднимающийся на поверхность. И не волновало больше ничего: ни Блэк, ни Волдеморт, ни прошлое — была только она, здесь и сейчас, и обволакивающая тело толща воды. Кислород в легких кончался, Ридж вынырнула и схватилась за бортик, чтобы выйти. Ступая по деревянному порогу, наклонилась, чтобы поднять одежду с пола, как одна из дощечек под ее пальцами зашаталась. Как интересно. Деми раскачала ее, и после нескольких махинаций она успешно снялась. Джекпот. В углублении лежал косяк травы. Кто бы его ни оставил, спасибо этому добряку. Деметра, пожалуй, не курила каннабис уже года два. В последний раз ее угостил ухажер из Хогвартса, Найджел. Она с ним встречалась из-за желания забыть Джеймса, но по итогу они расстались через три месяца — этот подлец умудрился ей изменить! Пришлось одеться. Блузка неприятно облепила мокрое тело, а волосы тяжелыми прядями растеклись по спине, роняя капли на мрамор пола. Деметра на всякий случай оглядела и обнюхала самокрутку на уровень качества — нормальный стафф, пахнет типичной свежескошенной травой. Она подожгла косяк и распласталась на полу, вдыхая горький дым. Тело стало вязким, легким, душа будто парила в невесомости, а в голове ни единой мысли. Можно было так хоть вечность лежать и смотреть в зеркальный потолок. Веки отяжелели, жутко клонило в сон. Деми прикрыла глаза. Всего лишь пару минуток, она убеждала себя. Да, точно не уснет… Разбудили ее настойчивые похлопывания на щекам и тревожный голос. Все как в тумане. Приоткрыв глаза, первым делом Деметра столкнулась с испуганным лицом Поттера. Он что-то ей кричал, тряс за плечи, нервно оглядывался по сторонам. — Ты тут помирать собралась, Ридж? Что случилось? С помощью Джеймса она поднялась с локтей. — Ты чего так кричишь? Я просто прилегла. — Что ты делаешь тут вообще? — Джеймс схватился за сердце в облегчении. — А ты что в ванной старост забыл? Это ведь Римус префект. Они молча посмотрели друг на друга и глупо рассмеялись. — О, ты заначку Сириуса нашла, — он указал на косяк в ее руке. — Ну, конечно, кто еще под половицами травку хранит. Так ты чего так испугался? — Да я чуть не умер со страху! Захожу такой, хотел в ванной посидеть, и тут ты на полу лежишь, мокрая вся, щеки холодные, без сознания. Я уж думал, ты мертвая! — Поттер забрал из рук Деми косяк и подкурил сам. — Так что я жутко обделался, думал, ты стала новой жертвой отравительницы. — Отравительница? Что за бред? — нахмурилась Деметра. Она ни разу не слышала, чтобы такое было в прошлом. Как она могла не заметить такую угрозу сейчас? — Мы ее так называем с ребятами. Какой-то аноним посылает девочкам сладости или напитки с ядом. Они потом либо от проблем со стулом мучаются, либо в Больничном крыле валяются. Никто не умер, конечно, но кто знает, что у нашего преступника на уме. Мы пытаемся это расследовать, но пока безрезультатно. Недавно вот Марлин подбросили конфеты отравленные, благо их Питер съел — весь день над унитазом провел потом. Поттер тяжело выдохнул, мрачно затягиваясь, но затем резко подскочил на месте, просияв. — А давай с нами, Ридж? — Ты меня зовешь, потому что накурился или потому что я похожа на детектива? — она насмешливо выгнула бровь. — Во второе не очень верится. — Да ладно тебе. Ты вроде неглупая, на уроках отвечаешь нормально, продуктивная. Почему нет? Плюс нам поможет перспектива дурмстранговцев, вы же там шаманите всякое. Деми задумалась. Действительно, почему бы и нет? Она уже зачахла от рутинности учебы, давно не дралась, не чувствовала это предвкушение разгадки тайны и ликвидации угрозы. — А давай. Джеймс триумфально вскинул кулачок. — Отлично! Тогда завтра встреться со мной после обеда в Большом Зале, у нас всех окно будет. Он предложил проводить Деми до гостиной, но она отмахнулась, убедив, что сама дойдет. Поттер отсалютовал ей и скрылся из виду. В комнату она возвращалась поздно. Песня в наушниках играла так громко, что отдавалась эхом по коридору, но это казалось такой мелочью, что даже угроза появления Филча не пугала. Упорно шагая по отполированному камню, Ридж не заметила, как запнулась о что-то мягкое, и неуклюже упала на пол. Растерянно посмотрев по сторонам, она взглядом наткнулась на долговязого парня с длинными серебристыми волосами — он стоял на коленях и упорно вглядывался в трещину в стене. Деми огляделась, будто спрашивая у стен, что этот парень творит. Удивительным было то, что беловолосый никак не отреагировал на то, что о него только что споткнулся человек. Она неловко прокашлялась: — Привет? Ты что делаешь в такой час? — для приличия поинтересовалась. Юноша наконец оторвал от стены взгляд. — Этот угол всегда кишел одним очень интересным видом мозговых обезьянок, пытаюсь выяснить причину, — буднично ответил он. Кого-то этот парень очень уж ей напоминал. — Ты — Ксенофиллиус Лавгуд? — Ох, да, а что? Ты читала мое недавнее исследование по Нарглам? — воодушевился он. Деметра не знала причины, но ей резко стало так весело от всей этой ситуации, что она не сдержалась и рассмеялась, так звонко и беззаботно, как не смеялась уже долгое время. Даже не могла вспомнить, когда в последний раз ей было настолько легко. Как будто ожила. Так отрадно было снова увидеть тетушку Луну, пусть и в обличии ее отца. Молодой Лавгуд недоуменно смотрел на незнакомку, но все же смущенно улыбнулся. — Спасибо тебе, Лавгуд, за такие хорошие эмоции, — она вытерла слезы, проступившие сквозь смех. — До встречи. Ксенофиллиус махнул ей рукой вдогонку, возвращаясь к исследованию.