закаты

лиза едва ли ощущала себя в школе. где-то до седьмого класса она любила ходить учиться. а после начался пиздец. нагрузки стали в несколько раз больше, нежели раньше, многие друзья разбежались, нашли новую компанию, оборвав абсолютно все связи, имевшие место их связывать. у учителей стали ярко выражаться любимчики, в которые лиза у многих преподавателей не входила, потому что на многих уроках показывала «абсолютно не подобающее поведение». люди впервые стали делиться на «своих» и «чужих». многие одноклассницы стали пиздец-какими-крутыми. слыша очередной пиздец, происходящий в других школах, она улыбалась. нравилось понимать, что не одна она страдает хуйнёй. хотя, её школа стала вторым домом во многих смыслах. она любила приходить к психологу и обсирать с ней напару всю школу. особенно, они «любили» директрису, расхаживавшую по школе в свои шестьдесят лет в юбочке, открывающей виды на места чуть выше колена; орущей на всех и всея без разбора и представления, походу, ненавидящей детей во всех проявлениях. она ненавидела учителей-маразматиков: тех, кто понимал далеко не всё, что говорил, срал на мнение учеников, не признавал ошибок, был в возрасте «да вам на пенсию пора ещё пять лет назад», преподавал по учебникам столетней давности и также ненавидел детей. получается, ненависть распространялась на половину учительского состава. но вряд ли это могло тяготить такую, как лиза: ей было похуй на чужое мнение. наверное, всё было бы точно также и до окончания ею школы: лиза бы также едва-едва вставала в школу, также петляла между многоэтажками, когда прогуливала первый урок, также ненавидела всех, кто переступал её личные границы, также дружила только с парой-тройкой человек и не более, но её жизнь изменил один человек. одно-единственное касание руки, приведшее в чувства, давшее надежду на жизнь и возможность дышать полной грудью. она была, словно солнце в непогоду. словно сладость, внутри кислой конфеты. словно родной человек, что мог помочь когда и где угодно. она была синонимом к слову тепло. она была такой, какой была. горе она понравилась. наверное потому что она жила с ней в одном городе, училась в одной школе, курила настоящие сигареты и ничего не боялась. или лишь потому что она улыбалась лизе при встрече, бросала нежные фразы и взгляды. причин было много, но одну из них лиза признала лишь спустя время. она привязалась. по-началу осознавать это было странно, непривычно. лиза казалась неправильной, что сильно давило на мозг, заставляя прокручивать сотни неприятных для неё мыслей по порочному кругу, лишь бы понять: почему она испытывает подобное? она слишком много думала и слишком мало делала. наверное, это и было самым главным проёбом в её пятнадцать лет.

***

их первую встречу нельзя было назвать стандартной. ну, конечно, они пересекались и в школе, но чтобы так досконально узнать друг друга в толпе — так смогли только после вписки на чьей-то хате. лизу туда просто приволок саня, который «просто перекантоваться с друзьями», а она просто так. попиздеть и, наверное, выпить. как-никак соблазн был, опыт был на новый год, да и было ей всего без двух месяцев пятнадцать. мама не запрещала. ну, как минимум не говорила о том, что против. хотя ей на многое было похуй, но в той квартирке было слишком душно: уже на входе тянуло алкашкой и по перепонкам била музыка. но ничего, она в подобных местах бывала, мало ли что её могло колебать. саня всё время был в поле зрения, как и многие другие «новые люди». всё новое — хорошо забытое старое, лиза знала. поэтому ебальники санькиных друзей не напрягали, со многими она контактировала и раньше, здесь было дохуя всех. с саней приходилось часто встречаться с его друзьями. она была не против — кучерявый не давил. наверное, так было правильно. умалчивать обо всём, что её не касалось, она умела лучше многих других, интерес умела убивать в мгновенье ока, потому что так было правильно. потому что вся жизнь выстроена на тупом вранье и секретах, и, кажется, человечество само не поняло, в какой момент говорить ложь стало правильней, чем правду, но так было проще жить. с ней они встретились как-то случайно, спонтанно. по-видимому, так надо было. надо было разъебать и без того расшатанное состояние именно так. сначала зацепились взгляды, потом она подсела на диванчик к лизе. от девушки приятно тянуло чем-то спиртным и сигаретами. глаза были чистые и помутневшие: серые. она изначально показалась не такой, как другие присутствующие: была более худой, более улыбающейся, немного не в себе, с странным, но приятным смехом, с до безумия холодными руками, закрытой одеждой. смотря на неё, невозможно было подумать о чём-то одном: от девушки веяло непонятно чем, казалось, что внутри цветут сотни контрастов. серые холодные глаза, но тёплый взгляд. бледная холодная кожа, но нежные прикосновения. худощавое тело и мешковатая одежда. она показалась очень тёплой, показалась человеком, понимающим её холод и отстранение от мира. будто та весенняя апатия хоть что-то значила в июне, но лиза не могла от неё отойти ещё немалое время. наверное, она помогла увидеть в этой мирской гнили свет и цвет, хотя сама погрязла в нем по самое темечко. лиза вышла на балкон подышать, хотя и там воздуха не было. абсолютно везде пахло сигаретами. открыв форточку настежь, она пыталась вдохнуть морозный июньский воздух. облокачивается на раму окна, морщит нос и думает о том, что уже хочет спать. часы давно убежали заполночь, а мама разрешила уйти на всю ночь только потому, что лиза будет у подруги. ну, конечно, её лучшей подружкой был саня, других не надо было. холодные ночные огни мерцали, отражались в карей радужке и заставляли чувствовать себя живым человеком, способным на чувства и переживания. — что ты на балкон вышла? с нами не нравится сидеть? — она услышала с порога балкона голос, что так приятно отзывался в голове пару минут назад. она пришла к лизе. — нет, — горе тяжело выдыхает и переводит взгляд на холодные омуты, теряясь в них на пару секунд. — просто подышать вышла. — чтобы подышать, надо на улицу идти. — из кармана она достаёт пачку сигарет и протягивает лизе. в ответ она вертит головой, садится на какую-то табуретку, освобождая место у форточки, и отворачивается к окну, продолжая смотреть на ночной красноярск. девушка тем временем поджигает сигарету и подходит к месту, благородно уступленному лизой, вдыхает дым. — здесь ты никогда не надышишься. — выдыхает клуб дыма в окно. — кстати, тебя как зовут? — лиза. — катя, — девушка тянет руку и лиза касается её мертвецки холодных пальцев на секунды, отпуская их так же быстро, как и среагировала на само рукопожатие. — рада знакомству.

***

к началу сентября всё налаживается. ну, как минимум, лизе так кажется. а когда кажется — креститься надо. но горе не до такой степени верит всё это, чтобы из-за каждой белиберды креститься. состояние радует, у жизни наконец-то появляется смысл, а от мамы получено прекрасное наставление по поводу грядущих экзаменов. о да, девятый класс — не абы-кабы, а надо уже хоть как-то подключать свой мозг к деятельности, что, собственно, фактически невозможно в её случае. думать не хотелось, понимать не хотелось, учиться не хотелось. собственно, как и всегда. по школьным коридорам она ходила с машей, пинала валяющиеся под ногами ручки и смеялась. смеялась слишком громко и беспричинно. почему-то именно в сентябре захотелось снова жить, улыбаться обыденному, много разговаривать и делиться своими переживаниями насчёт какого-то там будущего. с катей они не переставали общаться, иногда переписывались, встречались на балконах каких-то квартир, пьяненькие, но счастливые. наверное, тогда она стала именно такой: более жизнерадостной, открытой. катя рассказывала о себе смутно, но это было не очень-то и важно. тогда не было. сама она шла уже в — упаси боже — одиннадцатый класс, но не знала куда идти дальше. куда возьмут — туда и пойду, — эти слова она произносила слишком часто. девушка ей нравилась; своими худощавыми пальцами красиво обхватывала сигареты, дала лизе пробовать курить, на что горенская лишь громко закашляла, но катя на это не смеялась: лишь огромными серыми глазами смотрела, словно завороженная, и улыбалась. нежно, приторно и приятно. она рассказывала выведенные истины жизни, пережитые ей самой, пыталась намёками указать лизе верную дорогу жизни, чтоб она не спотыкалась, как катя. жаль, лиза не знала что от неё скрывали. саня водил лизу по этим мероприятиям лишь летом, осенью он взялся за свой десятый класс. теперь она сама была занята, экзамены давали о себе знать. как минимум, учителя о них частенько напоминали. с катей в школе они встретились на первой же учебной неделе и абсолютно случайно: так не должно было получиться, лучше бы они не виделись и дальше. девушка случилась с ней посреди школьного коридора в одну из перемен. нельзя было сказать, насколько странно всё это выглядело, но тогда чувствовалось лишь одно: непонятная радость вперемешку с неопределённостью. они буквально прилипли друг к другу, катя в охапку схватила её, прижала ближе к себе. у лизы по телу разлилось спокойствие, в моменте казалось, что кроме них никого нет, хотя десятки пятиклашек галдели справа и слева. — лиза, блять, а что ты мне не сказала, что мы в одной школе учимся? — катя потрепала её по макушке, приятно улыбаясь. — я будто знала! — пискнула лиза, задирая голову вверх, чтобы ощущать взгляд серых глаз ещё лучше. — блять, это классно! наверное, именно так выглядело счастье.

***

первый осенний месяц пролетел незаметно, принеся в в город холод и ветер, заставляя всех и всея закутываться в шарфы и пледы сильней, дожди начинали накрапывать, солнышко пряталась за тучки — впрочем, как и всегда. ничего в её жизни не менялось. те же люди, та же школа, тот же холодный воздух из окна рано утром. но было какое-то желание жить. не выпадать из мира часами, а быть в курсе происходящих событий, рядом с теми, кто дорог, ходить в школу, встречать кислые мины учителей и улыбаться им в ответ. с холодной головой встречать все свои проблемы, импровизировать при ответах на уроках, смеяться какой-либо оговорке старенького географа, кататься после уроков по городу с друзьями, идти на тот самый балкон и вдыхать теплоту, окружающую катю. они очень сильно сдружились. слишком сильно, на что горе не могла не обращать внимание. катя стала чаще являться в мыслях, крутиться перед глазами, улыбаться и говорить. говорить-говорить-говорить. о школе, об уроках, об успеваемости. обо всём, что их касалось и не касалось. с катей было хорошо. даже слишком: лизе иногда казалось, что всё это лишь иллюзия, обман зрения, она не могла быть реальным человек. но она была. была спасательным кругом в тщетности бытия, атмосферой тепла и спокойствия, запахом сигарет, очередным вечером на балконе друга сани — они так и не ходили друг к другу в гости, хотя, это даже и не волновало. катя просто находилась рядом — у лизы внутри тут же распускались бутоны нежных розовых цветов, она улыбалась шире и глаза сияли по-другому. свой карий стал казаться менее ужасным, походы в художку более весёлыми. всё стало намного лучше.

***

в середине ноября лиза впервые побывала у кати дома. кузнецова просто пригласила девушку к себе домой на чай, а лиза решила не упускать возможность ещё немного времени побыть с подругой. для лизы это был большой рывок вперёд, она узнать подругу лучше, стать ближе к ней. с катей была больше, чем дружба. это лиза понимала точно. но это и не крутилось ни в каких романтических подтекстах. в квартире пахло сыростью и старостью, болью, вперемешку с сигаретами. с порога запахи ударили в нос и она неприятно сморщилась. катя будто ничего не замечала и не ощущала: всё с тем же энтузиазмом стягивала с себя тоненькое пальтишко, достав из кармана пачку сигарет, скинула ботинки и перебралась на кухню. лиза тоже сняла одежду и вышла на кухню. в раковине лежала грязная посуда, холодильник молча покоился в сторонке, клеёнку со стола не меняли будто пару десятков лет: она была вся грязной и обшарпанной, на потолке была желтым по белому плесень, обои на стенах слегка отодранные. глаза зацепились за пряники, лежащие в хлебнице: на вид им было больше месяца. лиза, очень много оглядываясь по сторонам и замечая кучу новых маленьких деталей на стенах и полу, прошла на балкон: здесь пахло сигаретами и морозностью с улицы. катя молча стояла, опираясь на оконную раму, и курила. лиза застыла, глядя на неё: такой она выглядела безумно красиво. чёрные капроновые колготки, юбка по колено, белая мешковатая рубашка и чёрный пиджак — с неё не хотелось сводить глаз. — что ты на меня так смотришь? — с улыбкой на лице спросила катя. когда она успела повернуться? — да так, — лиза не отводила глаз, наслаждаясь их глубиной, — ты очень красивая. — спасибо, — катя вновь отвернулась, перенося взгляд на белое снежное покрывало. — иди на кухню, тут холодно. я сейчас вернусь. и поставь, пожалуйста, чайник… я надеюсь, ты на кнопку сможешь нажать… — к концу последней фразы катя испустила смешок. — хорошо. — лиза выскочила с балкона, ткнула кнопку на чайнике и села на стул возле холодильника. да, это была не любовь, не влюблённость и не передружба-недоотношения — это было намного похлеще всего вышеупомянутого. оно заставляло сердце трепетать, чувствовать острую нехватку воздуха в самые неподходящие моменты, улыбаться когда угодно и где угодно, чувствовать себя окрылённым, свободным, воодушевлённым и неправильным одновременно. ты становишься очень уязвимым, трепетным и нежным, очень остро чувствуешь боль и огорчение. это была привязанность. да. именно так и никак иначе. катя стала вторым воздухом, теплом в холоде и лучезарностью в темноте. катя была очень-очень важной. конечно, лиза уделяла внимание и друзьям, и сане — на его место никто не претендовал — но кате выделялась отдельная ячейка и в сердце, и в голове, потому что так надо было. потому что катя — близкий человек, этот факт нельзя было оспорить ни в коей мере. лиза впервые настолько сильно привязалась к человеку. катя вошла в комнату именно в тот момент, когда выключился чайник. дверь на балкон со скрипом захлопнулась и комната заполнилась ярким запахом сигарет. кузнецова на несколько секунд задержала глаза на лизе и подошла к шкафчикам. достала две кружки, кинула в них пакетики заварки и в её руках откуда-то появилось яблоко. — слушай, — сказала, откусив фрукт, — ты с сахаром или без чай будешь? — без. — хорошо, — катя пробурчала, кусая яблоко, — блять, — она развернулась лицом к лизе и задрала вверх голову, придерживая руку у рта. — что такое? — лиза обеспокоенно вытянула голову. — да рот у меня дырявый, блять, яблоко вываливается. — катя, жуя, негромко посмеялась. её улыбка была слишком широкой и красивой. на стол встали две кружки, аромат сигарет стал перебивать аромат малины. лиза потерла замёрзшие руки. катя вышла из комнаты, сказав: «я переодеться.» спустя долгие пять минут она вернулась. — будешь что-нибудь? — тут же сказала, войдя. завязав блондинистые волосы в небрежный пучок, сев напротив девушки. — что чай не пьёшь? — тебя ждала. — лиза помешала чай ложечкой и продолжила: — тут так холодно… — да, зимой прохладненько, — катя потёрла затылок и взяла в руки чашку, — но ничего, привыкли… как тебе моя лачужка? — твоя? — лиза удивлённо изогнула бровь. — да, моя… — ты без родителей живёшь?.. — нет, с родителями, что ты… — катя отвела взгляд и закусила губу. наверное, больная тема. — кто же меня без родителей оставит? — она вновь улыбнулась. улыбка казалась спасательной, помогала отогнать переживания и недомолвки. — дак что, — она подмяла под себя ноги, — как тебе лачужка? — мрачновато… — лиза устремила взгляд в потолок. катя посмотрела туда же. — да, но жить можно. ладно, я тебя не за этим позвала. короче, слушай… они проговорили пол вечера, громко смеясь и хохоча. в комнате у кати рисовали пальцами на окне, на бумаге, лиза нарисовала что-то вроде катиного портрета. рисунок девушка забрала и притянула лизу в крепкие объятия. появилось желание выжечь где-то на подкорке мозга эти день, дату, образ и атмосферу, чтобы потом сотни раз прокручивать у себя в голове и наслаждаться, либо же остаться здесь и сейчас, в этом моменте, будто потом не будет абсолютно ничего и за порогом этой квартиры холодная бездна. лиза ушла в пятом часу вечера. телефон разрядился и мама могла потерять её. но прощаться не хотелось. — спасибо, что пришла, — сказала катя, опираясь о дверной косяк. — как-нибудь я тебя ещё позову… — я только за, — лиза нацепила на ноги ботинки и улыбнулась подходящей к ней кате. улыбающиеся глаза напротив, запах дома. блёклые стены, холод по ногам. ощущение наготы перед человеком и тепло по телу. катя раскрыла руки для объятий.

…этот момент впечатался в память очень крепко, не забывается до сих пор. даже спустя несколько лет, даже в других городах.

тогда было слишком хорошо…

— пока, — сказала лиза, прижимаясь к телу девушки. — пока. выйдя за порог, она тут же соскучилась. она привязалась. слишком сильно привязалась…

…но потом может стать больно.

***

чем дальше в лес — тем больше дров. в конце декабря лиза тешила себя тем, что новый год не за горами, чтобы не расслабляться. нужно было хорошо закончить четверть для хороших корочек в будущем. но, если же тебе нахуй не нужны эти корочки, так как ты в будущем будешь сдавать егэ, что же делать? как минимум — для лишней похвалы от учителей, как максимум — для своего же чувства самоудовлетворения, или же, по-простонародному, попонтоваться. поэтому после каких-то серьёзных проверочных она с довольной ухмылкой тыкала в рожу маше тетрадку с пятёркой, после которой были нарисованы ещё два минуса. учителя начинали компостировать мозги с огэ, дабы детушки навалились на изучение пробелов в голове. ну, или как в случае лизы: хотя бы посмотреть, какие задания там будут и что же скрывается за тремя громкими буквами. опять же, для лизы эти буквы абсолютно ничего не значили. ну огэ и огэ, хуй с ним. надо до егэ дожить. но на это плевать. ничего с этим страшного. до этого сдавали — и они сдадут. ничего, и из этого дерьма выкарабкивались. а вот с катей всё самое неприятное только началось. она стала чаще пропадать, просто так не приходить в школу. прогулы двух последних уроков в пятницу превратились в два-три дня на неделе. эти поступки катя объясняла как-то непонятно и спутанно. лучше бы уж говорила о том, что у неё кот рожает — было бы над чем посмеяться. но было как-как, но не так. лиза стала чувствовать что-то не то. катя стала боле зашуганной, стала реже отвечать на сообщения, отвечать суше и огрызаясь. поэтому все мысли в свободное время крутились возле девушки. перед сном, по дороге в школу, в художку, на прогулках с друзьями — с катей перестали гулять. помочь хотелось, хотелось узнать: почему её так бросили? за что? что она не так делает, что между ними случилось? на это катя молчала. но однажды сказала причину, буквально за неделю до нового года. утешила так сказать. но ничего она опять-таки не спросила, потому что не смогла и пары слов сложить. если человек не хочет об этом говорить — значит допытываться до этого не нужно, это находится за занавесом, это знать тебе необязательно. а лучше было узнать. хотя бы попытаться. может, если бы она попробовала что-то в будущем случилось не так, каким оно стало. что стало — то стало. мы не в силах менять вечное. / — о, кать, привет. — она не ожидала встретить её здесь, за школой. долго стояла, высматривала силуэт, решилась подойти. — как ты? почему не отвечаешь? она ожидала увидеть в ответ всё, что угодно. ненависть, злость, боль, страх. но она увидела тёплые серые глаза и нежную улыбку — из лёгких будто выбили весь воздух. — привет, прости, что не отвечаю. всё нормально, — катя нервно выдохнула клуб дыма в сторону, — просто у меня сейчас… немного нестабильные взаимоотношения с семьёй… назовём это так. — улыбка. ебучая улыбка, вселяющая огромные надежды на лучшее. — прости ещё раз, всё скоро будет также, как и в сентябре–октябре, честно. конечно, честно. очень-очень честно. с такой улыбкой лиза поверит во что угодно. — хорошо. — //спроси что-нибудь ещё, тебе же интересно. тебе же интересно? // лиза тряхнула головой. нет. — можно тогда с тобой до дома прогуляться? — давай, конечно. прости ещё раз… — да ничего страшного… — они двинулись по дорожке в сторону многоэтажек. — …нет, мне стыдно за это, извини меня… — бычок упал под ноги и был задавлен кроссовком. — ничего страшного, я тебя прощаю, всё хорошо… — //тебе же интересно.// улыбка. она улыбается. ничего не говори. — расскажи хоть как дела… — лиза стала пинать комочки снега перед собой. — да ничего такого и не произошло… //спроси же что-нибудь. что-нибудь. это так сложно? ты станешь ближе к проблеме. попробуй узнать. эти синяки…// ах да, на ключицах у кати синяки. и на шее тоже… //…не просто так её разукрашивают. не просто так…//

не просто так.

/ за пару дней до нового года прозвенел ещё один немало важный звоночек. буквально ярко-красный флаг, означающий единственно-верное: что-то не так. не так, абсолютно не так, как должно быть у нормальных людей.

катя ненормальная?

катя стала звонить по ночам. в истерических приступах, в слезах. она просила о помощи, просила говорить. говорить-говорить-говорить. много и ни о чём.

нормальные люди не звонят в час ночи, не просят о помощи в истерике.

/ — лиз, пожалуйста, поговори со мной… — катя, захлёбываясь в слезах, шептала в трубку. лизе было больно слышать девушку, больно ощущать чужую беспомощность. — о чём? — голос тихий, в попытках не выдать своё беспокойство и не задать хуеву тучу вопросов. её это не касается. — о чём угодно. просто говори, пожалуйста, просто говори… — уже на срыве и с неподдельным, обнажённым страхом. и лиза говорила. много и ни о чём. обо всём, что приходило в голову. / лишь бы слышать спокойное дыхание на том конце провода. лишь бы услышать сквозь громкую тишину тихое спасибо и холодные обжигающие гудки. лишь бы ощутить ту катю, июльскую или октябрьскую — уже не важно. просто ощутить то неподдельное тепло от человека и перестать думать о чужих болях и страхах. почему она до сих пор молчала? она сама не знала. абсолютно ничего уже не знала ни о кате, ни о себе. лишь бы всё было как в начале. скоро оно так и будет.

почему ты тешишь себя этим?

так было проще. молчать и унимать чужую боль нелепыми словами. так было менее страшно за своё и чужое будущее.но они же оставались друзьями, верно? продолжали поддерживать эту нелепую связь, хоть сквозь звонки и слёзы. в школе катя извинялась. много и часто.

вы друзья и должны заботиться друг о друге. спроси.

на её руках было много порезов и гематомок. меня кошка бабушкина исцарапала, всё нормально. — отговаривалась она в школе.

ты же знаешь, что это неправда.

лиза холодными пальцами отвечала на очередные ночные звонки, а после не могла уснуть по несколько часов. её душили собственные мысли. было страшно, больно и стыдно. неизвестность заставляла слишком много думать, но мало делать.

спроси.

никому не говорила об этом. если мама и спрашивала про ночной бубнёж, то всё переводилось в более-менее позитивное для лизы русло, лишь бы не думать об этом. причиной бубнежа стали кошмары. по правде говоря, отчасти так оно и было.

почему ты не можешь ничего у неё спросить?

звонки стали длиться всё меньше и меньше. голос на том конце провода почти исчез. лишь редкие всхлипы наполняли тишину в динамике, которая разбавлялась бездумным потоком слов. нужно узнать. точно нужно обо всём узнать. дальше тянуть бессмысленно.

узнай, пока она не отдалилась.

в школе катя не появлялась с начала февраля. последний раз позвонила десятого числа в 00:37. лиза просто скинула этот звонок, подумав, что завтра перезвонит и извинится. и точно спросит обо всём. обязательно узнает про всё-всё. но катя абсолютно пропала и перестала отвечать на звонки.

уже слишком поздно.

***

лизе казалось, что раствориться в стенах стало бы лучшим решением всех её проблем. страх не покидал, ночью спать не получалось. все мысли крутились возле одного-единственного человека, не давая покоя ни днём, ни ночью. всё стало очень блëклым и бесцветным, лишь изредка в беспокойном сне возникал свет холодных серых глаз. потускневших и безжизненных. готовиться к экзаменам было невозможно, она спала днём в школе, а дома угнеталась тонной мыслей. спасал к-поп в наушниках и саня с машей, расспрашивающие об её состоянии. спросить о кате она бы не осмелилась. потому что лиза чего-то боялась. слова людей вокруг она почти не слушала, а надо бы. в телевизоре, на просторах интернета, в школе, среди знакомых и друзей слишком много говорили. обо всём, что их касалось и не очень. мама тоже спрашивала о какой-то девочке из одиннадцатого класса, но лиза была слишком подавлена своим состоянием, что не могла абсолютно ничего слышать и думать. катя. катя-катя-катя. катя кузнецова. голоса стали орать слишком громко, сны, короткие, но сны, были о кате. об её холодных пальцах, сигарете меж зуб и слов «как дела?». всё слишком сильно завязалось на кате: лиза не выдержала и решила спросить у маши о ней. или у сани. вдруг они что-то да знают? лучше поздно, чем никогда. лиза тешила себя какими-то благоприятными исходами, не думая о последних прожитых днях без всхлипов на том конце провода. без холодных серых глаз было тяжко. без внушающей улыбки тоже. она всё узнает.

***

хорошо или плохо, что лиза узнала об этом слишком поздно — не важно. важно, что она узнала. хоть как-то, но узнала. хоть это и ебануло, словно гром среди ясного неба, но она не смогла бы всю жизнь прожить в неведении. её смерть наступила в феврале. лиза об этом не знала долгие две недели, абсолютно не понимая происходящего вокруг хаоса. её собственного больного хаоса проблем, боли и чувств. она валялась часами в кровати, пытаясь осознать себя полностью, но уже потеряв надежду на светлое будущее…

…потеряв того, о ком думала и грезила.