***
— Я больше никогда не стану делать то, что ты предлагаешь, — Деметра огромными глотками пила воду из стоящего на столе кувшина. Вся троица без сил распласталась на диванах. — Деми, но ведь ты твердила, что уборка — отличная тренировка, — беззлобно поддел ее Римус. — Это действительно была отличная тренировка. Поначалу. Пока мне не пришлось в третий раз переделывать то, что вы убирали. Как можно так бессовестно упускать целые метры пыли? — горячо воскликнула она, поднявшись на диване. — Вы взрослые мальчики, должны ведь знать, как уборку проводить! Это пытка! — Ридж, расслабься уже. Лучше вот, выпей, — Сириус подвинул ей бокал с шампанским. — Ты собираешься пить в два часа дня? — она выгнула бровь и посмотрела на него так, будто он худшее разочарование магического мира. — Да ладно тебе, сейчас праздники. В твоем случае можно алкоголь хоть вместо утреннего кофе пить, не такой занудой будешь. Деми посомневалась секунд десять и все же нехотя приняла бокал. — Ладно. Римус тоже соблазнился спиртным, из-за чего уже через час прибранная гостиная наполнилась воодушевленными голосами и смехом. Деметра и не предполагала, что дед может буянить больше всех: он залезал на диваны с ногами, пытался повиснуть на люстре, проезжался задом по фортепиано, называя это музыкой — теперь понятно, почему он стал одним из Мародеров. Сириусу и Деми ничего не оставалось, кроме как сидеть на диване и хвататься за животы от хохота, пока Люпин творил нелепицу. В один момент Римус встал, уперся руками в бока и воскликнул: — Завтра я обязательно поведу вас кататься на коньках! — Конечно-конечно. Уставший Люпин присел на диван и положил голову на обивку. Глаза его то открывались, то закрывались — засыпал. Деметра тихонько встала и приблизилась к спящему Римусу. — Ридж, ты его на своих руках нести собралась? — Сириус вскочил с кресла и агрессивно зашептал, размахивая руками. — Что не так? Мне не в первый раз, — в такой же манере ответила Деметра. — Ридж, я все понимаю, ты сильная, но я не могу позволить, чтобы девушка в моем доме носила такие тяжести, как Лунатик, особенно, когда я рядом и могу помочь, — он на цыпочках подошел к дивану, где лежал Римус, и присел рядом с Деми. — Позволь хозяину сделать то, что он должен. Деметра поджала губы, но согласно кивнула. Уже на лестнице, ведущей на верхние этажи, Сириус обернулся. — Выбери любую комнату, что хочешь. Время отдохнуть и одеваться к празднованию.***
Настенные часы отстучали наступление одиннадцати часов вечера. Самое время спускаться в столовую, чтобы начать маленький банкет перед наступлением Нового года. В этот раз Деметра не стала экстремально задумываться над внешним видом, потому количество украшений сократила до минимума и надела довольно классическое платье. Размышления о том, будет ли Андромеда к трапезе или нет, скребли изнутри, но Деми весь день держалась и не позволяла себе задавать вопросы — никто не должен был подумать, что ей интересно, иначе Римус бы точно что-то заподозрил. Стуча низкими каблучками, она спустилась в обеденный зал, ожидая, что дед и Блэк будут на месте, однако войдя, не заметила знакомых макушек. Но то, что она заметила, ввело Деметру в ступор: в углу стола сидела невероятной красоты девушка с каштановыми волосами. Деми подумалось, что она наблюдала за олицетворением богини во плоти: горделивая осанка, чопорно поджатые губы, густые волосы заплетены в широкую косу. На ней было простенькое черное платье с высоким воротом, со стороны могло показаться, что она лишь чья-то служанка, но то, как вела себя эта девушка, выдавало в ней аристократку. Казалось, что она ничуть не уменьшит своей красоты, надев даже мусорный пакет. Брюнетка сидела, наклонившись к полу, и поправляла воротничок маленькой девочки с синими волосами. Девчушка никак не могла стоять ровно: все время крутилась, прыгала, издавала звуки животных. — Нимфадора, дорогая, не капризничай. Мы в гостях. Разве ты хочешь, чтобы твой дядя посчитал тебя невежливой шалунишкой? Девочка насупилась, топнула ножкой в белых туфельках, волосы ее вдруг стали черными. — Не называй меня Нимфадорой! — воскликнула она, пропуская буквы и по-детски картавя. Услышав шаги, брюнетка сразу же обернулась и нахмурилась. — Здравствуйте. Я гостья мистера Блэка, Деметра, — Деми присела в легком реверансе. Лоб незнакомки разгладился. — Ах, здравствуйте, Деметра. Прошу прощения за враждебность, я растеряла социальную хватку за годы замужества. Я кузина Сириуса, Андромеда, а это — моя дочь, Нимфадора. — Дора! — Pardonne-moi, mon bébé. Дора, — она поправила себя. У Деметры сердце опустилось в пятки, внешний мир перестал существовать. Все, что она могла видеть перед собой — это дуэт матери и дочери. Ее прабабушка и бабушка, ее любимая, пусть и такая далекая прабабуля Андромеда. Бабушку она вовсе не знала, только мельком на фотографии, которую ей дал дядя Гарри, видела. Деми не знала, отчего вдруг почувствовала такую сентиментальность, она никогда не была эмоциональным человеком, но почему-то в этот момент так и хотелось заплакать, броситься к Андромеде в ноги, попросить ее рассказать побольше про них с бабулей, про их жизнь. Все же Андромеда Блэк — великая женщина, ее идол. Деми с радостью бы вернулась в будущее и рассказала бы папе все, что узнала про его мать. Но сейчас она для них была чужачкой, незнакомкой, что приехала отметить Новый год. Не было места для ласковости и чувственных разговоров. Ридж сглотнула тяжелый ком в горле и подошла. — Могу ли я… поиграть с вашей дочерью? — спросила она, нервно впиваясь ногтями в ладони. Вдруг Андромеда откажет, прижмет дочь к себе и больше не заговорит с Люпин за вечер? Но она лишь улыбнулась и отпустила руку Нимфадоры. Девчушка сразу же подбежала к Деметре и стала трогать ее волосы, лицо. — Такая ты красивая! Волосы как у мамули! — малышка сделала свои волосы такими же темными и волнистыми, как у Деми. Все это время Ридж думала, что получила свою внешность от матери, но оказалось, это гены Блэков поработали сквозь годы. — Доре уже пять, она в том возрасте, когда дети непоседливее всего. Надеюсь, она вам не докучает, — Андромеда завела непринужденный разговор о безопасной теме. — Что вы, ничуть. У вас замечательная дочь. Девушки обменивались легкими ремарками о поверхностных темах, пока Деми игралась с Дорой — все согласно этикету. Андромеда вела себя приветливо, и все же эта стальная грация и манерность никуда не исчезли, она держалась, как королева — бесспорно наследница великого дома Блэков, пусть и бывшая. — Признаться, очень чудное у вас имя, Деметра. Тот, кто вас им одарил — умный человек. Хотя мне ли говорить про забавные имена, — она звонко и бархатисто рассмеялась, прикрывая рот ладонью в перчатке. — Благодарю. Его дала мне моя прабабушка, — вежливо улыбнулась Ридж. До боли в легких хотелось выкрикнуть: «Но ведь именно ты меня так и назвала!», но приходилось держать себя в руках. Прабабушка была еще прекраснее, чем ей помнилось. — Позвольте задать вопрос? — Отчего же нет? Задавайте. И предлагаю перейти на ты, я все же не настолько старше. — Хорошо, — Деметра зарделась, как маленькая девочка, которая впервые призналась в любви однокурснику. — Прошу прощения, если затрагиваю личное, но… ты счастлива, что смогла оставить прошлое позади и жить новой жизнью? Андромеда поджала губы, и Деми испугалась, что сейчас та встанет и уйдет, но она все же ответила: — Знаешь, я бы посчитала твой вопрос бестактным, если бы не видела в тебе некий отклик. Я чувствую, что ты спросила об этом не из праздного любопытства, а потому отвечу — я рада. Не могу сказать, что моя жизнь легка, отнюдь нет: муж не так богат, как я привыкла за годы жизни в нашем поместье, моя связь с любимыми сестрами оборвана. Никто, кроме Сириуса и Теда, меня не поддержал. И все же встречая каждое утро с человеком, которого я люблю, и с плодом нашей страсти, я улыбаюсь и понимаю, что сделала верный выбор. Порой для того, чтобы обрести что-то, нам суждено потерять то, что мы имели. Перед Андромедой Деми благоговела, словно все еще была той двухмесячной малышкой, что тянула пальчики поближе к глазам полуслепой прабабушки, чтобы та получше ее увидела. Деметра было открыла рот, чтобы ответить, как сзади раздался гром в виде низкого баритона Сириуса. — О, моя дражайшая кузина и наша боеголовка уже познакомились, какое счастье! — Серьезно? Боеголовка? Чего же не ядерная бомба? — Деми дернула губой, поднимаясь с Дорой на руках. — До нее еще не доросла. — Сириус, ты позабыл свои манеры? — Андромеда выгнула бровь. — Мне думается, тебе стоит представить мне своего милейшего товарища. — Пардон. Андромеда, это мой друг, Римус Люпин, надеюсь, вы поладите. Хотя даже если не поладите, ничего страшного. Римус, Андромеда и Деметра коллективно закатили глаза, даже маленькая Нимфадора попыталась сделать то же самое. — Мои гости ополчились против меня, какой позор. Советую всем нам сесть за стол, пока вы меня не убили. Полчаса до полуночи компания провела за разговорами и бокалами шампанского. Сириус предлагал виски, но Андромеда приказала не пить тяжелый алкоголь до наступления первого числа, а Римус, еле отошедший от дневного марафона выпивки, как мог сдерживал тошноту от запаха спирта. — И все же, Деметра, почему Сириус назвал тебя боеголовкой? — Андромеда наклонилась к Деми. — Я просто люблю боевые искусства. Изучала их… в прошлой школе. — В самом деле? — ахнула Тонкс. — Девушкам позволено заниматься борьбой? И какими же ты занимаешься? Хотелось бы сказать, что в будущем девушкам было позволено намного больше, чем в этом времени. Они служили в армии наравне с мужчинами, сидели на высоких должностях в парламенте, соревновались вместе с мужчинами. Именно поэтому, находясь в семьдесят седьмом, Деметра каждый раз была готова взорваться, когда слышала какую-то шутку, принижающую женщин за их «недостаточные способности». — В Дурмстранге другой подход к этому вопросу. Я использую многие искусства, но основной мой фокус — каратэ и тхэквондо. Хотелось бы еще стать мастером в дзюдо. Андромеда, по правде говоря, выглядела так, словно не поняла ни слова из того, что Деметра сказала, но все же учтиво кивнула. — Очень здорово! Ни разу не слышала о подобном. — А я тоже хочу драться, мама! — запрыгала Нимфадора и стала имитировать выпады вперед. — Вот так вот буду бить плохих дядь! Тонкс наклонилась и заботливо пригладила выбившиеся прядки розовых волос дочери, а у Деми глаза на мокром месте. Все так и будет, бабушка, именно так ты и будешь жертвовать собой через пятнадцать лет, когда начнется война. Точнее, если начнется. Твоя внучка не позволит, чтобы это произошло. Деметра отвела взгляд, уперевшись глазами в тарелку, но Римус положил свою ладонь на ее. Молча спрашивал, все ли в порядке. Деми утвердительно кивнула и постаралась налепить на губы улыбку. Конечно, он не поверил. Взгляд у Римуса стал понимающий, осторожный. Такой проницательный, когда не надо. Сириус прервал момент хандры и воскликнул: — Минута до Нового года! Через тридцать секунд загадываем желание! Деми ему была благодарна за это. Конечно, ему, наверное, плевать с колокольни на ее состояние, даже не заметил скорее всего. И все же он помог ей взбодриться. Как только часы пробили полночь, компания стала чокаться бокалами и смеяться. — Какое желание вы загадали? — воодушевленно спросил Римус. — Я попросила, чтобы я и мои близкие были счастливы, — улыбнулась Андромеда. — Я загадала игрушку рыси! — захлопала в ладоши Нимфадора. — Как тетенька Деми! Кровь отхлынула от лица. Нимфадора знала, что ее анимагическая форма — рысь? Или это совпадение? Деми сидела в ступоре, но Люпин, сам того не зная, пришел на подмогу. — Отчего же Деми рысь? — Как же так! — девочка подбежала к Римусу и постучала пальчиком ему по лбу. — Понятно же, что они похожи! Римус по-доброму рассмеялся, как и остальные за столом. Деметра тоже слабо улыбнулась, смотря на прекрасную картину перед ней: ее дед и бабуля впервые разговаривали. Хотя, конечно, почему-то только сейчас ее стала смущать такая разница в их возрасте: Римусу семнадцать, а Доре — пять. Слава Мерлину, они полюбят друг друга лишь после совершеннолетия обоих. Хотя не Деми говорить про разницу в возрастах: Джеймс тоже был старше на четырнадцать лет, и все равно она была готова принять его, как партнера. Видимо, семейное это — любить мужчин постарше. К часу Андромеда ушла в свою комнату, чтобы уложить дочь. Римус позволил себе сесть на диван и налить тыквенного сока. Сириус ослабил галстук на шее и сел на кресло, раздвинув ноги и схватив бутылку огневиски. Начал пить из горла. — Где твое хваленое гостеприимство, Блэк? Предлагал огневиски, а сам не оставляешь гостям ни капли? — усмехнулась Деметра. — А ты не стесняйся, пей со мной, — он протянул ей бутылку. Деми округлила глаза. — Пить из одной бутылки? — Ну не изо рта в рот же. Ридж, не ломайся. Я не заразный. Так тому и быть. Деми села на соседнее кресло и приняла бутылку. Римус томно выдохнул, сонно потер веки и сказал: — Завтра мы обязаны покататься на коньках. — Без проблем. Все для тебя, Лунатик, — Сириус пьяно подмигнул другу и послал воздушный поцелуй. — У меня ощущение, словно я прерываю прелюдию, — буркнула Деми. — Присоединяйся, Ридж, мы не кусаемся. — Как пошло. — Уж как есть! — рассмеялся Сириус. Все же он сильно захмелел, раз так игриво себя вел. Через час ребята разошлись по спальням, Римус в буквальном смысле валился с ног — Деметра взвалила его руки на свои плечи и вызвалась проводить до комнаты. — Ну да, закройтесь еще в спальне, я не стану подслушивать, — огрызнулся Сириус, и Деметре показалось, что в его голосе промелькнула обида. На абсурдную ремарку про возможный роман между ней и Люпином даже реагировать не хотелось — за все эти месяцы она привыкла к подколам Поттера. Добравшись до кровати, Римус упал на мягкое покрывало и стал неумело стягивать с себя одежду. — Дед, ну ты, видимо, еще не протрезвел со дня. Забыл, что магией можно раздеться? — пожурила его Деметра и взмахом палочки сделала так, что костюм Люпина аккуратно сложился на комоде. Она укрыла его одеялом. — Спи, дедуся. Римус схватил ее за руку. — Деми, тебе есть, что мне сказать по поводу сегодняшней реакции на Андромеду? Деметра поджала губы. — Нет. Просто вспомнилось мое детство, — соврала она. Римус устало выдохнул и закрыл глаза. — Тогда спокойной ночи. Теребя змейку на пальце, Деметра вышла из комнаты и направилась к себе. Она была слишком неосторожна, позволив себе эмоции при дедушке. Он и так мог иметь догадки, а теперь она их усилила собственными руками. Надо держать себя в узде, она слишком расслабилась за эти месяцы. Кровать была комфортной и теплой. Приятно было чувствовать кожей мягкий шелк ночной сорочки, сразу же вспоминались их месячные с соседками посиделки в спальне девочек. Эту рубашку ей подарила Арабелла за то, что Деми ее выслушала на дне рождения Ракеи. Интересно, изменятся ли их со слизеринками отношения, когда юные претенденты на роль Пожирателей начнут агитировать других студентов вступить в ряды Волдеморта? Все же и Ракея, и Белла обручены с будущими генералами Темного Лорда. Скорее всего, изменятся, избежать этого не выйдет. Деми не собиралась публично отстаивать свою позицию, противную чистокровной идеологии, ведь не хотела нажить врагов, но когда речь пойдет про выбор сторон в предстоящей войне, отмолчаться не получится. А что будет с Регулусом? Отвернется ли он от нее, или у них получится побыть счастливыми вместе хотя бы до конца года? Деметра очень надеялась на последнее. Нутро разрывалось от неизбежности его вступления в армию Волдеморта и смерти, и все же она самозабвенно верила и надеялась, что что-то сможет поменять. Наивно и глупо. Сон упорно не шел, мысли заполнены тревогой, темные думы и образы мелькали перед глазами, из-за чего успокоиться возможности не было. Деми не вытерпела и решилась спуститься, молча посидеть где-нибудь. Идя по узкому темному коридору, она и не заметила, что на пути встретится посторонний человек. Как только она завернула за угол, то уткнулась носом в чью-то твердую голую грудь. Деметра хотела отшатнуться, но проход был настолько мал, что даже если упереться в стену спиной, зазор между двумя людьми составлял лишь пару сантиметров. — Ридж, ты, что ли? — Точная догадка. Сириус зажег палочку Люмосом и оглядел Деми. — Милое платьице у тебя, — усмехнулся он. — Милое у тебя тело. До жути неловкая ситуация — стоять в ночи почти впритык к бывшему врагу, когда он без верхней одежды, а она лишь в тонкой сорочке. Увидел бы кто — не избежать беды, особенно в эпоху семидесятых, где целомудрие превыше всего. Было бы правильным, наверное, прикрыться руками или засмущаться для приличия, но по правде говоря, Деметра не из стеснительных. После войны, когда после битвы орденовцы почти голые все сидели в гостиной на Гриммо и обрабатывали друг другу раны, подобные границы приличия стерлись. И все же чем-то эта ситуация отличалась от предыдущих, пожалуй, атмосфера была совершенно другой. Слабый свет от древка подчеркивал рельеф торса Сириуса, крепкие мышцы рук и татуировки по всему телу. Под Люмосом его лицо казалось совершенно другим — более мягким, доброжелательным, что ли. Он смотрел на Деми сверху вниз с неким сожалением, будто хотел высказать что-то, чего не мог. Возможно, ей уже мерещатся галлюцинации из-за долгого отсутствия сна. Почему-то от вынужденной близости сердце билось чаще, стуча по ушным перепонкам изнутри, делалось жарко и душно, словно воздух в коридоре исчез. Она как завороженная рассматривала рисунки на его теле, настолько искусно они были выведены: ходил ли он в маггловский салон, чтобы получить такие умелые узоры? Он будто прочитал ее мысли и пояснил: — Что-то в салоне делал у знакомого маггла байкера, что-то ребята палочкой выводили. Лили рисовала эскизы. Что, влюбилась? — он дернул уголком губ в ухмылке. — Да. Очень красивые татуировки. Деметра неосознанно потянулась рукой к одной из тату на его животе, где были изображены головы четырех животных: оленя, волка, собаки и крысы. Преданный своим друзьям, оказывается. Она стала обводить голову волка пальцем, из-за чего живот Сириуса втянулся, а сам юноша рвано выдохнул. — Не надо, — сбивчиво прошептал Блэк. — Чего это? — недоумевала Деми. Что такого? Ну потрогала красивый рисунок, бывает. — Ридж, ты, возможно, не сведущая в подобном, но когда девушка подобным образом трогает одинокого молодого человека, может случиться кое-что интересное, название чего состоит из четырех букв, в чем ты меня еще обожаешь упрекать. Она сразу же дернулась и убрала руку. Стыдоба какая. Деметра, конечно, не была профаном в этом вопросе, у нее уже был интимный опыт благодаря бывшему ухажеру из Хогвартса, и все же ей не хватало понимания тонкостей и нюансов того, что может возбудить человека. Она слышала о том, что рассказывали ей Изида, Азура и Лили Луна про свои ночные похождения, но сама никогда не задумывалась. Неужто касание действительно может распалить желание юноши? Новая заметка для дневника. — Извини. Я не пыталась до тебя домогаться, — Деми отвела взгляд. Думала, Блэк разозлится, но он от ее комментария лишь глухо рассмеялся, достаточно тихо, чтобы никого не разбудить. — Мерлин, Ридж, не думал, что мне кто-то подобное в жизни скажет. После неловкого происшествия осознание того, что они все еще непозволительно близко друг к другу стоят, окатило Деми ведром ледяной воды. Она взяла себя в руки. — Что, еще час в пыльном коридоре постоим или разойдемся уже? — она сложила руки на груди. — Можно и не расходиться. Как я понял, ты хотела вниз, как и я. Раз уж я тебя смутил, то обязан угостить чем покрепче, — и пошел вниз по лестнице. Деметра почему-то решила последовать за ним. Чем дьявол не шутит. — Ничего себе, даже не прогоняешь меня? Я думала, ты против моего присутствия. Сириус обернулся и посмотрел на нее с непонятной грустью. — Пока что не против. Огромная столовая тускло освещалась восковыми свечами, висящими в воздухе. Не настолько ярко, чтобы видеть все четко, но достаточно, чтобы не споткнуться и не упасть. Сириус отлевитировал к большому дивану, где они сидели, несколько бутылок алкоголя и два бокала. — Что будешь? — Сделай мне пять шотов с водкой. — Пять? — Блэк округлил в удивлении глаза. — Мерлин, что еще ты скрываешь? Девочки же там вино любят, все такое, максимум — огневиски. — Если бы ты знал, как девочки на самом деле любят крепкий алкоголь, ты бы заплакал, — усмехнулась она, вспоминая их с соседками пьянки в слизеринской спальне, где коктейли из пива и водки считались привычным делом. Сириус придвинул к Деми шоты, а себе налил ром. Она залпом осушила две рюмки, и он посмотрел на нее так, словно она съела таракана. — Ты ненормальная. — Приму за комплимент. От спиртного стало проще расслабиться и говорить без утайки, Деметра даже улыбнулась на пару шуток Сириуса. — Я заметила, у тебя тату из рун. Уруз, Наутиз и Беркана. Став на зеркальную защиту от вредителей? Серьезно? Ты ведь знаешь, что это в обе стороны идет? Тебе тоже не стоит быть вредителем, — посмеялась Деми, на что Блэк лишь закатил глаза. — Я в эту херню не верю. Это Лили решила набить мне, что-то из разряда «хочу, чтобы у тебя все было хорошо», как она сказала. — Занятно. Сириус рассматривал содержимое стакана пару минут, будто в плескавшейся жидкости есть ответы на вселенские вопросы. Через какое-то время он нахмурился и заговорил. — Дяде недолго жить осталось. Деметра резко повернула голову к Блэку. — Из-за чего? — Хвору подхватил какую-то. Представляешь, маггловская простуда: пошел в паб, упился вусмерть и в сугробе уснул в одних штанах. На утро дышать нормально не мог, по всему телу следы обморожения. В Мунго разводят руками: воспаление легких сильнейшей стадии. Пришел бы раньше, говорят, смогли бы что-то сделать, но Альфард, черт его дери, всегда был упрямцем. Отнекивался до последнего, мол, пройдет скоро. Я даже не знаю, навещать ли его перед смертью. Я пиздец как зол на него. — Мне жаль. — Нечего жалеть, я это ненавижу. Он сам виноват в своей участи. «Прямо как и ты сам», — пронеслось в голове. — Сириус, — она впервые всерьез, без подколки обратилась к нему по имени. — не вини дядю. Мне неизвестны ваши отношения, но на его месте мог быть и ты. — Я бы никогда так не сделал, я бы не оставил близких мне людей одних. Я умру за них и буду делать все, чтобы они были счастливы. Горькая улыбка тронула губы Деми. Что же за галимый героизм у Блэка, бросаться под удар каждый раз. — Так разве твой дядя не такой же? — она постаралась мягко подвести к своему выводу, чтобы не упрекнуть Сириуса, чтобы он не обиделся. — Он ведь помог тебе после побега, приютил. Ты и сам говорил, что без него ты бы не смог нормально жить. То, что он погибает — трагично. Но это не его вина. Можно сколько угодно винить других за то, что они глупо, на твой взгляд, поступили, но можно ли судить так человека, когда не прошел милю в его ботинках? Наверное, они в параллельной реальности. Сенсация: грубиянка с нулевым эмоциональным интеллектом поучает еще большего в эмоциональном плане идиота чувствам и прощению. Вот это да. Похоже, влияние Римуса и его библейских мудростей. И все же то, что Деметра сказала, дало пищу для размышлений и ей самой. Когда она прибыла в семьдесят седьмой, осуждала других за любую мелочь, которая не вписывалась в ее систему ценностей. Обозвала про себя Сириуса высокомерным дебилом, например. Оно, конечно, так и было, но у него были на то свои причины: воспитание, отношения в семье, неумение контролировать эмоции. Они не оправдывали его, и все же грубо было со стороны Деми рубить с плеча и мгновенно хоронить Блэка, как личность. Сириус, похоже, тоже задумался: отставил стакан, уперся локтями в колени, опустив на руки голову. Прислушался к ней? Надежда на это угасла через секунду: он вскочил с дивана и широкими шагами направился к себе. Уже исчезая в темноте неосвещенной лестницы, он бросил: — Спокойной ночи… Деметра. Сегодня вечер откровений, не иначе — он тоже назвал ее по имени. И сделал это без издевки или сарказма. Что же происходит такое? Шутка о том, что они станут лучшими подружками, больше не казалась такой уж нереальной и забавной. Наступал рассвет, и Деми поняла, что пытаться уложить себя спать смысла нет — сопеть до обеда на праздниках в таком прекрасном поместье недопустимо. Она направилась на кухню, чтобы выпить черного кофе — взбодриться и опохмелиться. Кухонька, как она узнала от пугливой домовихи Веги, находилась на том же этаже, что и столовая, только в конце коридора. В основном ее использовала лишь сама Вега, потому комната была небольшой. Неторопливо дойдя до кухни, Деметра отворила дверь. Зашла, опустив взгляд в пол, пока не увидела под собой чьи-то тапочки. Она ошарашенно подняла голову и увидела точно так же удивленную Андромеду. Сейчас она была в темно-зеленой пижаме и хлопковом спальном халате. Под глазами темные круги, но какой же прекрасной она оставалась даже с ними. — Тоже проблемы со сном? — легко усмехнулась Деми. — Да уж, никуда не деться. После того, как я сбежала с Тедом, в этом плане стало полегче, но иногда я до сих пор мучаю себя отсутствием сна и заливаю в себя кофе. Уже вошло в привычку. Вот и раскрылся еще один больной способ Блэков справляться с эмоциями — отказывать себе в отдыхе и маниакально упиваться кофе. Иронично, как Деметра с Андромедой похожи в этом плане. Сердце обливалось любовью к прабабушке, до смерти радостно было находиться рядом с ней и вести осознанный диалог. — То же самое, — Деметра налила себе кофе и присела на соседний стульчик. — Раньше у меня был режим получше, но в Дурмстранге слишком много нагрузки, сон казался роскошью. Забавно, конечно, как война приравнялась к слову Дурмстранг. Можно любую дикость привести, которая была в тридцать шестом, и сказать, что в Дурмстранге такое делали — беспрекословно поверят. Девушки сидели за столом в тусклом свете масляной лампы еще час, пока Андромеда не отлучилась будить Нимфадору, а Деми не ушла к себе.***
— Мамочка, я летаю! — во все горло визжала Дора, пока Сириус катался по льду с ней на руках. Андромеда сидела за столиком рядом с импровизированным катком, попивая горячий глинтвейн. Она вызвалась побыть охранником покоя, пока ребята веселятся. Римус учил Деми кататься — сама она никогда не пробовала это делать. Изначально, когда за завтраком он поставил ультиматум, что они пойдут на каток, или он не будет выходить из комнаты до конца каникул, Деметра отнекивалась до последнего. Еще не хватало распластаться на скользком льду и, Мерлин упаси, придавить малышку Дору. Тем более она никогда не была тем человеком, кто наслаждается подобными способами проведения свободного времени. Но как оказалось, катание на коньках — очень интересное занятие. Мало того, что ты учишься сохранять баланс даже на нестойкой почве, так еще и напрягаешь мышцы ног. Прекрасная разминка. Сириус не сдержался и включил любимый плейлист на огромном магнитофоне: похоже, от Альфарда достался — по слухам, тот был еще тем меломаном. Дора, держась со своим дядей за руки, неумело подтанцовывала под хриплый баритон Боуи, но каждый раз поскальзывалась, из-за чего Сириус в панике приседал к ней, чтобы удержать в последний момент. Андромеда вздрагивала, когда такое происходило, но Нимфадора так заливисто хохотала, когда он ее подхватывал, что молодая мать успокаивалась. Римус был прекрасным преподавателем: поддерживал Деми под руку, чтобы ее ноги не разъезжались, вел ее за собой, пока она изо всех сил пыталась удержаться на льду. Через два часа тренировок она смогла присоединиться к нему в медленном вальсе на коньках. В один момент Деметра даже взяла Дору под ручку, чтобы сделать пару кругов по полю. Сириус то и дело бросал в ее сторону взгляды исподлобья, причину которых угадать она была не в силах. Снова обиделся на что-то? Ревнует Римуса или Дору? Ближе к ужину компания, вся, кроме Андромеды, изможденная, ввалилась на негнущихся ногах в поместье. Замерзшие, с красными от мороза носами и щеками, они отогревались фляжками с горячей водой, укутавшись в пледы. Тонкс любезно сварила ребятам какао, и остаток вечера они провели за приятными разговорами, наполненными смехом, шутками и душевностью. Сидя в тепле и наблюдая за почти что семейной идиллией, что раскрывалась в гостиной, Деметра не могла сдерживать до боли в щеках счастливой улыбки. Дедушка, бабушка, прабабушка прямо здесь с ней, руку протянуть только нужно, обсуждают глупые истории и взахлеб хохочут. Да и Сириус вел себя прилично, не кусался, в какой-то момент даже стал носиться до кухни туда-обратно вместо домовика, чтобы принести Деми новую порцию какао. Как будто так и должно быть, как будто никаких страданий, мук и опасностей в мире нет, как будто война и не начнется. В этот вечер Деметра смогла освободиться от вечных тревог, отдаться и открыться этой нескончаемой доброте и нежности. Если они выживут, то обязаны повторить эти каникулы. К полуночи Андромеда поспешила уйти домой. Держа на руках мирно сопящую Нимфадору, она стояла у камина. — Благодарю за приглашение, дорогой кузен. Я получила великое наслаждение от разговоров с вами, но теперь мне нужно дать моей малышке поспать в собственной кровати. Римус, приятно было познакомиться, — она улыбнулась и посмотрела на Деми. — А тебе, Деметра, спасибо за замечательный диалог. Ты позволила мне признать истину такой, какой она является. Удачи.***
Бессонница снова мучила. Ощущение неизбежности чего-то трагичного не отпускало Сириуса с начала учебного года. Сначала было легко переживать эти чувства, ведь он привычно заполнял дыру тревоги в груди спиртным и травой, но уже как месяц он бросил это дело. Каждый раз, когда хотелось забыться, Сириус вспоминал упреки Деметры о важности разговоров с собой, о том, что он продолжит быть слабым, пока не примет свои сырые эмоции, и это отрезвляло. Изначально он злился на нее, отрицал очевидное, но когда попробовал всерьез поговорить со внутренним Я, то признал ее правоту. Первый в жизни осознанный диалог с самим собой был таким неловким и стыдным, что хотелось прострелить себе мозги, лишь бы не слушать голос разума. Он как дебил сидел на полу их с ребятами ванной комнаты в позе лотоса и пытался понять себя. Получалось ужасно, единственное, что приходило в голову, было что-то из разряда: «Привет, Сириус. Тебе плохо? Да, тебе херово.» Отличный разговор, с такими репликами только в Голливуд идти на режиссера, Хичкока заменять. И все же он не мог отрицать пользы подобных позорных практик. Уже через неделю Сириус стал понимать о себе и своих эмоциях то, о чем ранее не задумывался. Например, что вся злость, что он вымещал на Деметре на Астрономической башне, была обидой за то, что она видит его настоящего, а он очень того боялся. Или то, что его брат, возможно, и не был тупорылым идиотом — просто они выбрали разные пути. И как будто не так страшно стало признаваться в чем-то таком самому себе. Это ведь Сириус, он у себя один, как его внутренний Я осудит его? Поэтому он максимально исключил посторонние субстанции и средства из жизни, когда становилось плохо. Было ли это легко? Нет, конечно. Наказанием за личностный рост стала бессонница, такая сильная, что хотелось биться головой об стену, лишь бы отрубиться. Блэк мучился каждую ночь: и от дефицита сна, и от тревожных дум. Но он продолжал держаться, ради истины, что поведала ему Деметра, да хоть ради себя самого. На войне будет больно, очень больно, если он продолжит полагаться на алкоголь, то сойдет с ума или убьет себя от переизбытка непонятых чувств. Ироничным стало то, что тревожность проходила, когда рядом находилась Ридж. Даже вчера, когда они пересеклись в коридоре, его как отпустило, будто камень с души свалился. Вот так вот смотреть на нее, в этой красивой белой сорочке, шелк которой щекотал его живот, с этим уставшим, обычным, но таким красивым лицом, черты которого становились еще прекраснее в свете Люмоса — это было лучше, чем смерть эго, которую он почувствовал, когда после побега переел грибов и попробовал опиаты. А когда она дотронулась до его торса своим худым холодным пальчиком, он чуть было не кончил в штаны прямо там. Для Сириуса Блэка, или же главного наглеца школы, это неслыханно — вот так вот распалиться из-за того, что кто-то дотронулся до его тату. Так ведь делали многие студентки: пока они голые и уставшие лежали на кровати, девушки гладили его по груди и обводили руками рисунки на теле, но в нем это реакции никакой не вызывало. Как правило, это был напускное любопытство, восхищение тем, что он плохой парень, бунтарь, раз набил татуировки, но Ридж искренне интересовалась тем, что именно он набил, почему. И это так подкупало, вело к ней еще сильнее. Она его опозорила тогда на тренировке Ордена, положила перед всеми. По-хорошему ему стоило злиться, проклинать ее, позлорадствовать, когда Муди ее вот так вот бросил на ринге одну, он бы отомстил за то, как она отвергла его искренность на башне. Но он не мог, не хотел. Есть ли смысл пытаться выиграть, когда ты уже признал поражение перед чувствами к ней? Какой ужас. Сириус никогда не считал себя тем самым сопливым романтиком, что готов писать стихи во имя любви или изнывать от трепета в сердце при виде той самой, но сейчас он думал именно так, как эти ванильные дураки. Даже смеяться над собой не хотелось — это как бить лежачего. Он не знал, винить Деметру или благодарить за то, что дала ему способ понять себя, ведь если бы она этого не сделала, возможно, он бы так не мучился, не признал бы, что чувствует к ней что-то особенное — влюбленность. Даже страшно думать о таком слове, его в лексиконе Сириуса существовать вовсе не должно. И все-таки оно появилось и осело на первых строках. Ничего не поделать, остается только жить и двигаться с этим понятием вперед. А Деметра ведь скорее всего в нем даже не заинтересована. Он не будет давить на нее, осыпать ее горами внимания, он просто будет рядом, будет наслаждаться ее присутствием и таким полюбившимся ароматом вишни с табаком. Достав сигарету из кармана спальных штанов, он выдвинулся в сторону кухни для домовиков. Сейчас он покурит, попьет чая с ромашкой, может, и сморит его. Время четыре утра, никого быть не должно. Приближаясь, Сириус, к своему удивлению, услышал бормотание за дверью. Не мог разобрать слов, но по тембрам голосов определил: это Деметра и Лунатик. Неужели они вправду вместе? Встречаются за его спиной? В груди неприятно кольнуло. Тихо, не привлекая внимания, он вплотную подошел и приложил ухо к косяку двери, где оставалась узкая щелочка между ней и стеной. — Римус, я не знаю, что мне делать. Дамблдор прав, но я так не хочу, чтобы он умирал… Может, мне стоит рассказать ему обо всем, отправиться в ту пещеру с ним? Вдруг я смогу что-то поменять, спасти его, — сбивчиво шептала Деметра. — Одумайся, Деми, если пойдешь, то подвергнешь себя риску! Ты можешь сама погибнуть! Если тебя не станет, у Ордена не будет шанса! Боюсь, ему суждено умереть, мне жаль. — Но Регулус — мой друг, он родная мне душа! Я знаю, что стала слишком мягкой, не напоминай мне об этом, но если я могу что-то изменить, я должна попробовать. Сердце словно вырвали из грудной клетки, а ребра переломали. О чем они говорят? Причем тут его младший брат? Они говорили… про его смерть? Что Лунатик от него скрывал все это время? Сириус рывком отворил дверь, чуть не сорвав ту с петель, и яростно вбежал в комнату. — Что за херня, Ридж? Что с моим братом будет? — он сорвался на крик, грудь его вздымалась от каждого резкого вдоха, глаза покраснели. Деметра и Лунатик дергано отпрянули друг от друга, Римус обернулся на Сириуса с расширенными от ужаса глазами, а Деметра напряженно поджала губы. — Бля-я-ять, — протянула она, раздраженно отведя взгляд. Она впервые вот так открыто материлась, Сириус даже не думал, что она умеет так браниться. Это ввело его в секундное замешательство, чем Деметра воспользовалась. — Экспеллиармус! Ступефай! Инкарцеро! — выпалила она так быстро, что он не успел даже увидеть движений ее палочки, после чего его сознание погрузилось в темноту.