Ты – ошибка в моём сердце

Ахуй. Такое слово.. универсальное. Подходит под множество ситуаций. Вот вроде короткое — всего четыре буквы, — но идеально точно описывает то самое шоковое состояние, знакомое практически каждому человеку на этой планете. В особенности тем, кто любит поискать на задницу приключений. Очень долго можно рассказывать о том, как Антон себя чувствует. Но ясно одно — ничего уже нельзя изменить. Такое бывает. Попадаются на жизненном пути имбецилы, что уж теперь поделать? Остаётся лишь не подавать виду, что он очень сильно, цензурно говоря, удивился. Ну и кирпичный завод построил. А что? Собаки ведь чувствует страх, а этот халявщик та ещё сутулая псина. Интересно, когда Антон оскорбляет его в мыслях, это сильно отображается на лице? — Спасибо, что игнорил мои сообщения. Антон вздыхает. Общение это, как ни странно, не выматывает, но очевидная издёвка в голосе.. Последнее, что бы этот парень хотел сделать — помочь своему заклятому «врагу». — Ты не игру же пришёл обсудить, а что-то другое, да? — язык быстро мажет по искусанным от нервов губам. Антон слегка подаётся корпусом вперёд, ожидая ответа. — Ну.. не то чтобы, — так кота за яйца ещё никто не тянул. — Короче, давай закончим с нашими разногласиями. И тогда сможем обсудить игру, — дизайнер мило улыбается, не отводя пристального взгляда от собеседника. Донельзя странный человек. Разве эти разногласия были? Антон ни с кем не ссорился. Поэтому и озвучивает свои мысли с хмурым видом: — Я с тобой не ссорился. Скорее это ты на меня обижен. Взгляд голубых глаз опускается на лежащие на столе руки, сжатые в кулаки: —Тише-тише, — выражение «испанский стыд» Антон сегодня особенно ярко чувствует на себе. — Не надо так злиться, — спокоен как удав. Аж бесит. Разум кричит: «Да я, блять, не злюсь!», но это такой пиздёж, что хочется заржать и одновременно заплакать. Антон просто устал. И хочет подраматизировать. В одиночестве. Но тут сидит это нечто и продолжает прожигать его с ног до головы своим слишком уж внимательным взглядом. Зачем Антон вообще пришёл? И зачем так радовался этой встрече? Чувство собственной ничтожности теперь ощущается как никогда. Он тупо смотрит и молчит, поджав губы. И ему кажется, что выглядит это злобно. — Я не драться с тобой пришёл, так что выдыхай. — Мне тебе сказать нечего. Я ухожу, — твёрдо, с нахмуренными бровями и строгим видом. Ну, так снова представляет в своей голове Антон. Встаёт со стула, берёт чёрный рюкзак, который чем-то походит на коробку — слишком уж он квадратный и «твёрдый» — и аккуратно надевает на плечи. После того как складывает пенал и листочки внутрь, разумеется. Хотя, в том самом состоянии ахуя можно и без собственных вещей уйти, да? — Забыл, наверное, но ты сам ко мне обратился, — совершив огромную ошибку, ага. — И мне показалось, что тебе понравилось, — говорит он это, конечно, до безумия самодовольно, показывая листочек с прекрасным рисунком, на который Антон, будучи атеистом, готов молиться. — Да, понравилось, — по лицу собеседника видно, что он ожидал услышать всё, кроме этого. — Но это было до того, как я узнал, что ты халявщик номер три. Я с тобой работать не стану, так что не пиши мне. Антон шустро направляется к выходу, понимая, что ему становится легче на душе. Но так и, блять, не доходит. Да, ему ставят подножку. Да, это было очевидно. И да, упасть было бы слишком тупо. И банально. Тем более упасть на самого студента. Хотя, это уже не банально, а страшно. Антон и не падает, но своими ногами упирается прямо в чужие, и чувствует себя так глупо, что хочет уже разработать не игру, а телепорт, чтобы наконец-таки попасть в эту злосчастную общагу и спрятаться от позора под одеялом. — А если напишу? — точно из американских сериалов вылез. Он встаёт со стула — до этого так вытянул свою лапищу для подножки, что едва не грохнулся — и даже от данного действия можно слегка подохуеть, потому что он выше Антона. Очень непривычно. Дискомфортно. И смотреть тяжело. — Ты.. «Придурок, что ли?», — так и не озвучивается. К сожалению. Или счастью. — У нас ещё есть возможность поговорить. Арсений же неосознанно подходит всё ближе. А Антон-то этот достаточно высокий. Даже не приходится опускать голову до уровня собственной груди, как он привык. — Просто скажи, что сожалеешь из-за того, что затормозил мой выпуск. Тогда я подумаю над твоим предложением, — он небрежно поправляет свою джинсовку и смотрит голубыми глаза сверху-вниз. Сейчас это кажется именно высокомерным взглядом. И рост здесь роли не играет. Антон вздыхает. Ноздри забавно раздуваются. Забавно для Арсения, естественно. Ему тяжело понять свои эмоции, но задница горит так, что от дыма может сработать пожарный извещатель. Настолько мастерски играть тупость вряд ли возможно, поэтому «умный тот, кто вовремя умеет притвориться дураком» — точно не случай этого студента. — Тут две логические ошибки, — зубы, видимо, скоро начнут скрипеть от такого сильного сжатия челюсти. — Первая: твой выпуск отложен не из-за меня. Ты сам испортил себе средний балл. Вторая: я ни о чём не жалею. Немного поправлюсь — ты сам, блять, провалился с выпуском. «Ты» очень грозное и раздражённое, потому что глупые обвинения выведут из себя кого угодно. Главное ведь оправдать свою лень злым лидером группы, а не подняться с дивана и заинтересоваться в учёбе, которая уже не на две ноги хромает, а валяется с переломом в больнице. И вроде Арсений должен вскипеть. Должен грубо толкнуть Антона, преподать урок, разобраться «по-мужски», но.. Но он думает о том, что светлые, вьющиеся волосы, торчащие из-под кепки, слишком прикольные. Рука так и тянется почесать за лопоухим ухом, потому что злиться Антон прям по-кошачьи — показывает когти, шипит и уже на готове кусаться. А Арсению лишь бы побесить. Лишь бы, как капризному ребёнку, этого кота подёргать за хвост и понаблюдать за реакцией. Что он, блять, делает? Вот что настоящая логическая ошибка, а не всё вышеперечисленное первокурсником. Насмешливая улыбка появляется на лице. Как и ямочки. И Антон на них опять обращает внимание. — Подожди, — в лицо выдыхают мятный, холодный от жвачки воздух. — Что ты ненавидишь больше всего? — Тебя, — даже без раздумий, потому что.. ну а что тут думать? — А какой цвет ненавидишь? — взгляд переходит с бледной руки, сжимающей его плечо, на глаза. На голубые глаза. Ответ, разумеется, соответствующий: — Голубой.. Бля, тебе это зачем вообще? — А место, которое ненавидишь? — Любое место рядом с тобой! Так что может просто.. — Я собирался забить. Но передумал. Тебе лучше приготовиться, — наклоняется буквально на секунду, чтобы шепнуть это на ухо и вновь отстраниться. Взгляд такой.. враждебный. Но он и ржёт вроде. И как понять теперь, шутка это или нет? Что делать с игрой он вообще в душе не чает. Так много вопросов. И, как обычно, ни одного ответа. Жизнь. Можно тупо забить на эту мечту, из-за которой родители в детстве смеялись, а потом и отчитывали, ведь сын, когда подрос, в самом деле решил поступить на программиста, а не педагога, как изначально хотела мать. Идею не одобрили и не поддержали от слова совсем. И бросать — глупо. Но другого выхода пока нет. Арсению видит чужой задумчивый взгляд. Ему кажется, что это реакция на его слова. Но нет. Всё далеко, увы, не так. Намного серьёзнее. И печальнее. А с печалью справиться обычно помогают другие люди. Близкие. Но кто поможет Антону, если из близких у него нет вообще никого? Если не считать дизайнера, который близок лишь в том смысле, что стоит от него в паре метров.

***

Случаются несчастья в жизни. Бывают чёрные и белые полосы. И когда уже начинает казаться, что чёрная полоса вообще не планирует заканчиваться, нужно поступить, как очень хороший и эмпатичный человек. Помочь ей. И выкинуть за шкирку. Желательно навсегда. Назвать себя эмпатичным Антон вряд ли может. Но дело тут касается его самого. Возможно, эгоистично. Но он, даже если и эгоист, животных любит. Подкармливает и жалеет. Пёсики и котики – его слабость, но не такая, чтобы собирать всех бездомных со дворов и тащить к себе. Тем более в общагу. В детстве так и было, но родной отец, а позже и отчим, посылали далеко и надолго с брошенкой в руках и просили не возвращаться больше домой. А он и не против, лишь бы не видеть злющих родителей. В те времена чёрная полоса тоже не заканчивались. А была ли в детстве белая? Было ли само детство? Именно то, которое правда детство. Беззаботное, счастливое. Когда вспоминаешь — сильно хочешь вернуться, на губах мгновенно появляется тёплая улыбка. И сердце не сжимается, и ладони не потеют, и взгляд совсем не такой отреченный. Не как у Антона. Но жизнь ведь наладилась. Поступил, куда хотел. На бюджет. Однако за время подготовки к ЕГЭ убил всё своё ментальное здоровье. Сейчас он толком не общается с роднёй. Мать и сестра пишут, но отвечать бывает, к сожалению, слишком затруднительно. Если с первой отношения в целом весьма натянутые, то вторая — Вика — настолько хорошая, что не хочется её в сотый раз разочаровывать безразличием. Она младше, она искреннее, она живее. Она просто лучше. В разы лучше. Хотя, сравнивать их неуместно. Отчим — то бишь родной отец для Вики — относился к ней намного, понятное дело, теплее. И даже старался в воспитании участвовать, несмотря на то, что «мужик – охотник, он не должен заниматься бабскими делами» тоже преследовало сестру всю жизнь, её любили. Да, редко показывали. Обнимали только по праздникам после нескольких бокалов шампанского. Контролировали. Поддерживали не так, как она хотела бы. Но правда любили, потому родная. Вот и всё. И как Антону было не задуматься о том, что с ним что-то не так, если даже родной отец относился к нему, как к чужому? Значит, слишком шумный, слишком навязчивый, слишком тактильный. Попытки заслужить любовь — самые провальные в его жизни. И после этого ничья любовь не была уже нужна. Даже очнувшейся матери. И сестры тоже. Доброй, замечательной сестры. Но можно разве винить его в этом поведении? Он уже обжёгся. Уже разочаровался в себе и во всём, что его окружает. И не хочет повторения. Но, как бы Антон не отрицал, чувствовал он себя полнейшим мудаком из-за отношения к Вике. И кто теперь поверит, что улыбчивый мальчишка с милыми кудряшками и горящим взглядом и есть подросший Антон Шастун, которого за спиной зовут роботом? — Ищешь дизайнера? Очень неприятно, когда тебя так резко вырывают из своих мыслей. По голосу сразу понятно, что это.. Ира. Ира Кузнецова. Одежда не такая, какой была в прошлый раз — откуда он это помнит, неизвестно — волосы свисают красивыми завитками. Макияжа не так много, но губы яркие. Выглядит необычно. — Э-э.. да, ищу, — лицо, как обычно, каменное, но её это не отталкивает. Девушка подходит ближе к стенду, куда Антон клеил своё объявление, и произносит с доброжелательной улыбкой: — Как и я, — и показывает листочек со сразу бросающейся в глаза надписью «ищу дизайнера». Она кого-то ему напоминает. Открытая, шумная, дружелюбная. Как Вика. Блять, что за мысли о семье? — Точно. Я не отдал, — рука роется в кармане и находит пару монеток. Антон достаёт их и протягивает Ире, которая задерживает взгляд на кольцах и словно собирается что-то сказать. Почему-то всё же молчит. — Вот, сдача. — Ты её всюду ради меня с собой носил? — позитивом так и прёт. И он кивает, не задумываясь. Смотрит на широкую улыбку и не может ничего понять, хотя что-то да должно было уже дойти. — Не знал, когда ещё тебя встречу. Она не слушает. Смущённо прячет глаза, нервно поправляет волосы и тараторит: — Может, обменяемся номерами? И можно назвать Антона тупым. Конкретным дебилом. Но мысль всё-таки озвучивается: — Зачем? Огонёк в глазах слегка меркнет. Но Антон, который продолжает вопросительно пялиться, заставляет Иру ответить и, конечно же, сымпровизировать на ходу, потому что такой подставы она не ожидала: — Ну.. початимся, когда скучно будет, — причина не кажется Антону веской, но он прикусывает язык и слушает. — О, или информацией о дизайнерах поделимся. Это звучит убедительнее. Антон снова кивает, забирает тут же радостно протянутый телефон и, когда записывает номер, думает о том, а не зря ли. Странно всё это. Даже слишком странно.