***
«Сборная Пуффендуя побеждает со счетом 210:60», — лихорадочно крутилось в голове Эвелин счастливый голос Боунса старшего. — Проигрыш, — она била себя по рукам, отказываясь верить в происходящее. — Как так? Спать совсем не хотелось после такого, да и никак не заснуть с этой мыслью. Она все возвращалась и возвращалась, терзая сознание. Поворот вправо, поворот налево, вот она видит золотистый отблеск на другой стороне поля, летит, вцепившись в метлу настолько сильно, что слышен был треск дерева. Подлетает, смотрит по сторонам — и оглушительный свист мадам Трик, который означает конец игры… Победа Пуффендуя была честной, но как же обидно, когда до заветного золотого снитча, летающего перед ее глазами, не хватило пару миллиметров. Глупая осторожность… Саламандер был ловчее и быстрее второкурсницы, поймав свои желанные сто пятьдесят очков и победив. Как же обидно признавать, что ты не лучший, что все тренировки и бессонные ночи перед матчем насмарку. Кажется, что больше ничего не получится, и игра со Слизерином, с главной целью сезона, проиграна, так и не начавшись. Эвелин много раз представляла перед сном момент, когда они победят, когда золотой снитч окажется в ее руках, и как все будут радоваться, ведь победа — это ее заслуга. Она смогла бы стать чемпионом, и ее имя светилось бы на одном из кубков в зале Славы, но так не произойдёт. Сжавшись в комок и обернувшись с головой в одеяло, она неподвижно сидела в кресле — ноги и руки не шевелились — так и не сомкнув глаз за эту ночь. Она изо всех сил пыталась сдержать подступающий к горлу комок слез, чтобы не разбудить соседок своими всхлипами, особенно Мариссу. «Сборная Пуффендуя побеждает со счетом 210:60», — голос в голове так и нашептывал эти противные слова, выводя из себя. — «Почему не мы? Почему? Мы же так старались, столько тренировались. Карл так гордился нами, и единственный промах, собственная неповоротливость все испортила». Марисса все-таки проснулась. Ее взъерошенная светлая голова приподнялась с мягкой подушки. Взгляд уткнулся в пустую соседнюю кровать, которая оказалась аккуратно заправленной, словно Гилмор в комнате и не появлялась. «Так и сидит там?». Девочка хорошо помнила, как после матча они вдвоем заходили в комнату, как Эвелин, сильно хлопнув дверью, уселась на одно из кресел, поерзала, поправляя подушку за спиной, и уткнулась носом в учебник по заклинаниям. Она еще долго что-то бормотала себе под нос, изредка отвечая на вопросы подруги в полный голос, что все хорошо. — Ив? — тишину нарушил беспокойный шепот когтевранки. — Ложись спать. Тебя же завтра, точнее уже сегодня, не подымишь, — узнав темный силуэт, затаившийся в кресле, показала на кровать, почти сразу пряча руку в тёплое одеяло. Эвелин шмыгнула носом и глаза ее наполнились слезами, которые быстро стерлись колючим рукавом свитера. — Как это отвратительно, — прохрипела она, поморщившись от собственных мыслей, и отвернулась, из-за чего кресло неприятно скрипнуло в ночной тишине. — Проигрывать… Для Мариссы проигрыш — это стать худшей в классе. И представив, что она, зная содержания учебников от корки до корки, не может ответить на элементарный вопрос, пока на нее осуждающе смотрит пару десятков глаз, поежилась. — Это не последняя игра. Вы еще успеете победить и не раз, я, точнее мы все: я, Лу, Уилл, верим в это, — ободряюще сказала она, закутавшись в одеяло, как в кокон, встала с постели и подошла к зареванной подруге. — Эвелин Гилмор умеет плакать? Мальчики никогда не поверят, если расскажу. Никакой запас летучих шипучек не поможет в такой ситуации, пол уже в воде! — шутливо пригрозила, уперев руки в бока. — Умеешь ты успокаивать, — вяло ответила Гилмор, вытирая мокрое лицо, к которому так и липли непослушные волосы. Она не смотрела в глаза, даже не поворачивала головы в сторону Мариссы — ей неловко, что кто-то видит ее в таком жалком состоянии. — Я спокойна, просто минутная слабость, с кем не бывает? Девочка заламывала пальцы на руках, незаметно задерживая дыхание, и повернулась к Мар, которая так и не сдвинулась с места. — Ты что-то говорила про запас шипучек? Их же продают только в «Сладком Королевстве», — она слабо улыбнулась, хоть и улыбки было не видно в кромешной темноте. — Эдгар в выходной, когда был в Хогсмиде так мне ничего и не принес…а я просила. В последнее время старший Гилмор все больше отдалялся от семьи, в частности от Эвелин. Говорили они все меньше и меньше, изредка пересекались взглядами в Большом Зале и кивали друг другу в знак приветствия, общаясь только в своих кругах. Марисса, опустившаяся на второе кресло, продолжала щебетать. Забываясь, она начинала говорить во весь голос, пока одна из проснувшихся соседок не отчитала ее. — Прошел слушок, что его видели в компании Эммы Ванити, они так мило укрылись ото всех в «Трех Метлах» … — шептала Мар, пряча в ладонях горящие от смущения щеки. Как-никак романтическую натуру не скрыть. — На твоем месте я бы радовалась за брата. Он нашел свою вторую половинку и счастлив с ней… — Пусть сидит со своей Эммой, мне-то какая разница, — фыркнула Эвелин, резко напрягаясь, когда речь зашла о возлюбленной брата. — Он уже не маленький, сам решит, с кем и где сидеть. В моей компании ему, видно, стало скучно. Что там? Мелкая, говорливая, вечно надоедающая… Я подумываю даже не уезжать домой на Рождество, останусь здесь с Исааком. Все будет вдвоем веселее. А он пусть празднует со своей прекрасной Эммой Ванити счастливое Рождество! — Если вы останетесь, то я — тоже, — Марисса тихо смеялась в кулачок, склонив голову набок. — И Лу останется, и Уильям. Мы останемся тут все… — Вместе, — закончила за нее Ив, пораженная такой искренностью подруги. Не каждый откажется от семейного праздника. И эта мысль грела душу. — Нам пора спать, — раскручиваясь из одеяла, нехотя сказала Пасс, вставая с кресла. — Уже солнце встает, а ты глаз не сомкнула…***
Волшебный потолок в Большом зале был затянут скучными серыми облаками. Начало декабря не задалось — повсюду слякоть и грязь — из-за чего такое же настроение. Четыре обеденных стола, как полагается, уставлены мисками с овсяной кашей, тарелками с копченой селедкой, тостами, блюдами с яичницей и жареным беконом. — Доброе утро, — еле открывал рот невыспавшийся Исаак, которого вела Эвелин под руку, чтобы тот нигде не споткнулся по пути. — Я видел такой замечательный сон, а меня так нагло разбудили, — бурчал, садясь рядом с Лу, и буравил взглядом подругу. — Я взрослый и самостоятельный молодой человек, а за мной нянька вечно ходит. — Нянька — это Иви, правильно? — выглянул из-за раскрытой книги Лу, смотря то на Исаака, то на Эвелин. — Если бы не эта «нянька», — ворвалась в разговор Эвелин, пододвигая тарелки с овсянкой в сторону мальчиков. — Ты бы так и спал. Пропустил бы весь день, а потом бы профессора спрашивали нас: «Где ваш любимый мистер Берд?». А мы им в ответ: «Спит наш дорогой, устал учиться». Так? — Хочешь сказать, что я опять во всем виноват? — возразил Берд, с аппетитом начав уплетать завтрак. — Я способен сам все делать. Даже готов поспорить! — На что будем спорить? — Может не стоит? — попытался успокоить друзей Лу. — И так слишком много неприятностей висит на вас. — На…- задумывался мальчик. — На купание в Черном озере! Ночью! — Готовьте плавки, мистер Берд! — Эвелин уже чувствовала победу, поэтому нисколечко не боялась. — Только представь… — Иви, прекрати, пожалуйста. От ваших разговоров голова бо…что с ними? — Уильям, сидевший рядом с девочками, удивленно присматривался в сторону гриффиндорского стола, под которым спрятавшись, сидела смеющиеся известная всем четверка. Заметив пристальный взгляд на себе, они замолкли, уставившись в ответ и корча рожицы. Когтевранцы сразу же начали оглядываться, ища причину странного поведения однокурсников. «Что же они натворили на этот раз?», — крутилось в голове у Эвелин, присмотрев палочку в руках Сириуса, который махал ей из стороны в сторону. За слизеринским столом началось какое-то копошение, которое сразу привлекло внимание ребят, но разглядеть, что там происходило они не могли, мешали гриффиндорский и пуффендуйский столы. Кто-то пищал, топал ногами, угрожал расправой, слышались глухие удары тарелок и бокалов. — Кислые лица, — под стол, если не хотите по новой принимать ванну, — скомандовал Исаак, прячась первым. — Не верите? Посмотрите на Снейпа! Змейкам не везет сегодня! Северус, красный от злости, стоял около своего стола, держа наготове палочку, и озирался по сторонам в поисках обидчиков. В его черных сальных волосах застряли кусочки каши, стекающие на мантию, пачкая ее. Если приглядеться к остальной части Слизерина, можно заметить, что они все перепачканы в еде: кто-то с размазанной яичницей на лице, кто-то с кашей в волосах, с жирными подтеками на рубашках и мантиях. — Эй, кто это сделал? — заорал Мальсибер, обмазанный сахарной пудрой. — Выходи, тебе конец! — Да! — поддержал его Эйвери. — Вы еще пожалеете, что такое устроили! Это вы? — закричал, уставившись на когтевранцев, смеявшихся над ними. — Гады! Как вы смеете? Если ситуация и могла стать хуже, то было сложно представить, в каком направлении. — Это вы нам? — подавилась от возмущения Эвелин, указывая пальцем на себя. — Вы это нам говорите? — А кому еще, грязная наследница? — злобно рыкнул Мальсибер, пытаясь стереть пудру с багрового лица. — Ты и твои дружки ответят за это! — подхватил Эйвери, принявшись наступать на когтевранцев. — Тебя, мисс грязные рукава, больше никто не спасет. — Кажется, кому-то сегодня устроят теплый прием в больничном крыле, — злобно хихикнул Кэрроу и остальные подхватили его смех. Загремела посуда на столах, и каждая тарелочка, как тысячи острых ножей, полетела в сторону когтевранцев, стараясь разбиться у них перед носом. Чтобы было больнее. В сторону Мариссы полетела тарелка с рыбой, приготовленной на пару, и пригнувшись, она спряталась под столом, вытаскивая из копны светлых волос комочки чьего-то завтрака. — Эвелин, — заверещала она. — Какого Мерлина ты решила им перечить? — Я бы тоже с большим удовольствием ответил этим амбалам, — оттуда же доносился уставший голос Уилла. В него прилетел поднос со свежеприготовленным чаем и страдал он больше, чем Марисса с испачканными волосами. Скукожившись от боли, мальчик пытался отклеить прилипшую ткань брюк, которая уже пропиталась кипятком, от ног. В ножку стола врезался столовый нож и Марисса с новой силой заскулила, вцепившись уже в Исаака, который выплевывал себе на руки прожеванный кем-то свиной рулет. — Ну и мерзость, — харкнул он, вытирая остатки еды о белую рубашку. — Опустить палочки! — Зал погрузился в мертвую тишину. К столу слизеринцев подходила злая МакГонагалл, осматриваясь по сторонам, не пострадал ли никто в этой ребяческой заварушке. — Мистер Эйвери, я неясно выражаюсь или вы не понимаете меня? Палочку опустить! Если бы не профессор, так вовремя пришедшая, от компании бы остались только голые слизни, пищащие о помощи, в луже осколков и недоеденного завтрака. — Фух, пронесло, — выдохнул Лу, вытирая с мокрого лба тертую морковь. — Давно я так не волновался. — Понятно, записываем этих здоровяков в список наших потенциальных врагов! — не собираясь вылезать из-под стола, копошился Исаак. — Они первые испробуют наши шалости… — Это они начали! Почему виноваты мы-то? , — крики слизеринцев разносились по всему Большому Залу. — Спросите у них! Они все заварили, они заколдовали еду, их надо наказывать. — Мы значит виноваты? — огрызнулся Уилл, из последних сил держась, чтобы не выползти из укрытия и при самой МакГонагалл не превратить их в плачущие ножи и вилки. Под неугомонный шум, вызванный недовольными слизеринцами во главе с Эйвери и Снейпом, гриффиндорцы выбрались из-под стола, отряхнулись, и непринужденно направились к выходу, посмеиваясь над сложившийся ситуацией. — Самое время и нам удирать, — схватив лежащие на столе книги Лу и Мариссы, Эвелин всех предупредила, и они, вслед за четверкой, ушли из зала.***
Задание на сегодняшний урок зельеварения — приготовить Раздувающий раствор. Слизнорту так понравилось, как Когтевран работал в паре с Гриффиндором, что решил не менять их, продолжая совместную работу. — Зачем вы это сделали? — не успела Иви подойти к Сириусу, как уже задавала вопросы. Она не сдастся и узнает все, что надо. Только они способны такое вытворить, а ей интересны подробности. — Если не расскажешь, я пойду к МакГонагалл и все ей расскажу сама. — Угрожаешь? — спокойно спросил Блэк, измельчая в ступке глаза рыбысобаки. — Не знал, что на твоем факультете учатся такие ябеды или ты исключение? — лучшая защита — хорошее нападение, да? Сириус откровенно смеялся над когтевранкой, возомнившей себя самой умной. — Я угрожаю? — взъерепенилась Эвелин. — Из-за вас нас почти что в пыль превратили! — Не превратили же, — Сириус на секунду отвлекся от задания, взглянув на девочку. Хмыкнув, осторожно убрал из ее волос остатки жареного помидора из чьей-то яичницы, и снова принялся за учебные дела. «Сама не понимает, что выглядит сейчас преглупейшим образом. «Зачем вы это сделали?» — повторял про себя ее вопрос, искривляя интонацию. — Любопытным деткам укорачивают нос, не знала, мисс Гилмор?». Растерянная Эвелин, сидела, взмахивая палочкой над котлом, подбирая слова для дальнейшей беседы, иногда поглядывая на смеющихся Мар и Римуса. «Везет им». — Как твоя подруга сумела его развеселить? — Сириус повернулся к Эвелин, когда его друг и Пасс скрылись за стеллажами с ингредиентами. — Он у нас не слишком дружелюбный, а тут…словно подменили. — Сама не понимаю, как ей это удается. Это настоящее… — Волшебство, — усмехнулся гриффиндорец, предугадывая конец предложения. — Она не занимается приворотами? Вдруг мне тоже надо быть начеку? Губы Эвелин расплылись в улыбке, которую она так хотела скрыть, закрываясь руками. — На тебя она точно планов не строит. — Кто знает, кто знает… На твоем месте я бы взял у нее парочку уроков, как надо себя вести с людьми. А то у тебя скоро пар из ушей потянет, настолько ты недоброжелательна. — Какой же ты самовлюбленный, Блэк, — но вернула привычное высокомерие, пряча себя настоящую. — Только ты можешь ляпнуть такую ерунду, — хорошее настроение девочки мигом испарилось, оставляя Блэка в недоумении. — Мы волшебники, учащиеся в волшебной школе! А если Римус и Мар хорошо общаются, это не значит, что она его приворожила. Это значит, что они в нормальных дружеских отношениях. Что они нормально могут общаться друг с другом, а не обзывая и подкалывая друг друга. Кому точно надо взять уроки — так это тебе! Подумай своей пустой головой, прежде чем говорить. «Как быстро у нее меняется настроение. Сейчас же было все хорошо, что ей не понравилось?, — искренне недоумевал Сириус. — Только хотел комплимент сделать». Эвелин качнула головой, заканчивая приготовление зелья. Получилось оно идеально — как и описывалось в учебнике — желтое и вязкое. — Профессор! — подняла она руку. — Мы все! Слизнорт — любитель восхищаться одаренными учениками и их достижениями, расхаживал около котла минут десять, не меньше, нахваливая раствор. — Вы большие молодцы, мисс Гилмор и мистер Блэк. А вы говорили: «Не будем вместе работать!». Сколько на моем веку «таких» вместе работали…на их свадьбах потом гулял, — увидев скривившиеся лица студентов, он замолчал. — Можете идти. — И в следующий раз, — остановила она Сириуса, вцепившись в его учебники, перетягивая их на свою сторону стола. — Если ты еще раз что-то ляпнешь про моих друзей или меня… — Что же ты сделаешь? — приподняв бровь, усмехнулся Сириус. Эвелин в его глазах была напыщенной и избалованной маленькой девочкой, у которой забрали любимую игрушку, и теперь это маленькое разъярённое чудо сделает все, чтобы испортить настроение каждому. — Взорвешь котел? Не пугайте меня, мисс Гилмор…я не выношу безобидных пакостей. — Увидишь, — и смахнув чужие учебники со стола вышла из кабинета.***
Эвелин проклинала себя за несдержанность и за испорченный урок зельеварения, читая раз за разом пару корявых строчек, в которых описывалась ее работу над зельем. Ничегошеньки полезного там не было изложено. «Блэк, Блэк, Блэк… Идиот Блэк…» Одно упоминание ненавистной фамилии вызывало в девочке волну неконтролируемого гнева. Блэк крепко засел ей в душу еще с первых дней и не давал покоя все это время. В Блэке ее раздражало все. Начиная с его чистокровной, идеальной до последней черточки физиономии и заканчивая его наглостью и нескончаемой самовлюбленностью. Его вечные подколки, двусмысленные намеки и унижения выводили ее из себя. Каждую минуту, находясь на уроках или в коридорах школы, она ожидала нападения. Но в то же время... — Идиотка, — тяжело вздохнула она и закрыла лицо руками. — Прекрати об этом думать, идиотка! — Соглашусь, — раздался рядом с ней знакомый голос. На подоконнике, бок о бок, с ней сидел Сириус, как маленький, раскачивая ногами туда-сюда. — Тебе никуда не надо? — спросила она его, все так же прикрывая пылающее от стыда лицо. — Иди, куда шел… — Нет. Я жду друзей. Как и ты. Ведь ты без них никуда не можешь… Знаешь…- продолжил Сириус после недолгого молчания, заранее прикусывая язык за свои слова. — Если бы ты не была такой злюкой, из нас вышли бы хорошие друзья… Правда…как бы странно это не звучало. У нас много общего, никогда не думала об этом? Эвелин засмеялась, отрывая руки от лица, только взгляд ее был прикован к полу, смотреть на юношу совсем не хотелось. Или причина была в другом? — Как ты сказала: «Только я могу ляпнуть такую ерунду»? — Именно. Такая чушь… «Ошибаешься, — мелькнуло у него в голове. — Не чушь. Я же искренне говорю это тебе». — И правда, такая чушь, — усмехнулся Сириус в ответ. — Не бери в голову, мисс Гилмор, мне плоховато после нашей заварушки в Большом Зале…