ID работы: 14281431

закаты

Фемслэш
R
В процессе
35
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Макси, написана 51 страница, 6 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
35 Нравится 31 Отзывы 4 В сборник Скачать

2. конец апатии.

Настройки текста
Примечания:
и, наверное, горе соврёт, если скажет, что у неё всё хорошо. это состояние даже на «нормально» не тянет. оно тянет вниз, на самое дно моря, которое она пытается переплыть третий год. не выходит. и она продолжает выёбываться на камерах, в кружочках, при друзьях. да какие у неё, блять, друзья. всех и всё в красноярске оставила. она тут совсем одна. совсем одна… а, нет, здесь есть саня. единственный, кто не бросил. единственный лучик света в её серых московских буднях. ну, конечно, кроме танцев. и команды. и эли. но она — бывший лучик. они не виделись уже почти полтора месяца. они?… звучит как-то странно. в подобных взаимоотношениях не может существовать таких «они». стопроцентно не может. и лиза в очередной раз уверяет себя, что они никак не связаны между собой. совсем не связаны. никак не связаны. и у неё, вроде как, получается уверить себя в этом. доверить самой же себе полностью становится всё тяжелее и тяжелее. вот до чего опустилась. пляшет, прыгает ведёт мастер-классы. смеётся над всеми шутками. улыбается. лыбится. но внутри состояние не меняется. как там они про дед инсайдов говорят? весёлый снаружи, мертвый внутри? так ведь. и сейчас горе чувствует себя примерно также. на людях — одна, а когда оказывается в своих четырёх стенах — умирает. медленно, но верно. здесь она никому и ничего не обязана. делает, говорит, думает, слушает, пишет, рисует, что хочет. всё, чего бы душенька не пожелала, всё позволяет себе. но не хочется ничего. абсолютно. она готова всё время лежать и втыкать в потолок. и желательно под какую-нибудь депрессивную английскую музыку, которую она понимала от силы процентов на пятьдесят. в этом и есть кайф песен на иностранных языках. ты нихрена в них не понимаешь. поют и пускай поют дальше. иногда думаешь, что труд иностранцев обесцениваешь, когда тот в песню вкладывает какой-то очень важный смысл, а ты не понимаешь. ни смысла, ни иностранца. но когда доходишь до подобной мысли, почему-то сразу становится похуй и на того, кто поёт, и на тот самый ебать-какой-важный-космический-и-вообще-самый-нужный-в-этот-момент смысл песни. но всё же певец вкладывает свои силы. в слова, когда поёт, выходя на сцену, видит горящих неимоверно ярким огнём десятки тысяч пар глаз. он заряжает энергией. моральной. или она. не важно. сейчас это не имеет смысла. лизе точно не важно. а горе не вкладывает. только физические. люди радуются, когда приходят с концертов. радуются. вырабатывают серотонин. не поддельно, а по-настоящему. испытывают состояние полного удовлетворения, которого горе иногда побаивается. нужно бы тоже когда-нибудь попробовать. а почему нужно? она же частенько бывала на концертах… не, немного не на концертах, но… на выступлениях кавердэнсеров. а день с подобным мероприятием почти всегда заканчивался глухой пьянкой всей командой, после которой она просыпалась овощем. да, всё же лиза не была на концертах. здесь — культурное просвещение, а там… убийство самого себя, своего организма. правда, в случае горе «не одна ли хер разница.» но она тоже была счастлива. в шестнадцать лет. когда люди счастливы, они способны свернуть горы. редко, но даже убить. это и устрашало её в «счастье». если заглядывать глубже, то это понятие как ни крути растяжимое. для кого-то счастье — находиться в своей конуре, в своих четырёх стенах, спрятавшись от всего мира. для кого-то — человек, которого он зовёт своим, родственной душой. а своим ты становишься в тот момент, когда никого не остаётся из близких. дело даже не в смерти. в том, что ты сам всё и всех бросил. также, этой хуетой могут быть и деньги, и родные, и какие-нибудь финтифлюшки, и даже животное… то, что греет душу, является причиной, по которой ты просыпаешься по утрам. но, блять, лизу ничто не греет. совсем нихуя. раньше она хоть как-то пыталась отогреться в красноярске, где точно намного холодней, чем в москве. там осталось всё, что она так сильно любила и оберегала на протяжении семнадцати лет. там всё было впервые. дружба. команда. сигарета. бессонная ночь на балконе по видеочату с одноклассниками. прогулы уроков. любовь. тогда это всё считалось счастьем. таким глупым и наивным, что она даже сама не поняла, почему чувства от тех вещей, которые раньше приносили только нескончаемое чувство легкости стали грузить так сильно, что поднять свою тушу с кровати стало тяжелее, чем выйти на русском к доске и выполнить какой-то там разбор, изученный ещё в третьем классе. и тогда она поняла: это всё сидит глубоко-глубоко внутри и не собираются вылезать оттуда ни под каким предлогом. именно тогда счастье приятно оседало на языке, душе, спокойно плыло по телу, не находя препятствий для продвижения к сердцу. но вся эта сладость надоедала. горчила на языке и сердце. перестала быть такой приятной, вездесущей. лиза вновь возвращалась в своё привычное состояние. апатия. кто бы чего не говорил, но оно ей роднее всего. как брат по крови, как друг. и она тонула в своих чувствах слишком долго. первыми стали замечать друзья. но перед ними можно было выкрутиться почти без напряга, просто начав использовать в речи в два раза больше матов, глупых бездумных улыбок и попробовав закурить в четырнадцать лет. всё легко и очень просто. даже слишком. но перед мамой ничего не скроешь. она смотрит прямо в самую душу, замечает любые изменения в тебе, любую тревожность, и спрашивает, всегда прижав к себе очень близко, шепотом, разглаживая темные волосы, небрежно заплетённые в косу. заставляет довериться. говорит, что не сделает больно. и лиза верила. прижималась в ответ, рассказывала всё что беспокоило, и это помогало, её отпускало. но после пятнадцати лет, это волшебное лекарство от любых переживаний перестало лечить в полной мере. шёпот стал заживлять лишь наполовину, тепло было только в присутствии близких… да кто у неё был близким… нахуя она врёт самой себе… апатия поглощала, забирала в свои объятья, даже не оповестив об этом саму лизу. о ней она узнала от матери…

***

апрель 2019

назойливый будильник пытался на своём никому непонятной языке пожелать доброго утра и хорошего дня. но лучше бы и не пытался. — блять, да заебал, заткнись, — едва слышно хрипела лиза, переворачиваясь на другой бок, укутываясь в одеяло ещё сильнее. настроение — блядское. хотя с улицы светит яркое солнце и совсем скоро наступит лето… она, еле разлепив глаза, молча втыкает в потолок, пытаясь связать в голове хотя бы пару мыслей. интересно, именно так чувствуют себя люди, когда напиваются в зюзю? но голова перестала болеть со вчера. очень жаль. она хотела прогулять это ебать-какое-культурное мероприятие. есть совсем не хочется, двигаться тоже, про «думать» говорить вообще нечего… ещё и будильник визжит. прям бьёт по ушам, протрезвляя всё сильнее от полудрёма. заебал. и всё же она встала. точнее сказать, подняла свою тушу. сходила до ванной, почистила зубы, попила проточной воды, вернулась в комнату, села на подоконник. холодно. на дворе апрель. и всё по старой проторенной дороге. сегодня какой-то концерт. их везут в театр.

»…выглядите подобающе хотя бы завтра, я не хочу завтра краснеть перед директором из-за вас…» »…если что, я родителям всё написала про ваш внешний вид…»

сучка. блядина. черные атласные брюки, что неприятно скользили по коже и доставляли немало дискомфорта с белой рубашкой, которую вчера выгладила мама. без рисунка. без нихуя. как и внутри. выглаженная с иголочки, стоит смотрит на себя в зеркало. какое-то уродство. особенно в комбинации с цветом глаз, который она ненавидит всем своим нутром. мечтает, что когда вырастет, будет носить линзы голубого цвета. потому что это уродский цвет достался от отца.

интересно, а он бы гордился ей сейчас? когда она маленькая, он всегда звал её лучшей. такая ли она сейчас?

отгоняя мысли об отце, она пошла на кухню, где уже хозяйничала мама. — доброе утро, солнышко, — сказала та, посмотрев на дочь. — зачем сейчас оделась? завтракать будешь? как голова? — слишком много вопросов мам, погоди, сейчас переварю… — негромко выдала лиза, сев за стол и подперев голову рукой. — оделась, потому что в театр едем. есть не хочу. голова не болит. доброе утро. — хорошо, что не болит. а есть почему не будешь? вы же два урока учитесь, а потом на три часа в театр. в школе ты не ешь, я тебя знаю, а чаем одним ты не наешься… голос мамы слышался как-то отдалённо. лиза смотрела в окно на панели домов, уже освещённые рассветом. она будто впервые за всю жизнь всмотрелась в интерьер кухни: светло-серые стены, горшок на подоконнике с цветком, которые она почти не различала. фиалка? тюльпан? пион? до сих пор на понимает. старенький высокий холодильник, тарахтение которого она почти не различала на фоне других звуков. какая-то сухая боль проснулась в груди, поднимаясь выше. в голову? в сердце? она не понимала. а здесь красиво. будто впервые оказалась на своей же кухне. смешно. я скоро перестану просыпаться и идти на кухню за запахом какао… я скоро школу закончу и всё. я больше не буду здесь жить. мне уже четырнадцать… ещё три года, я уйду с шараги или… уеду? я не хочу здесь. здесь ничего нет. в москву? в питер? нет. не сейчас. не здесь. это надо потом… и с мамой обсудить… зачем она думает об это сейчас?.. — …лиза, ты меня слушаешь? лиза!.. она оглянулась на мать. да, как-то она слишком сильно погрузилась в свои мысли. девушка выдохнула, откинулась на спинку стула и накрыла лицо руками. как же быстро. всего три года… и всё. детство всё… — …лиза!.. — ещё раз на повышенных тонах позвала мать. — да? прости, я задумалась… — лиз, всё хорошо? — аккуратно спросила, развернувшись телом к дочке. — ты в последнее время какая-то невареная. всё время грустная… из-за меня? потому… — не, мам, нет, не из-за тебя. с тобой всё хорошо. не волнуйся, это… ну… я… короче, это, я не знаю что это, но это не из-за тебя… — протараторила лиза, заламывая на руках пальцы и притупив взгляд. руки вспотели. и дышать стало тяжелее. холод мурашками пробежал по коже спины. — лиз? точно всё хорошо? — точно почувствовала, как мама сделала шаг ближе к девушке. — нет… лиза подумала, что сейчас начнёт слушать тираду о том, что она должна делиться с мамой любыми своими проблемами, вне их зависимости… но мама молчала. лиза подняла взгляд и посмотрела на неё. та, облокотившись о стол, смотрела на дочь самым спокойным взглядом. — расскажи… я послушаю, — мам сделала шаг назад и оглядела дочь сверху вниз. — и помогу разобраться. — ну… — неловко начала девушка, вглядываясь в профиль матери. сейчас нужно просто всё рассказать. выговориться. вдруг станет легче? — я не знаю как объяснить, но попробую. мне как бы… грустно? — усмехнулась. — при том всегда. внутри как-то пусто, я ничего не хочу делать… хотя скоро лето, нужно же вроде как радоваться, но я не хочу. мне не то чтобы плохо, мне просто пусто… — хм… — вдумчиво начала мама, разрывая зрительный контакт с дочерью, вновь развернувшись к плите. — может у тебя, — смешок. — апатия? — слово эхом отдалось в пустой голове девушки. — что?.. — прищурилась лиза. — объясни, пожалуйста. — ну, апатия — это как бы состояние морального опустошения, когда тебе безразлично всё происходящее вокруг, не хочется ничего делать, ты вялый, уставший. я думаю, что всё же ты выгорела, поэтому у тебя такое состояние. — апатия… — слово приятно обожгло язык, запуская горячую волну по всему телу. — это… это же ничего страшного? это какое-то психическое заболевание? — разволновалась, суматошно кинув взгляд на мать. — да нет, не волнуйся, — отмахнулась мама через плечо. — вот если бы так долго-долго ходила, да ещё и с приступами, то там может чего-то… но ты не думай, иди ко мне, я тебя обниму… это всегда действовало на лизу успокаивающе. иди ко мне, обниму, прижму к себе, разглажу волосы и шепну, что всё будет хорошо… и она верила в это болезненное всё будет хорошо. поэтому прижималась к матери ближе и слушала какую-то тихую песенку на ушко, которую слушала на протяжении всей жизни, всегда засыпала под неё. сейчас впервые за последний месяц стало легче

***

горе разлепляет веки. сначала не понимает где она и что она. видит смутные очертания комнаты. я дома? в красе? блять. почему так хуёво. причиной пробуждения стал телефон, оповещающий о вызове. — блять, — хрипит, попутно снимая трубку. — да? — горе, привет, слушай, придёшь на треню пораньше, там с подтанцем нуж… — тут же начинает кто-то звенеть в ушах. — чё? — горе села на кровати, потирая заспанные глаза. — это кто? — горе, ау, это женя. ты чего, только встала? — да. — прочистив горло, отвечает лиза, пошатываясь, встаёт с кровати и плетётся на кухню. — пиздец. ты вчера пила? — вроде нет, — задумалась лиза, задержав взгляд на незашторенном окне. — нет. не пила, просто я спать в семь утра легла. работала. а что? — да ничего, — горе слышит, как женя шумно вдыхает. — слушай. сегодня надо с подтанцем в пот и в кровь поставить до конца связки и переходы. саша не сможет, поэтому можешь пожалуйста… — да. конечно. я приду. — на автомате отвечает, наливая воду в стакан. — ко скольки? — к пяти. сможешь? — да, конечно, смогу. я на этой неделе не хожу в универ, поэтому нормально. а основная во сколько? в восемь? — да. ой, нет, в семь тридцать. горе, подожди. саша придёт, но к шести. просто с тобой процесс побыстрее пойдёт. всё нормально? — м? — мычит, проглатывая очередную порцию воды. — всё нормально. а с чего ты взяла, что ненормально? — да не знаю… просто, когда я о чём-то прошу, у тебя сразу кучу непредвиденных дел появляется. а тут ты вся готова… — всё нормально, жень, не бери в голову. я приду. — ну вот. опять. у тебя всегда огонь в глазах, когда ты что-то собираешься делать, прям ты кричишь. а сейчас у тебя голос грустный. апатичный что ли…? а горе усмехается. апатия. какое приятное слово. из головы перекочевало и сюда. в разговор с женей про тренировки. заебало. надо точно точно делать, опять эта хуйня начинается… ухмыляясь, произносит: — жень, веришь в вещие сны? — хотя горе это видение совсем не воспринимала за сон. скорее это воспоминание. — что? — забей. всё нормально. я просто только проснулась. — ну хорошо. тогда до пяти? — до пяти. женя сбрасывает, лиза ерошит волосы, томно выдыхая, запрокидывая голову назад. смотрит та часы. 14:37. хм… не так уж и много она поспала. как же это бесит. начинается из ниоткуда и преследует. будто хочет изувечить, изуродовать, причинить вред находящимся рядом. она наливает ещё один стакан, залпом опрокидывая в глотку. хочется, чтобы вместо воды в стакане были виски с колой, а за спиной на шестах крутились какие-нибудь девчонки. чтобы по ушам била музыка, и она бы смогла забыться хотя бы на пару-тройку часов, перестать думать, чувствовать. касаться какой-нибудь шлюхи слишком интимно, слишком близко прижимать к себе за талию. видеть на лбу, плечах, ложбинке между грудями лёгкую испарину, рисовать на шее языком незамысловатые узоры, вызывая едва слышимые стоны сквозь пелену оров и музыки. в голове вспыхивает взгляд эли. та же похоть, настрой, приоткрытый рот. блять. горе жмурится и рычит, толкаясь телом в столешницу. эля… как же невовремя… лиза идет в спальню, заправляет кровать красным пледом, скидывает туда же безразмерную футболку. идёт в прихожку, лезет в карман куртки за одноразкой. нету. да что же за хуйня. в одном топе выходит на балкон, в надежде увидеть дуделку хотя бы там. тумба в углу, какие-то вещи на ней, пустая пепельница на этой чудо-горе и полка справа над головой. этот балкон ей определённо нравится. она оглядывается по обстановке и видит на подоконнике одноразку. её спасение. открыла оконце, вдыхая первую порцию никотина после тяжелого пробуждения. она её вроде как забыла. вроде. лиза усмехается, выдыхая в пространство белое облако дыма. её уже ничто не связывало с ней. кроме большого количества видений среди знакомых и прохожих пары небесно-голубых глаз, ставших родными всего за пару недель. как-то она слишком быстро привыкла к её присутствию в своей жизни. эле понадобилось совсем немного времени, чтобы стать своей. а, ещё и одноразка клубничная. как назло, противоречит всем её мыслям. «если есть хотя бы один контрпример, то утверждение неверно,» — вроде так математичка говорила. то есть она её не забыла. ну да. не забыла. признает от и до. хорошо. вроде на дворе уже апрель, но на душе кошки скребут с таким упором и усердием, что лиза истекает кровью втрое больше чем ранее. если уже и женя заметила её замешательство, то дальше-то что? она втыкает на уличный пейзаж. на остановку. теперь триггеры какие-то с остановки, особенно которая рядом с залом. да за что ей такие мысли? голова пустая, но горячая, живот сворачивает, то ли от голода, то ли от непонятно-неприятного возбуждения. слегка припорошенный снегом загон, голые холодные деревья, серые панельки ближних и далеко стоящих домов, отражающих теплые лучи солнца. Россия — страна для грустных. так же говорится? а на остановке очень мутно проявляется знакомый силуэт. блондинистые волосы, безбашенный вкус в одежде… эля? прям как в кино. стоит совсем одна. вокруг совсем никого и ветер приятно поглаживает её волосы. не-не-не-не-не-е-е-е… это видение. горе трясёт головой. да. это не она. к этой девушке подбегает какой-то парень, прижимает за талию и целует в губы. лиза вертит голову, переводя взгляд себе под ноги. пошло и мерзостно. но в голову пробирается слишком интересная и приятная мысль. а может эля будет на трене с подтанцем? лиза хмурится, дергает головой и, проморгавшись, широко улыбается, втягивая новую порцию никотина. да… если эля будет там… а что собственно случится? планета вроде не должна взорваться, так ведь? но почему-то на слало легче. будто камень с души спал. а может… всё не так уж и плохо?..

***

она вся запыхавшаяся влетает в закрывающуюся дверь автобуса. успела. кондуктора нет. делает вид, что прикладывает карточку, дабы оплатить проезд. нужно в табачку ещё успеть зайти после трени. выпархивает из автобуса, доехав почти до конечной и бежит на тренировку. бежит. на тренировку. чудо какое-то, завтра точно снег пойдет. за пять минут до начала вбегает в раздевалку, вся в предвкушении, в надежде увидеть блондинистую макушку. живот неприятно скручивает, руки пробирает тремор. господи, да почему она так сильно волнуется? из-за эли? вбегая в зал она спотыкается, почти падает. и вот он. момент икс. горе оглядывает толпу людей и… ничего. эли нет. опять. всё возвращается обратно. воодушевление пропадает, а на глаза почему-то наворачиваются слёзы. ну что за пиздец. лиза хмыкает, понурив взгляд подходит к жене. — эй, горешка, ты чего-о-о-о… — что? — спрашивает, заглядывая жене в глаза. — не грусти-и-и-и, — старшая прижимает лизу к себе, поглаживая по спине. та на автомате отвечает на объятия, вжимаясь в подругу ещё сильнее. — не спрашивай что и почему, ты просто грустная зашла. не парься, саша скоро придёт и потом до основной у те… — всё нормально, жень, не волнуйся, — говорит, смотря прямо в глаза, — я просто немного не выспалась. всё хорошо. — банальная улыбка от жени. лиза улыбается. она не скажет жене причину своей грусти. а спросить про элю и еë историю в команде тупо не осмелится. значит нужно забыть элю…

…а как забыть то, что намертво въелось под кожу и в черепную коробку и совсем не хочет вылезать оттуда?

***

проведя свой час, она выходит из зала, успев обняться с сашей. вновь, оставшись наедине с собой и своими мыслями, подходит к куртке, достаёт под и затягивается. выдыхает, негромко кашляя. теперь полегче. над лавкой висит куча курток, она их раздвигает, садится на скамью и, откинувшись телом, встречается спиной с холодной стеной. сначала слегка ёжится, скручивается, сжимает пальцы на ногах, но всё же сдаётся, пропуская по телу табун мурашек. здесь прохладно. горе засовывает в одно ухо наушник, включает музыку. нужно же как-то скоротать время. оглядывает комнатушку: кучи курток, пуховиков, более-менее аккуратно поставленные ботинки у входа, почти все породы «черные берцы», небрежно раскиданные вещи на лавках. в воздухе витала мешанина из сладких ароматов. видимо, лиза не одна додумалась тут попыхтеть. запрокидывает голову, затылком о холодную стену, жмурится, медленно выдыхает. тело приятно ноет. хочется спать. сначала лиза хотела противиться, но глаза слиплись сами по себе и её окутывает царство морфея… — горе, горе, подымайся… — слышится отдалённо чей-то голос. кто-то тормошит горе за плечо — а? — спрашивает, пытаясь открыть глаза. — что? — вставай, горе, — и лиза понимает, чей это голос. женя. — мне вам ещё объявить кой-чего надо, давай, подымайся. ты встала? — мгм… — едва слышно, кивая головой и пытаясь скрыть подступившую улыбку, говорит горе. — ещё пять минуточек, мам, и я встаю… — давай, вставай, горе ты луковое. — усмехнулась женя, выходя из раздевалки. — эй, — сказала горе, встав и потянувшись, — а это уже было лишним. — но ответа от жени так и не последовало. раздевалка опустела. ни пуховичков, ни кучи черных немного грязных ботинок и лужи под ними. не было курток яна с герой. лиза шумно выдохнула, взяв телефон в руки. она помнила слёзы саши и жени после их ухода. и больше не хотела их видеть. никогда и ни за что. когда было плохо им, горе думала, что все свои проблемы просто придумывает, тупо накручивает. и она чувствовала себя виновной. не хотелось тогда показывать свою слабость. она подошла к своей куртке, полезла в карман и услышала за спиной хлопок входной двери. тая? её куртка висит здесь. это… горе развернулась и обомлела. на пороге стояла эля. они встретились взглядами. темно-янтарные, с вкраплением мёда, который лиза обожала есть в детстве с молоком, и два ярко-голубых, с отблеском одиноких звездочек на летнем ночном полотне неба. горе будто получила новую дозу какого-то неопределенного наркотика, в неё будто заново вдохнули жизнь. она широко улыбнулась. младшая улыбнулась в ответ. мы не виделись почти полтора месяца. я соскучилась по ней… горе вальяжно приблизилась к ней, оставив между ними расстояние в один шаг, поставила руки в боки, расслабившись, начала: — подтанец закончил минут двадцать назад. и зачем ты пришла? ещё бы через час пришла… — я в курсе, — смущенно и негромко начала младшая. какой же у неё красивый голос. — я на другую тренировку… — и на какую же? — слегка нахмурившись, отвечает горе. ей не понятен такой расклад. — ну, какую-какую… с основным составом, получается с тобой… — младшая отводит взгляд, а лиза задумывается. и тут до неё доходит… — дак ты теперь в основе? с нами? да? это правда? — хватает элю за плечи, начинает трясти и радоваться. теперь они с элей будут видеться чаще. немного приопустив пыл, продолжает. — но почему женя ничего не сказала… — именно об этом я и хотела сказать, но меня кое-кто опередил. — говорит женя, входя в раздевалку с сашей и таей. подходит к эле, отлепляет лизу от девчонки и кладёт руку на плечо. — штош, сюрприза не получилось. но да ладно… прошу любить и жаловать, эля. я её из подтанца взяла. плюсом кмс по гимнастике. я предложила — эля согласилась. так что вот так вот… саша первая среагировала на девушку, пока тая с горе стояли в шоке. — приятно познакомиться. саша. надеюсь, сработаемся. — протянула руку и, получив рукопожатие посмотрела на ошарашенных. — тай, горе? — ах, да. я тая. приятно познакомиться. — ещё одно рукопожатие. — меня зовут горели, но можно просто горе. — лиза, улыбаясь как чеширский кот, вальяжно протянула руку младшей. — ну, мы с тобой уже знакомы… — улыбнувшись в ответ отозвалась младшая, кладя свою ладошку к ладошке горе. теплые. — эй, так не честно. сделай вид, что до этого мы были не знакомы и вот только сейчас познакомились. — высказалась горе, на что все посмеялись. — масло-масляное, горе. знакомы-незнакомы… — сказала сквозь смех саша. — я по-другому не умею, — и только сейчас отпускает руку эли. — ну всё, познакомились? давайте-ка теперь в зал. эля, переодевайся пошустрей! — говорит женя, скрывшись за дверью. выходят и тая с сашей. они вновь остаются один на один. лизе хочется столько сказать… что она ждала, скучала, видела её среди чужих лиц. но она молчит. не хочет рушить эту теплую идиллию. их с элей идиллию. эля стягивает ветровку, садится на лавку, а лиза собирается завершить начатое. подходит к куртке, достаёт подик. затягивается дымом, натыкаясь на удивлённый взгляд эли. хмурится лиза, глазки свои сощуривает, всем внешним видом спрашивая: что не так? эля первая нарушает тишину. — ты куришь? — хмурится. — да, а что? ты не пробовала? — ну, я же спортом занималась… а когда танцуешь, нужно же дышать… -… логично!.. — а ты себе лёгкие поганишь. не, я серьёзно… — как видишь, я стою пред тобою и до сих пор живая. — горе затягивается, выдыхает, смакуя губами, ловит на себе настороженный взгляд эли, — и вообще, — кашляет, — мне уже есть восемнадцать, сама могу подумать о том, что мне можно, а что нельзя. а тебе сколько годков? — пятнадцать… — ну вот. яйцо курицу не учит. давай побыстрей. — она почти выходит из раздевалки, остановившись в дверном проёме. обдумывает последние сказанные слова, мысленно даёт себе пощёчину. как-то очень грубо для первой беседы впервые за полтора месяца. нужно извиниться. — эй, — младшая встрепенулась и посмотрела лизе в глаза. — не обижайся. я не хотела… ну, не специально я… короче, просто у меня такая манера общения. ну, ты поняла. слушай: никогда не воспринимай мои слова близко к сердцу. я всегда несу какую-то чушь. — младшая улыбается, горе отвечает ей тем же. — блять, наушник. эля негромко смеётся. как можно было забыть в ухе наушник? она не понимает. лиза тоже. в момент, когда кладёт устройство в кейс, бросает взгляд на экран телефона, читая название песни.

«дипинс — между нами»

лиза усмехается, выключает телефон. что-то слишком часто стал попадаться этот дипинс. что хоть за мальчишка, пишущий песенки про неразделенную любовь? подходит к дверному косяку, опираясь на него, встречается взглядом с младшей, запихивающей в рюкзак вещи. опять они глупо улыбаются друг другу. — меня ждёшь? — не скрывая улыбки, говорит эля. — вообще-то да. пошли уже. — горе суёт руки в передние карманы и прокручивается на триста шестьдесят вокруг себя. — спасибо. — смущается младшая. они уходят в зал. а горе усмехается. и сейчас как-то легко на душе. и кошки не скребут. и холод в душе поутих. в голове лишь мысли о том, что в этой девчушке что-то есть. что-то… такое… притягательное, манящее, успокаивающее… рядом с ней становилось легче…

…думаю, мы сдружимся.

Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.