***
Когда людям что-то безразлично, это, должно быть, действительно так. Вроде, пока всё логично. Но если они начинают доказывать своё якобы наплевательское отношение с пеной у рта? Если специально игнорируют, хотя безумно хотят ответить, и целенаправленно ведут себя отстранённо, дабы этим привлечь? Я бежал за тобой три дня и три ночи, чтобы сказать тебе, как ты мне безразличен. Однако. Самовнушение — штука полезная. Стоит лишь сказать самому себе: «Мне так-то похуй», и преспокойно узнавать «неважные» вещи. Например, как имя того высокого придурыша. Антон не бежит три дня и три ночи за ним, чтобы узнать имя, а просто заходит в галерею — тогда, во время встречи, этот факт почему-то забылся. Имя узнать было очень даже легко, — лишь посмотреть краткую биографию автора анимации с той самой выставки — а он уже сотни вариантов напридумывал. И вообще, почему в два ночи, он, вместо того чтобы спать, думает об этом? Итак, момент истины. Арсений? Да серьёзно, блять. Если Попов — с ударением на первый слог — вполне ассоциируется с ним (парень этот — жопа полнейшая), то Арсений.. Звучит по-графски. Это кто-то интеллигентный, начитанный и очень умный. Антон бы так и подумал, не знай он этого Арсения. Но нет, знает, к сожалению. Так уж судьба невзлюбила. Как так вышло, что он — «Антошка, Антошка, пойдём копать картошку», а этот старшекурсник — «Арсений-гений»? В голову лезет неуместная шутка «гений без ни». Антон, охуев от своих же мыслей, быстро забирается под одеяло, словно это поможет убежать от тягостных раздумий. На удивление, в самом деле помогает: он погружается в глубокий сон, не замечая, как проходит вся ночь. Проходит она даже слишком быстро. Сейчас всего-то полдевятого, но задача встать с кровати кажется до боли непосильной, хоть и такое время пробуждения уже давно привычно для организма. Отмазки тут же находятся — там холодно, по утрам вечно дубак, даже весной — спать хочется неимоверно, да и времени ещё много — почему бы не поваляться? Но не придерживаться собственного расписания желания никакого нет. Ноги ступают на мягкий коврик. Антон его купил самостоятельно. Комната довольно маленькая, но всё равно более солидная, чем другие. Их общежитие в целом хорошо собой — во-первых, в комнатах есть санузел и душ, а это уже ого-го, во-вторых — общая кухня вполне просторная и удобная. Встречается подобное не так часто. Но на это студенту без разницы, потому что там он бывает только по вечерам и выходным — утром предпочитает кушать в универе или кафе неподалеку. В восемь сорок пять зубы уже почищены, заспанное лицо — умыто, ненавистные кудряшки — причёсаны. Минута в минуту, секунда в секунду. Всё как надо. Прекрасное же чувство, когда ты неспешно собираешься и никуда не торопишься. Антон поправляет воротник клетчатой рубашки — весь гардероб забит только ими — и прячет волосы излюбленной кепкой. Их у него тоже много. На наручных часах девять одиннадцать. Сборы в универ окончены, можно со спокойной душой и нормальным настроением идти в шарагу. Былой сонливости теперь нет, но, в любом случае, зря он так поздно лёг спать. И всё из-за этого Попова Арсентия. Сплошные неудачи ассоциируется у него с этим именем. И именно тогда, когда уже измученную мыслями черепушку посещает ещё одна — всё также о том парне, случается очередная неприятность. Да это закон подлости какой-то. У Антона, блять, не получается открыть дверь. Он сам по себе тощий, что бы не ел. О кубиках даже не задумывался и ходить в зал точно не планирует, по крайней мер, в данный период своей жизни. Силёнок еле хватает. С горем пополам дверь всё же открывается, являя заёбанному взору «невероятную» картину. Коробки. Гора коробок. Новый сосед, который заехал к другим ребятам — их имён он до сих пор не знает, внешности не помнит, — так уж вышло — но слышал, что в комнате будет жить ещё один человек. Девушка или парень — вообще информация ненужная, просто бесит, что эти вещи вдруг магическим образом оказались у двери. Ничего, разберётся. После танцев с бубном у коробок, он, изрядно уставший и немного злой из-за личного «опоздания» — уже давно Антон должен был быть по собственному графику в ВУЗе — пишет каллиграфическим почерком пару ласковых — ладно, ничего такого, простая просьба — и выдыхает наконец, когда бредёт по коридору к выходу. Ура, это что, улица? Понедельник, первое апреля — о ненавистном празднике мозг благополучно забыл — чудесный день, чтобы спокойно грызть гранит науки. Или увидеться с сестрой, которая слишком настойчиво просит о встрече. Девять двадцать семь. Отставание на две минуты. Но это не так важно, когда в автомате он обнаруживает подарочек судьбы — отсутствие любимого кофе. Как такое возможно, если ещё недавно его было предостаточно? И тем более — почти никто такой кофе не пьёт. Знал бы он, что в эту же секунду несчастная Оксана раздражённо шипит и откидывает банку противного кофе, который теперь разбросан по всей комнате. А в ней и так, блять, не особо много места было. И всё это устроил чокнутый Арсений. Какой ещё человек мог такое придумать? Если это окажется розыгрышем на первое апреля, Оксана заставит его ночевать вместе с бомжами на лавочке. Вместе с кофе. Это точно какое-то проклятие. Иначе как объяснить то, что как только Антон заходит в кабинет и собирается сесть за своё место — третью парту у окна, где всё отлично видно и слышно — натыкается взглядом на чьи-то вещи? Кто пришёл на полчаса раньше и занял его место? — Что за..? Да блять, — тихий мат раздаётся в помещении, которое красиво освещено светом из окна. Окна, рядом с которым Антон хотел сесть. Обидно. — Чьи это вещи? — продолжает вести беседу с самим собой, совершенно не ожидая, что прилетит ответ. — Мои, — громкое, насмешливое и такое противно довольное. Антон оборачивается, как в фильме ужасов. Видит именно того, кого представил и — ничего себе — узнал по голосу. Чужая улыбка способна осветить весь мир — даже лучи солнца, плавно стекающие по жалюзям, проигрывают ей. Но это не комплимент. Это отчаяние. Потому что улыбается никто иной, как Арсений Попов. И улыбается из-за того, что видит именно ту реакцию, которую хотел — охуевшее выражение лица и обречённый стон. Как Антон должен себя ещё вести, если перед ним предстаёт этот абсолютно точно психбольной во всём, блять, голубом? Реально во всём. И шапочка голубая, и футболка, и кофта на парте — голубая, и штаны — голубые, даже глаза его эти по-лисьи сощуренные — голубые. Не встреть он раньше этого Попова, подумал бы, что линзы. Антон кидает взгляд на стремительно надвигающегося на него Арсения — походка ещё такая идиотская — и инстинктивно отходит к окну с глупой мыслью: «он весь голубой». Браво. Ещё сказать бы ему это, чтобы ходить потом с разбитым носом. К ЛГБТ-персонам тот вряд ли толерантно относится. Придурок ведь. — Не знал, что ты тоже будешь на этом занятии, — останавливается рядом и блещет белозубой улыбкой. Пиздец. Однозначно пиздец.***
Арсений улыбается. Выходкой своей он доволен на все сто. И символично получилось — первое апреля, все дела. Лицо этого Шастуна было слишком ржачным — брови так забавно вверх поднялись, что он не выдержал и усмехнулся, хотя планировал всё время держать каменное лицо. Но о какой серьёзности речь, если он стоит тут во всём голубом и смотрит на очень приятную картину: причина его бедствий растерянно хлопает глазами, раздражённо поправляет кепку и пыхтит как паровоз? Это слишком. Слишком забавно. Антон злится определённо, и Арсению хочется прямо тут, сидя за партой, захлопать в ладоши и вдобавок показать язык. Уделал так уделал. — Арсений Попов! — громко говорит преподаватель, заставляя названного дернуться в испуге. Зачем на весь кабинет орать-то? — Тут, — не отрывая взгляда от Антона, уткнувшегося в свою тетрадь, отвечает Арсений. Поправляет чёлку, облизывает губы и смотрит-таки на Василия-как-его-там-по-батюшке. Выглядит, наверное, странно, что он двадцать четыре на семь пялится на Антона Шастуна, но чужое мнение заботит его в последнюю очередь. Препод хмурится и спрашивает пытливо: — Факультет визуального дизайна? — некоторые оборачивается на Арсения на этих словах. — Ты уверен, что тебе подойдёт этот курс? — непонятно, что дядьке надобно, но он отвечает, улыбаясь. Не потому, что диалог с педагогом ему очень интересен. Просто боковым зрением он замечает взгляд Антона и нахмуренные брови, почти полностью спрятанные за кепкой. Сидит, теребит края клетчатой рубашки и не вдупляет, что Арсению от него нужно. Самому бы узнать. — Конечно! Меня всегда интересовала эта область, — и вновь улыбается во все тридцать два, когда в чужих зелёных глазах читается всё большее удивление. Что там в глазах у преподавателя ему слишком похуй. — Правда? Арсений делает умное лицо и произносит с чувством: — Искусство сливается с технологиями. За этим будущее, — и показывает большой палец вверх. Расслабленно откидывается на спинку стула. Крутой и загадочный. «Тупой и странный», — думает Антон, когда на него вновь оборачиваются и подмигивают. Человек без комплексов, называется. Арсения вообще не смущает, что все взгляды студентов теперь обращены на него. Напротив, ему даже нравится это выступление. И внимание. Но внимание одного конкретного человека. А Антона смущает и ещё как. Он снова утыкается в тетрадь, злобно зыркает на «врага» и шумно вздыхает, когда видит фирменную ухмылочку. Как же бесит. Как на такое реагировать? Самым правильным решением этой проблемы — причём ходячей — будет игнорирование. Да. Спокойствие и только спокойствие. У него впереди учёба и новый материал. Нужно сосредоточиться, вникать в слова преподавателя и даже не смотреть в чужую сторону. Это же логично. Агрессия в ответ лишь сильнее раззадорит «противника». Рано или поздно старшекурсник забьёт. Станет скучно. И всё, жизнь станет опять спокойной. Отличный план. Надёжный, как швейцарские часы. Антон обводит чёрным маркером слово «игнорировать» в тетради, где должен был вести конспект. Неужели в нём уже что-то меняется?***
— До сих пор не ответил.. — Ира грустно вздыхает и кладёт макушку на сложенные руки. Подруга — вечно весёлая и оптимистичная Дарина — отламывает от печенья половинку и и протягивает ей. Ира качает головой и шмыгает носом. Кушать не хочется вообще. Всё настолько безнадёжно, что даже Дарина не переводит это в шутку? Он ей понравился с самого начала. Такой серьёзный и ответственный, вроде хамоватый, но с девушками старается быть вежлив. Виду не подаёт, но может стесняться. Из комикса словно вылез. Как тот самый парень, который всем нравится, но даже не существует. И внешность соответствующая. Высокий, кудрявый, глаза большие, вроде добрые, но пустые. Так хочется их наполнить любовью, заботой. Растопить в сердце лёд. Стать особенной, быть не как все, не обращать внимание на заносчивость и странности. А Антон реально такой. И мало кому это нравится. Все любят считать это маской. Один лишь человек в это верит и даже не пугается. Правда этот самый человек является для Антона главным врагом в мире. Ира не знает, настолько сильно она влюбилась, или это уже дело принципа — завоевать именно его. Того человека, который не реагирует на её флирт, не отвечает и не проявляет никакого интереса, этим и цепляя. Возникала мысль о том, что это «ловушка», но Антон не похож на такого человека от слова совсем. Значит, она правда кому-то неинтересна? Ира так старалась быть идеальной во всём. И ей никогда это не нравилось. Хотелось быть собой. И не подстраиваться под других. Но по-другому она просто не умеет. Потому что росла без отца и жаждет мужского внимания. К сожалению, вполне типичная ситуация. — Просто сдайся, — с сочувствием произносит родной голос. Рука подруги нежно гладит волосы. — Его даже программа вымогатель не взломает. — Ты хочешь сказать, что я вирус? — Эй, — Дарина садится рядом с ней и откладывает печенье в сторону. — Я просто беспокоюсь за тебя. Ещё ни разу такого не было с тобой, Ир. Да и сама подумай, это же печально известный Шастун. — Ага.. но.. — Ты хоть раз его с кем-нибудь видела? И именно в тот момент, когда Дарина громко говорит ей это, пытаясь успокоить, на всю столовую слышится противный скрежет стула. Обе по инерции оборачиваются на звук. И открывают рты, будучи в ахуе от увиденного.