***
Свет пульта домофона ударил по глазам. Юнги сжал покрасневшие раздражённые веки и дрожащим указательным пальцем ввёл пароль. Внутри было темно, приглушённая музыка и негромкий разговор доносились из спальни, но омега не обратил на это ровно никакого внимания. Стянув с себя промокшие от дождя лоферы, он, не надевая домашние тапки, прошёл на кухню. Как ни странно мыслей в голове не было, возможно, он был к этому готов. Его подсознание заранее знало к какому итогу они придут. Это как поездка на троллейбусе: у тебя есть колёса и руль, ты считаешь что управляешь транспортом, но по итогу приезжаешь все равно туда, куда ведут провода. А если и съехал с дистанции, то двигаться не можешь. У Юнги не было истерик. Он не пролил ни капли слёз за последние два часа, единственное, что омега не смог сдержать — это руку, которая вновь изуродовала предплечье другой. Приятная тянущая боль в ранах, сочащихся свежей кровью, успокаивала, не давала Юнги терять контроль; сердце не смело давать о себе знать, и метка не зудела. Последнее скорее огорчало, Юнги уже привык что если она пульсирует, то значит Хосок рядом. Порывшись в холодильнике, Юнги выудил оттуда большой нетронутый брикет ванильного мороженого. Острый кухонный нож мягко вонзился в десерт, и омега невольно задумался: каково это когда лезвие разрезает кожу? Должно быть это чертовски больно. Нужно спросить у Чимина, он наверняка знает. Руки на автомате переложили отрезанный кусок с разделочной доски в пиалу, и Юнги замер, глазами выискивая сироп. Открыв полку над головой он увидел разные: мятный, черничный, клубничный и, какого-то чёрта, соус для барбекю. Глаза зацепились, и мозг тут же вспомнил незапланированный пикник в отдаленной деревушке. Тогда он впервые так открыто говорил с Хосоком. Впервые открыл кому то небольшую комнату своей потаённой души, одну единственную из сотни. Юнги тогда был счастлив, как иначе описать это состояние, когда тебе уютно, когда рядом тот, кому хочется довериться. Возможно, ему всё же привиделась эта симпатия, но он почти не жалел о своём порыве. Нужного сиропа не нашлось, и Юнги решил съесть мороженое без него. Ухватив пиалу за край, омега медленно побрёл в гостиную, не сводя взгляда с подтаявшего угощения. С большого пальца стекла небольшая капля крови, растворяясь в ванильной белизне, Юнги удивлённо вскинул бровь и остановился в коридоре, задирая рукав толстовки. Раны взялись лёгкой плёнкой свернувшейся крови, поддев ногтем одну, Юнги капнул на мороженое ещё немного. Красный смешивался с белым, капли густые насыщенные слегка переходящие в бордовый падали на мороженое и очень походили на брусничный сироп. Юнги улыбнулся, опустил рукав обратно и продолжил свой путь. Как только он включил телевизор, характерные звуки в спальне утихли. Переключая каналы, Юнги совсем не обратил внимания на выглянувшего из комнаты незнакомца, который застыл голышом в проходе. Его стоящее достоинство было внушительным, сложно игнорировать сей факт, и Юнги про себя подумал, что Чимин всё же умеет выбирать утешение для своей души. За спиной мужчины возник хозяин квартиры. Увидев непрошеного гостя, он затолкал альфу обратно в спальню и, накинув халат, подошёл к Юнги. — Ты выглядишь паршиво. Мин проигнорировал замечание, стеклянными глазами смотря на то, как императорские пингвины стройным рядком плетутся по заснеженному полю Антарктиды. Рука автоматически перемешивала лакомство в пиале и взгляд Чимина упал на него. — Вижу ты освоился? — Пак приземлился на подлокотник кресла, не сводя глаз с друга. Он чувствовал что-то странное, но пока не мог понять что. — У меня закончился брусничный сироп, неужели клубничным полил? Ты же его ненавидишь. — Это не клубника. — А что тогда? Юнги молчал, и Чимин продолжал скользить взглядом, который становился все обеспокоенней, по другу. Глаза зацепились за окровавленные пальцы, и брови взмыли вверх. — Фу, блять! — Пак выбил из рук Юнги тарелку. — Совсем что ли ебанулся? Мин даже не вздрогнул. В руках осталась десертная ложечка, и он на автомате сунул её в рот, слизывая остатки мороженого. — Юнги, да что с тобой такое? — Чимин встал, загородив собой телевизор, и друг наконец удостоил его взглядом. — Что случилось? Опять Джисон? Мин часто заморгал, глядя на Чимина, брови которого надломились в переживаниях. Хотелось вжаться в изящный изгиб ключицы и зарыдать в голос. — Детка, ну ты долго там? — бас из спальни только добавил напряжения. — Захлопнись, Ник! Иначе пробка из моей задницы окажется у тебя в глотке! Чимин опустился перед креслом на корточки, упираясь коленями в мягкий ковролин, и сжал пальцы на икрах Юнги. Кажется произошло что-то и правда ужасное. Бледное лицо, рукав толстовки, пропитанный кровью, и чёртовы сраные пингвины. Чимин впервые так сильно чувствовал, что Юнги больно. — Юнги, не молчи, — голос невольно дрогнул. — Скажи, что этот ублюдок снова сделал. — Я сегодня был на рыбалке. Представляешь? Впервые в жизни, — надломленный голос хрипел, слёзы непослушно выступили на глазах, цепляясь за чёрные ресницы. — Так. Чимин кивнул. Он не понимал к чему Юнги это сказал. Но готов был цепляться за любое слово, лишь бы разговорить друга. — Это вышло случайно, понимаешь? — губы начали дрожать, Юнги приобнял себя за плечи. — Я… у меня обострение, а тут Хосок пришёл и позвал… сначала накормил говяжьим супом, он ведь мне понравился. Суп, я имею в виду. А потом ушёл… я подумал: почему бы нет, ну чем я хуже? Правильно? Вот я и согласился. А там Джин и лодка, а я с этой лодки навернулся… — Юнги часто всхлипывал, не мигая смотря на Чимина, — Джин мне сказал, что Хосок на меня странно смотрит… сказал, что я ему нравлюсь… вот я и не сдержался… а он… он… Не в силах больше продолжать, Юнги зашёлся громким несдержаным плачем. Ногти вонзились в колени, плечи безостановочно вздрагивали, и омега сейчас не был похож на статного молодого господина, коим был всегда. Он сжался в комочек, кривя спину, и пытался восстановить сбитое дыхание. — Он увидел метку, Чимин, — тихо закончил свой бессвязный монолог Юнги спустя минуту, смотря куда-то мимо друга. — Его лицо в этот момент это самое страшное, что я когда-либо видел. Эти глаза… — омега сглотнул и прикрыл веки, — он ведь всегда смотрел на меня с теплотой, Чимин. А когда увидел метку, я будто стал мусором под его ногами. Чимин не знал что ответить. Безусловно, он мог начать сыпать проклятиями в сторону водителя, но это вряд-ли спасло бы ситуацию. Юнги сидел перед ним совершенно разбитый. Так бывает, когда человеку дают надежду, а следом безжалостно её отбирают, вырывая при этом из груди остатки сердца. Юнги такой перед ним впервые. Всегда сдержанный, бесстрастный, уравновешенный, держащий все в себе, сейчас решился выплеснуть всю боль наружу. И Чимин ею чуть не захлебнулся. — Слушай, — Чимин поднялся, зацепил пальцами подбородок Юнги, встречаясь с красными глазами. — Тебе нужно отдохнуть. Останешься у меня, я тебя никуда не отпущу. Посиди тут немного, я решу кое-что и вернусь. Не смей смотреть на тупых птиц. Чимин вошёл в спальню и включил свет, на постели, раскинув конечности в стороны лежал Ник. Его ночное развлечение, которое он подцепил в баре. Пак и сам подумывал уже от него избавиться, альфа совершенно не возбуждал, только отталкивал, внезапный приход друга лишь облегчил ситуацию. Выдохнув раздражение, он подошёл в шкафу с одеждой, скинул с себя халат и принялся натягивать пижаму. — Эй, малыш, я думал мы продолжим, — мужчина приподнялся на локтях, озадаченно смотря на омегу. — Ко мне пришёл друг, давай в следующий раз, Ник, — тон Чимина был тихим и равнодушным. — Так ты позови своего дружка сюда, меня на всех хватит. Чимин резко развернулся, встречаясь с похабной улыбкой, но она тут же сошла с загорелого лица, стоило омеге развернуться всем телом к альфе. — Всё-таки тебе лучше свалить по хорошему. Ледяной голос заставил Ника подобраться на кровати и начать нервно шарить руками по постели в поисках трусов, не сводя глаз с Чимина. — Где выход - знаешь. Дверь захлопнешь. По лицу альфы было явно видно, что он как минимум оскорблен. И Чимин понимал его чувства. Кто не расстроится, когда омега, который сам соблазнил и утащил к себе домой, вмиг изменит свои планы и выставит за дверь со стойкой эрекцией в штанах. Чимин и сам был бы вне себя от ярости. Но сейчас собственные желания тела отошли на задний план, в гостиной сидел человек, которому он нужен. Юнги этого не говорил, но Чимин чувствовал. Он будто на подсознательном уровне ощущал, что должен быть рядом, попытаться разделить эту боль и успокоить мятующее сердце друга. Юнги сидел будто в прострации, его взор не уловил стремительно прошедшего мимо незнакомца, он не слышал как хлопнула входная дверь и как рядом сел Чимин. Истерика выбила из него почти все силы, сейчас хотелось только есть и спать. Почувствовав прикосновение к своему плечу, Мин вздрогнул и повернул голову, встечаясь с мягким взглядом друга. — Юнги-я, нужно промыть раны. Омега согласно кивнул, встав следом за Чимином и безвольной куклой прошел следом за ним в ванную. Усевшись на опущенную крышку унитаза, медленно стянул с себя толстовку, чуть поморщившись от боли, когда ткань отстала от подсохших ран. — В этот раз ты не на шутку разошёлся, — Чимин поморщился, разглядывая изуродованное предплечье друга. Аккуратно смыв сгустки крови антисептиком, он по отлаженной схеме нанёс мазь и перебинтовал руку, завязывая нехитрый бантик. — Я ведь так и не спросил откуда он знает все эти узелки, — горько усмехнулся Юнги, разглядывая творение друга. — Думаю, у тебя ещё будет время, — Чимин убрал аптечку на место. — Ты голоден? Юнги кивнул, смотря в одну точку. Конечно, ему хотелось встретиться с Хосоком, попытаться объяснить альфе, но он не знал как. Вывалить всю правду в лоб для Юнги непосильная ноша. Он просто сойдёт с ума, смотря на то, как по карамельным радужкам расползётся холод. За всю свою жизнь у господина Мина младшего было мало близких людей, и каждым он дорожил. Относился так, будто они единственная драгоценность, и потерять это сокровище, хотя бы часть, для омеги смерти подобно. Хосок входил в число его драгоценностей, точнее, он был чуть ли не главным бриллиантом в коллекции, и если Юнги его потеряет то точно свихнется, закончив жизнь в палате клиники. Сидя в своём любимом кресле, Юнги наблюдал как друг стелит на диван мягкий плед, как перетаскивает из спальни несколько подушек, как включает на телевизоре какой-то фильм и подходит к нему, чтобы подхватить, будто маленького ребёнка, и пересадить на диван, укрывая тёплым мягким одеялом. Юнги покорно принимал его заботу, послушно открывал, когда Чимин подносил ко рту палочки с парующим раменом, не сопротивлялся таблетке успокоительного, которое поднёс на ладони ему друг. Он доверял Чимину, потому тот знал, что делать. Пак дарил ему то спокойствие, которого так хотелось в эту секунду. Знать, что есть кто-то, кому ты небезразличен, тот, кто готов разделить всю боль с тобой, это дорогого стоит. Таблетка начинала постепенно действовать, Юнги осоловелым взглядом следил за беспорядочным мельтешением на экране и крепче обнимал бедро друга, на котором лежал. Маленькие пальцы Чимина перебирали его чёрные пряди, зачесывая волосы назад. Было тепло и уютно, Юнги краем уха слышал как Чимин с кем-то разговаривает по телефону, затем откладывает смартфон и возвращается к волосам, еле заметно вздохнув. — Тебе удобно? — хриплым голосом спросил Юнги, повернув лицо к другу. — Если не брать во внимание то, что в моей заднице до сих пор пробка, то мне вполне комфортно. Спи. Юнги тихо рассмеялся, возвращая взгляд к телевизору. Он несколько раз моргнул, пытаясь противостоять сонной неге, но с треском проиграл, проваливаясь в глубокую дрёму, крепче обнимая ноги друга.***
К утру дождь так и не прекратился, сменив свою интенсивность на легкое покрапывание. Чонгук жмурился от капель, что скапливались на чёлке налипшей на лоб и скатывались к кончику носа. Вот уже час он прожигает взглядом темную дверь, но не смеет жать на кнопку домофона. После возвращения в страну он будто сошёл с ума. Как только шасси самолёта коснулось посадочной полосы, альфа, не задумываясь ни на секунду задался лишь одной целью. Найти того, кого у него безжалостно отобрали в юности. Того, кто ни на миг не покидал его души. Каково же было его удивление, когда он встретил Чимина на следующий день в баре. Омега ни капли не изменился, будто время не коснулось его, только глаза пустые и безжизненные. Чимин тоже обрадовался их встрече. Он разрешил себя обнять, поцеловать и даже уединился с Чонгуком в кабинке туалета, глубокими царапинами на плечах показывая как скучал. Чонгук не верил своему везению и счастью, но это оказалось лишь показной игрой. На самом деле Чимин не скучал. Чонгук это понял сразу, как они вышли из уборной.Добродушная маска спала с лица омеги, заменяя себя холодом и безразличием. Чимин поблагодарил его за прекрасный вечер и собирался уйти, но Чонгук не хотел вот так сдаваться. Он схватил его за руку, умолял дать шанс объясниться и Чимин его дал. Но как только альфа начал сбивчиво оправдывать свои поступки, он послал его к чёрту и спешно ушёл. Чимин изменился, и Чонгук не смел его винить. Ведь и вправду во всем виноват лишь он один. Именно он его оставил, именно он его предал. Выдохнув посиневшими губами пар, альфа позвонил в дверь, сжимая пальцы в кулак. Чимин открыл не сразу, Чонгук уже собирался уйти, но, услышав щелчок замка в ту же секунду оживился. Склоченые волосы и помятая пижама придавали образу омеги мягкости, и Чонгук неосознанно вспомнил, как ему нравилось смотреть на такого Чимина раньше. Но мягкой улыбки на родных пухлых губах он не увидит больше никогда. — Чонгук? — Чимин просунул голову между дверью и косяком, поморщившись от дневного света. — Ты что тут делаешь? — Прости, что разбудил, — Чонгук переступил с ноги на ногу, откидывая влажные волосы со лба. — Просто ты говорил, что по средам ездишь в клинику к психологу, и я подумал, что мог бы тебя отвезти… — Чимин молчал, прожигая взглядом фигуру напротив, — И ещё я подумал, что мы могли бы пойти на сеанс вдвоём… вместе… Воздух стал тягучим и, не смотря на прохладу осени, до безумия жарким. Чонгуку казалось, что каждый его вдох опаляет гортань, сжигает слизистую дотла. Он смотрел на омегу с отчаянием и надеждой, молясь всем богам на свете чтобы его снова не прогнали взашей. — Эм… — Чимин тихо кашлянул, — знаешь, я сегодня никуда не поеду, — он оглянулся внутрь дома и вернул взгляд на альфу, — у меня дела, так что в следующий раз. Хорошо? От внимания альфы не ускользнул этот жест. Чимин, не смотря на то, что они постоянно ссорятся и орут друг на друга, никогда не держал его на пороге. А сейчас не выпускал в дом и бегло оглядывался. — У тебя кто-то есть? — пальцы сжались в кулаки ногтями впиваясь в ладонь. — Что? О чём ты говоришь? Чимин попытался закрыть дверь, но широкая ладонь легла на тёмное дерево. — Кто там у тебя?! — Никого у меня нет! Чонгук, тебе то какое дело? — Чимин всеми силами пытался закрыть дверь, чтобы Чонгук ушёл и не тревожил сон Юнги. Но разве слабый омега мог противостоять силе альфы. — Кто там блять у тебя? Очередной хахаль? — Чонгук оттолкнул омегу в сторону и вломился внутрь, ошалелыми глазами рыская по квартире. — Какого чёрта, Чонгук? Кто ты такой? Ты совсем охренел? Чимин бежал следом, цепляясь руками за мокрое пальто, но не мог остановить обезумевшего от ревности Чонгука. Увидев, что на диване в гостиной под одеялом кто-то лежит, альфа в два шага подошёл и скинул одеяло на пол. Юнги вскочил, сонным глазами впериваясь в Чонгука, который застыл над ним. Вот уж действительно кому нужно вручать Оскар за ошибки на каждом шагу. Чонгук никогда себя таким идиотом не чувствовал. — Ты действительно невыносим! — Чимин ухватил его за предплечье, и толкнул к выходу. — Свали, я тебя умоляю. — Чимин, постой! Прости, я не так всё понял. — Нахуй мне не всрались твои объяснения! Ввалился ко мне в дом, совсем берега попутал? — лицо Чимина пылало яростью. — Даже если бы там был кто-то другой, какая тебе нахуй разница? Ты мне никто! — Чимин, послушай… Чонгук отчаянно пытался ухватиться за руку омеги, остановить гневный поток ругани, прижаться к коленями и умолять простить за очередную ошибку. Но Чимин был безжалостен, в нём будто проснулся крепко спавший зверь, который сейчас бессердечно прогонял альфу прочь. — Умоляю, блять, уйди от меня! Забудь, что я здесь живу и что вообще когда-то существовал. Всё кончено, Чонгук! Ещё десять лет назад! Перестань приходить, ты мне не нужен! Дверь захлопнулась и Чонгук снова перестал дышать. Он медленно осел на влажные ступени и впился пальцами в спутанные волосы. Безусловно, он понимал, что ведёт себя будто помешанный, но не мог ничего поделать с этой одержимостью. Раньше на него могли повлиять родители и убедить в том, что Чимин ему не пара, но сейчас он взрослый и самостоятельный, поэтому мнение родственников слал далеко и надолго.Единственное, чего он хотел, это вернуться на десять лет назад, попытаться исправить всё, что натворили он и его родители, прижать к груди Чимина и ни за что не отпускать до конца своих дней. Но сколько бы Чонгук не пытался поговорить с омегой, сколько бы не вымаливал прощения, Чимин был непреклонен. Ледяные капли стучали по плотной ткани пальто, Чонгук сидел не шевелясь, пока входная дверь за спиной не скрипнула и рядом кто-то не присел. Феромона не ощущалось, труда понять кто это не составило, ведь за всю свою жизнь Чонгук встречал только одного человека без природного запаха. — Я пытаюсь каждый день показать ему, как я сожалею, как раскаиваюсь, — сипло пробормотал альфа, пряча покрасневшие глаза в ладонях, — но делаю только хуже. — Ты любишь его, — охрипшим голосом ответил Юнги, — не сдавайся. Чонгук поднял голову, мутным взглядом рассматривая пожухлую траву, растущую вдоль тропинки ведущей к дому, и судорожно выдохнул. — Кажется, он с каждым днём ненавидит меня все больше и больше. Как мне подступиться к нему? — альфа выудил из кармана помятую пачку сигарет и дрожащими пальцами выудил две, протягивая одну Юнги. — Иногда мы идём по цветущему полю и, наступая на очередную кочку, не подозреваем, что под ней огромная выгребная яма, — Юнги склонился к протянутой зажигалке и подкурил сигарету. — Ошибки на то и ошибки, чтобы их совершать, но самое главное: хочешь ли ты их исправить. И от того насколько твоё желание велико, зависит результат. — А ты исправил свои ошибки? — Чонгук внимательно изучал профиль омеги. — Пытаюсь, — усмехнулся тот в ответ, носом выпуская сигаретный дым. — Но я настолько неумелый, что только глубже утопаю в экскрементах. Поэтому я плохой пример. — Расскажи побольше о Чимине? Я хочу знать, как он жил всё это время. — Информацию за информацию, для начала, я хочу знать как он жил до расставания с тобой. — Для чего это тебе? — Чонгук нахмурился. Он ещё ни с кем не делился тем, что хранил глубоко в сердце. Эти воспоминания были самыми счастливыми и сокровенными, и рассказать их сейчас было подобно тому, чтобы раздеться перед совершенно незнакомым человеком догола. — Праздное любопытство, — Юнги растянул потрескавшиеся губы в хитрой улыбке, от чего на сухой коже выступила кровь, которую омега тут же слизал языком. — Не хочешь? — спросил он, видя как Чонгук хмурится. — Не нужно, хотя я мог бы замолвить словечко про тебя нашему лечащему врачу. Юнги откинул недотлевшую сигарету в пожелтевший куст багульника и собирался уже подняться, но Чонгук потянул его за предплечье, усаживая обратно.***
Чонгук сидел за партой и пытался понять смысл вопроса в пробном тесте, кончиком карандаша стуча по брекетам. За окном во всю светило солнце, лето было самом разгаре, до каникул оставалось несколько дней, и Чонгук не мог сосредоточиться. Буквально вчера он чуть не умер от волнения. Потому что Чимин предложил провести выходные вместе. Они встречаются со средней школы, родители не были против, считая, что это всего лишь юношеское увлечение, но Чонгук так не считал. Он знал Чимина с детского сада, и всё это время, что они учились бок о бок был безумно в него влюблен. Пак Чимин был ангелом в его глазах, он любил в нём всё: яркие янтарные глаза, маленький нос, каждый светлый локон, что так и норовил свалиться на высокий лоб. Всё в омеге было идеально, уже тогда Чонгук понял, что будет влюблен всю жизнь. Предложение Чимина провести выходные наедине — это вполне логичное следствие их долгих отношений, но Чонгук не мог не отринуть того, что всё равно безумно волнуется. В юношеской голове всплывало много глупых сомнений и страхов. А вдруг Чимин увидит, как он безобразно открывает рот во сне? Вдруг его смутит то, что альфа пойдёт в уборную или душ? Юношеские годы это время глупых мыслей и Чонгук себе их позволял, накручивая себя всё сильнее и сильнее. За размышлениями альфа не заметил как динамик пропел весёлую мелодию, предупреждающую об окончании занятий. Улыбнувшись толкнувшему его однокласснику, Чонгук поднялся из-за парты, сдал учителю недоделаный тест и побрёл на выход, сжимая в карманах вспотевшие ладони. Дойдя до соседнего класса, он остановился в проходе, разглядывая прекрасный профиль омеги, залитый солнечным светом. Чимин что-то быстро дописывал на листочке, не обращая внимания на снующих одноклассников, которые, завидев Чонгука начали громко и не стесняясь подшучивать над ними. Они были единственной парой в школе, которую очень бурно обсуждали: альфа из богатой семьи и омега из бедной. Ещё ни один не прошёл мимо, не упомянув о том, что они будто вылезли из сериала. Но Чонгук редко обращал внимание на сплетни и насмешки. Одно он знал точно: ничто не покоробит его любовь к этому человеку. — Как написал тест? — Чимин обогнал Чонгука, встал лицом к нему и зашагал спиной вперёд, жадно откусывая подтаявшее ванильное мороженое. — Я его не дописал, — Чонгук ухватил омегу за предплечье, заставив притормозить, чтобы Чимин не впечатался спиной в прохожего. — Почему? — Чимин строго уставился на альфу, облизывая сладкие губы. — Опять завалишь экзамены и родители тебя запрут дома. — Я сбегу к тебе жить. — Мои родители тебя даже на порог не пустят, — Чимин звонко хохотнул высунув язык. — Не ври, твой папа меня любит больше, чем тебя. — Когда он узнает, что ты все выходные ночевал со мной, пока они были в деревне, он точно тебя убьёт. — Но я ведь не собираюсь делать ничего плохого, — Чонгук поддразнил омегу языком в ответ, крепко стискивая руки на талии. — Да? — Чимин удивлённо вскинул брови, — Тогда зачем же я тебя позвал? Чонгук замер, заглядывая в яркие глаза и гулко сглотнул слюну. Его всегда поражала смелость Чимина. Он не стеснялся первым говорить то, о чём думает, выражал свои эмоции так ярко и искренне, что все вокруг не могли сдержать восторга. Да, все вокруг любили Чимина, начиная от учителей и заканчивая одноклассниками. Улыбчивый, весёлый, отзывчивый, такого сложно не полюбить и Чонгук был безумно счастлив, что омега выбрал его из всей толпы поклонников. На улице вечерело, тёплое солнце уже пряталось за крышам многоэтажек, но Чонгук не торопился идти домой, жадно растягивая время, чтобы побыть с Чимином чуть дольше. Он наблюдал за тем, как омега фотографирует закат на старую мыльницу и мечтал, чтобы так было всегда: их скреплённые в замок руки, благоухающий парк, узкая тропинка, ведущая в густые заросли вишни, и широкая улыбка на пухлых губах. — Так ты пойдешь ко мне или нет? — Чимин развернулся и сфотографировал альфу, который задумчиво смотрел в ответ. — Я приготовлю тебе рамён. Чонгук зарделся от последней фразы и отвёл взгляд в сторону, прикусывая нижнюю губу. В попытке сохранить самообладание он с ехидной улыбкой ответил: — Ты ужасно готовишь, Чимин. — Тогда, — Чимин подошёл вплотную, чуть помедлил и уселся к альфе на руки. — Мы можем заняться кое-чем другим. Его голос был тихим, нежные пальчики скользили по гладко выбритой щеке, двигаясь выше к волосам, и сердце Чонгука с силой забилось о грудную клетку. Их губы были в миллиметре друг от друга, Чонгук чувствовал лёгкий аромат своего возлюбленного и гулко сглатывал слюну. Горячая ладонь скользнула под плотную ткань пиджака и сжала тонкую талию, притягивая омегу ещё ближе. Ему всегда нравилось целоваться с Чимином. Его губы были нежные, сладкие, отдающие вкусом ванильного мороженого. Чонгук не любил сладкое, но из всех десертов в мире мог выделить только один: уста своего омеги. Солнце совсем скрылось, последними розовыми лучами одаривая пышную зелень парка. Чимин и Чонгук сидели в вечерних сумерках на скамейке и с упоением отдавались юношеской влюблённости, до онемения целуя друг друга. Семья Чимина не была особо богатой, родители трудились на средних должностях, а с наступлением лета каждые выходные ездили к бабушке Чимина, чтобы помочь ей на небольшой ферме. С самого детства они часто оставляли сына в одиночестве, но это его нисколько не обижало. У него были чёткие установки по поводу будущего: нужно усердно учиться, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь, а родителям достойную старость. Хоть семья Чимина и жила небогато, Чонгуку нравилось проводить время в их небольшом доме. Он был наполнен уютом, семейным теплом и ароматом домашней еды. Папа Чимина готовил отменно, и Чонгук всегда удивлялся тому, что этот талант не передался омеге. Но не это самое главное. Наблюдая за тем, как старательно Чимин пытается победить почти разварившуюся лапшу в медной кастрюле, Чонгук был определённо рад тому, что омега старается ради него. Поедая кулинарный шедевр своего возлюбленного, он втайне надеялся, что тот не предложит ему добавки. Чимин краснел и смущённо отпускал глаза в пол, когда Чонгук расхваливал его старания. Это была их первая ночь проведённая в одной постели. Чимин смущённо прятал половину лица под одеялом, мигом растеряв весь свой задор и пыл, наблюдая за тем, как альфа стягивает с себя школьную рубашку. Устроившись рядом на узкой кровати, Чонгук крепко обнял его, упираясь носом в затылок. Он чувствовал как кожа Чимина пышет жаром, как он глубоко и часто дышит, замерев в его руках, будто кролик в свете фар. Феромон стал яснее и отчётливее, забивая ноздри альфы ярким ароматом. Наверное сейчас Чонгук уже и не вспомнит, насколько быстро это случилось. Как его рука, гладившая впалый живот Чимина, медленно спустилась вниз, как пересохшие губы жадно коснулись нежной ароматной кожи. Они не обсуждали это, лишь поддались инстинктам. Чимин взволнованно дышал, сжимался, не зная как нужно себя вести, но вместе с тем, охотно отвечал на ласки, выгибаясь навстречу нежным рукам альфы. Их настолько захлестнуло волнами возбуждения и безудержной подростковой любви, что здравый смысл отошел в сторону. Чонгук медленно вторгался в своего возлюбленного, жмурился от удовольствия, позабыв о безопасности вовсе, и когда волны оргазма накрыли его с головой, а затем медленно отступили, в первую секунду он страшно испугался. Они безумно любят друг друга, но все же ещё слишком молоды. Осознавая, что натворил, Чонгук ошарашенно замер, смотря в глаза Чимину, пытаясь разгадать его мысли. Щеки омеги раскраснелись, глаза заволоченые мутной дымкой доверчиво смотрели в ответ. Чимин лежал под ним, широко расставив ноги в стороны и, кажется, не до конца понимал, что произошло. Лишь спустя мгновение, почувствовав распирающий узел внутри себя, он испуганно вздёрнул брови вверх, раскрыв рот из которого не вылетело ни звука. Несмотря на первоначальный шок, Чонгук не думал, что это ошибка. Он точно считал, что это логичное продолжение их взаимных чувств, пусть это и произошло намного раньше, чем хотелось. Целуя влажные глаза Чимина, он сбивчиво шептал, что всё будет хорошо, что он его не бросит и они всегда будут рядом. Создадут крепкую семью, будут жить загородом и до конца своих дней любить друг друга. Тогда, в его голове он и подумать не смел о расставании. Но к сожалению, его родители были в корне с ним не согласны. В тот день лил проливной дождь, Чонгук вглядывался в синий экран кнопочного мобильного, раз за разом читая сообщение, которое отправил Чимину. Но ответа не было. Папа Чонгука раздражённо перелистывал страницы глянцевого журнала, сидя на мягком диване в гостиной, то и дело прожигая сгорбленную спину сына. — Я же сказал, что твой Чимин не придёт. Глупо было надеяться на то, что у него к тебе искренние чувства. Чонгук и так почти не получал от родителей никакого тепла, а после того, как рассказал о беременности Чимина, те и вовсе даже не считали нужным прикрывать свое раздражение. Отец кричал, будто сумасшедший, то и дело прикладываясь к стакану с виски, папа бродил из угла в угол, вслух перечисляя, как можно избавиться от нежелательного внука. Чонгук пытался. Он правда всеми силами стоял на защите себя и своего омеги, но его родители грозные и состоятельные люди. Вряд-ли он мог в полной мере противостоять им, а его отчаянные попытки лишь вызывали саркастичные смешки у отца. Чонгук надеялся, что сегодня придёт Чимин и они вдвоём убедят родителей, что их чувства неподдельные, что они в самом деле любят друг друга и смогут воспитать ребёнка. Это был последний шанс убедить отца не отсылать его из страны. Но в самый ответственный момент, Чимин испарился. Он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения, оставив Чонгука одного. Бросив его. Отец показательно взглянул на часы, хмыкнул себе под нос и, громко стуча каблуками, вышел из гостиной. — Мы желаем тебе только добра, Чонгук, — папа медленно подошёл к сыну и забрал из дрожащих рук телефон. — Если бы Чимин хотел ребёнка и тебя, он бы непременно сегодня пришёл.***
— Как ты мог им поверить? — Юнги удивлённо вскинул брови, принимая очередную сигарету из холодных рук. — Я считал их доводы достаточно убедительными. Мой папа умеет убеждать, — Чонгук криво усмехнулся. — Не спорю, сейчас, повторяя его слова, я понимаю, что в той речи было много прорех, и я мог бы поставить под сомнение каждое его слово. Но тогда я и правда поверил, что Чимин отказался от меня, что ему не нужна была семья. — Когда ты понял, что всё, что говорили твои родители было ложью? Чонгук боялся, что после рассказа, Юнги его возненавидит. Но омега и вправду поражал своим равнодушием и непроницаемым лицом. — Я до последнего думал, что это была правда. Работал в фирме, пытался забыться, отвлечься, но Чимин никогда не выходил из моей головы, — никотин обжёг горло, и Чонгук слегка закашлялся. — Папа проболтался сам. Он посчитал, что прошло уже достаточно времени, чтобы моё сердце забыло и успокоилось. Я заключил выгодную сделку, которая принесёт моей семье огромный капитал, и папа на радостях сказал что-то типа: «Мой сын такой молодец, не представляю что бы было, если бы я позволил тогда этому выскочке прийти к нам домой». — Это он зря, — Юнги затянулся, опираясь одной рукой позади себя. — Согласен, — кивнул Чонгук, — если бы не расстояние, я бы задушил его собственными руками. На его счастье это был лишь видеозвонок и пострадал только планшет. Звук тормозов отвлёк их на секунду от диалога, они оба смотрели как из автомобиля, припарковавшегося на обочине, выходит Хосок и замирает, увидев парочку сидящую на крыльце. Юнги не сводил взгляда со своего водителя, его голос слегка дрогнул, но он продолжал задавать вопросы: — И ты сразу же решил вернуться и найти Чимина? — Конечно! — воскликнул Чонгук, будто этот вопрос крайне оскорбил его. — А кто на моем месте поступил бы иначе? Я каждый день ошиваюсь у его порога, а он даже выслушать не хочет. — Я думаю, что он хочет, — Юнги поднялся оттянув пижамную кофту вниз. — Просто пытается сохранить остатки гордости. — Ты куда? Чонгук удивлённо вскинул брови, наблюдая за тем как омега медленно спускается по ступеням, мягкими домашними тапочками наступая в небольшие лужицы. — Домой, — Юнги развернулся и слегка улыбнулся. — В пижаме? — Я богатый, хожу в чём хочу, — Юнги вскинул руку вверх, помахал ей, удаляясь от дома прихрамывающей походкой. — Эй! А как же моя часть информации? — Поговори с Чимином, он ждёт. Чонгук вскочил на ноги, открыв рот в немом возмущении. Юнги нагло его обманул и сбежал. Раздражённо фыркнув, альфа развернулся и удивлённо вскинул брови — входная дверь была приоткрыта, видимо Юнги не закрыл её, когда выходил. Чонгук несмело зашёл внутрь, разулся и медленно прошёл в гостиную. На диване, обхватив руками большую кружку с чаем, сидел Чимин и смотрел в окно. Он даже не обернулся на Чонгука, хотя тот не старался быть тихим. — Чимин? — Съездишь со мной кое-куда? — бесцветным голосом прошептал омега. — Д…да, конечно, куда скажешь, туда и поедем. Губы Чонгука задрожали и это не от холода и промокших вещей. В тусклой полоске дневного света, что падала из-за приоткрытой занавески, он увидел того Чимина. Светлого и доброго, сидящего за школьной партой, что-то спешно строчащего на листочке. Этот силуэт Чонгук хранил в душе на протяжении всех десяти лет, которые им пришлось провести в разлуке, и сейчас этот облик снова рядом. Несмотря на то, что Чимин проклинает его, сыпет оскорблениями, Чонгук рад, что может видеть его лицо. Чимин поднялся с дивана, отставил в сторону кружку и, не поднимая взгляда на альфу, побрёл к выходу. — Стой, Чимин! Может ты сначала оденешься? Омега замер, опустил взгляд, рассматривая свою пижаму, молча натянул поверх пальто и вышел из дома. Чонгук поспешил следом. Напряжённое молчание в салоне не разбавляло даже радио. В динамиках звучало какое-то ретро, женский хриплый голос напевал что-то грустное на иностранном языке, отчего Чимин нахмурился, стараясь понять хоть слово, но потерпев фиаско перевёл взгляд на Чонгука. За последние месяцы, когда альфа снова появился в его жизни, он не позволял себе детально рассматривать его лицо. Сейчас почему-то хотелось. Янтарные глаза скользили по знакомому профилю, который когда-то был родным, и внимательно изучали каждый миллиметр. Чонгук почти не изменился, разве что скулы стали отчётливей и щетина чуть грубее. В остальном всё осталось так же, даже чёрные глаза-бусины. О, как же Чимин любил в них смотреть. Искать своё отражение в глубине этих омутов, видеть с каким счастьем они светятся, когда Чонгук чему-то рад. Омега отдал бы всё на свете, чтобы только увидеть тот задорный юношеский блеск. — Тебе точно сюда нужно? — сведя брови к переносице спросил Чонгук, отвлекая Чимина от мыслей. Чимин повернул голову, рассмотрел здание и согласно кивнул. Едва Чонгук припарковался, омега выскочил из автомобиля, подождал пока альфа выйдет следом и медленно двинулся ко входу, то и дело запинаясь. Он не приводил сюда никого, это было местом его боли, его личной пыточной, и только здесь он выпускал всех своих демонов наружу. Внутри было светло, пахло воском и благовониями, Чонгук шёл следом за омегой, разглядывая разномастные урны и полочки, на которых они стояли, и с каждым шагом он чувствовал, что ноги его не слушаются. Чимин остановился около самого дальнего ряда, Чонгук встал позади и не смел дышать, глядя на сгорбленную спину омеги. — Познакомься, — тихий голос в пустом помещении отражался от стен эхом. — Это Чиху. Губы Чонгука задрожали, он часто заморгал, пытаясь отогнать влагу с глаз, но она упорно собиралась в уголках. Пересилив себя, он всё-таки поднял взгляд. — Чон Чиху, — ещё тише сказал Чимин, дрожащим голосом. За стеклянной дверцей стояла маленькая урна, не больше заварочного чайника. Рядом с ней черно-белый снимок УЗИ, с очертаниями нерождённого ребёнка, и много небольших букетиков, сделанных из бумаги. — Нашему сыну было бы девять лет, он был бы прекрасным омегой, и я почти уверен, что у него были бы твои глаза, — голос Чимина вибрировал в оглушающей тишине. — Он бы учился в школе, в которой учились мы с тобой, у него было бы много друзей, а по вечерам он сидел бы за столом на кухне и рассказывал нам как прошёл его день. Он был бы… — Чимин сдавленно всхлипнул, — если бы не твои родители. Сначала они забрали тебя… а потом забрали моего Чиху… Будто им тебя было мало! — Чимин… По щекам альфы катились горячие слёзы, обжигая грубую кожу. Он несмело коснулся щуплого плеча, но не знал, что нужно сейчас делать и какие слова стоит говорить, в его душе бушевал ураган, вырывая все органы с корнем. — А сказать тебе, как я его потерял? — Чимин резко развернулся лицом к Чонгуку. — Твои родители богаты и влиятельны, настолько, что врач, ведущий мою беременность, мигом забыл о человечности. Один укол под видом витаминов, и я уже рожаю своего сына раньше положенного срока, — янтарь блестел ненавистью и болью, прожигая Чонгука насквозь. — Пока ты ждал, что я приду уговаривать твоих родителей, я корчился в муках, рожая мёртвого ребёнка! — Я…я не знал… Влажные глаза бегали от омеги к маленькой урне за спиной, от осознания хотелось заорать во всё горло, ломать и крушить всё кругом. Чимин столько лет жил с этим наедине, страдал и мучился в одиночестве, а Чонгук и не подозревал. Даже найдя омегу сейчас, он не удосужился узнать где их ребёнок, подумал, что Чимин сделал аборт, назло альфе. Но на деле все оказалось гораздо хуже. Его родители монстры, которые исковеркали чистую и невинную душу. — Чимин, прости меня… — Чонгук сгрёб рыдающего омегу в объятия, сжимая так сильно насколько это было возможно. — Прости-прости меня умоляю. Ты можешь ненавидеть меня до конца жизни, можешь убить меня… я правда очень сожалею, что меня не было рядом. — Я каждый день представляю каким был бы наш ребёнок, — захлебываясь слезами тараторил Чимин, прижимаясь к тёплому плечу. — Я его не видел ни разу, но не могу отпустить. За что? Скажи, за что твои родители так меня ненавидели? Я никого никогда в жизни не обидел, почему они так жестоки? Чонгук не знал ответов на эти вопросы, и не хотел знать и мотивов жестокости его отца и папы. Единственное, чего он хотел, это унять боль в душе своего возлюбленного. Взять все его страдания на себя, чтобы Чимин смог вздохнуть, чтобы улыбнулся, как прежде. Пальцы зарылись в мягкие светлые локоны, Чонгук прикасался губами к макушке, успокаивал своего омегу, чуть покачивая в своих руках. За пеленой слёз он рассматривал урну за стеклянной дверцей и мысленно молил своего сына простить, что позволил ему умереть.***
На обратном пути Чимин задремал. Чонгук ехал не спеша, изредка кидая взгляд на омегу. Чимин морщил распухший нос и изредка вздрагивал во сне, Чонгук сжимал его расслабленную прохладную ладонь, одной рукой управляя автомобилем. Сидя в колумбарии они проговорили около двух часов, их диалог не был связан с разбором ошибок прошлого. Чонгук просто выслушивал всё, что накопилось у омеги за годы его отсутствия. Впервые Чимин говорил так много, прерываясь лишь на сдавленные всхлипы. Чонгук узнал, что спустя год после потери Чиху, Чимин совершил первую попытку суицида. А когда его положили в клинику, попытался второй раз. Врачи долго пытались его разговорить, но он упорно молчал, отказываясь пить лекарства. Омега с удивительной лёгкостью рассказывал, как его держали на привязи и пичкали таблетками, которые отключали мозг. А потом появился доктор Ли, он проявил какую-то особую чуткость и впервые за три года Чимин наконец заговорил. Доктор Ли помог ему осознать, что его боль это не что-то мелочное, что он имеет право злиться и плакать. Это и правда помогло. Ненадолго. Войдя в первую стойкую ремиссию, Чимин сорвался спустя пол года, преобразовав своё посттравматическое расстройство в безудержную попытку найти любовь и тепло на стороне, а после снова резал руки, когда понимал, что это не то, что ему нужно. Попав в клинику в четвертый раз, Чимин встретил там Юнги, такого же забитого и израненного. И лишь цепляясь за друга, он живёт до сих пор. Этот монолог крутился в голове альфы на репите. Он прокручивал его раз за разом, с каждым новым подмечал всё новые детали. Смотря на то, как Чимин дремлет после эмоциональной встряски, он пообещал, что ни за что его больше не покинет. Будет рядом до самого конца. Чимин лишь слегка приоткрыл глаза, когда Чонгук подхватил его на руки, чтобы занести в дом. Омега крепко обвил его шею руками, носом притираясь к пахучему сгибу. Когда его голова коснулась подушки, он резко открыл глаза, цепляясь за руку Чонгука. — Не уходи! — обеспокоенно воскликнул Чимин. — Я никогда больше не уйду, — Чонгук склонился над омегой и коснулся губами горячего лба. — Обещаешь? — Обещаю. Чимин потянулся за поцелуем и Чонгук не смел ему отказывать. Он касался любимых мягких губ, нежно сжимал талию и жмурил глаза, не давая слезам вновь нахлынуть. Чимин распалялся всё сильнее цеплял пальцами одежду, спешно стягивая её с Чонгука, смазано целовал лицо, шептал что-то бессвязное и тихо посмеивался, когда Чонгук отвечал что-то не в такт. Это не было похоже на их предыдущие занятия сексом. Тогда Чимин был настырным и активным, словно фурия. Сейчас Чонгук будто снова вернулся в юность, где его застенчивый Чимин краснел от каждого прикосновения. Чонгук целовал каждый сантиметр нежной кожи, касался губами каждого шрама на предплечьях, нежно оглаживая их пальцами, скользил ладонями по бёдрами, заставляя Чимина судорожно вздрагивать на особо чувствительных участках. — Чонгук-и, — сдавленно протянул омега, когда альфа скользнул языком по налитому члену. Чонгук реагировал на каждое движение Чимина, окутывал его своим запахом, дарил спокойствие и заботу, и омега охотно отвечал. Губы Чонгука скользили ниже, вбирая в рот мягкую кожу. Попытавшись нырнуть языком в приятную узость, чтобы вобрать ароматную смазку, он наткнулся на что-то твёрдое. Слегка отстранившись, Чонгук удивлённо посмотрел на Чимина, пальцами цепляя пробку. — Это… — пробормотал Чимин, заливаясь краской. — Ничего не говори, — Чонгук откинул блестящий металл в сторону и поспешил вернуться к своему занятию. Чимин мелко дрожал, выгибался в спине и захлёбывался в стонах, чувствуя юркий язык у себя внутри. Чонгук доводил его до исступления, заставляя извиваться в объятиях, будто змея. Эта ночь была жаркой, тягучей, как нуга и сладкой, будто сахарный сироп. Чонгук раз за разом брал своего омегу, шепча слова любви, Чимин доверчиво следовал за его руками, впервые за долгое время чувствуя, как внутри разгорается огонёк, согревая заиндевелые внутренности.