***
У Чарльза дома было уютно. Анри нравилось иногда заходить к нему в гости после школы, просто чтобы попить чай и пообщаться наедине. Там всегда царила какая-то тёплая и уютная атмосфера, и, в отличие от её собственной квартиры, туда каждый раз хотелось возвращаться. И Анри с удовольствием возвращалась. Потому что там она чувствовала себя в безопасности, там она понимала, что её любят и ждут. А ещё только там она могла закрыться с Чарльзом в комнате и провести время только с ним вдвоём. Сегодня она тоже пришла к нему в гости. Только на этот раз не после занятий, а поздно вечером, потому что родители в очередной раз поругались. Сегодня они скандалили хлеще обычного, и потому Анри под шумок убежала из дома, пока Генри снова не припёрся к ней. Какое-то время она бесцельно бродила по улицам, не зная, куда себя деть, а потом додумалась позвонить Чарльзу. Она коротко обрисовала ему ситуацию, и он сказал, что она может переночевать у него. Собственно, именно по этой причине она сейчас сидела на небольшой кухоньке и согревалась, пока Скарлетт колдовала у плиты. — И всё-таки, — завела разговор Эйлер, — что послужило причиной такого внезапного визита, мисс Уорхол? Поздно ведь уже, в такое время разгуливать по улицам опасно, особенно в нашем районе, — она взглянула на неё. Она всегда говорила даже слишком официально, и оттого Анри чувствовала себя несколько неловко. — Дома проблемы, — коротко ответила она и потеплее закуталась в кардиган. Лишний раз вспоминать о том, как дома сегодня летала посуда, ей не хотелось, и потому она старалась побыстрее закончить этот диалог. — Ох… — Скарлетт глубоко вдохнула, и на её лице отразилось искреннее сочувствие. Однако уже в следующую секунду оно сменилось серьёзностью, и она строго посмотрела на неё. — Но всё равно не стоит бродить ночью по улицам. Вы ведь можете пострадать. Хорошие люди по ночам не ходят, а в таких районах, как наш, — тем более. А если бы вы встретили какого-нибудь наркомана или маньяка? — Скарлетт, не начинай, — вмешался Чарльз. — Не видишь, Анри и так плохо, а тут ещё ты со своими нравоучениями. И вообще, у тебя сейчас мясо сгорит, — он кивнул на сковородку, на которой действительно начинало подгорать мясо. Скарлетт, явно собиравшаяся продолжить очередную поучительную лекцию, после его последней фразы спохватилась и повернулась обратно к плите. Анри едва слышно с облегчением выдохнула и благодарно улыбнулась ему, на что он улыбнулся ей в ответ. А вскоре на столе оказались три тарелки с ароматно пахнущим жаркое. Выглядело оно не менее аппетитно, чем пахло, и потому Анри, которая за весь день почти ничего не съела, уже не терпелось его попробовать. К счастью, вскоре Скарлетт поставила всем по кружке чая, и они смогли приступить к ужину. Анри ела медленно, смакуя каждый кусочек. Дома у них настолько вкусной еды не водилось, поскольку мачеха готовила, мягко говоря, отвратительно, и потому ей особенно хотелось насладиться вкусом. Иногда она даже невольно жмурилась и едва ли не мурлыкала, словно довольная кошка, наконец получившая долгожданную вкусняшку. В такие моменты она чувствовала, как Чарльз улыбался самыми уголками губ. И действительно, когда она открывала глаза, то видела его улыбку. Такую слабую, почти незаметную, но всё-таки искреннюю. Оттого на душе становилось по-особенному тепло, внизу живота начинали порхать сотни золотистых бабочек, и она сама расплывалась в непроизвольной улыбке. Так, уютно и спокойно, у них и прошёл ужин. Иногда они тихонько переговаривались, в основном обсуждали грядущие каникулы и экзамены. Анри в такие моменты чувствовала себя особенно комфортно. У них дома никогда не было таких вот душевных разговоров за едой. Чаще всего они просто молча обедали или ужинали, мыли за собой посуду и расходились по комнатам. Реже отец мог сделать ей или своей жене замечание, но не более. В доме Эйлеров же всё было по-другому. Скарлетт и Чарльз всё время друг друга поддерживали, понимали чуть ли не с полуслова, и Анри, глядя на них, с уверенностью могла заявить: они — настоящая семья. Так сразу и не скажешь, что в их доме всё не так хорошо, как кажется на первый взгляд. Кстати о птичках. — Ох, маме уже пора давать лекарство, — спохватилась Скарлетт, когда посмотрела на настенные часы. Она тут же поднялась со своего места и направилась к шкафчику, где у них лежали медикаменты. — Я скоро вернусь, — сказала она, после чего достала из шкафчика нужное лекарство и быстро пошла в комнату матери. Чарльз проводил её тяжёлым взглядом. При упоминании матери его лицо поменялось, стало более мрачным, улыбка и вовсе пропала. Анри заметила это, а потому мягко накрыла его ладонь своей. Она прекрасно понимала такую реакцию. В конце концов, их мама, мисс Лилит, последние годы сильно болела и совсем не вставала с кровати. Врачи говорили, что ей осталось недолго, и Чарльза это беспокоило. Собственно, именно поэтому он уходил из дома: не хотел мириться с тем, что его мама скоро умрёт. Анри прекрасно об этом знала: он сам однажды признался ей, а потому как могла поддерживала его. Вот и сейчас тоже. — Всё будет хорошо, Чарли, — тихонько, чтобы услышал только он один, шепнула она и ласково погладила его по ладони. Всегда так делала, чтобы успокоить его. — Ага, — он только тяжело вздохнул и слегка сжал её руку. Весь остаток ужина они провели молча. Больше никто ничего не говорил, они только смотрели в свои тарелки и доедали остатки жаркое. Когда же Скарлетт вернулась, они оставили ей грязную посуду, а сами пошли в комнату Чарльза.***
Как только они оба очутились в его комнате, Чарльз сразу же плюхнулся на кровать. Анри закрыла за ними дверь, задвинула защёлку и присела с ним рядом. Погладила по тёмным волосам, пропустила несколько прядей сквозь пальцы. Он тихо выдохнул, закрыл глаза и расслабленно опустил плечи. Он всё ещё выглядел подавленным, однако благодаря её прикосновениям начал потихоньку успокаиваться. Анри, чувствуя это, продолжила мягко поглаживать его по голове. В какой-то момент она даже легла рядышком с ним, чтобы было удобнее, и придвинулась максимально близко. Раньше Чарльз бы отодвинулся от неё, брезгливо поморщился и сказал, чтобы она не приближалась так сильно, однако сейчас он всё это ей позволял. Потому что ему самому было это необходимо. А Анри с удовольствием давала ему то, в чём он так отчаянно сейчас нуждался. Так, не произнося ни единого слова, они лежали ещё какое-то время. Анри мягко перебирала пальцами волосы Чарльза, а тот просто наслаждался её касаниями. Печаль постепенно отпустила его, и на её место пришло умиротворение. Черты его лица заметно разгладились, дыхание сделалось более ровным и мерным. В какой-то момент он даже тихонько заурчал, словно котик. У Анри это вызвало улыбку. Ей в принципе нравилось видеть Чарльза Эйлера таким довольным. Нравилось, когда он улыбался, нравилось лежать с ним вот так, у него на кровати, и путаться пальцами в его волосах. Нравилось, в конце концов, просто быть с ним рядом, наедине, без лишних глаз и ушей. И она точно так же, как и он сам, наслаждалась каждой секундой, проведённой с ним в такой неприличной, но в то же время необходимой им обоим близости. А в какой-то момент она явственно почувствовала, что ей хочется его поцеловать. Она и сама не поняла, откуда у неё возникло это желание. Возможно, всё дело в уютной и даже интимной обстановки, образовавшейся между ними. А, быть может, дело в том, насколько близко он сейчас к ней находился. Во всяком случае, это неважно. Важно лишь только то, что сейчас ей невыносимо сильно хотелось его поцеловать. Это желание плотно засело в груди, и сопротивляться ему с каждой секундой становилось всё сложнее и сложнее. И Анри, в конце концов, ему поддалась. Глубоко вдохнув, она медленно приблизилась к лицу Чарльза и как бы нависла над ним. Он, почувствовав, что она сократила между ними дистанцию, приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Их взгляды встретились, и её сердце пропустило удар. Из лёгких будто выбило весь воздух, пульс участился в несколько раз. Где-то с минуту они молча глядели друг на друга, а потом она негромко спросила: — Можно? Чарльз ничего не ответил, лишь улыбнулся ей, и улыбка эта была красноречивее всяких слов. Анри наклонилась ещё ближе к нему, так, что несколько тёмных прядей упали ему на лицо, и робко коснулась своими губами его. Он прикрыл глаза, положил одну руку ей на спину и ответил. Так же робко, неумело, как мог. Целоваться он, откровенно говоря, не умел, как, впрочем, и она сама, однако их обоих вполне всё устраивало. Потому что они вкладывали в этот поцелуй все свои чувства, а это для них было самое главное. А ещё теперь можно считать, что их отношения вышли на ещё один новый уровень.