***
Среди всевозможных волшебных настольных игр самой популярной у мелкотни во все времена оставались плюй-камни - чудесная возможность не только унизить друга поражением, но и окатить струей смердящей жижи. Именно этим и были увлечены трое младшекурсников, когда Геллерт и компания одним своим появлением согнали их с лучшего места у камина. Развалившиеся чуть поодаль у окна, сонно клюя носами в волшебные шахматы, Вирстад и Мадзини с удовольствием подгребли туда же. И последняя, судя по проглядывающим за толстым слоем пудры засосам на шее, все же не дождалась Райхенбаха с каникул. Геллерт подозрительно скосил глаза на Алекса. Уж не этому ли перепало? И действительно - стоило их с Мадзини взглядам встретиться, и те отпрянули друг от друга, как тролль от коробки мыла. Геллерта неожиданно переполнила гордость. И не поделился своим наблюдением с остальными он исключительно ради их с Алексом дружбы. Но когда они останутся наедине, Алексу не отвертеться. За окном тем временем дурниной выла вьюга, и так как на физическую активность сегодня не был настроен решительно никто, сошлись на игре в волшебные шарады. Главным отличием от магловских было то, что в них угадывалось не слово, но заклинание - по характерному для него жесту. И, уж конечно, каждый участник старался загадать заклинание поэкзотичнее, да позаковыристей. Не стоило и говорить, что Геллерт выходил победителем чаще всех. Последними к игре, представляя собой самые разные стадии похмелья, присоединились Коко, Сиф и Лайне. Сёренсен все еще чувствовал себя неважно, так что остался в постели. При этом Сиф, что не укрылось от Геллерта, по собственной инициативе заняла свободное место между Багровым и Мадзини, предоставив Коко в одиночестве протискиваться между камином и вальяжно вытянутыми ногами Геллерта. - Доброе утречко! Как самочувствие? - дружелюбно оскалился тот. - Выглядишь… выспавшейся. Перешагивая через него, Коко ощутимо пнула его носком острой туфли. Геллерт засчитал это в свою пользу. После шарад - потому что всем быстро надоело в пух и прах проигрывать Гриндевальду - выдумали другую игру. Ее целью было пролевитировать гусиное перо через всю гостиную и, обмакнув в чернильницу, вывести на пергаменте свое имя. Усложнялась задача еще и тем, что другие участники норовили сбить перо потоками воздуха из волшебных палочек, а непосредственно перед чернильницей висело кольцо магического огня. Так что перья приходилось заменять чаще, чем игроков на финальном матче кубка по квиддичу, да и уровень азарта был вполне сопоставим. - Подсекай, подсекай! - взволнованно кричал Лайне, почти до боли вцепившись в плечо закусившего губу Багрова, пока Геллерт сосредоточенно гнал перо вперед. - Sheiße! - выругался последний, когда уже перед самым финишем меткое завихрение со стороны Коко заставило перо совершить эффектный акт самосожжения. Восседая прямо на столе для необходимой высоты, та злорадно расхохоталась. На пергаменте перед чернильницей пока что чернели только ее инициалы. - Смотри не обделайся от восторга, - премило пожелал ей Геллерт, вынимая очередное перо из коробки и передавая его Мадзини в обход Сиф. Та участвовать в игре отказалась и предпочла с отсутствующим видом наблюдать за происходящим со стороны. Геллерт все гадал, что же произошло (или не произошло) между ней и Коко минувшей ночью. Тем временем с верхнего этажа в гостиную бесшумно спустился Свиридов, но Геллерт, возможно, даже и не заметил бы его за своими яростными попытками помешать Мадзини, если бы не Алекс. - Эй, Свиридов! Что, сегодня к нам уже не хочется? - насмешливо подстегнул тот. Опустив руки в карманы брюк, Родион свернул с лестницы прямиком к их галдящей компании у камина, окинув невозмутимым взглядом покрытый обгоревшими останками перьев пол и кольцо магического огня. И покосился на Геллерта, словно бы спрашивая разрешение. Никому это не показалось странным - в конце концов, именно Гриндевальд был негласным предводителем их школьной шайки - но только Геллерт уловил самую суть вопроса, стоящего в светло-карих глазах. - Почему бы и нет? - пожал плечами он, беспечно улыбнувшись. - Уверен, наш староста не только пунш глотать горазд. Едва ли кто-то заметил, как порозовели, заливая веснушки, скулы Свиридова. Только Алекс, явно ожидавший, что Родион ни за что не останется, состроил недовольную мину за спиной Вирстада. И когда Мадзини, как и многие до нее, с треском провалилась, перо, разумеется, торжественно вручили Свиридову. Наблюдая за тем, как тот с воистину экзаменационным сосредоточением левитирует перо под натиском закусивших удила однокурсников, Геллерт внимательно, даже изучающе в него вгляделся. На трезвую голову и при свете дня Родион отнюдь не выглядел привлекательным. Высокий, похожий на меланхоличного лося, но с практически полным отсутствием губ - до стандартов мужской красоты тут было как до Уральских гор. Однако само воспоминание о жарком шепоте и нетерпеливости этих самых тонких бесформенных губ заставляло что-то глубоко в Геллерте пробуждаться, сонно приоткрывая глаза... Это, безусловно, стоит проверить еще раз. Показаться слишком заинтересованным Геллерт при этом не хотел - не хватало еще, чтобы Родион возомнил невесть что - ровно как и ограничиваться одним экспериментом. А потому решил пойти легким путем и попросту дождаться, когда Родион вновь сам проявит инициативу. По крайней мере, до сего момента это безотказно срабатывало со всеми его бывшими пассиями. - Мои соболезнования, - хмыкнул Геллерт, с показным сочувствием похлопав Свиридова по плечу, когда и его перо угодило в огненную ловушку. Дыхание Родиона от его прикосновения явно сбилось. - Что поделать. Килька сегодня в особенном ударе. Но, должно же хоть в чем-то повезти, да? - и он улыбнулся, метнув взгляд в угол, где до этого сидела Сиф. Оглянувшись туда и обнаружив ее отсутствие, Коко тут же потеряла всякий интерес к игре. Иногда Геллерт казался самому себе пауком, сидящим в центре паутины. И это им еще повезло, что они - мои друзья. А немногим позже жутко довольный собой он украсил-таки пергамент схематическим изображением мужского полового органа. Прямо поверх кривых инициалов Воронцова. Так, за играми и забавами прошел остаток дня. И хоть засевшая в голове шишковатой занозой Палочка не оставляла его ни на мгновение, ближе к ночи, выжидая, когда его соседи уснут, Геллерт улучил момент, чтобы вывести Воронцова на чистую воду. - Ну что, тебя можно поздравить? - плюхаясь к Алексу на кровать, бодро поинтересовался он. Багров как раз ушел в ванную комнату - стесняясь шрамов, он всегда предпочитал мыться в поздние часы, в уединении. - С чем? - не понял Воронцов, аккуратно складывая запонки в шкатулку. - Ну как же, - подперев голову рукой, Геллерт заговорщически улыбнулся. - Разве вчера наша неапольская Венера не была к тебе благосклонна? Голубые глаза Алекса недоуменно распахнулись, а затем в них ожидаемо вспыхнул гнев: - Это она тебе сказала?! Ага, ну точно. - Не-а, ты сам. Только что. Грязно выругавшись, Алекс раздраженно захлопнул шкатулку: - Даже если и так, тебя это не касается! - И ты совсем-совсем ничего не расскажешь? - опустив подбородок ему на плечо, начал клянчить Геллерт. - Даже лучшему другу? Мне же интересно. - Ой ли? - скривил губы Воронцов, грубо сбрасывая его со своего плеча. - Ты же в прошлом году уже все “разузнал”, пока меня не было. - А вот и нет, - оскалился Геллерт в предвкушении, потирая ушибленный подбородок. - Оттого и интересуюсь. С минуту Алекс буравил его пристальным, все более недоверчивым взглядом: - Так вы не… - Нет, - в невинном недоумении пожал плечами Геллерт. - Вообще не понимаю, с чего ты взял, что у меня с Мадзини что-то было. В следующее мгновение ему в челюсть прилетел кулак. А, стоило искрам в глазах померкнуть, Алекс вмял его в кровать: - Какая же ты сука, Гриндевальд!! - и, забравшись сверху, принялся душить, правда, так, что Геллерту хватало дыхания на хохот. - Мразь! Я же весь этот год… Ух, ненавижу! - Сам… виноват… Мог бы… хахах… мог бы просто спросить, - задыхаясь, смеялся Геллерт, не в силах сбросить его с себя. Ему вдруг стало так легко, будто где-то внутри разгладилась сведенная судорогой мышца, и, наконец-то, искренне весело. Все же Алекс действительно был его лучшим другом. - Тварь! - бухнув тяжелую перьевую подушку ему на лицо, словно поставил точку Воронцов, прежде чем соблаговолил откатиться в сторону. Он не умел долго злиться, да и теперь, к тому же, у него стало для этого на один повод меньше. - Ну так что? - просмеявшись, Геллерт сдул волосы с покрасневшего лица и шутливо пихнул друга под ребра. - Покатал ее на своем коньке-горбунке? В него снова с размаха прилетело подушкой. Но спустя мгновение из-за ее пухлого бока послышалось смущенное “да”. В итоге под эгидой окрепшей дружбы они проболтали до самого утра. Багров тоже присоединился, но этот всегда больше слушал, чем говорил, да и в целом ко всему, что касалось романтических отношений, оставался стабильно равнодушен. Впрочем, и самому Геллерту было нечего добавить к разговору о девушках - хотя у него и возникла шальная мысль рассказать о Родионе - так что, стоило Алексу всласть намечтаться о том, как они с Мадзини проведут вместе летние каникулы, и беседа потекла по другому руслу. Сперва с хохотом вспомнили прошлое, затем - ближе к утру и уже более вдумчиво - обсудили будущее. Почти никто не говорил об этом вслух, но маячащее впереди окончание школы по-своему пугало каждого. Тот же Алекс, которого дожидалось место в Министерстве Магии Российской империи, ужасно боялся не справиться с новыми обязанностями и подвести своего отца, занимающего там же далеко не самый низкий пост. Будучи старшим сыном и наследником, Алекс попросту не мог, по крайней мере, так ему казалось, допустить и намека на ошибку, посрамить светлое имя своей семьи, а потому в кошмарах ему снились далеко не выпускные экзамены. Что касается Багрова, сквозь тьму души которого в контексте таких вот полуночных разговоров иногда пробивались хоть какие-то эмоции и биографические факты, то ему будущее тем более не сулило ничего хорошего. После смерти родителей, которых он, кажется, почти не помнил, Багрова забрал на воспитание дядя. И, судя по всему, дорогому племяннику гораздо лучше жилось бы на улице. Конечно, Глыба не был бы Глыбой, если б рассказывал о побоях и унижениях, которые ему пришлось претерпеть, но догадаться было не трудно. Так что возвращение в дядин дом виделось весьма мрачной перспективой даже с учетом совершеннолетия. Геллерт отлично его понимал. Его собственные семнадцать уже топтались на пороге, однако, глупо было ожидать, что это станет каким-либо преимуществом в противостоянии с отцом. Впрочем, в отличие от того же Багрова, которого ждали документы о наследстве, Геллерту не было никакого смысла возвращаться домой. В том месте не осталось ни дорогих его сердцу вещей, ни воспоминаний. В то же самое время Геллерт банально не представлял, куда еще податься, после того как ворота Дурмстранга закроются за его спиной. Приятно было бы заскочить в Вену - и в этом был их с друзьями план - отпраздновать выпуск. Ну а потом? Не считая школы, родного Хальштатта и еще пары заграничных путешествий с бабушкой Эльзой он нигде и не был. Никто его не ждал. Кроме, конечно, вербовщиков из аврората, которые оставили ему свою визитку еще прошлым летом. Но государственная служба? Увольте. Обращаясь мыслями к другим своим сокурсникам и уготовленным им судьбам, Геллерт иногда даже немного завидовал. Нет, не карьере в Министерстве, помолвке или унаследованным охотничьим угодьям, но немного стабильности и определенности хотя бы на первых порах ему бы не помешало. Но, в конце концов, у него еще целых полгода в запасе.***
Примерно в таком ключе проходили каникулы, а в библиотеку Геллерт так нормально и не выбрался. И не сказать, что ему не было весело в процессе - так или иначе он умел извлечь пользу практически из любой ситуации - но терпению мало-помалу приходил конец. Стараясь не думать о нависших Дамокловым мечом экзаменах, его однокурсники веселились как в последний раз, совершенно слетая с катушек. И, каждую чертову минуту обнаруживая себя в самом эпицентре дурачества, среди беспрестанно ждущих от него чего-то эдакого глаз и ушей, Геллерт впервые по-настоящему пожалел о нажитом честным трудом авторитете. Сейчас бы вернуться на пару лет назад во времена, когда нелюдимый зубрила и чудак в глазах сокурсников он проводил вечера и выходные в компании одних лишь книг и иногда - искренне жалевшего его библиотекаря Эргкога. В те дни ему казалось, что нет ничего страшнее одиночества (и отца), но сейчас Геллерт с огромным удовольствием отправил бы всех своих друзей вместе с шахматами, картами и шарадами в тартарары. А сам словно Эберхард Молчаливый отшельником поселился бы в какой-нибудь уединенной келье. Вот это было бы здорово! Найти какое-нибудь тихое безлюдное место и предаться там поиску загадочной Палочки, размышлениям над будущими планами по облагораживанию магического общества, да хотя бы даже очередной попытке овладеть первомагией! Ничем из перечисленного его увлеченные играми, гулянками и любовной кутерьмой сокурсники заниматься в каникулы(!), разумеется, бы не стали. Да еще и подняли бы на смех. Геллерта же аж корежило от необходимости буксовать на месте. Для расследования у него оставалась лишь пара часов по ночам, где-то между тем как его соседи по спальне погрузятся в глубокий сон, но до того, как проснутся под утро, чтобы справить нужду или попить воды. Иначе начнутся вопросы, а затем - не приведи Мерлин - вся шумная компания переедет к нему в библиотечный зал. Так что неожиданно для самого себя Геллерт буквально дни считал до окончания каникул, когда сможет плотно засесть за книги, не вызывая подозрений, и узнать - уже в конце-то концов! - хоть что-то о таинственном золотом треугольнике. И первый проблеск в этом непростом предприятии появился аккурат перед самым началом нового года. - Да кто вообще придумал, что зимние каникулы длятся всего одну неделю! - обреченно вздыхал Алекс в последний вечер 1898-го. С завтрашнего дня начиналась учеба, и настроение у собравшихся в общей гостиной студентов было соответствующее. - В Шармбатоне, вон, вообще две недели! - Еще не поздно перевестись, - насмешливо фыркнула Коко, удобно развалившаяся на софе, положив голову на колени Сиф. Та с упоением и легкой завистью перебирала тугие завитушки ее темных волос. - Такую симпапулю как ты они возьмут, не раздумывая. Жующий лакричную палочку, уставившись на огонь в камине, Лайне издал сонный смешок. Давно забывшие, чей сейчас ход, Сёренсен и Вирстад вторили ему из-за шахматного столика. - Оно и видно, что стандарты у них высокие, - не растерялся Алекс, высокомерно поведя плечом. - Тебя же не взяли. Тут уж хмыкнул даже Геллерт. А ты неплохо у меня научился, дружище. Понимая, что любой дальнейший обмен колкостями лишь усугубит ее положение, Констанция предпочла сыграть карту оскорбленного достоинства и промолчала. Могла себе позволить. Во-первых, все прекрасно знали, что она сама предпочла Дурмстранг фамильному месту в Шармбатоне, ну а во-вторых - Сиф тут же зашептала ей, чтобы не смела слушать придурка, и что красивее женщины она в жизни не видела. Спустя неделю Геллерт все никак не мог уловить, сквозит в комплиментах Сиф обожание влюбленной или же простое восхищение. Коко мастерски поддерживала интригу. В былые дни для Геллерта это, уж конечно, не стало бы проблемой. Наоборот, подстегнуло бы спортивный интерес. Но сейчас даже их давнее негласное соперничество с мадемуазель де Ланнуа потеряло всякую остроту. Как заведенный Геллерт вновь и вновь возвращался мыслями к видению, выучил наизусть список книг, которые стоит проштудировать, и уже даже не замечал, как раз за разом неосознанно выводит треугольный символ на пергаменте перед собой. - Рисуешь? - Родион подошел незаметно для других и для самого Геллерта, почти подкрался. Это был первый раз за всю неделю, когда он решился заговорить, но успевшему окончательно остыть Геллерту было совсем не до него. - Как видишь, - коротко отозвался он, давая понять, что не настроен на общение, и как бы невзначай кладя ладонь поверх пергамента. Время от времени он любил набросать что-нибудь карандашом, в основном, животных - лошадей или фестралов. Иногда фениксов. А вот люди выходили плохо. - Всегда хотел сказать, что у тебя здорово получается, - не замечая его недружелюбие или делая вид, Родион присел на подлокотник его кресла. - Помнишь, ты выбросил свой альбом после СОВ по Уходу за магическими тварями? А я сохранил пару страниц. Жалко же. С тех пор? Серьезно? Окинув быстрым взглядом скучающих друзей - те уже привыкли к старосте и особого значения его постоянному присутствию не придавали - Геллерт с возобновленным интересом воззрился на Свиридова снизу вверх. Его угрюмость и неприветливость всегда казались Геллерту следствием неуверенности в себе и затаенной зависти. Привыкший к тому, что все вокруг улыбаются друг другу, стараясь держать лицо, и даже оскорбления и перепалки (как у Алекса с Коко) по сути своей беззубы, он буквально забыл о существовании искренности. А Родион, похоже, был именно таким - открыто выражая как неприязнь, так и симпатию. Это как-то… сбивало с толку. Тем временем, ища, о чем бы еще таком поговорить, Свиридов кивнул на пергамент: - Я кстати не знал, что ты интересуешься Дарами. У меня на родине это уже не так популярно. Геллерт не мог видеть себя со стороны, но его зрачки наверняка расширились как у почуявшего мышь кота: - Что, прости? - Ну, Дары Смерти, - повторил, будто это все объясняло, Родион, вновь указав на полчища треугольников. - Это же их символ, разве нет? Дары Смерти… Звучало именно так, как и должно - могущественно и зловеще. Судьбоносно. Но обсуждать это посреди общей гостиной точно не стоило. У Геллерта мгновенно созрел план действий. - Не думал, что ты осведомлен, - скрывая волнение, задумчиво протянул он, скатывая пергамент в трубочку. - Остальные вообще не в курсе. - Хах, еще бы, - фыркнул Свиридов, ожидаемо клюнув на эту тонкую лесть. Как Геллерт и предполагал, ему очень хотелось произвести впечатление. - Это ведь далеко не детский разговор, хоть сказка и для детей. Продолжая делать вид, что абсолютно точно понимает, о чем речь, Геллерт заговорщически улыбнулся: - Это ты верно подметил. Тогда, может, обсудим наедине? Ну, если тебе интересно, конечно! - поспешно отступил он так, словно боялся показаться назойливым. Родион, разумеется, немедленно ухватился за эту возможность: - Ко…конечно! А где? - Знаю я одно место, где сегодня ночью точно никого не будет, - загадочно подмигнул Геллерт. - Если только ты не боишься нарушить комендантский час. Чего-чего, а страха в светло-карих глазах точно не было.