Под рассвет забудем снова.

В моём сердце дыра, зашей. Цоканье каблуков было всё сильнее слышно, а за этим резко отворилась железная дверь, ударившись о стену с громким звоном. Красные глаза внимательно смотрели в пару напротив, сжигая их будто пламя. Будто язычки огня распространялись по зданию, с каждой секундой всё поднимаясь вверх. — Где Лог? Голос был дрожащий, возможно, она была на грани слёз. — Придёт скоро, что такое? — Мы не должны были её оставлять! Она практически кинула папку с данными о ребёнке, посмотрев с ужасом в глазах. — Так, Карин, Закрыв глаза, он не успел договорить, как она перебила его. — Сарада слышала её голос. Орочимару перестал говорить, а вместе с этим и дышать. — С чего это? Разомкнув веки, его пальцы едва дрожали. — Описание точно такое, она не в порядке. <…> Сейчас тройка сидела в лесу. Под свежий, уже почти конечный запах зимы и её атмосферы. — Не могла бы ты, Сарада, Почти слогами произнёс желтоглазый. — Пояснить мне ещё раз, что случилось. Сарада внутри явно кипела во первых от чувства страха, а во вторых Мицуки бил по ушам своими нескончаемыми вопросами про Тсукури. — Захлопнись уже. Процедила сквозь сжатые зубы девушка, сдерживая зрительный контакт. — Я слышала чей-то голос, буквально минутами назад. — А ты видела обладателя? Сарада отрицательно покачала головой. — Ну и хорошо. Блондин улыбнулся. — С чего бы? Она кинула на Боруто вопросительный взгляд. — Ну, Он расположился сзади неё, а после нагнувшись ближе у её уху, стал отдраивать его своим горячим дыханием. — Влюбишься, мало ли. Учиха покраснела. От злости. — Если ты сейчас, Шептала. — Не встанешь на место, я прищучу тебя тут. После она лукаво улыбнулась. Будь они в аду — она самый главный дьявол. Боруто стал медленно отходить от девушки, цокнув в ответ. — Мы должны разобраться, но почему именно я? Мицуки пристально глядел на девушку, а в голове прожигались слова. Её слова. Он помнил всё, но говорить не спешил. Он думал, что ошибался, думал, что она забыла его, а зная Акину, сейчас бы она назвала его « Наивным мальчиком » но сейчас это не звучит как оскорбление. Ни капли. И никогда не звучало. Не бери в голову, Мицуки. И с кем он говорит? Опять его мысли не оставляют его в покое. Это началось с её кончины. Она казалась ему везде, где только можно. Перед глазами, за окном, за дверью, напротив и даже сзади. Он не мог ничего поделать. Зачем? Ему нравилось. Ему нравилась она. Он не очень хотел прекращать это, её голос был везде. Он узнает его из тысячу похожих, моментально и без раздумий — он назовёт её имя. Прожигая свой мозг её мысленным портретом, он закрыл глаза, в надежде, что она снова всплывет перед его глазами, тянув за собой куда-то. Точно не на смерть, он знал это. Она не допустит, чтоб он умер. Он не догадывался, но она — его ангел-хранитель. Только ей дозволено прикасаться к его душе до глубины. Дозволено прикасаться к той душе, которую она знала как только что родившуюся. Удивительная женщина. Акина. Не подумайте, Мицуки не педофил. Он не любит девятилетнюю девочку, она похоронена в возрасте подростка, а если в срок не воскресить — считай пропала до боли прекрасная женщина, а главное —всеми любимая. Он вспоминал всё, каждый момент с ней. И как он мог оставить её одну? Каждый день его мучил и мучает только один вопрос. Как она? Она отвечала на его вопросы даже после своей смерти через других людей, или давала знаки. Он не считал это совпадением, их было слишком много. Но один вопрос засел в голове с самого детства, который по сей день остаётся без ответа. Остаётся ли она с ним сейчас? Нет. В один день, она внезапно исчезла. Попросту не появлялась. Не давала знаков, не напомнила о себе, а самое страшное для него — её звонкий, до посинения успокаивающий голос испарился. А силуэт исчезал прямо на глазах. Она растворялась, но улыбалась, а после пропала. Будто не было. Не было такого человека. Ком в горле, ножом прошлись по связкам в глазах и глотке, режут. Всё, что он успел ей сказать, это: — Встретимся завтра? Шёпотом, чтоб услышала только она. Он надеялся, знал, что они увидятся на следующее утро, но именно оно стало последним в его жизни. Это был последний рассвет в его жизни, а дата прожгла разум, навсегда засев там. Двадцать девятое декабря. Паршиво и унизительно. А ещё тошно, пусто, больно, кроваво. — Ещё видела девушку. Блондинка. По спине Мицуки пробежал холодок. Форточку открыли на улице? — Ещё. Не вопрос. Приказ. На чистоту, они впервые видели их товарища таким серьёзным. Сидит себе, руки облокотил на землю, а сам сел скрестив ноги, донимая своими вопросами. — Ну, Она посмотрела вниз. Шрам был на левом глазу. Вертикальный. Это была последняя капля Мицуки, он кажись, уже понял. Они скоро встретятся. — Я знал. Он прошептал, а после улыбнулся сам себе. Сарада с Боруто переглянулись, не сразу догнав о чём он. И думает Мицуки, что не узнают. Наивный мальчик. <…> …— Появится на свет ребёнок, но повзрослеет очень рано. Учиха Мадара. 01.12. Карин перечитывала записи Акацуки, которые они просили хранить. Но одна запись, всё же засела у неё в голове. Запись старшего из сильнейшего клана. Она знала о ком он. Он написал это перед своей второй смертью, когда Обито возвращался обратно к членам, дабы предупредить об надвигающейся опасности. Она видела и слышала их диалог, пафос Обито, его хладнокровие и ледяные стуки такого же ледяного сердца. — Возьми это, отдай одному из них. Тот вопросительно изогнул бровь. — Для чего? — Делай то, что я тебе говорю. Процедил он сквозь сильно сжатые зубы. — Это будет уже точно, Мадара рассмеялся. — Последняя моя просьба тебе. — Как скажешь. Обито фыркнул. Ну и мерзким типом он был он тогда для всех, но не для него. Фрагменты появлялись сами собой перед глазами, а после рассеивались. Как давно это было? — Срок заканчивается в этом месяце? Из погружения в воспоминаний её выбил голос Орочимару. Карин кивнула. — Будем ли мы рассказывать им? — Ни в коем случае. Перебирая какие-то бумаги, Орочимару внимательно вчитывался в написанное одним из членов организации. — Почему? Она посмотрела в его сторону, вопросительно изогнув бровь. — Они не должны знать. Это дело принадлежит только организации и ее участников. — Будешь использовать кровь? — Нет, локон будет надёжнее. — Она не будет против? Орочимару остановился. А ведь серьёзно. Акина никому не говорила о своём призыве. Кроме Обито. <…> — Для чего тебе это? Голос Обито срывался на истерический, он всё дальше путался между гранью сна и реальности. А реальны её слова? — Я больше не хочу быть тут. Лицо Тсукури полностью отражало безразличие во всем, что сейчас происходит. Она даже не пыталась вслушиваться в его слова. — А, Теперь голос его стал низким. — Для чего тебе это? Обито поднял на неё свои глаза. — Тебе станет легче? — Вполне. Она улыбнулась, а её глаза сомкнулись от изображающей радости. Учиха нервно усмехнулся. Ему не до смеха, ему страшно за неё. — Подскажи, Он сомкнул руки в кулаки. — Кто тебе внушил это? — Все. Прозвучало сразу, без секунды раздумий. А после раздавалось эхом в ушах. — Закопай меня так, Закопай. Закопай? — Чтоб тело моментально гнило от сырости, не успев ты его поставить. Акина закрыла глаза, отказываясь чувствовать то, что чувствует Обито. — Ты жестока со мной. — Я лишь больше не хочу чувствовать любой боли. — Послушай, Он начал шептать, но чтоб она это услышала. Минута тишины, две, три.. Он собирался мыслями, складывал все перемешанные в голове слова в один большой текст, который позже хотел озвучить ей. — Этими словами, ты делаешь больно мне. Может я и неживое существо, которое по мнению многих не чувствует сожаление и боль, — Я не считаю тебя таким. Перебила Тсукури. — Но сейчас, все физические раны кровоточат. Он не лгал, если посмотреть на его ладони, они полностью в порезах. — Они, конечно, заживут снова, а твои слова останутся в моей памяти. В миг, шрамы на руках у Учихи старшего собрались в одно целое, а после кровь перестала стекать с его пальцев. — Убей меня до конца и закопай поглубже. Она не прервала зрительный контакт, продолжая сверлить его взглядом. — Я не хочу тут оставаться. Она ухмыльнулась. — А ты живи. Он молча кивнул, сил на спор уже не было. — Ну и легко ты это говоришь. Я больше не буду терять. После этих слов, можно было понять, что её пожеланий Учиха пропустит мимо ушей. Почему? — А теперь тебе пора. — Сделай как я прошу. — Конечно. Холод прошёлся по спине Тсукури, когда она увидела страх и тревогу в стеклянных глазных шариках. Какого это чувствовать, когда дорогой тебе человек просит убить его и закопать до моментального истощения? Паршиво и понимающе. Мстительно. <…> — Ты серьёзно собираешься это сделать? — Ни за что. Это будет первый раз, когда я ей откажу. Я не могу и её потерять, представь что будет. Обито ухмыльнулся, ведь знал. Он полностью потеряется тут, в большом, черно-белом мире без неё. Она была его единственной надеждой после Дейдары. Она и часть его. Он не мог подвергнуть её опасности. Мадара изучал глазами своего собеседника, а после посмотрел на гроб, в котором лежало тело его ,, родственника ,, Обито был близок к Мадаре, из-за чего считал его гораздо ближе, чем мальчика, которого он спас. — Она сейчас слышит, так ведь? — Нет, скоро должна проснуться. Но видеть не будет. — Почему? Он понимал, но всё же спросил. В ответ молчание. — Почему, Обито? Без ответа. Всё ясно. Глаза её, они больше не принадлежат ей. Они теперь принадлежат её родителю. Всё превратилось в одну большую тучу вопросов, на которые ответы они несомненно узнают. Совсем скоро, только б дожить.