Ты – ошибка в моём сердце

Антона редко видели с другими людьми, потому что круг его общения ограничивался парочкой ребят с факультета, имена которых он вряд ли сейчас вспомнит, и бездомными кошками во дворе рядом с универом. Необычно, правда? Никто не выводил его на такие сильные эмоции. Сейчас же злость, безвыходность и отчаяние, смешавшись, бушевали внутри, заполняя до краёв. Ещё чуть-чуть, и глаз начнёт дёргаться при виде этого Арсения. Что ещё делать, кроме того, чтобы.. чувствовать? Эти чувства пугают, грубо выдёргивают из зоны комфорта — оказывается, можно быть живым человеком, и даже не в возрасте восьми лет. Криминального ничего не происходит. Арсений просто бредёт за ним щенком, делая вид, что, цитата: «мне тоже сюда надо!». Верить — не верит, но и отогнать от себя и наконец остаться в одиночестве не может. Злобные взгляды из-под кепки недруга только веселят, а махать кулаками нет ни возможности, ни желания. Арсений странный. Экстраверт жуткий, смеётся буквально со всего, идиотски одевается, чтобы позлить, хотя, Антон уверен, он и без своего недоплана одевался убого. Та джинсовая куртка чего стоила. Ладно, не убого, но и не красиво. В столовой шумно. Голоса и хохот бьют по ушам. Сзади Арсений хвостиком идёт за ним, и Шастун ловит себя на мысли, что даже уже и не бесится. Берёт еды, — и компот, и пюре с котлетой, потому что в общаге не ел — и как можно скорее садится за свободный столик. Как обычно, в гордом одиночестве. Однако как обычно уже, видимо, не будет. Парень плюхается рядом, поправляется, словно другие только на него и смотрят — кому он нужён-то, ей-Богу — пялится довольно и бормочет что-то своё сумасшедшее. Точкой кипения становится неожиданное стремление Арсения к благотворительности. Он начинает делиться едой, да с таким доброжелательным видом, будто является его ближайшим другом. — Съешь ещё морковки, вот, — на тарелку вваливают почти всю морковь. — Она же тебе нравится, да? Антону нравится, когда к нему не лезут всякие придурки. — Реально ёбнулся, — вскочив, показательно громко задвигает стул и забирает поднос. Стремительно уходит из столовой — точнее, подальше от Арсения. И даже замечает на себе охуевший взгляд Иры, имя которой еле запомнил. — Шаст! — какой еще Шаст? Чёрт. Почему план игнорирования вообще не работает? — Будь хорошим мальчиком, доешь, — и улыбается миленько так. Якобы заботиться, а не издевается. В голове Антона — нецензурная брань. В голове Арсения — чужое недовольное фырканье и то ли обиженные, то ли грозные зелёные глаза.

***

Настрой никуда не девается, хоть и реакция у его «цели» весьма сдержанная. Сколько всего за прошедшее время Попов выбесил Антона? Числа бесконечны, однако настолько большого, кажется, в самом деле не существует. Ну, раз уж его обучение заграницей откладывается, надо себя как-то развлечь. И заодно отомстить. И желательно подумать о том, как рассказать всё отцу, если он ещё не успел узнать. Тут уже не до веселья, но беззаботный Арсений, естественно, предпочитает забить. Совесть где-то спряталась от стыда, потому что.. как ещё поступить ей, бедной, после подобных выходок? Эта аудитория его любимая. Кресла, как в кинотеатре, да и просторно, но нудность занятий просто убивает. Как Арсений нервную систему Шастуна, да. У Оксаны, которая уже давно расположилась на первом ряду и чуть ли спит — девять утра ведь — мгновенно открывается рот, когда Арсений собирается всего-навсего.. сесть. — Какого хрена? Ты чего так вырядился? А ну-ка дай мне свою шапку, — рука стаскивает голубой головной убор, отчего тёмные волосы, торчащие во все стороны, теперь видны каждому человеку в помещении. Хотя студентам вряд ли не похуй. — Выкину её к чертям собачьим. Арсений поведением Окси не удивлён. Подумаешь, таблетки выпить забыла, с кем не бывает? — Голубой – прекрасный цвет! — возмущается он, забирает шапку и аккуратно надевает на голову. — Привлекает внимание. — Дак в этом и проблема, — Оксана не сдерживается и ржёт, когда видит голубые носки. — Дурень, — даже как-то по-доброму для неё. — Ты права, — довольная улыбка на чужом лице становится шире. — Да не в том, что я дурень. От меня трудно отвести взгляд, потому что одежда яркая. И я вот не пойму, ему реально настолько похуй? — тяжело вздыхает и откидывается на спинку кресла. Тоже, кстати, голубого. — Сплошное мучение. Арсений обращается не к подруге. Так, размышляет вслух. С настолько печальным видом, будто говорит о проблемах мирового масштаба, а не глупых подколах первокурсника. — Чё? — в серо-голубых глазах не находится ни капли поддержки на его драмаквиновские речи. — А-а, ты про этого.. Шастуна своего? — Да, — он витает где-то в облаках и спохватывается лишь спустя полминуты. — С чего он вдруг моим стал? Оксана многозначительно молчит, а Арсению собеседник чаще всего и не нужен — монологи он ведёт замечательно: — Вот смотри. Шастун ненавидит голубой цвет, — так резко вскакивает, что аж ударяется обо что-то. В ответ лишь вздох. — А ещё он ненавидит меня. — Я тебя тоже скоро заненавижу.. начну ненавидеть. Ну нахер, не могу смотреть на эту голубую шапку. Вот предательница. Правда отсаживается ведь. На целых четыре кресла. — Ты против голубых? — нарочито громко спрашивает Арсений у подруги, и она, кажется, пробивает ладонью лоб. Точно. Надо было Антону так сказать.

***

Дыхание сбивается от быстрого бега. Куда бежит, зачем — непонятно, но Антон так хочет оказаться первее, выиграть хотя бы разочек и не дать одной из глупых издёвок, придуманных этой голубой занозой в заднице, воплотиться в жизнь. Да только разочарование из этого выйдет. Ведь даже несмотря на то, что самого Арсения в аудитории нет, его голубые кофта и шоппер тут как тут, а просто взять их и выкинуть нельзя. А жаль. Шастун и хозяина этих вещей бы с радостью выбросил. — Ой.. Вся твоя беготня впустую. Вспомнишь говно... — Очень жаль. ..вот и оно. Коим образом чужая ладонь оказывается на плече, а губы вдруг произносят это неискренне-насмешливое «жаль» прямо в лицо, Антон не знает — высокое нечто по имени Арсений буквально налетело и не дало ни шанса на самооборону. Нахохлившись, он откидывает тяжёлую руку и отпрыгивает, подобно напуганному кролику. — Как ты вообще моё расписание узнал? Когда победная улыбка появляется на лице, а перед глазами машут его листочком с расписанием, специально распечатанным перед учёбой, Антон, сникнув, жалеет о собственном вопросе. Не говоря ни слова — решил вдруг вспомнить о гениальном плане — он выдёргивает из пальцев распечатку и, повернувшись к выходу, быстро шагает вперёд. И роняет листок, как последний лох. Куда бумага решает отлететь? Конечно же, прямиком к ногам Арсения, по-другому и быть не могло. — Да чёрт.. Слушай, тебе заняться нечем? Разница в росте хоть и небольшая, но впервые вдруг играет для Арсения такую важную роль — можно ведь выделываться. «Смотри, я выше, чем ты», — сквозит почти во всех движениях. Особенно во взгляде. Антону непривычно, но так вообще без разницы. Лишь бы не слишком близко подходил. А он, как назло, подходит. Кепка продолжает Арсения раздражать. Ладонь тянется именно к ней, чтобы хоть немного её приподнять, но каким-то образом касается носа. Прямо еле заметной родинки. Правда случайно. Антон замирает. Моргает ошеломлённо, и в глазах его этих зелёных, красиво блестящих на солнце — чёртов апрель — мелькают, походу, все существующие в мире эмоции. Арсений ничего в этих глазах не понимает. Только одно до мозга доходит — ресницы-то у него, оказывается, светлые. Стоит лучам их коснуться, это сразу становится видимым. Красиво. Очень красиво. Это Арсений, как эстет, в своей голове подмечает, внимательно разглядывая покрасневшие щёки. Румянец красит не только их — расползается по шее и касается ушей. А это мило. И это тоже решает вовсе не Арсений, а эстет внутри него. — Мне нравится твоя выдержка. Впечатляет, — говорит что-то саркастичное и быстро убегает, садится за своё место, стараясь не подавать виду, что залип. И чувствует, блять, буквально чувствует, как кровь приливает к щекам. — Какой же.. Антон уже не знает, куда деться, хочет даже выйти из аудитории, но понимает, что это как-то странно. И вообще, почему он должен выходить? Главное просто не смотреть сейчас в его сторону. Иначе он умрёт от стыда. И поминай как звали. Арсений достаёт из шоппера баночку его любимого кофе. Ведёт себя как ребёнок. Очень глупый ребёнок.

***

Когда ты выходишь в белых брюках, и спустя пару минут начинает идти ливень – это неприятно. Когда ты падаешь на льду в специальной обуви, подошва которой, по сути, скользить не должна – это раздражает. Когда ты покупаешь себе пудинг и кладёшь его в холодильник в общаге, в надежде, что никто его не заберёт – это ошибка. А когда ты специально отсаживаешься от одного придурка, чьё имя называть нельзя — аж сердце вздрагивает — и преподавательница вдруг решает, что из вас получится прекрасная команда для какого-то странного задания – это что? А точнее – это за какие такие грехи? — Итак, — радостно и с предвкушением говорит Екатерина Владимировна. — Все пересели к своим партнёрам? — Простите, — Антон поднимает руку и смотрит на Арсения взглядом а-ля: «Я тебя уделаю». — Мне кажется, мы с моим партнёром друг другу не подходим. Кажется? Да это же очевидно! — Я могу поменяться? Арсений сидит с довольным лицом, будто уже заранее знает ответ. — Исключено. Весь смысл в том, чтобы наладить командную работу, — она всё также улыбается, словно наслаждаясь мучениями студентов. По виду Антона вообще кажется, что он сидит в зале суда и ждёт приговора. Даже одна из первокурсниц, когда повернулась к нему, изменилась в лице. — Да.. Эх.. командная работа, — Арсений вздыхает и прикладывает руку к сердцу, затем закидывая её ему на плечо. — Я справлюсь, Антон. Доверься мне. — Придурок. Кто-то сзади ржёт. Следом слышится громкий стук лба о деревянную поверхность. Лба Антона. Арсений тоже ржёт, но тихо. Коты, когда злятся, больно царапаются, поэтому сильно шуметь не стоит — он же теперь ещё и рядом сидит. Мозг это странное сравнение с котом даже не отвергает. Правда же. Точь-в-точь кот.

***

К четвергу Антон чувствует себя сбежавшим из психбольницы пациентом, которому не поможет никакое лечение. Потихоньку разум привыкает, что той тишины и спокойствия в жизни уже не будет. Однако безрассудные действия Арсения — нелепые луки, шутки, всяческое привлечение внимания.. Это ведь всё не запрещено: занимать любимое место, одеваться во всё голубое, скупать его любимый напиток. Всё его существование, которое порой так бесит, не запрещено. — И толку от этих запретов? Что за.. Антон оборачивается. Резко, испуганно, словно параноик. Видит целое ничего и, подозрительно оглядевшись разок, продолжает брести до общаги. Нельзя сказать, что он чувствует на себе взгляд, но отчего-то становится некомфортно. Хотя здесь никого нет. Вроде. Продолжая убеждать себя в том, что всё в порядке и это не он сейчас готов построить кирпичный завод, Антон быстрее шагает до злосчастной двери, замечая те же коробки. И почему их ещё не убрали? Сзади что-то грохает. Сердце уходит в пятки, по коридору разлетается громкий писклявый крик. Когда в поле зрения появляется голубая куртка, страх сменяется злостью. — Ты совсем рехнулся? Какого хуя ты здесь делаешь? Арсений округляет глаза и поднимает руки в капитулирующем жесте: правда ссыкотно стало, когда первокурсник так резко заорал. Щёки аж покраснели от гнева — это чётко видно даже в темноте. — Я-то рехнулся? Потише будь! — Я.. — Антон на секунду мнётся, сжимая край клетчатой рубашки. — Полицию вызову. Серьёзность во взгляде Арсения настораживает. Он приподнимает бровь и спрашивает, заодно достаёт ключ от двери, заставляя провалиться от собственной глупости под землю: — А с чего бы? За то, что я по соседству живу? — Но.. — Это преступление? — и ждёт ответа. Прекрасно знает, что его не будет. — У нас вечно пары начинались и заканчивались в разное время, поэтому ты и не видел, — ещё и мысли читает, иначе как узнал, что Антон планировал именно это спросить? — А я хотел, чтобы ты сам заметил. Сюрприз бы испортил. — Да ты не просто придурошный, ты реально.. псих какой-то. Не могу по-другому объяснить твоё поведение, — всё же стушевавшись, говорит Антон и нервно кусает губу, чувствуя металлический привкус на языке. Реально же страшно было. — Частенько такое слышу, так что меня это не волнует, — ухмылка слегка обнажает клыки. — Ты, походу, более сильной реакции ждал. Это ничего не меняет. Мне плевать на тебя, — вопреки этим словам Антон неловко поправляет воротник. — Я просто буду больше стараться. Арсений подмигивает и скрывается за дверью. В груди разливается странное, неприятное чувство. Ведь ему даже стараться не нужно. Антону уже, за такое небольшое количество времени, не плевать. Абсолютно точно не плевать.