Нетронутая дьяволица 2

Каждый из нас носит в себе и ад, и небо.

      Мими ещё спит, сладко посапывая и накрывшись пледом с головой от ярких солнечных лучей, когда я набираю номер папы. У меня так и не было ни секунды позвонить родителям за эти два дня, и отчего-то чувствую, что, если не поговорим сейчас, следующая возможность представится не скоро.       Длинные гудки наконец прекращаются, и на экране появляется папино сонное лицо. На моих губах невольно проскальзывает улыбка. Всё же хорошо, что у меня нет ни единой свободной минуты — так хотя бы не остаётся времени на мысли о доме. Не остаётся времени на то, чтобы скучать.       — Привет, доченька, — он вяло потирает глаза и надевает очки для зрения, чтобы лучше меня видеть. Замечаю, что папа ещё лежит в кровати, что удивительно: мама всегда поднимала нас с ним на ноги не позже семи часов, и я, конечно, никогда не была этому рада.       Его лицо и мягкий тембр голоса — всё, что мне нужно, чтобы понять, что я всё же соскучилась по дому за столь короткое время.       «Не оглядывайся на прошлое. Только вперёд», — я стараюсь гнать унылые мысли прочь.       — А где мама? — спрашиваю я шёпотом, чтобы не разбудить Мими, удобно устраиваясь в собственной постели и сложив ноги под себя. — Сегодня праздник какой-то, что она разрешила тебе поспать подольше? — улыбаюсь, всматриваясь в задний фон на видео папы: на прикроватной тумбочке неряшливо разбросаны разные бумаги, вероятно, рабочие, но это вызывает у меня лишь больше вопросов.       Мама всегда против хлама, что могло измениться за два дня моего отсутствия?       Папа прокашливается и, взяв в руки стакан воды, делает небольшой глоток, после чего серьёзно смотрит на меня.       — Ты совсем выросла у нас, Вики, — он вновь улыбается, отчего вмиг появившиеся морщины на лбу разглаживаются. — Мама уехала по делам. А как твои дела? Как книга?       Он меняет тему слишком быстро. Не в стиле папы резко переключать один разговор на другой. Не хочет, чтобы я заподозрила что-то неладное. Кажется, от меня что-то скрывают. И, видимо, это что-то — очень важное.       — Я почти не пишу, — отвечаю я, притворяясь, словно ничего не заметила. Нужно будет позвонить маме и попытаться расспросить её: ненавижу оставаться в неизвестности. — Времени нет.       — Ничего, скоро выходные. Главное, не забывай писать.       Мы разговариваем ещё с пару минут, после чего я смотрю на электронные часы и понимаю, что скоро нужно выходить. Диалог с папой оставляет после себя неприятный осадок. В голову закрадываются самые разные мысли. Набираю номер мамы, как и планировала, но она не отвечает, а в переписке такое спрашивать бесполезно. Если уж что-то действительно произошло, она либо соврёт, сказав, что мне кажется, либо и вовсе проигнорирует.       Мими садится на кровати, когда я откладываю телефон в сторону, и, зевая, потягивается.       — Уже проснулась? — спрашиваю я и складываю в сумку необходимые тетради.       — Поспишь тут, — недовольно бурчит она. Нужно будет запомнить, что у Мими очень чуткий сон. — Ты что, пишешь книги?       Она медленно встаёт и идёт к зеркалу, сразу же принимаясь расчёсывать волосы.       Вздыхаю, понимая, что всё больше и больше людей узнают о моём хобби то ли из-за моего неумения скрываться, то ли из-за их неумения соблюдать личные границы. С другой стороны, я сама виновата, что говорила об этом при Мими — не закрывала бы она уши же, в самом деле.       — Пишу, — честно отвечаю я и захожу в ванную, чтобы сменить ночную одежду на кожаную юбку и вязаную красную водолазку.       — Ничего себе, — Мими заходит ко мне и по моей просьбе помогает собрать волосы в какую-то незамысловатую причёску. Кажется, она действительно разбирается в стиле. — Я не очень люблю читать, если честно, — говорит сквозь зубы, удерживая в них резинку, когда плавными движениями пальцев пытается придать моим волосам форму, — в отличие от Сэми. Но твою книгу почитала бы.       Мими умело справляется с задачей, аккуратно собирая пряди у висков назад и завязывая их резинкой в короткий, насколько это позволяет длина волос, хвост. Чёлку она чуть взъерошивает пальцами, придавая ей объёма.       — Спасибо, — я благодарю Мими, любуясь в зеркало со всех сторон. — Честно говоря, я не очень люблю показывать кому-то то, что пишу, — поджимаю губы и беру в руки тушь, не отрываясь от зеркала.       — Боишься критики? — спрашивает она и тоже приступает к макияжу.       — Нет, — признаюсь без тени лжи: я вроде не глупая и прекрасно понимаю, что у каждого человека свой вкус. А объективная критика, напротив, хорошо — она помогает понять свои ошибки и исправить их. Я аккуратно вывожу слабые стрелки, после чего наношу на губы почти прозрачный блеск. — Просто это что-то… Личное.       — Поняла, тогда не давлю, — Мими смотрит на меня, чуть поджав губы и сощурив взгляд. — Когда-то я сделаю тебе макияж сама, — в её глазах словно мелькают маленькие дьяволята, отчего я смеюсь. Впрочем, я только за.       После того, как окончательно собрались, мы прощаемся до обеда и расходимся в разные стороны. Дино сказал, что после занятий пойдём в приют к детям, и я поделилась своей идеей о спектакле. Мими с радостью согласилась поставить сценку после того, как прочитала сценарий, а Дино, кажется, очень обрадовался и поблагодарил за помощь. Что ж, остаётся надеяться, что профессор оценит написанное мной по достоинству.       Всё же я решила воспользоваться советом Люцифера: его идея звучала достаточно благоразумно, и, думаю, после редактирования сюжет приобрёл новый смысл. Он оказался прав. Если знать историю антагониста, его можно понять. Мы не можем осуждать человека, не зная, что ему пришлось пережить. Мими сказала, что близкими Люциферу становятся те, кто сумел понять его. Может, давая мне совет, он ненароком имел в виду себя? Интересно, сколько потребуется времени, чтобы узнать всех поближе и подружиться с ними?       В аудитории я вызываюсь отвечать по домашнему заданию второй. Профессор Мисселина хоть и кажется доброй и снисходительной, мне всё же нужно поглубже изучить её как преподавателя. У каждого человека можно найти рычаги давления, если более-менее составить для себя их цельные образы. Так, например, на маму, в отличие от отца, жалость не работает — ей нужны весомые аргументы, если хочешь что-то получить, и мне нужно понять, что жалует Мисселина, а что с ней не сработает.       Она внимательно слушает меня, время от времени поправляя белый шёлковый платок на своих светло-русых волосах. Благодаря её ласковой улыбке я чувствую себя увереннее. Я поняла после первого отвечающего: даже если сценарий, откровенно говоря, плохой, Мисселина исправит ошибки настолько мягко, насколько это возможно, чтобы никого не обидеть и не расстроить. Пусть я и люблю объективную критику, её подход к студентам меня, впрочем, устраивает.       — Итак, — ангельским голоском начинает она, когда я заканчиваю зачитывать сценарий. — Ты молодец, Виктория. Отдельно хочу отметить: то, что ты в такой короткой работе умело раскрыла всех персонажей, их мотивы и характеры, даёт преимущество и показывает, что ты действительно знаешь, что делаешь, — Мисселина слабо касается моего плеча в знак поддержки. — И молодец, что показала антагонистов с другой стороны, чтобы зритель мог посмотреть на ситуацию не только от лица главного героя.       Работу оценили по достоинству. Я более чем горда результатом. Конечно, сценарий не вышел бы таким же хорошим без совета Люцифера, но обязательно ли ему об этом знать?       Нет, иначе зазнается.       «Что же, Вики, так держать, — сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя, и это я прекрасно усвоила ещё в школьные годы».       Следующее занятие — совмещённая с другими факультетами лекция по социологии. Для меня эта дисциплина, честно признаться, довольно интересна, так что захожу в аудиторию в предвкушении, держа в руках картонный стаканчик с горячим кофе.       Лекционная аудитория отличается от тех, где мне уже удалось побывать: парты возвышаются одна за другой, а солнечные лучи пробиваются сквозь окна, расположенные под высокими потолками. Профессора ещё нет, так что я спокойно поднимаюсь наверх в поиске свободного места и замечаю за одним из столов Люцифера, сидящего в полном одиночестве и перебирающего страницы толстой книги. Он выглядит таким спокойным и уверенным, что мне становится не по себе и хочется исправить это. Такие, как Люцифер, должны знать, что их поведение не будет всегда сходить с рук, а потому в моей голове появляется чудесная идея.       «Каждый раз при наших встречах он то и делает, что рушит моё спокойствие, — проскакивает в голове словно призыв к действию. А испорченное с утра настроение только добавляет желания совершить задуманное. — Если он всё время позволяет себе провоцировать меня, то почему я не могу сделать того же?»       На губах невольно проскальзывает усмешка, после чего я уверенно направляюсь к нему. Сажусь рядом с таким непринуждённым видом, на который только способна, и кладу свои вещи на парту рядом. Люцифер лишь отвлекается от книги, вопросительно выгнув бровь. Однако ни он, ни я не успеваем вставить и слова: внезапно подошедшая Ости опережает нас и выглядит куда более возмущённой, чем Люцифер. Её пухлые губы украшены яркой помадой бордового оттенка, а зелёные глаза выделяются на фоне тёмных теней.       «Интересно, она проводит всё утро перед зеркалом ради Люцифера или ради себя?» — вопрос, скорее, риторический. Ответ знает каждый.       — Непризнанная, что здесь забыла? — она складывает руки на груди, выпрямляя плечи, и с явным отвращением смотрит на меня сверху вниз.       — У меня здесь лекция. Неожиданно, правда?       — Я сижу с Люцифером. Всегда.       Ости готова вцепиться мне в волосы прямо сейчас, на глазах у всех, я чувствую это, видя её разъярённый взгляд.       Ох, дорогая, зачем же так явно демонстрировать свои чувства к нему?       — Ости, — расслабленно протягивает Люцифер, подперев руками подбородок, — сядь сегодня с кем-нибудь другим. Это же не конец света.       Люцифер говорит это настолько равнодушно, что появляется ощущение, словно он либо слепой и не видит, как трепетно Ости к нему относится, либо специально издевается над ней. Скорее, второе, ведь и дурак поймёт, что она к нему неровно дышит.       Однако меня изумляет не отношение Люцифера к Ости, нет. Что по-настоящему удивительно — направляясь к нему, я была почти на все сто уверена, что он снова вступит в перепалку и будет демонстрировать своё невежественное поведение, а его добровольное решение позволить мне сидеть рядом совсем не входило в мои планы. Хотя «позволить», наверное, не особо подходящее к этой ситуации: не то чтобы я собиралась спрашивать разрешения.       — Знаешь, что… — голос Ости дрожит, и она не заканчивает предложение.       Она оскорблённо вздирает подбородок, когда в глазах предательски проблескивают слёзы.       Ости разворачивается на пятках, удерживая на сгибе локтя увесистую на вид сумку, после чего я поворачиваюсь лицом к Люциферу. Он выглядит вполне довольным собой, чтобы можно было подумать, что ему хоть сколько-то жаль девушку.       Я более чем уверена, что это не первая ситуация, которая кончается слезами Ости, и точно так же уверена, что она не последняя. Пока девушка не поймёт, что никто не будет с ней всю жизнь, кроме неё, она будет платить за это собственным моральным состоянием, всё больше и больше опускаясь на дно.       Но я не буду на этом зацикливаться. Слёзы Ости — только её проблема.       Наверное, её можно было бы пожалеть при иных обстоятельствах. Невзаимные чувства — это всегда дерьмово. Но, с другой стороны, Люцифер не виноват в том, что не испытывает по отношению к ней того же. Зачастую чувства управляют нами, и мы не в силах их контролировать, однако способны контролировать собственное поведение. Ости, видимо, этого не делает, так отчаянно унижаясь перед объектом воздыхания даже тогда, когда видит, что ему это абсолютно неважно.       — Предпочитаешь мою компанию Ости? — усмехаюсь я, выныривая из размышлений и вспоминая недовольный взгляд Люцифера, как только место рядом с ним оказалось занято мной.       — Не обольщайся, Непризнанная, — Люцифер отворачивается от меня и вновь погружается в чтение. — Девочка просто слишком привыкла к моей компании, пора показать ей, что так не будет вечно, — бросает он, даже на секунду не оторвавшись от книги.       Непонимающе хмыкаю, сложив ногу на ногу, отчего чёрная кожаная юбка чуть задирается.       — Ты ко всем так безразличен? — спрашиваю я, выдернув книгу из рук Люцифера, и ему это явно не нравится.       — Нет, конечно, — иронично усмехается он. — Сейчас, например, я небезразличен к тому, что ты забрала у меня мою вещь, — его взгляд темнеет, а ухмылка, несмотря на это, никуда не исчезает.       Отдаю ему книгу с осознанием, что диалога не получится, — он совершенно не настроен на это — и встаю на ноги, взяв в руки все свои вещи с намерением сесть за другой ряд. Он не идёт навстречу, а разговаривать сама с собой я не особо хочу. Неужто Люцифер так взъелся из-за того, что я подслушала их диалог?       «Он провоцирует меня со спокойной душой — видит, что я ведусь на его уловки, — осознаю я. — Но сам же на них не ведётся. Тогда мне здесь делать нечего».       — Я не люблю слабость, а Ости — сплошное её проявление, —Люцифер не удостаивает меня и взглядом, но заставляет остановиться спиной к нему и внимательно вслушиваться в его слова. Он не осматривается по сторонам в страхе быть услышанным девушкой, отчего я понимаю, что она, вероятно, и так знает его точку зрения. — Может, сядешь обратно и не будешь привлекать внимание профессора?       Только сейчас замечаю темноволосого мужчину в возрасте, что раскладывает материалы к лекции за своим столом и извиняется за опоздание. Цокнув языком, недовольно сажусь обратно со сложенными на груди руками.       — И не пытайся больше разгадать меня, ясно? — шепчет Люцифер прямо около моего уха, из-за чего я покрываюсь мурашками. Голос его всё так же не дружелюбен.       Он переводит взгляд на профессора и, подобно мне, начинает записывать тему лекции.       — Ну уж нет, — с лёгкой улыбкой отвечаю я. — Ты сам начинаешь раскрываться, когда я пытаюсь понять, что у тебя в голове, а это слишком интересно, чтобы прекращать.       — Заинтересована во мне? — играя бровями, спрашивает Люцифер, но от тетради взгляд не отнимает.       Я ничего не отвечают — он слишком самовлюблён, чтобы принять тот факт, что кто-то может быть заинтересован в чём-либо кроме него самого, и я тешить его самолюбие не собираюсь, полностью концентрируясь на теме лекции.       Следующие сорок минут проходят за написанием конспекта: да уж, профессор действительно не скуп на термины. Время от времени невзначай заглядываю в тетрадь Люцифера, где ровными линиями выведены все буквы, отчего текст на его бумаге читается гораздо легче моего, и я невольно начинаю сравнивать каждую букву со своей.       — Итак, — заключает профессор, как я узнала, Геральд, сложив руки в замок. — Подведём итоги нашей лекции. Мы пришли к выводу, что в современном обществе всё больше и больше людей придерживаются мнения, что равенство полов необходимо, и стараются уходить от устоев патриархата. Может, кто-нибудь хочет высказаться на эту тему?       Как по мне, этот вопрос довольно неоднозначен, но в случае обсуждения его со старшим поколением. То есть, думаю, в наше время у всех успело сложиться практически одно и то же мнение, и дискутировать тут не о чем, однако Ости, вставшая с места и элегантно сложившая ладони на парте, заставляет меня удивиться.       — По-моему, идея равенства полов не так хороша, как думают многие, — начинает она, чуть прокашлявшись и бросив короткий взгляд на нас с Люцифером. Он, подобно мне, подпирает рукой голову и поворачивается назад, чтобы видеть девушку. — Нельзя отрицать, что женщины отличаются от мужчин — не только физически, но и психологически. И, как по мне, структура семьи, где мужчина — добытчик, а женщина — хранительница домашнего очага, самая лучшая.       Я усмехаюсь. Это бред.       С позволения профессора я поднимаюсь на ноги, чтобы отстоять противоположную точку зрения.       — Но мы уже давно не живём в пещерах, где приходится ждать, пока мужчина добудет пищу, — складываю руки на груди, обводя Ости недоброжелательным взглядом. Что ж, неудивительно, что она так податливо бегает за Люцифером. — Сейчас мужчина, запрещающий своей любимой работать, прикрываясь этими устоями, в любой момент может уйти из семьи, оставив женщину ни с чем. Ты учишься в этом университете только потому, что в прошлом велась активная борьба за равноправие, и только после неё девушкам было разрешено получать образование наравне с парнями.       Вижу довольное лицо профессора и вдохновляющий кивок — кажется, он согласен со мной, хоть и не может открыто выражать своё мнение в пределах лекции.       — Тебе не кажется, что так женщины теряют уникальность? — Ости прожигает меня своим взглядом, и я не могу оторвать глаз от её восхитительного макияжа. — С появлением равноправия мы потеряли традиционные ценности, а девушки и вовсе перестали быть теми нежными, мягкими и заботливыми созданиями.       «Интересно, и в чём же, дорогая, проявляется твоя уникальность? В гонке за внимание Люцифера? — не будь мы в аудитории, где присутствует профессор, я бы задала этот вопрос вслух. — Лучше уж быть сильными, решительными и независимыми «созданиями» и нравиться, прежде всего, самой себе, чем терять индивидуальность и растворяться в другом человеке».       Громко вздыхаю, стараясь сохранять самообладание, чтобы не перевести дискуссию в откровенный спор. Конечно, у каждого есть своё мнение, но, раз уж у меня есть возможность его отстоять, почему нет?       — Уникальность девушек, Ости, не заключается в том, чтобы быть нежными и обхаживать мужчин, — кажется, она забывает об однополых парах в нашей стране. Интересно, если бы я задела этот вопрос, как она отвечала бы? Кто, по её мнению, в паре девушек был бы «добытчиком», а в паре парней — «хранительницей домашнего очага»? — Мы все, — обвожу аудиторию взглядом, указав на заинтересованных студентов рукой, — индивидуальны. Независимо от пола. Одно дело, если девушка сама выбрала быть домохозяйкой, другое — если это навязанный обществом стереотип. И никто из нас не обязан подстраиваться под кого-то просто для того, чтобы понравиться. То, что цель жизни, — рожать детей и выходить замуж, во всём беспрекословно соглашаясь с мужем, очень глупо, как по мне. У каждого из нас — неважно: мужчина ты или женщина, — своя цель. И никто в двадцать первом веке не обязан подстраиваться под стереотипы.       Расслабленно выдыхаю, когда понимаю, что диалог окончен, и слышу громкие аплодисменты однокурсников, согласных с моей речью. Конечно, солидарны не все, но они в меньшинстве. К своему удивлению замечаю, что Люцифер тоже оказывается среди согласных. Он медленно хлопает, отделяясь от основной толпы, удовлетворённо улыбаясь мне, и я кое-как сдерживаю смешанные эмоции внутри себя.       Я удивлена его реакции и, чего уж таить, довольна, что он оказался согласен со мной, хоть отстаивала собственное мнение не ради его одобрения. В отличие от некоторых.       Мы покидаем аудиторию одними из последних, и я ловлю на себе горделивый взгляд профессора Геральда, благодаря чему настроение становится ещё лучше.       — Ты молодец, Непризнанная, — коротко бросает Люцифер уже в коридоре.       Пройдя чуть дальше, мы останавливаемся у одного из подоконников, и Люцифер удобно садится на него. Он делает это довольно аккуратно, так, чтобы ничего не испачкать, и бросает рюкзак рядом.       — Спасибо, что ли, — он совсем сбил меня с толку — получать похвалу от Люцифера довольно непривычно. — Взять с полки пирожок? — улыбка растягивается на моих губах, а он приглушённо смеётся, смотря в пол.       — Награду хочешь? — спрашивает он, на что я шутливо соглашаюсь.       Не думаю, что он спросил это всерьёз, так что беру свою сумку и собираюсь уходить, однако неожиданное прикосновение к запястью, заставившее вздрогнуть словно от тока, пробежавшего по телу, вынуждает остановиться на месте и обернуться обратно. Люцифер медленно разворачивает мою ладонь тыльной стороной к себе и, сняв с красного маркера колпачок одними зубами, медленно проводит им по моей коже, вызывая десятки мурашек. На руке вырисовывается неаккуратная, но отчего-то так согревающая душу клубника, и я заворожённо наблюдаю за процессом её появления.       — Не зазнайся только, — ухмыльнувшись и закрыв маркер, Люцифер бросает его обратно в рюкзак, после чего встаёт с подоконника и уходит.       Он оставляет меня одну с кучей вопросов и, что самое главное, с клубникой на ладони.       Что у тебя в голове, Люцифер?       После занятий ещё раз звоню маме, удерживая телефон между ухом и плечом, пока руки заняты складыванием тетради в сумку, но она вновь не отвечает. Остановившись на мысли, что мама просто работает, покидаю ВУЗ и отправляюсь в назначенное место, где мы должны встретиться с ребятами.       На улице, благо, больше не идёт дождь, так что зонтик, бережно вложенный мне в руки Мими, оказывается ни к чему, однако лужи и грязь, оставшиеся ещё со вчера, так и норовят испачкать пока ещё чистые ботинки. В месте, где мы договорились встретиться, меня уже ждут Дино, Ади, Сэми и Мими — кто-то делает это терпеливо, а кто-то — не особо.       Мими здоровается со мной мягкими объятиями, и я вдыхаю малиновый аромат её блестящих волос, отчего улыбка невольно проскальзывает на губах. С Дино обмениваемся улыбками, а Ади даёт мне «пять», не отходя от Сэми, поступившему по примеру парня.       — Ви, — подзывает меня к себе Мими, когда мы трогаемся с места и идём за Дино в нужном направлении. — Я подумала над твоими словами насчёт театра, — говорит она негромко, так, чтобы слышала только я, а у меня внутри разливается тепло от этого заявления. — Завтра прослушивание, и я бы хотела, чтобы ты тоже была.       Радостно соглашаюсь, взяв Мими за руку в знак поддержки, — мне, несомненно, льстит, что она доверяет даже спустя такое короткое время, и, конечно, я буду присутствовать на важном для неё мероприятии.       — Вы куда ушли? — внезапно обнявший нас сзади за плечи Ади заставляет громко рассмеяться, когда мы все втроём чуть не падаем из-за неожиданности. — Больше двух говорят вслух, — он шутливо щёлкает Мими и меня по носу, пока Сэми и Дино продолжают путь, посмеиваясь.       — Нас и было двое, придурок, пока ты не повис на нас! — восклицает Мими, скидывает с себя руку друга, и через мгновение он отпускает и меня. Хоть соседка и ругается, но на губах всё-таки растягивается широкая улыбка, говорящая о том, что она не зла.       — Тише вы, — успокаивает их Сэми и указывает головой на здание персикового цвета, украшенное различными детскими рисунками: облаками, радугой и тому подобное. — Мы пришли.       Заходим внутрь, когда охранник убеждается, что мы волонтёры, но никого из детей пока не обнаруживаем — игровые площадки с множеством горок и качелей абсолютно пусты, но Дино это, кажется, не смущает, и он провожает нас внутрь здания. Идём по небольшим коридорам, всё так же украшенным различными рисунками, чтобы детям было комфортно.       Мы оказываемся в кабинете директора приюта, милой статной женщины невысокого роста с очками в круглой оправе. Она дружелюбно приглашает нас внутрь и предлагает чай, но мы уклончиво отказываемся.       — Спасибо, что решили помочь, — благодарит она нас, садясь в своё кресло напротив. — Некоторые ребята с вашего университета уже пришли, я дала им указания. Дети у нас хорошие, трудностей быть не должно, — женщина улыбается, поправив свои очки и сложив ногу на ногу. — Сегодня у меня для вас несколько поручений: нужно приготовить ужин, разложить его по тарелкам и накормить детей. Ещё нужно будет чуть прибраться, чтобы не было возможности наступить на игрушки. И последнее… — она чуть задумывается, прикусив губу. — Было бы неплохо, если бы вы могли придумать что-то творческое.       Мы с Мими заговорщически переглядываемся, и я замечаю, как загораются её серые глаза при заявлении директора. Она кивает, понимая мои мысли.       — У нас уже даже есть идея, — с улыбкой произношу я. — Как насчёт театра? Я написала сценарий, а Мими поможет ребятам поставить спектакль.       — Чудесная идея! — женщина хлопает в ладоши, явно обрадованная нашему энтузиазму. — Что ж, тогда за работу?       В хорошем расположении духа мы отправляемся в общую комнату, детские голоса из которой заполоняют всё пространство по близости. Не сказать, что мне это сильно нравится, и Ади, кажется, разделяет мою точку зрения, а вот Мими явно любит детишек — сразу же отправляется к ним, начиная увлекать какой-то беседой. Сэми тоже чувствует себя в своей тарелке, как и Дино, уверенно сложивший руки в карманы брюк, когда замечает довольно дружелюбную атмосферу в помещении.       — Она души в них не чает, — закатывает глаза Ади, а Сэми недовольно приподнимает брови.       — Они же такие хорошие и милые, — улыбается он, вздохнув. — Разве можно по-другому?       — Ага, — иронично усмехается Ади. — Особенно когда кричат и ноют, — он переводит взгляд на меня, кое-как сдерживающую улыбку, — понимает, что я тоже так считаю.       — Потому что они ещё не умеют иначе, — пожимает плечами Сэми, когда Дино отходит в сторону столовой, готовый выполнять поручения. — Ты тоже когда-то был таким, — он легко и почти незаметно целует парня в щёку, надеясь, что донёс свою мысль, но тот остаётся непреклонен.       — И мне очень жаль моих родителей, — уже не так категорично, как до ласки Сэми, но всё так же уверенно добавляет Ади.       Помимо нас в общей комнате ещё несколько студентов, среди которых узнаю Люцифера, скучающе стоящего в стороне, а остальных вижу впервые. Моё внимание привлекают два близнеца, но, несмотря на схожую внешность, они всё равно выглядят абсолютно разными. У них обоих гетерохромия глаз, приковывающая мой взгляд. Волосы одного из них, длиной даже больше, чем мои, выкрашены в чёрный, как ночь, и изредка из них выбиваются пряди красного цвета. Другой же предпочёл разделить вьющиеся кудри на две стороны, одной придав тот же оттенок, что и у брата, а другой — мягкий пшеничный.       Люцифер замечает меня и, не стесняясь, сверкает глазами в мою сторону. Его взгляд останавливается на ладони, где всё ещё красуется нарисованная клубника, и он довольно улыбается, не переставая смотреть на меня.       Ади и Сэми отправляются убирать игрушки по наставлению директора, Мими занята изучением сценария с детишками, Дино готовит ужин и, учитывая, что он не звал никого на помощь, видимо, и без меня неплохо справляется, так что стою в негодовании и пытаюсь найти себе хоть какое-то занятие.       — Тебе что, делать нечего? — негромко спрашивает Люцифер, встав позади меня и привычно сложив руки в карманы.       — Да ты капитан очевидность, — закатываю глаза, развернувшись к нему лицом.       — Тогда поможешь мне, — он аккуратно берёт меня за запястье и ведёт к маленькому столику жёлтого цвета, за которым сидят четверо детей. Перед ними несколько учебников и тетрадей, и я начинаю понимать, в чём будет заключаться моя помощь.       Ловлю на себе удивлённый взгляд Мими, когда Люцифер продолжает удерживать моё запястье, и высвобождаюсь из его некрепкой хватки, чтобы не вызывать у неё лишних вопросов.       — Если моя помощь заключается в том, что я должна делать работу вместо тебя… — начинаю я, лучезарно улыбаясь, чтобы никто не подумал, что что-то не так, и оказываюсь в компании детей лет семи-восьми, но Люцифер меня перебивает.       — Нет, — отрезает он и садится рядом на пластиковый стул того же цвета, что и стол. — Будем помогать им с домашним заданием.       Расслабленно выдыхаю — что-что, а помочь решить два плюс два я точно смогу. Сажусь рядом с маленькой девочкой, чьи рыжие волосы падают на лицо, и помогаю их убрать назад, чтобы ей было проще читать задание. Она неплохо справляется и без меня, решая все примеры очень быстро, почти не задумываясь над ними, и лишь изредка мне приходится подсказывать.       Люциферу же не так везёт — мальчик, с которым занимается он, вовсе не понимает математику. На удивление, он не злится и даже не раздражается, — или просто не показывает этого — а, наоборот, медленно начинает объяснять уже, кажется, в седьмой раз.       — Давай ещё раз, — спокойно повторяет Люцифер, когда мальчик начинает психовать из-за того, что у него ничего не получается. — Четыре плюс пять — сколько будет? — он невозмутимо ждёт, когда ребёнок ответит на вопрос, но тот лишь молчит. — Хорошо, смотри, — Люци разгибает на правой руке четыре пальца по одному, считая их вслух. — Теперь к ним нужно добавить ещё пять.       — Я сам! — воодушевлённо восклицает мальчик, теперь более заинтересованный. Он сам разгибает пальцы на руке Люцифера, который оказывается не против детских прикосновений. — Раз, два, три, четыре, пять, — вслух считает он каждый разогнутый палец.       — Верно, — хвалит его Люцифер. — А теперь посчитай все вместе.       — … семь, восемь, девять, — делает он так, как ему говорят. — Девять! — мальчик радостно хлопает в ладоши и записывает нужный ответ в тетрадь.       Люцифер удовлетворённо кивает и треплет ребёнка по густым волосам, гордо улыбаясь его успехам. Он полностью сосредоточен на своём подопечном, не отвлекаясь ни на что и ни на кого, и на это невозможно не смотреть. Почему-то эта сцена умиляет меня, и образ Люцифера в моей голове совсем не вяжется с таким заботливым отношением к детям. Никогда бы не подумала, что он так трепетно может помогать незнакомому ребёнку с домашним заданием.       — А у тебя есть мама и папа? — внезапно спрашивает Кэти, девочка, которой я помогаю с домашним заданием, когда продолжает решать примеры.       Вопрос вгоняет меня в ступор: конечно, у неё нет родителей, но и понять, с какой целью она спрашивает это, не могу. Мне до ужаса жаль всех детей, оказавшихся здесь. Чем они заслужили такое?       Поджав губы, киваю, надеясь, что на этом разговор закончится — не хочется вести диалог на больную для неё тему. Кэти заметно тускнеет, опустив взгляд ещё сильнее, и громко вздыхает, продолжая решать задания чуть медленнее, чем раньше.       — Я бы тоже хотела, чтобы у меня был кто-то, — тихо, почти шёпотом, говорит она. Люцифер тоже слышит это и смотрит на нас не то равнодушно, не то с толикой сочувствия, и я позволяю себе чуть приобнять Кэти за плечи. — Наверное, это здорово, когда тебя любят.       Я теряюсь, не зная, что ответить и как поддержать ребёнка. Если мне хочется расплакаться от одних её слов, тогда как же себя чувствует семилетняя девочка? Она не знает, что такое любовь, и грезит о ней, наверное, каждый день. Замечаю, что Люцифер после слов Кэти тоже становится сам не свой — сжимает челюсти, а глаза, в которых я всё ещё пытаюсь прочитать хоть что-то, теряют свою яркость.       — Любовь бывает не только родительская, — отвечаю я и невольно поворачиваю голову в сторону Ади, Сэми и Мими. — Дружеская любовь порой бывает куда сильнее, — слабо улыбаюсь, но даётся мне это нелегко при виде поблескивающих глаз девочки. — И, я уверена, ты найдёшь тех, кто станет тебе семьёй.       Я поглаживаю Кэти по шёлковым волосам, прижимая к себе так, словно она — моя сестра.       — Мне часто бывает одиноко, — признаётся она и откладывает ручку в сторону. Задания не закончены, но я не собираюсь указывать ей на это. У Кэти, возможно, впервые появилась возможность выговориться, и я не смею лишать её этого. — Я всегда окружена кем-то, но почти всегда одна, — она не поднимает взгляд на меня — смотрит в пол, сглатывая. — И хочу рассказать тебе один свой секрет, можно? — спрашивает девочка, приблизившись к моему уху, и я, конечно, киваю в предвкушении. — Когда мне грустно, я ухожу отсюда. Этого никто не замечает — все заняты своими делами. Неподалёку отсюда есть домик на дереве, но нужно пройти мимо охранника. Это довольно легко: он невнимательный, а забор легко перелезть. Я не знаю, кто сделал этот домик, но он мне очень помог.              Внезапное признание заставляет меня удивиться ещё больше — неужели она действительно настолько одинока, что никто, даже воспитатели, не замечает, что ребёнка просто-напросто нигде нет?       Мне остаётся лишь надеяться, что она обретёт своё счастье, найдя его в друзьях или приёмных родителях. Не имею даже примерного понятия, каково это — расти в полном одиночестве, когда тебе не с кем поделиться своими победами, проигрышами и чувствами. И, пусть с моими родителями сейчас происходит что-то странное, пусть наши с мамой отношения никогда не были столь близкими, какими могли быть, пусть отец что-то недоговаривает, я всё равно не могу представить себя без них.       После того, как мы переводим тему в более-менее нейтральное русло и Кэти заканчивает работу над домашним заданием, меня подзывает к себе Мими одним жестом. Она облокачивается о моё плечо, сложив руки на груди и с приподнятыми бровями наблюдая за заинтересованным и вовлечённым в процесс Люцифером.       — Никогда не видела, чтобы он хотя бы просто находился рядом с детьми, — задумчиво проговаривает Мими, не отстраняясь от меня. — Дино сказал, их с Кристофером и Астаротом заставили прийти сюда. Вроде как, распоряжение канцлера Кроули.       Я слежу за взглядом Мими, который остановился на ничем не занимающихся близнецах.       — Значит, видимо, хорошо заставили, раз настолько увлёкся, — смеюсь я и бросаю взгляд на рисунок на ладони, скрыв его рукавом. Пусть это буду видеть только я, пока не смоется.       — А эти двое, как обычно, филонят, — цокает она языком, всё не отводя взгляд от близнецов.       Астарот, тот, что с тёмными волосами, активно печатает что-то в телефоне, пока его брат неумело притворяется, что что-то делает, время от времени убирая игрушки в ящик.       Мими ведёт меня к ним и нагло заглядывает в телефон Астарота. В следующую секунду она вырывает его из рук парня. Он резким движением тянется за ним, пытается забрать, но Мими оказывается быстрее и проворнее. И всё, что остаётся Астароту, — бросать на неё недовольные взгляды. На лице его брата, Кристофера, расплывается довольная усмешка, но Мими, дав ему подзатыльник, даёт понять, что его поведением так же недовольна.       — Вы совсем, что ли, охренели? — негромко — так, чтобы не услышали дети — возмущается она, убрав телефон Астарота себе в карман и демонстративно сложив руки на груди. — Работы мало?       — Достаточно, стервочка, — отвечает Кристофер бархатным и мурчащим, словно кота, голосом, кажется, совсем не обращая внимания на то, что брат его, чтобы забрать свой гаджет, негодующе крутится вокруг Мими, легко уклоняющейся от него.       — Верни сейчас же, — проговаривает Астарот сквозь зубы — его это не на шутку злит, чего нельзя сказать о Мими, с лёгкой улыбкой не позволяющей приблизиться к ней и на метр.       — Не-а, и не подумаю, — она забирается на диван, предварительно скинув обувь, чем вызывает у меня лишь смех.       — Ты не имеешь права забирать мои вещи! — его тон не становится мягче ни на мгновение, отчего Мими лишь смеётся.       — Посмотрите-ка, юрист проснулся! — всё не перестаёт хохотать она, держа руку на кармане.       — Красавица, скажи подруге, что, если не вернёт мне телефон… — начинает Астарот, обращаясь ко мне — брови его сдвигаются к переносице, а глаза прожигают Мими, после останавливаясь на мне и загораясь как-то по-новому.       — Ничего ты ей не сделаешь, будем откровенны. Ты ведь занятия прогуливаешь только так и ни одного закона за два года так и не выучил! — смеётся Кристофер и, подобно плавным движениям девушки, легко приближается к ней, так же сняв обувь. — С такими стервочками, как ты, Мими, нужно просто быть чуть более ловким, — он подмигивает ей, негодующей, покрутив перед лицом телефоном, который удалось выудить прямо из её кармана.       Кристофер спускается обратно, оставляя непонимающую Мими стоять на месте, вызывая у меня смех возмущёнными всплесками рук. Астарот цокает языком так, будто Кристофер забрал у него телефон, а не вернул его.       — Вики, ты почему его не остановила? — спрашивает Мими, надевая на ноги чёрные лакированные ботинки. — Сейчас же опять ничего делать не будут.       — И правильно сделала, — усмехается Астарот, теперь держа гаджет в руках крепче, чем в прошлый раз. — Нас заставили сюда идти. Мы согласились, но вот дети меня, к сожалению, не особо интересуют, — скучающе бросает он, отчего брови Мими ползут вверх. — По мне так Вики лучше, — он касается моего плеча, не спрашивая разрешения, и я грубо отстраняюсь.       — Руки! — громко возмущаюсь я и подхожу ближе к Мими.       — Астарот, иди всё-таки поиграй с детишками, — спокойно отвечает она, не позволяя ему подойти ко мне ближе. — Глядишь, научишься чему.       Подошедшие Ади и Сэми не позволяют перепалке продолжиться, перенимая всё внимание на себя. Видимо, игрушек было действительно много, ведь выглядят они поистине уставшими.       — Вы что устроили? — недовольно спрашивает Ади — он явно не в восторге от того, где находится. — Пока мы занимаемся делами, вы тут отношения выясняете?       — Я несколько раз на конструктор наступил, — Сэми выглядит больше грустным, нежели рассерженным, и устало вздыхает. — Вроде игрушки для детей, а так больно…       — Сегодня ночью твои ступни будут болеть от поцелуев, — шепчет Ади на ухо Сэми, заставляя его щёки вмиг покраснеть, а я издаю тихий смешок, получив лёгкий удар в бок от Мими.       Астарот и Кристофер, — конечно, не без напоров Мими и уставших Ади с Сэми — закатив глаза, всё же соглашаются хоть немного поработать под руководством парней, а мы с Мими отправляемся готовить декорации для сценки. Ребята оказываются воодушевлены идеей, и Дино несколько раз выходит из кухни, одобрительно кивая нам.       Несколько раз я бросаю взгляд на Люцифера — закончив помогать мальчику с домашним заданием, он продолжает заниматься с другими детьми, отстраняясь от нас, хотя он не то чтобы был близок до этого.       Спустя время детей пора кормить, после чего по планам остаётся постановка сценки — и на этом всё. Идём к Дино, чтобы помочь ему накрыть на столы, и быстро справляемся с этим, а затем сразу же зовём ребят ужинать. Только вот происходит непредвиденное, заставившее меня ужаснуться.       — А где Кэти? — спрашиваю я, когда понимаю, что к одной тарелке так никто и не притронулся, но на мой вопрос все лишь пожимают плечами. Чёрт, мы ведь не могли потерять ребёнка!..       Испуганно смотрю по сторонам, не обращая внимания на дрожащие руки, а дыхание от страха становится более учащённым. Ищу хоть кого-то, кто смог бы мне помочь, но все заняты. Натыкаюсь взглядом на Люцифера, словно он — мой спасательный круг сейчас, и он всё понимает.       — Ты везде смотрела? — спрашивает Люци, когда мы выходим из здания после осмотра всех этажей.       — Я смотрела там же, где и ты, — отвечаю я и хочу расплакаться от беспомощности, но не позволяю себе этого сделать. — А если с ней что-то случилось?       — Не нагнетай, — он прикладывает пальцы к вискам, начиная их массировать с прикрытыми глазами. — Лучше думай, где она может быть.       Мысли крутятся в голове со стремительной скоростью, не останавливаясь, и ни одна из них не успокаивает. Взъерошиваю волосы, смотря по сторонам, но не вижу Кэти ни на одной из горок или качелей, отчего тревога за девочку тяжёлым комом становится в горле, не позволяя произнести ни слова.       — Успокойся, — Люцифер складывает руки в карманы и направляется прямо, в неизвестном направлении. — Нормально всё будет, мы найдём её, — он резко останавливается и берёт меня за плечи, заглядывая в глаза сверху вниз, но я отвожу взгляд, смотря в землю. — Она смышлённая, не уйдёт далеко.       Киваю с громким вздохом — в любой другой момент я бы оценила его поддержку и даже удивилась ей, но не сейчас.       — Она говорила, что часто уходит в какой-то домик на дереве, — заправляю прядь волос за ухо в старании взять себя в руки. — Но я понятия не имею, где он.       — Хорошая мысль, — соглашается Люцифер. — Я слышал ваш разговор. Насколько помню, он где-то неподалёку. Раз уж мы обошли уже всё, это сейчас наш единственный вариант.       Мы легко проходим мимо охранника — впрочем, он и не задаёт лишних вопросов. Какой вообще от него смысл, если ребёнок систематически покидает территорию приюта без внимания?       Проходим с Люцифером по длинной тропинке, ведущей к нескольким деревьям, и решаем не разделяться, осматривая всё вместе. Мы не говорим ничего друг другу, лишь идём прямо, не останавливаясь.       — Кажется, оно, — Люцифер останавливается посреди тропинки и указывает мне на потрёпанный деревянный домик вблизи. — Идём, проверим.       И он оказывается прав: внутри действительно сидит Кэти, и при виде девочки, одиноко забившейся в угол домика, я расслабленно выдыхаю, сев рядом.       — Ты нас так напугала, — крепко обнимаю её и глажу по волосам.       — Вы искали меня? — с надеждой спрашивает она и переводит взгляд на Люцифера, на что он кивает. Детские глаза наполняются слезами, и она, не сдерживая их, начинает плакать навзрыд. — За меня никто никогда не переживал, — всхлипывает она, когда я ещё сильнее прижимаю её к себе.       — Не стоило тебе убегать, — произносит Люцифер, приближаясь к нам и садясь рядом. Он держится отстранённо и не позволяет себе физического контакта с ребёнком, как это делаю я, но при этом я благодарна, что он рядом. — У тебя ещё всё впереди, — он слабо улыбается. — И всё будет хорошо. Я уверен, ты найдёшь новую семью, которая полюбит тебя.       Слова Люцифера заметно поднимают настроение Кэти, и к концу диалога она даже начинает вновь улыбаться, рассказывая нам о каких-то своих приключениях. Мы переглядываемся — я не говорю Люци прямо, но отчего-то уверена: он знает, насколько его присутствие рядом улучшило моё положение. Мы возвращаемся в приют, и я держу Кэти за руку. Она сама захотела этого, и я, безусловно, не была против.       Когда всё приходит в норму, и я прихожу в себя после внезапного происшествия, приходит время ставить сценку. Дети, как и декорации, готовы, так что всё, что нам остаётся, — садиться на пластиковые стульчики и ждать начала выступления.       Мими в восторге: когда импровизированная ширма открывается и оттуда выходят дети, она смотрит на них глазами, полными воодушевления, и сжимает моё колено под действием эмоций.       По моему сценарию главный герой, которого играет забавный рыжеволосый мальчик, оказывается в загадочной стране, наполненной различными красками и цветами, которых изображают его друзья. Какие-то из них яркие и красочные, а какие-то — бледные и невзрачные. По ходу путешествия ребёнок узнаёт, что каждый цвет означает определённую эмоцию или чувство: так, например, алый олицетворяет любовь, а вот те, что серые, с увядающими и осыпающимися лепестками, — грусть и тоска.       Как позже выясняется, каждый цветок в загадочном мире требует ухода, но отличающегося от обычного. Чтобы он не стал погибать, его нужно окружать заботой и положительными эмоциями.       Главному герою приходится встретиться с названным злодеем — тем, кто намеренно лишает любви почти всех маленьких жителей страны, заставляя их чувствовать себя брошенными.       Дети неумело — оттого и умилительно — разыгрывают запланированные диалоги, медленно подходя к эпилогу. Они часто путаются во фразах и словах, и Мими, словно мамочка, подсказывает им.       В конце все получают счастливый финал: и главный герой, желающий цветкам добра, и антагонист, которого всё же удалось понять. Смысл написанного мной заключается не в том, чтобы все цветы расцвели, а в том, чтобы доступно объяснить детям, что все эмоции, включая грусть, важны. Нельзя запирать их в себе — нужно позволять проживать их.       — Ты всё-таки воспользовалась моим советом по раскрытию антагониста, — шепчет Люцифер, когда все хлопают выступившим детям, и я, не смотря на него, киваю.       Возвращаемся в общежитие под впечатлением: кто-то рад проведённому дню, а кто-то — Ади, недовольно пинающий ни в чём не виновный камешек под ногами.       Решаю чуть посидеть на скамейке перед тем, как зайти в здание: атмосфера ранней осени меня очень привлекает, да и хочется ещё раз набрать номер мамы. Она, конечно, снова не отвечает, но я хотя бы пыталась. Если не ответит и завтра — нужно будет что-то делать.       Смотрю на вечернюю природу ещё немного, наполняя лёгкие приятным ароматом, и хочу уже уходить, когда из общежития выходит Люцифер, направляясь прямиком ко мне. Он устраивается рядом и молча вынимает из кармана сигареты, закуривая, и я думаю, что это прекрасный момент, чтобы разговорить его.       — Не думала, что ты так трепетно относишься к детям, — вдыхаю едкий дым, выходящий изо рта Люцифера, и, закашлявшись, размахиваю руками.       — Я знал, что думать не твоё, не обязательно доказывать это каждый раз, — язвит он и, к моему удивлению, тушит сигарету о мусорный бак, после чего выбрасывает её. — Просто я знаю, каково это — расти без родителей. Не думай, что я так к ним отношусь по той же причине, что и ангелок Дино.       Его слова заставляют меня сглотнуть и сочувственно посмотреть на него, забыв про брошенную мне колкость.       — Без родителей? — тихо спрашиваю я, словно негромкий тон избавит вопрос от бестактности.       Люцифер хмыкает и хочет вновь потянуться за сигаретой, но, посмотрев на меня, откладывает белую картонную пачку в сторону.       — Чего так удивляешься? — его глаза выражают боль, несмотря на усмешку, за которой он пытается скрыть эмоции. — Мама умерла давно, а отец такой, что лучше бы его не было, — Люцифер говорит так спокойно, словно это обыденная тема, а мне отчего-то становится не по себе.       — Прости, — шёпотом произношу я, не решаясь поднять на него взгляд, когда вспоминаю нашу первую встречу. — Прости, что сказала тогда, у лифта. Я не знала, не хотела…       — Вот именно, — вздыхает он, положив ладони на колени. — Не знала, Непризнанная, так что оставь эти извинения, — он встаёт со скамьи и бросает на меня последний взгляд, забирая пачку сигарет, после чего уходит обратно, не попрощавшись.       Люцифер думает, что я не могу разгадать его, но это не так. И я буду дальше пытаться делать это, потому что знаю: он не сможет сопротивляться.