***
Юнги сидел за обеденным столом и наблюдал, как его папа суетится около плиты. После ночного разговора недельной давности омега спрашивал о Чимине каждый день. Мин не думал, что его глупо оброненная фраза возымеет такой эффект. Папа так загорелся идеей познакомиться с другом сына, что отложил все свои важные встречи, запланированные на сегодня. — Па, перестань, — Юнги закатил глаза, когда омега водрузил на стол огромное блюдо с томленым мясом. — Чимину и кофе будет достаточно. — Это ты перестань, — мужчина упёр руки в бока, укоризненно глядя на Юнги. — Я никогда не знакомился с твоими друзьями. — У меня их никогда и не было. — Теперь есть, — омега опустился на соседний стул и потрепал Юнги по волосам. — Я очень рад за тебя, сынок. Уверен, Чимин очень славный. Кстати… — он немного помялся, — а как у тебя дела с Хосоком? Я заметил, что ты много времени проводишь рядом с ним. Юнги тут же залился краской, нервно закусив губу. После той поездки в деревню они действительно стали ближе. Часто разговаривали часами напролет, сидя в автомобиле. Хосок много расспрашивал о жизни Юнги, мягко обходя все, что было связано с Джисоном. Казалось, водителя интересует каждая мелочь: любимый цвет, какую музыку предпочитает омега, что любил есть в университетской столовой и какой знак зодиака Юнги считает самым привлекательным. Эта чуткость альфы сражала наповал. Юнги все больше чувствовал, как его затягивает в карамельные глаза. Он все чаще задерживал свой взгляд на тонких губах, что растягивались в широкой улыбке. И омегу это пугало. Он пытался не проводить ассоциаций. Пытался выкинуть из головы то, что навязчивым мыслями скребло по темечку. Они похожи. Не внешне и не поведением. Скорее умением найти нужную нить разговора. Ведь Джисон в начале их отношений этим и привлёк омегу. Это все заставляло дрожать. И как бы Юнги не старался, но глядя на Хосока, он все чаще вспоминал Джисона. Внутри бурлила раскаленная лава, сердце бешено стучало в груди, стоило омеге только уйти в эти мысли с головой. Глядя на Хосока, пульсировала метка, воспоминания о Джисоне выламывали рёбра изнутри дикой болью. И Юнги не знал, что с ним происходит. — Он общается со мной из вежливости, — Юнги поморщился, растирая укус на ключице. — Ничего большего. — Именно поэтому ты бежишь с самого утра в домик охранника с кучей бутербродов и кофе, — Юнги вскинул на папу испуганный взгляд, снова покрываясь румянцем. — О, перестань, — омега широко улыбнулся, — Пусть он и не станет тебе ближе, чем хочется, но ты можешь попытаться. Только помни, — он сжал холодные ладони в своих, — живи будущим, но не забывай прошлое. Помни, через что тебе пришлось пройти, слепо доверившись не тому человеку. Кан Соён не мог сполна понять страданий своего ребёнка. Ему несказанно повезло в юности встретить мужчину, который пройдёт с ним всю жизнь бок о бок. Мин Ёнсу был надёжным и заботливым альфой. Он пообещал Соёну, что никогда не даст в обиду и всегда будет рядом. Так и было на самом деле. На их жизненном пути встречалось немало невзгод и неудач, но они все прошли. Вместе. Не расставаясь ни на секунду. Когда у омеги родился Юнги, он пообещал, что во что бы то ни стало сделает его самым счастливым ребёнком на свете. Было глупо полагать, что только финансовое благополучие может дать ребёнку хорошее детство. Соён так сильно загорелся идеей дать сыну всё возможное, заражая этим безумным желанием и своего супруга, что в суете дел они не заметили, как их Юнги одинок. Соён и Ёнсу очень любили своего сына, и они дали ему всё. Всё, кроме банального душевного тепла и крепкого дружеского плеча в сложные моменты. И сейчас, когда жажда заработать отошла на задний план, Соён смотрел на сына и хотел умереть. Юнги, его нежный и добрый ребёнок с чёрными, будто дно лесного озера, глазами, был изранен и побит ошибками, от которых омега не смог его уберечь. Что прожито, уже не вернуть, остаётся только принять свои ошибки и попытаться исправить то, что ещё можно. — Я не знаю, пап, — тихий голос сына вытащил омегу из воспоминаний. — Мне так страшно, ты не представляешь. Юнги редко разговаривал с папой на такие темы. Даже когда он начал встречаться с Джисоном, то не смог подойти к самому близкому и родному человеку, чтобы узнать, как и что нужно делать. Пропасть между папой и сыном была настолько широкой и глубокой, что господин Мин младший не решался вбить первый колышек для подвесного моста. — Твоя жизнь ещё не закончена, Юнги, — Соён грустно улыбнулся, снова зарываясь в чёрные волосы пальцами. — В любом случае, если на этом поприще тебя ждёт крах, то есть ещё много увлекательных и занимательных вещей на этом свете. Мир не крутится вокруг альф, это придумали сами альфы, чтобы держать своих омег рядом. Юнги улыбнулся в ответ на улыбку омеги. Слова папы внушали надежду. Ему хотелось верить, что он сможет разорвать крепкий поводок, который на него надел Джисон. Хоть шансов и было мало, но все вокруг твердили, что Юнги справится. Холли заливисто залаял, когда тишину нарушил громкий звонок домофона. Юнги вскочил с места и, не заглядывая в экран охранного устройства, ринулся на выход, спеша к воротам. — Кудряво живёшь, — Чимин широко улыбнулся, поёжился от холода и шагнул внутрь двора. — Ты чего так вырядился? — Юнги удивлённо вскинул бровь вверх. Ему ещё не доводилось видеть Чимина в выходной одежде. Они всегда встречались у Пака дома, где тот всегда был в мягких плюшевых пижамах. — Я всегда так одеваюсь, — Чимин замялся и нерешительно переступил с ноги на ногу, сразу же закрываясь руками, сложенными на груди. — Нет-нет! — Юнги за махал ладонями перед собой. — Ты не подумай, просто я никогда не видел тебя… — он на секунду задумался, пожевал губу и продолжил: — таким красивым. — Ты делаешь только хуже, — скривился Чимин. Он горделиво вскинул подбородок, защищая свою самооценку из последних сил, что Юнги еле сдержал смешок. — Идём, я познакомлю тебя с папой. Мин развернулся и зашагал к дому, но не увидев приятеля рядом с собой, обернулся, удивлённо вскинув брови. — Слушай, а это обязательно? — Чимин снова переступил с ноги на ногу. — Не думаю, что я ему понравлюсь. Я ведь тебе не ровня. Эта мысль зародилась в голове ещё на подъезде к дому Юнги. Таксист несколько раз переспросил адрес, и очень удивился, когда Чимин раз за разом его подтверждал. На вопрос, почему старик так ошарашен, он ответил, что в этот район обычно принято ездить на собственных люксовых автомобилях, а не на такси. Омега, конечно, знал, что Юнги мажорик, вряд-ли к обычному человеку приставят водителя на шикарной тачке, но был удивлён, насколько. Пак никогда не интересовался личной жизнью своего приятеля. У них вообще было не принято делиться этим. Но их дружба крепла, и чем больше Чимин узнавал о Юнги, тем сильнее смущался того, что почти во всем ему уступает. — Чимин, тебе лучше закрыть свой красивый рот и пойти со мной добровольно, иначе я спущу на тебя своего волкодава, — брови Юнги угрожающе двинулись к переносице. У Чимина не было причин не верить Мину, обычно тот никогда не лгал. Поэтому, выдохнув все свои переживания, он шагнул следом за Юнги. Как только Мин открыл дверь, из неё выскочил небольшой коричневый кудрявый комок шерсти. Холли, заливисто тявкая, подбежал к Чимину, обнюхал его ноги и поспешил к ближайшему кусту. — Ну, как тебе мой волкодав? — улыбнулся Мин. — Выглядит угрожающе, — Чимин ответил на улыбку своей. Юнги удивлённо открыл рот, когда его папа, который обычно сдерживает эмоции, вышел в прихожую, сверкая белоснежным рядом зубов. Омега готов поклясться, что никогда его таким довольным не видел. — Чимин, — Соён подошёл к другу сына, — добро пожаловать! Выглядишь замечательно. Кажется, Юнги видел, как у Чимина покраснели кончики высветленных волос. Пак неловко сжал протянутую руку и блеющим голосом поздоровался в ответ. — Проходи, я приготовил томленое мясо, сейчас будем обедать, — Соён легонько подтолкнул замершего парня к гостиной. — Можешь звать меня просто Соён. Юнги наблюдал со стороны за Чимином, который обычно за словом в карман не лез и в принципе не отличался тактичностью; сейчас же этот дерзкий омега внезапно превратился в застенчивого школьника, которого вызвали на сцену участвовать в конкурсе стихов. Вся ситуация казалась смешной: слишком дружелюбный папа, чересчур смущенный Чимин, но Юнги нравилось. Ему было безумно приятно, что папа спустя долгое время наконец интересуется его жизнью. Пусть для этого и должны были произойти пугающие события. Обед прошёл в дружеской обстановке. Чимин был удивлён количеством угощений, его брови поднялись вверх ещё сильней, когда Юнги сказал ему, что это все приготовлено специально для него. Соён ему понравился. Он никогда не жаловался на своих родителей. Они тоже были чутким и заботливыми, но Чимин знал, что они уже устали от него. Он ни в чём их не винил — не каждый выдержит такого сына. Какой-то частью своего больного сознания омега понимал, что ему нужно прекратить себя ранить, перестать пытаться попрощаться с жизнью и ,наконец, остепениться, сажая на цепь свою неконтролируемую тягу к сексу. Люди, которые сейчас рядом с ним — ненадолго. Родители умрут, Юнги тоже надоест с ним возиться, любовники сотрут его номер из контактов, а он не знает, как быть одному. Но сейчас, сидя за большим столом, заваленным кучей вкусностей, смотря на широкую улыбку папы друга, наблюдая за тем, как тот с заботой смотрит на Юнги и на него, Чимину хотелось верить. Ему очень хотелось знать, что всё будет хорошо. Юнги немного волновался, когда поднимался по лестнице, ведя Чимина в свою комнату. Ещё никто посторонний в неё не заходил. У Юнги не было людей, настолько близких. Чимин первый, кому Мин показывает свое сокровенное место. Даже Джисон не заходил в его спальню, когда они были вместе. Чимин молча оглядел комнату, подошёл к незаконченному рисунку на стене, подковырнул слой краски пальцем и поднёс руку к себе, внимательно изучая цвет, что забился под ноготь. — А у тебя тут… — глаза скользнули по мебели и остановились на Юнги, что застыл в дверях, — миленько. Юнги кивнул, продолжая стоять около входа. Казалось, воздух можно было потрогать руками, он никогда ещё не чувствовал себя так неловко. И неловкость эта не была той, которую описывают в моменты, когда она граничит со стыдом. Юнги было не по себе от того, что Чимин вроде как уже его друг. Как человек, привыкший спрашивать все сразу и напрямую, Мин давно бы уже задал вопрос, касающийся их отношений, но как робкий неловкий омега, у которого никогда никого не было в качестве друзей — не смел открыть рта. — Ну, так чем займёмся? — Чимин плюхнулся на большую постель, сминая идеально постеленный мягкий плед. — Не знаю, — Юнги задумался. А ведь и правда, у них Чимином даже общих интересов не было, не считая каналов о дикой природе. Они никогда не разговаривали, Юнги ничего не знал о жизни Пака, не считая того, что сам раздобыл. Чимин никогда не говорил о семье, не рассказывал о причинах своего состояния, Юнги не знал даже банальных повседневных привычек. — Тогда, может, поболтаем? За мыслями Юнги даже не заметил, как Чимин вскочил с кровати и прижался носом к идеально вымытому окну. Что-то явно привлекло внимание омеги за ним, и Юнги не смог удержаться, чтобы не подойти и выглянуть из-за спины приятеля. — Можно, — согласился он. — Расскажешь о нем? — Чимин кивнул подбородком туда, куда оба смотрели не отрывая взглядов. За окном, недалеко от охранного домика прогуливался Хосок. Сигарета, зажатая меж губ, дымила и закрывала лицо альфы, чему Юнги очень расстроился. Хосок будто почувствовал, что на него пристально смотрят, вскинул взгляд, сразу же находя окно спальни его господина и, увидев там Чимина, удивлённо поднял брови. Пак поднял пятерню и помахал водителю, расплываясь в широкой улыбке. — А что о нём говорить? — Юнги отступил назад, боясь, что если посмотрит секунду дольше, то уже не сможет оторваться. — Зовут Чон Хосок, работает на отца около двух месяцев, по несчастливой случайности его приставили водить мой автомобиль. Пожалуй, всё. С последней фразой на устах Мин уселся в мягкое кресло, стоящее около стола, на котором кучей были взвалены полупустые тюбики из-под краски. — У вас с ним что-то есть? — Чимин развернулся к собеседнику и, подтянувшись на руках, уселся на подоконник, склоняя голову набок. — Ты ведь знаешь, что между нами ничего не может быть, — Юнги скопировал действие омеги и грустно улыбнулся. Ему не хотелось так думать, в принципе не хотелось, чтобы это было правдой. Ему уже не двадцать, чтобы слепо верить в чудо. Несмотря на утренний разговор с папой, Юнги понял: им не быть с Хосоком вместе никогда, даже если очень захочется. Осознание того, что одинокая жизнь рядом, стоит за спиной и гладит вдоль позвоночника холодными костлявыми пальцами, заставляла сжиматься от ужаса. Но нужно быть смелым, чтобы это признать, а Юнги пообещал себе, что он будет смелее всех на свете. — Я так не думаю. Ты поменялся, когда сейчас его увидел. По тебе видно, что ты его хочешь. — От моего желания тут ничего не зависит, — парировал Юнги, пытаясь заставить свой мозг не соглашаться с другом. — Бред. Если я хочу, то я беру. — У тебя немного другая ситуация. Юнги почувствовал себя самым последним циником, когда в голове всплыла крамольная мысль о том, что будь он нимфоманом, как Чимин, то непременно бы позволил себе отведать самый большой и сладкий кусок пирога. Только этот самый кусочек с вишенкой на верхушке даже не взглянет на него, когда узнает всю правду о том, кто собрался его слопать. — Да какая разница? — Чимин удивлённо вскинул брови. — Ты ведь под колёсами наверняка, как и я нихрена не чувствуешь. Так что держит? — Ты ведь знаешь, что у меня метка от другого альфы, так зачем тогда начал этот разговор? — Потому что я считаю, что метка это полнейшее дерьмо и чушь. Пережиток прошлого, только идиоты обращают на них внимание. Плевать, что когда-то тебе её поставили, важно, что сейчас ты один. — Такой умный, Пак Чимин, — Юнги оскалился. — Будь все так, как ты говоришь, думаешь, я до сих пор был бы один? Думаешь, я бы позволил себе так долго страдать от боли? Ты не понимаешь, каково это, когда ты привязан к человеку не физически, а тут, — Юнги ткнул пальцем себе в висок, а затем в грудь: — и тут. Меня укусил не пёс, а альфа. Знаешь, что происходит, когда тебе ставят метку? Его феромон проникает в тебя через кровь, подчиняет, заставляет думать, что этот мужчина единственное, что есть в твоей жизни. Ты обязан быть с ним, должен слушать, прогибаться, делать всё, что попросит. И с этим никак не справиться. Теперь ты полностью его. А когда сопротивляешься природе, она выкручивает твои кости, вырывает сердце из груди и дарит такие глюки, что любой, даже самый забористый наркотик нервно курит в сторонке. — Ты не рассказывал, — тихо ответил Чимин, опуская взгляд на свои ладони. — Так жаль… так жаль, а я думал, что хоть немного побуду в сопливом сериале, где прислуга влюбляется в своего господина. — Ты неисправим, — прыснул Юнги, часто проморгавшись.***
Осень с каждым днем сильнее вступала в свои права. Промозглый ветер набирал обороты, подгоняя свинцовые тучи поскорее скинуть на ночной город ледяной дождь. Солнце появлялось всё реже, светило все меньше, и унылая погода навевала не самые лучшие мысли. Юнги не выходил из дома уже почти неделю. Обострение так сильно накрыло его с головой, что, казалось, омегу придавило к полу бетонной плитой. Каждый день был похож на предыдущий. Юнги с разочарованием открывал глаза, морщился от ноющей боли, выпивал горсть таблеток и снова укутывался в тёплое одеяло. Изредка он подходил к окну, наблюдал за оживлённым брождением подчинённых отца, несмело подглядывая сквозь щель в занавесках. Глаза искали лишь одного, а когда находили, то жуткий зуд в метке не давал спокойно вздохнуть. Юнги было страшно. Он не понимал, что происходит. Это началось недавно, после очередной поездки к врачу. Хосок, как обычно, открыл ему дверь с пассажирской стороны: Юнги давно уже ездил рядом с водителем. А когда альфа уселся за руль, то резко придвинулся к расслабленному Юнги, заставляя напрячься всем телом. Он всего лишь пристегнул ремень, а у Юнги чуть сердце не остановилось, когда его обдало запахом табака и терпкого парфюма. Они и раньше были так близко, но в этот раз, когда оголенная шея водителя была в паре сантиметров, когда омега мог детально рассмотреть каждый волос двухдневной щетины, дыхание перехватило, а воздух внезапно стал горячим, будто Юнги находился на раскалённой сковороде. С того самого дня боль в сердце усилилась, рёбра будто вытягивали металлическими щипцами без анестезии, и Юнги перестал выходить из дома, прячась под одеялом. Доктор Ли приходил несколько раз, измерял результаты, брал кровь на анализы и выписывал все больше неизвестных лекарств. Ответа на вопрос о метке у него по сей день не было. Взгляд доктора вызывал отвращение, в нём не было ни единой надежды на нормальное будущее. В нём не было и малой доли шанса, что Юнги может быть с Хосоком. Он не отрицал своей симпатии. Водитель определённо ему нравился. Но в противовес его интересу стояла история болезни. Пожалуй, самое лучшее завершение его жизни тут, в мягкой постели под тёплым одеялом. Последние в этом году лучи солнца пробивались сквозь плотную штору, в комнате было тихо, Юнги разглядывал пылинки, витающие в воздухе, что были видны в полосе света, которая заканчивалась, не доходя до постели. До него доносились приглушенные голоса родителей, которые разговаривали внизу, в гостиной, Холли иногда заливался звонким лаем, но сразу успокаивался, стоило отцу шикнуть. Юнги повернулся спиной к окну и, вытащив руку из-под одеяла, разглядывал шнурок, повязанный вокруг запястья. Поначалу он мешал омеге, потом тот привык. Юнги часто его рассматривал. Любовался причудливыми узорами, которые вызывали ещё больше вопросов, откуда альфа знает такие азы в плетении. Дверь в комнату тихо скрипнула, и омега быстро спрятал руку обратно под одеяло, прикрыв глаза, притворяясь спящим. Если это папа, то он будет доставать его попытками выйти прогуляться хотя бы немного. Если отец, то Юнги сойдёт с ума от неловкости, глядя на то, как взрослый альфа будет пытаться проявить эмоции. Но к постели не подходили, будто дверь отворилась сама. Не было слышно шагов по мягком ковру, на край кровати не присели, как это любили делать родители. Юнги медленно стянул с головы одеяло и повернулся ко входу, притворно щурясь, будто только проснулся. Но вся актёрская игра сошла на нет, стоило увидеть, кто стоит в дверях. Хосок сжимал в руках бумажный пакет и обеспокоенно смотрел на омегу. Альфа не знал, что двигало им, когда он позвонил в дверь дома. Обычно он внутрь не заходил, не было нужды, хотя его коллега, водитель господина Мина старшего, частенько забегал на чашку кофе и поболтать. Просто в одну секунду Хосок понял, что не может больше этого выносить. Он не видел Юнги больше недели, ответов просить не решался, лишь каждое утро кружил по двору в попытках увидеть полюбившееся лицо хотя бы в окно. Но занавески всегда были плотно задвинуты, по вечерам не загорался свет, с Холли выходил гулять папа омеги, и альфе казалось, что он находится в цикличной хоррор-игре, где главный герой проживает свой главный страх изо дня в день. Наплевав на все правила, Хосок сорвался в ресторанчик брата, заказал самую большую порцию говяжьего супа, и через час его рука смело постучала в массивную дубовую дверь. Мозг был в корне с ней не согласен, но сердце бешено стучало в груди, одобряя порыв. Дверь ему открыл господин Мин старший, и Хосок приготовился к надменной усмешке и посылу далеко и надолго, но мужчина отошёл в сторону, пропустив альфу внутрь. — Я буду рад, если он поднимется с постели, — негромко сказал Ёнсу у подножия лестницы, прежде чем объяснить Хосоку, где комната. И вот сейчас он стоит на краю, в секунде, чтобы не сорваться и не прижать к груди осунувшееся лицо. Юнги выглядел жалко. Всегда уложенные локоны сейчас торчали в разные стороны, под глазами залегли глубокие синяки, лёгкая кофта сползла с острого плеча, когда омега сел, недоуменно смотря на незваного гостя. — Хосок? — голос совсем слабый, ещё тише, чем обычно. — Ты что тут делаешь? — Я принёс говяжий суп, — произнёс вслух, делая шаг вперёд, а хотелось прокричать: «Я скучал как сумасшедший, и ночи нормально не проспал, не видя твоих глаз. Что ты делал? Почему ты так жесток?» Но вместо этого он сделал еще несколько шагов навстречу, останавливаясь сбоку от кровати. — Ты действительно думал, что я тут голодаю? — Юнги, будто колючка, пытался оттолкнуть, чтобы альфа не приближался, чтобы не был так рядом, чтобы позволил Юнги дышать. Но дело в том, что без Хосока дышать не хотелось, но и с ним получалось не очень. — Я выслушаю все Ваши претензии после того, как вы отведаете этот замечательный суп, — Хосок позволил себе наглость усесться на край кровати. Достать контейнеры с супом и рисом, открыть их, заполняя комнату аппетитным ароматом. Юнги хотелось бы ещё посопротивляться. Состроить из себя капризного ребёнка, но он послушно открыл рот, чтобы слопать ложку наваристого бульона, поднесенного к его рту. Насыщенный вкус дразнил рецепторы, тут же пробуждая аппетит. Юнги ел, совершенно не обращая внимания на то, как сейчас выглядит. Лишь когда он умял последнюю ложку с рисом, то поднял взгляд, встречаясь с улыбкой альфы. — Ужасно выгляжу? — щеки Юнги покраснели, и он не знал, это от горячего супа или от смущения. — Ты выглядишь отлично, осталось выйти на свежий воздух, чтобы суп как следует усвоился. — У меня нет настроения гулять, — Юнги медленно поправил ворот кофты и подтянул одеяло к лицу. — Да? Так жаль, — Хосок опустил глаза на свои руки. — А я хотел пригласить тебя на рыбалку, пока погода позволяет. — Рыбалку? — Юнги удивлённо вскинул брови. — Я думал, ты не настолько старый. Хосок усмехнулся, сложил пустую одноразовую посуду обратно в бумажный пакет и поднялся с постели, чем вызвал у Юнги уйму вопросов. — Ты уже уходишь? Интонация получилась слишком обеспокоенной, за что Юнги, будь он наедине с собой, ударил бы себя по лбу. Он не смог ничего сделать, чувства бесконтрольно вырвались наружу. — Ну да, — Хосок развернулся и пожал плечом. — Ты не хочешь идти на прогулку, не тащить же мне тебя на плече. Как только дверь за альфой закрылась, Юнги вскочил с кровати и принялся мерить комнату шагами, не отводя взгляда от входа. Просто пришёл, покормил и ушёл? Ничего больше? Ни разговоров, ни глупых фантазий про создание таблетки, в которой будут все витамины, что существуют на белом свете? Юнги понимал, что того внимания, которое он получил, было нещадно мало. Хотелось больше. Хотелось сидеть на пассажирском сиденье и наблюдать за руками, что крепко сжимают руль. Никакое обострение сейчас не могло успокоить бушующих эмоций в груди омеги. Он словно заведенный волчок, бродил по комнате, запинаясь о разбросанные тюбики краски. Внезапно стало душно, Юнги не понимал, от супа это или от закипающего мозга, но хотелось выйти на прохладу, хотелось вдохнуть холодный воздух и плевать где: на рыбалке или просто стоя на мосту. Прохладный бодрящий душ не остудил эмоций Юнги, напротив, он боялся потерять слишком много времени, приводя себя в порядок. Натянув на себя первую попавшуюся толстовку, широкие джинсы и кроссовки, омега глянул в зеркало. Это совершенно не его стиль, Юнги предпочитал классические брюки и свободные рубашки, но с Хосоком хотелось уюта, поэтому толстовка была кстати. Соён снова собирался звонить доктору Ли. С Юнги довольно часто случалось подобное, но обычно это состояние не длилось настолько долго. Когда Ёнсу впустил водителя сына, у омеги появилась маленькая надежда. Но Хосок спустился обратно в одиночестве, лишь кивнул головой в знак приветствия и быстрым шагом вышел из дома. Соён думал, что они снова на грани, что Юнги снова попадёт в больницу и опять проведёт там долгое время. Но громкий топот отвлек его от набора номера доктора. Юнги, перепрыгивая ступеньки, со всех ног мчался к выходу. Сейчас он совершенно не был похож на утонченного омегу, скорее на сорванца, который снова напакостил в кабинете отца. Совсем как в юности, когда бунтарский дух вкладывал в характер Юнги свою большую долю. — Юнги-я, что-то случилось? С тобой всё в порядке? Юнги поднял горящие глаза на папу и слегка улыбнулся, натягивая поверх толстовки тёплую куртку. — Всё хорошо, я иду прогуляться. — П…прогуляться? — Соён на секунду потерял возможность говорить. Перепады настроения его сына сейчас смахивали на болезнь, но он не мог противиться этим горящим жизнью глазам. — Только будь аккуратней, хорошо? Юнги часто закивал и выскользнул наружу. Прохладный ветер гладил бледные щеки, осеннее солнце пригревало уже едва-едва. Юнги вдохнул аромат пожелтевшей листвы и, запинаясь, поспешил за ворота. Увидев Хосока, который сидел за рулём заведённого автомобиля, будто не сомневаясь, что омега выйдет, Юнги улыбнулся и подошёл ближе, открывая пассажирскую дверь. — Вы коварный манипулятор, господин водитель, — в салоне было тепло, Юнги обдало запахом табака, и он неосознанно втянул его глубже. — Признайтесь, что наши выезды на природу самые крутые. — Я могу поспорить. — Неужели Вам не понравилось смотреть на звёзды вместе со мной? — Хосок притворно округлил глаза, прикрывая рот ладонью. — Совершенно, — Юнги кивнул. — Ни капли. Было холодно, темно, да и ещё и на руку верёвку повязали. Для достоверности омега продемонстрировал шнурок на запястье, дав понять, что и не планировал его снимать. — Хорошо, — Хосок согласно кивнул. — Значит, в следующий раз я приглашу вас в дорогой ресторан, где все надменно улыбаются вам в лицо. Вместо домашних вкусных сочных креветок закажу овощной салат, а шнурочек… — альфа порылся в кармашке двери, выуживая оттуда канцелярский нож, — Давайте сюда Вашу руку, я мигом избавлю от проблемы. — Нет! — Юнги увернулся и спрятал руку за спину. — Это ведь уродство, давайте скорее срежем. — Я не говорил, что это уродство! — Юнги возмущался как мог, уворачиваясь от рук альфы. — Он мне нравится! — Точно? — Точнее некуда, — от слишком активного копошения у омеги сбилось дыхание. — И креветки я люблю больше салата. Юнги не отрываясь смотрел в глаза Хосока. Его лицо находилось так близко, что он мог детально разглядеть все оттенки карамельных радужек. — И мне не было холодно… рядом с тобой… К щекам прилил жар, казалось, весь окружающий мир перестал существовать. Всё вокруг померкло на фоне лица альфы. Был только он, его яркие глаза и горячее дыхание, что опаляло омегу. Хосок склонился ближе, заводя руку за плечо Юнги, и дышать стало невозможно. Омега замер, скользя взглядом по губам, и, наверное, сейчас он был бы не прочь к ним прикоснуться. — Нужно пристегнуться, — низким голосом негромко проговорил Хосок, из-за которого к уже имеющимся мурашкам добавилась ещё сотня. Пока Юнги боролся с нахлынувшими, будто цунами, чувствами, Хосок, как ни в чём не бывало вернулся на место, переключил передачу и плавно тронулся с места. За окном ярко светило полуденное солнце, вдали мелькали верхушки пожелтевших деревьев, крепко перепутываясь с зелёными кронами сосен. Город двигался в сонном ритме выходного дня. Юнги, немного успокоившись, наблюдал через окно за гуляющими людьми: кто-то сновал от одного магазина к другому, кто-то, совершенно не обращая внимания на всё, что было вокруг, самозабвенно обнимался, сидя на остановках. Всё вокруг казалось таким живым, ярким, чувственным, и лишь Юнги выбивался из ритма. Омега не чувствовал себя в своей тарелке, хоть он и прожил всю жизнь в Сеуле, его суета была ему чужда. Сначала он пытался подстроиться под ритм города, потом понял, что просто напросто не может этого вынести. Быть одиноким и чужим добавляло ещё килограмм боли к его уже имеющейся тонне. — Куда мы едем? — спросил Юнги, заметив, что они снова удаляются прочь от шумных улиц. — На рыбалку, я ведь говорил. Хосок не отрывал взгляда от дороги и Юнги мог тайно полюбоваться профилем своего водителя. С каждым разом он подмечал в нем все больше и больше деталей. У Хосока красивая форма ушей, высокий нос без горбинки и ровная, будто горизонт над морем, линия челюсти. Казалось, его лепил скульптор, не оставив ни единой детали без внимания. Своим взглядом творческого человека Юнги подметил, что Хосока будет очень легко перенести на холст. Мысленно подбирая краски и вымешивая их воображаемым мастихином, омега представлял, как его рука крепко держит кисть, прикасаясь к ткани холста. Как он задерживается на секунду, вырисовывая кривую линию губ, размышляя, правильный ли оттенок подобрал. — На моем лице что-то не так? Юнги вздрогнул от неожиданности и резко отвёл взгляд в сторону, сгорая от стыда. В груди стало жарко, метка взорвалась безумным зудом, который невозможно было терпеть, и омега впился ногтями в ладонь, чтобы хоть немного отвлечься от желания разодрать ключицу в кровь. — Я просто думал, — негромко пытался оправдать свое бесцеремонное разглядывание. — Думал? — Да, я думал, что неплохо было бы тебя написать, у тебя очень пропорциональное лицо. — О, правда? — Хосок улыбнулся. — Я могу это расценивать как комплимент? — Скорее да, чем нет. — Что ж, я рад, что ты считаешь меня симпатичным. — Я такого не говорил, — Юнги съехал с сиденья, пряча багровое лицо в воротник куртки. — Я сказал, что твоё лицо пропорциональное. — Можешь говорить то, что хочешь. Для себя я услышал все, что нужно. Хосок краем глаза посмотрел на сжавшегося пассажира и прикусил губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Юнги выглядел точно школьник, которого застали за постыдным занятием. Красные уши выглядывали из-за воротника чёрной куртки, резко контрастируя, омега сжался в маленький комочек на сиденье, вызывая желание бросить руль и прижать его к себе. Но Хосок оставил это на потом, не в его правилах напирать и давить.***
Искусственная рыбная ферма, созданная специально для таких любителей рыбалки, как Джин, к концу сезона выглядела пустынно. Но именно это и привлекало альфу. Несмотря на то, что осенью клевало не очень, ему здесь нравилось. Вокруг искусственного озера стоял густой сосновый лес, из которого изредка доносилось пение птиц; треск костра навевал воспоминания о детстве, когда они с дедушкой сидели на покатом берегу реки, напряжённо наблюдая за поплавками, а за их спинами ёрзал на поролоновой подкладке маленький Хосок, время от времени стеная, что его покусали москиты. Эти воспоминания о юности навсегда в его памяти, он пытался привить такие же привычки и своему сыну, но тот больше напоминал своего дядю, постоянно находя причины не ехать с отцом. Находясь всегда в центре событий, среди людей на своей работе, Джин любил уединяться вдали от города. Выдавшийся редкий выходной в конце осени удачно совпал с последними солнечными деньками, и Джин, оставив все свои важные неотложные дела за спиной решил уединяться с природой. Каково же было его удивление, когда его брат, тот самый, что вечно избегал общения с удочкой, в этот раз сам напросился побыть с Джином. Естественно, у альфы не спросили его желания, Хосок просто позвонил и сказал, что выезжает и будет через час. Да ещё и не один. Джин мало общался с Хосоком, особенно после смерти дедушки. У них изначально не было общих интересов, они редко виделись, жили в разных семьях, их родители не общались между собой, но общее горе вынудило жить вместе на попечении дедушки. После похорон единственного человека, что их связывал, Хосок лишь изредка появлялся в его кафе, общался с племянником, но никогда не заходил проведать брата, поэтому о его личной жизни Джину мало что было известно. Этот внезапный звонок Хосока вынудили Джина немного поволноваться. Когда на территорию фермы въехал незнакомый автомобиль, Джин только начал вбивать колышки для палатки, ведь если и уединяться с природой, то на все сто. Альфа поднял взгляд на вышедшего брата и незнакомого омегу, что с довольно забавным удивлением рассматривал окружающий пейзаж, поднялся с корточек и медленно подошёл к гостям, испытывая что-то сроднее с волнением. Несмотря на все их недомолвки, он рад был видеть Хосока, который сейчас как ни в чем не бывало рылся в багажнике автомобиля, выкидывая прямо на газон сумки. — Прикупил новую тачку? — Сокджин остановился за спиной брата. — Нет, это рабочая, — Хосок развернулся к брату, протягивая контейнер с креветками. — Собираешься есть покупные морепродукты на рыбалке? Какое лицемерие, — усмехнулся Джин, принимая поклажу в руки. — Это не мне. Мой спутник уж очень их любит. Хосок кивнул подбородком в сторону Юнги, который все ещё не сводил глаз с высоких сосен, и улыбнулся так, что Джину на секунду стало неловко. — Твой омега? — тщательно выдерживая равнодушный тон, спросил он. — Нет. Это мой начальник. — Крутишь романы на работе? — Это не то, о чём ты мог подумать, — улыбнувшись уголком губ, ответил Хосок, — мы просто… дружим. — Понятно. Ну что, рыбачить? Джин мог бы поспорить о том, что взгляд Хосока совсем не похож на дружеский, но решил пока не допытываться. Юнги вздрогнул, когда Хосок его окликнул, и несмело подошёл к альфам. На первый взгляд Джин показался ему достаточно холодным и надменным, но альфа, вопреки первому впечатлению, тепло улыбнулся, сжимая тонкую кисть омеги, и тут же увлёк его в бессодержательную беседу. Юнги здесь нравилось. Нравилась тишина, лес и свежий осенний воздух, что забивал лёгкие, заставляя вдыхать как можно глубже. Братья почти не общались меж собой, но Юнги заметил синхронность в их движениях: пока один забивал колышки для установки палатки, второй разжигал гриль, раздувая угли в нём специальным опахалом. Юнги украдкой любовался Хосоком, а когда тот поднимал на него взгляд, тут же отводил глаза в сторону, делая вид, что его совершенно не интересует то, чем занимался альфа. — Ну что, время порыбачить? — Джин потёр ладони друг о друга, любуясь на законченную работу. — Юнги, ты со мной? Омега медленно перевёл взгляд на лодку, в которую ловко запрыгнул альфа, и поднялся со складного стульчика, планируя усесться следом, но его тут же остановил Хосок. — Юнги, ты уверен? — его рука дрогнула в попытке ухватить омегу за предплечье, но альфа себя одёрнул. — Может, жилет? — Я умею плавать, — брови Юнги поднялись в удивлении. — Я не сомневаюсь в тебе, но может, всё-таки перестраховаться? Несомненно, Юнги льстила такая забота со стороны Хосока, но вместе с этим он испытывал дикую неловкость. — Я всё равно пойду. Омега отступил на шаг назад, не сводя взгляда с обеспокоенного лица, слегка улыбнулся и, развернувшись, поспешил к Джину, который уже протягивал руку, чтобы помочь забраться в лодку. — Уже плавал на таких? — Джин похлопал большой ладонью по металлическому борту, когда они медленно отплывали от берега, на котором остался Хосок. — Несколько раз. Юнги развернулся к корме, наблюдая, как острый нос разрезал ровную гладь озера. Шум воды успокаивал, пейзаж вокруг был настолько прекрасным, что Юнги на секунду захотелось остаться тут навсегда. Он не любил шум, гул города и спешку окружающих, а тут всё казалось родным. — На самом деле Хосок ненавидит рыбалку. — Что? — Юнги развернулся, впиваясь взглядом в профиль Джина, который раскладывал спиннинг. — Природа, рыбалка, тишина — всё это не про Хосока, — продолжил Джин, игнорируя пристальный взгляд. — Он любит шумные вечеринки, город, модные тачки и красивых омег. — Мы точно сейчас обсуждаем одного и того же человека? Юнги было необычно такое слушать. Он знал Хосока всего несколько месяцев, общался с ним почти каждый день, но ничего подобного за альфой не замечал. — Я знаю своего брата с пятилетнего возраста, и всю жизнь он притворялся. Делал так, как хотят другие, скрывая свои истинные желания. Он не хотел ходить со мной на шахматы не потому, что не умел играть и ему это было неинтересно, а потому, что его лучший друг считал, что это глупо. Он не пошёл учиться в университет, не потому, что тупой и не смог бы сдать экзамены, а потому, что его бывший молодой человек был хиппи и считал, что учёба убивает в человеке индивидуальность. Однажды я даже запутался, где настоящий Хосок, но потом понял, что рядом с ним всё это время были неправильные люди. Они угнетали его, давили и заставляли делать то, чего он не желал. Хосок слишком добрый и мягкий. Юнги слушал так же внимательно, как и его глаза следили за ловкими движениями мужчины, которые насаживали на крючок наживку. Не проводить аналогии казалось нереальным. То, что сейчас рассказывал Джин, очень сильно напоминало ему себя самого. В попытке понравиться, он чуть сам не ступил на такой же путь, не понятно было лишь одно. С чего брат Хосока так разоткровенничался перед почти незнакомым человеком. — Почему ты мне это рассказываешь? — Потому что я вижу, как мой брат смотрит на тебя, Юнги. Это взгляд я не перепутаю ни с чем, — Джин повернулся к омеге и широко улыбнулся. — Он влюблен в тебя. — И ты поэтому решил, что всё, что он сейчас делает, это лишь по моей указке? — Юнги оскорбился завуалированным клеймом манипулятора. — Думаю, ты ошибся. Я не заставляю его этим заниматься, это желание Хосока приехать сегодня сюда, так же как и все наши предыдущие прогулки. Это лишь его желание, я только соглашаюсь. И уж тем более я не считаю, что он делает это из влюблённости. Это не так. — Уверен, что влюблен. — Убеждён в обратном. Внезапный порыв промозглого ветра растрепал чёрные волосы омеги, что упрямо смотрел в ответ на альфу. Он задолбался каждый раз всех переубеждать в обратном. Потому что знал, что Хосок ничего подобного не испытывает. Всё внимание, что он сейчас получает от него - это лишь попытка подружиться с одиноким человеком из жалости. Конечно, Юнги жалок, он и сам это признавал, а все вокруг только и твердили о не существующих чувствах. — Если ты говоришь, что Хосок сам добровольно проводит с тобой столько времени, водит на прогулки, кормит любимой едой и даже притащил тебя сюда в глушь, чтобы познакомить со мной, тогда я точно в этом уверен. — Да хватит вечно говорить, что между нами что-то есть! Юнги вскочил на ноги, на секунду забывшись, где они находятся. Глаза Джина удивлённо округлились, он выпустил из рук спиннинг и попытался ухватить омегу за рукав толстовки, но Юнги уже повело, и он, теряя равновесие, свалился за борт с тонким писком. Ледяная вода тысячами острых иголок впилась в кожу. Одежда быстро промокла, сковывая движения, и Юнги неосознанно несколько открыл рот, выпуская драгоценный воздух. Осознав, что происходит, он начал активно шевелить конечностями, чтобы выбраться наружу. Вода обжигала кожу, казалось, поверхность находится так далеко, что добраться до неё нереально, и хотелось сдаться, пустить все на самотёк, но чужие крепкие руки обхватили его талию и потянули наверх. Волосы прилипли к лицу сосульками, Юнги громко прокашлялся, прежде чем открыть залитые глаза. — Скажите, как давно вы начали карьеру пловца? — мягкий тон с лёгкой насмешкой совершенно не раздражал, только сильнее заставил почувствовать тепло ставшего родным голоса. — Совсем недавно, — ответил Юнги, цепляясь пальцами за крепкие плечи, пытаясь справиться с трясущимся подбородком. — Вы участвуете в олимпийских играх? Хосоку самому было до жути холодно. Он ни за что в жизни не согласился бы нырнуть в озеро посреди осени, когда температура едва ли достигала отметки двух градусов, но увидев, как Юнги свалился с лодки, раздумий даже не было. — Как хорошо, что я не отплыл дальше от берега, — донёсся голос Джина, что продолжал сидеть в лодке неподалёку. — А то я бы ни за какие коврижки не нырнул туда. В лодку забираться будем, голубки? — Мне тоже не нравится твой брат, — дрожащим голосом прошептал Юнги. — Давай доплывем до берега сами?***
Хозяин фермы любезно разрешил им воспользоваться душевой комнатой, чтобы согреться, даже предложил Юнги гостиничный номер, чтобы тот смог в комфорте переночевать. Но Хосок наотрез отказался, сказав, что на сегодня приключений хватит и они поедут домой. Юнги расстроился, что ему не удалось сполна насладиться природой, но от чего-то не хотел противиться решению альфы, трезво осознавая, что ему нужно домой. Сменная одежда Джина была на три размера больше, Юнги в ней просто утопал. Он пообещал все вернуть, но Джин лишь отмахнулся от него, вручая в руки уже приготовленные креветки и возвращаясь к любимому занятию. Дорога обратно заняла не так много времени, как хотелось бы. Хосок быстро ехал по пустынным улицам, не забывая причитать, что точно получит по шапке, если Юнги заболеет. Омега лишь наблюдал за ним, устало уложив голову на подголовник. Когда автомобиль въехал на нужную улицу, он попросил альфу притормозить недалеко от дома. Хосок удивлённо посмотрел в ответ, но всё же остановил автомобиль, не заглушив мотор. Тишина, повисшая в салоне, давила на виски, казалось, время остановилось, Юнги смотрел на альфу, который ждал дальнейших указаний и боролся с самим собой. Сегодня Джин немного переубедил его в том, что Хосок ничего к нему не испытывает, а то, что альфа прыгнул следом за ним в ледяную воду, лишь подтвердило озвученные догадки. Юнги всю дорогу размышлял, торговался с самим собой и в конце концов решил, что попробует рискнуть. — Я хочу кое что сделать, — негромко проговорил он, нажимая на кнопку держателя ремня безопасности. Хосок наблюдал за медленными действиями омеги, в них очевидно была неловкость и нерешительность, но это всё равно заставляло сглотнуть вязкую слюну. Он не ребёнок и знал, что задумал Юнги. — Ты только не отталкивай сразу, хорошо? — Я… Хосок был готов два часа доказывать, что и не собирается отталкивать омегу, мог досконально объяснить, почему он тоже к этому готов. Но его раскрытые в незаконченной фразе губы накрыли чужие, чуть прохладные и влажные. Юнги ногтями цеплял кожаное кресло и крепко прижимался к альфе, с нежностью целуя его губы. Голова затуманилась, сердце взволнованно колотилось в грудной клетке, метка взорвалась безумным зудом, но всё это меркло перед тем, как Хосок рьяно ответил на поцелуй, сжимая тонкую талию. Его тёплый язык скользил по губам, руки крепче сжимали тонкий стан, а из груди рвался не то стон, не то рык. Юнги вкусный, нежный, робкий и ещё кучу эпитетов можно было бы придумать за то время, что они провели вместе, но Хосок предпочёл выразить чувства по другому, сильнее впиваясь в полюбившиеся губы. Юнги нравилось. Он думал, что чёртова метка и сердце, которое до сих пор страдает по другому, не дадут ему и шанса сделать что-то большее, чем подержать за руку. Но сейчас он целовался с другим симпатичным ему человеком, и надо сказать, что ничего лучше не испытывал никогда в жизни. Поцелуй становился рваней, развязней, Юнги гнулся в сильных руках, стараясь как можно плотнее прижаться к горячем телу. Он так давно не испытывал ласки и тепла в свою сторону, что сейчас готов на большее. Он хочет большего. Рука несмело скользнула под тёплый свитер, пальцами очерчивая подтянутое тело, Юнги уже сидел верхом на альфе, выгибаясь в пояснице, потираясь ягодицами о чужие бедра. И пусть он выглядит сейчас непристойно, пытаясь соблазнить своего водителя в автомобиле посреди ночной улицы. Пусть это поведение не достойно его звания «господин Мин». Ему всё равно. Чимин дал совет: он это хочет, и он это возьмёт. Хосок был нежным и медлительным, он не спеша перешёл поцелуями от губ к подбородку, горячими руками забираясь под куртку Джина, прижимая к себе податливое тело, и наслаждался каждой секундой, что дарил ему Юнги. Аккуратно расстегнув молнию на куртке, он снова припал к оголенной шее, опускаясь ниже, языком проходясь по левой ключице. Кожа Юнги была нежной, шелковистой, чуть отдавала запахом геля для душа, и Хосок жмурился, губами вбирая мягкость. Когда он подобрался к правой ключице, то в нос ударил чужеродный запах бергамота, отдалённо показавшийся знакомым. Юнги сжимал его волосы, омега был полностью в его руках, но Хосок замер, раскрыв глаза. В свете тусклых фонарей, стоящих вдоль дороги, альфа отчётливо видел затянувшиеся шрамы на бледной коже. Решив, что ему почудилось, он несколько раз проморгался, сглатывая слюну со вкусом ненавистного цитруса. Ему не показалось. — Это… — он чуть отодвинул Юнги, подбородком кивнув на метку. Омега тут же сжался, резко запахнул куртку на себе и быстро слез с чужих коленей, пряча покрасневшее лицо. — У тебя метка, — дрогнувшим голосом произнёс Хосок, пытаясь осознать весь сюр ситуации. Он только что чуть не взял чужого омегу. Юнги уже кому-то принадлежит, и, зная предысторию, нетрудно сложить пазлы и понять кому. Юнги ничего не ответил, сел на свое сиденье, опустив взгляд вниз, и пытался часто отдышаться и объясниться. Но ничего не помогло, паника и стыд заволокли всё его сознание, заставляя как можно скорее выскочить из автомобиля. Юнги бежал по ночной дороге, запинаясь о собственные ноги. Игнорируя окрики, что были слышны позади, он старательно сдерживал слёзы, мечтая как можно скорее оказаться в своей мягкой постели, мечтая, чтобы все это оказалось сном. Неприятным, страшным, но все таки сном.