(Sigh)

      Утром Маша снова осталась совсем одна и мирно нежилась в постели, когда вдруг в окно что-то громко врезалось, да так, что оставалось только гадать, каким чудом стекло не разлетелось вдребезги. Пришлось подняться и посмотреть, что же это так стукнулось. Маша открыла окно и выглянула наружу: прямо напротив лежал увесистый круглый камень — видимо, отскочил. Прежде чем начать задаваться вопросом: а кто это решил так напакостить? — Маша заметила приклеенный к наружному подоконнику листок бумаги. Она оторвала его и развернула.       «Приходи к 13.00 в «Лакомку». Самый дальний столик. Буду ждать».       Почерк крупный, острый, колючий, как и его обладательница — Маша уже догадалась, что это дело рук Крис. Она взглянула на часы: одиннадцать ноль пять. Успеет. До «Лакомки» идти минут пятнадцать, точно не больше, а пока можно собраться. Она умылась, подкрасила глаза и губы, надела апельсиновое платье, пропустила чашечку кофе и в без двадцати час двинулась в путь, захватив сумочку.       Погода была тёплая и солнечная, лёгкий ветер приносил солёный аромат моря и, закономерно, свежесть.       Когда Маша пришла в «Лакомку», Крис уже ждала её там. За самым дальним столиком — как и сказала.       — Ты как раз вовремя, — без всяких церемоний сказала она. — Сейчас принесут горячий шоколад и пирожные.       — Кто пьёт горячий шоколад в такую погоду? — Маша нахмурилась, а потом осознала, что ляпнула что-то совершенно глупое и абсурдное. Горячий шоколад — последнее, о чём она сейчас должна рассуждать.       — Мы пьём.       Маша пропустила это мимо ушей. Её снова захлестнула необъяснимая тревога, но она проглотила её и села за стол.       — Зачем ты пришла? — почти беспечно спросила Крис. От такого вопроса, странного и глупого, лицо Маши изумлённо вытянулось.       — Ты меня позвала, — ответила она.       — Нет. Зачем, — Крис обозначила это слово странным акцентом, — ты пришла?       Сказать честно или не стоит? Маша призадумалась. Крис может засмеять её, скажи она правду… Прошлая Крис. Но не та, что сидела перед ней сейчас, что спасла её от омерзительного таксиста, который мог изнасиловать её и сотворить ещё бог знает что.       Господи… С каких пор она думает о Крис так хорошо?       — Хотела поговорить. А ты… Зачем позвала?       — Хотела поговорить.       Им подали пирожные и горячий шоколад. Как только официантка удалилась, Крис энергично и нетерпеливо выпалила:       — Как тебе платье? Понравилось?       — Откуда ты знаешь про платье?       — А то ты не догадалась, от кого оно.       — Нет, не догадалась. Подозревала, что ты, но… Боже, я совсем ничего не понимаю…       Крис оставила платье под дверью её квартиры. Крис швырнула камень в её окно и оставила записку. Крис стала попросту вездесущей! Даже в мыслях — Крис, Крис, Крис…       — Так понравилось или нет? — Она всё гнула своё, и Маша не выдержала — глубоко вдохнула, протяжно выдохнула и отрезала:       — Понравилось?       — Серьёзно? — Голос Крис окрасился каким-то детским восторгом, лицо изумлённо просияло, губы тронула широкая улыбка. — Недаром столько лет сидела. Видишь, как шить научилась?       Этого Маша точно не могла ожидать.       — Я сама его сшила. Две ночи трудилась, не покладая рук… Оставляй себе и носи хоть до посинения.       — Наверное, я должна сказать «спасибо»?..       — Не надо мне твоих «спасибо». Ты главное носи его.       Маша чувствовала, что у неё сейчас взорвётся голова. Поведение Крис совершенно не укладывалось в её сознании. Она помнила школьные годы, где та била её, шантажировала, пыталась сначала утопить в школьном бассейне, а потом поджечь, и творила ещё бог знает что; а теперь… Теперь Крис спасала ей жизнь и преподносила такие подарки. Нет, в этом точно есть какой-то подвох…       — Что всё это значит? — Не выдержала — спросила.       Крис отпила шоколада и недоумевающе произнесла:       — О чём ты?       — Да обо всём. Какого хрена, Крис? Сначала ты превратила мой восьмой класс в кошмар наяву и пыталась меня убить — теперь же ты спасаешь мне жизнь и шьёшь это чёртово платье!       Кажется, на неё начали оглядываться. Маша глубоко вдохнула и попыталась хоть на толику расслабиться и успокоиться. Но, право, сил не оставалось. У неё было чувство, что она сходит с ума.       — Ты об этом хотела поговорить? — В голосе Крис заиграли какие-то железные нотки.       — Об этом. Объясни, в конце концов, что ты от меня хочешь.       — Всё слишком сложно…       — А ты говори, как есть. Постараюсь понять. — В тоне Маши была сплошь агрессия и недовольство.       — Я так и собиралась. Поучись слушать, а не перебивать, — огрызнулась Крис. — В общем… Как я и сказала, всё сложно. Но правда в том, что ты мне нравишься.       От такой странной формулировки Машу едва не передёрнуло. Хотелось вклиниться, но она остановилась, не стала прерывать.       — Ты удивительный человек, — продолжала Крис. — Ты яркая, талантливая, уверенная… Ты всегда была такой. А я… Ну, скажем, не совсем. Поэтому я вела себя, как законченная мразь. Твою мать, как же это тупо… — Она накрыла лицо ладонью и протяжно, с шумом выдохнула.       Маша не знала, что говорить. Всё это — из-за зависти? Из-за банальной зависти она чуть не отправилась на тот свет, из-за неё её восьмой класс превратился в кошмар?..       Она попыталась взять себя в руки.       — Теперь-то ты что от меня хочешь? — Кулаки, лежащие на столе, рефлекторно сжались. — Почему преследуешь? Что всё это значит?       — Я хочу исправить то дерьмо, которое натворила по малолетней дурости. Ты была достойна лучшего. И я… Стараюсь, короче говоря.       Маша взяла стаканчик с горячим шоколадом и на нервах в один присест осушила до дна. С минуту они сидели в молчании, а потом Крис вдруг обронила:       — Ты же не куришь, да?       Маша отрицательно мотнула головой.       — А если разок? Ну, покурим вместе. А то меня вся эта болтовня в стресс вгоняет — нужно это дело закурить.       — Ладно. — Маша вздохнула. Ей самой было так хреново от всего услышанного, что она не прочь была вкусить немного никотина. Это даже несмотря на то, что сигареты не нравились ей от слова совсем — пробовала ведь однажды. — Покурим.       Они оставили опустошённую посуду и направились к выходу. Крис закурила сразу, как оказалась на крыльце, одну сигарету дала Маше и подставила зажигалку, чтобы та прикурила. Горький жгучий вкус — какая гадость… Но Маша, нервная и беспокойная, решила, что выкурит никотиновую палочку до конца.       — Надеюсь, я удовлетворила твой интерес, — сказала Крис.       — Удовлетворила.       — Славно.       Тишина и сигаретный дым. Маша смотрела на дорогу, по которой изредка проносились машины, и в её памяти восставали и увядали воспоминания о школьных годах. Она помнила Крис, с яркими косами и в чуть мешковатой, дерзкой одежде, бойкую, нахальную, необузданную… И жестокую. Она была как бродячая собака, такая же резвая и кусачая, колючая и неподступная. Крис, которая едва не утопила её в школьном бассейне. Крис, которая едва не сожгла её заживо. Но она ведь стала другой, разве не так? Разве она не спасла её, разве не сожалела обо всём, что натворила?       — Ты ведь понимаешь, что я больше не причиню тебе вреда? — сказала вдруг Крис, как если бы прочитала её мысли. — Прошу, скажи, что веришь мне.       Это так… Неправильно. Был бы здесь Никита, точно решил бы, что она свихнулась. Но сказанного назад не воротишь.       — Верю.       Крис просияла, как ребёнок, увидевший сладость. Её губы тронула игривая ухмылочка, и она произнесла:       — Тогда как насчёт того, чтобы пойти ко мне и выпить? Моя мама купила отменные виски.       Эта просьба взволновала Машу.       — Я стараюсь не пить.       — А я налью всего чуть-чуть. Немного виски, немного сигарет — сегодня можешь позволить себе немного всякого. Я угощаю. Ну? Не отказывайся, Маша, — проговорила Крис с нажимом. — Ты сама сказала: ты мне веришь. — В её голосе взыграло раздражение, а то и вовсе — злость, и Маше пришлось подчиниться: она верила Крис, но также она необъяснимо чувствовала рядом с ней опасность, словно в любой момент та могла наброситься на неё и что-то с ней сделать…       Это будоражило, и это распаляло какое-то тревожное возбуждение.       Спустя двадцать минут они оказались в квартире Крис. Два стакана виски со льдом, огурцы и колбаса на закуску — скромно, но не так уж и плохо. Маша пила виски, морщилась от жжения во рту и не переставала ощущать ком в горле — это тревога, это предчувствие чего-то совершенно не хорошего… Мельком она поглядывала на Крис, но та сидела, как ни в чём не бывало, спокойная и покладистая, что — опять-таки — так разнилось с впечатлением, что она оставила о себе во времена школы.       «Правда в том, что ты мне нравишься», — сказала она Маше. Вот, что не давало ей покоя — эта чёртова фраза, трактовать которую можно бог знает как. И Маше совершенно не хотелось бы вдруг обнаружить, что делать это нужно буквально.       Она снова посмотрела на Крис, сидящую слева от нее, и несмело начала:       — Что ты имела ввиду…       Крис тут же повернулась к ней, жуя колбасу. Пронзительный взгляд — прямо в душу.       — …Когда сказала, что я тебе нравлюсь?       — Что я имела ввиду? — Крис задумчиво нахмурилась, пригубила виски, отставила стакан на стол и охрипло произнесла: — Сейчас узнаешь… — Она подалась вперёд и, притянув Машу за шею, увлекла в поцелуй.