Лазурный нефрит

Шень Лун Ведомые силой Ду-сяоцзе, мы с Генералом Хуа и Яо оказались у ворот ближайшего от храма города. Непримечательного, живущего простой жизнью. Ни у кого в подчинении жители не ходят. Никакой клан или секта над ними не стоит, свои права на земли никто из Глав Школ или Учений не предъявляет. А живет город в основном мастерством похоронного и поминального дела. Одеяния по статусу покойного, украшения в дом, убранство усыпальниц, если человек или семья не сжигает близких. Урны для праха на любой вкус, формы и материала. Таблички с именами, на деревянной основе, мраморной. Росписи и надписи имен погибших каллиграфическим почерком. То есть все то, что поможет близким, потерявшим родных, устроить проводы так, как полагается. — Интересный город, — задумался Яо, осматриваясь по сторонам. Никакой суеты, шума, зазывающих речей, привычной для городов средней руки яркости и буйства красок, вывесок. Каждый местный знает, к кому обратится в случае чего, а приезжим укажут путь в нужном направлении, подскажут и помогут. — Тишь да благодать, — даже на миг прикрыл глаза, чтобы прислушаться и убедиться, что так и есть. И на самом деле. Ничего не давит, не уводит и не напрягает. Нет никаких ощущений слежки и пристального взгляда. Нет даже навязчивых идей, улавливаемых желаниями посторонних. Ничего. — Шень-сяньшень, — аккуратно коснулась моего плеча рука Махаона, выводящего меня из потока спокойствия, — вы с нами? — улыбается Генерал, приглашая следовать дальше. Я улыбнулся в ответ, сказав, что давно мне не было так приятно находиться в городских стенах. Что мне нет нужды оглядываться, быть постоянно в напряжении. — Но, у нас дела, — соглашаюсь я с Сяо Хуа, идя за ним следом. Опираясь о плечо Яо, ступая по вымощенной булыжниками дороге, мы шли по главной улице, ведущей в центр города. А уже оттуда, следуя указателям, показывающим дорогу к противоположным воротам, на выход из города, не спеша, следовали вперед. Проходя мимо лавок и магазинов, жилых домов, трактиров, не только встречающих едой, но и сдающих комнаты на постой, подошли к воротам. Пройдя пост, переступив ворота города, оказываясь на дороге, уходящей витиеватой дорожкой, оказались весьма в затруднительном, а для Махаона неприятном положении. А все потому, что: — Хуа-шисюн, вот мы и встретились вновь! — выбило почву из-под ног Махаона, погружая его в ледяную пучину Северного Моря, наполнив всего без остатка болью, солью, напоминая о потере. Он тут же взял все поднявшиеся из глубин души чувства под контроль, снова становясь спокойным и сдержанным. Но буря, это цунами, несущееся неудержимым порывом с моря на берег, нахлынуло из-за возникшей девушки. Она явно Генералу Хуа кого-то напоминает, руша выставленные блоки и погружая его душу и сердце в солью наполненную пучину. Все так, как и говорилось в строках пророчества. — Здравствуй, Бай Лаоху , — ответил генерал Хуа учтиво на традиционное приветствие девушки, склонившей перед ним голову в низком поклоне, так как он старший по учению. Дева Бай Лаоху, как и Ду-сяоцзе, божественно прекрасна. Одеяния ее — шелк, струящий к земле, развевающийся от мимолетного колыхания ветра. Облик — грация в каждом движении. Взгляд — непостижимая, непреодолимая сила. Но если Ду-сяоцзе — это Небесного города цветок, с бархатными лепестками, благоухающий нежным, сладким ароматом, украшение самого изысканного сада во всей Поднебесной, то дева Бай Лаоху — это грациозный и изящный воин, разящий врага без промаха. Хищник во плоти. Не зря она носит имя Белого Тигра. — Вам пора вернуться в Небесные чертоги, Хуа-шисюн, — и протягивает ему свиток, на котором стоит печать Верхних Небес и самого Владыки. Сяо Хуа принял свиток, раскрыл его и бегло прочитал. Зацепился за письмена и мой взгляд. Из всего послания, переданного через деву Бай, я мог разобрать только то, что Махаона призывали на Небеса, чтобы он предстал перед Небесным Правителем и отчитаться о проведенных на земле годах. Время, которое он там проведет и сколько будет длиться слушание — не оговаривалось. Как и дальнейшая судьба Сяо Хуа. Сошлют его снова вниз, или приговорят к более жесткому наказанию? Неведомо. Даже Бай Лаоху. — Шень-сяньшень, это рано или поздно должно было произойти, — сказал, оборачиваясь ко мне, — ближайший город Женьшень. Выждите неделю, если не вернусь, ступайте дальше без меня, — снимая с пояса печать, протягивает ее с просьбой, — пока меня не будет, попрошу вас за осколком присмотреть, — и легкая, чуть заметная улыбка, тронул его губы. А сам он, прощаясь, склонил голову в поклоне, говоря деве Бай: — не стоит заставлять Владыку ждать. Открывайте небесный портал. — Хуа-шисюн как и всегда благоразумен, — сказала дева Бай, смотря на Махаона с уважением, почтением, как и полагается младшей соученице. Она закрыла глаза, тут же сконцентрировалась и быстро, почти неуловимо, складывала длинными, изящными пальцами несколько печатей, шепча губами заклинание призыва, не произнося и звука. И как только последнее движение слилось в единую цепочку, за ее спиной появились и открылись массивные двери, обшитые золотом. А провал — это путь в Небесные Чертоги, окутанный пушистыми, невесомыми облаками. За этой дверью и скрылся Генерал Хуа, уйдя в неизвестность. *** Сяо Хуа Бай Лаоху меня нашла. Виной всему произнесенная клятва в храме Ду-Эр, или же простое совпадение? Уже не важно. Приглашение Владыки лично в руки отдано, мной прочитано и принято. Рано или поздно это случилось бы. И лучше сейчас, когда я нахожусь в смирении и поиски своего пути, чем по возвращению утраченного. Ведь тогда, пребывая в прежнем состоянии, на пике своих возможностей, с исцеленными крыльями, восстановленными меридианами и божественным ядром, я брошу вызов Бай. Но уже не поддамся эмоциям, не увижу в ней черт той, кого потерял много веков назад. Для того, чтобы по небесным чертогам не поползли слухи и сплетни, Лаоху открыла дверь прямо во дворец Владыки, в личную его часть, туда, где почти не появляются слуги, и бывают только лично-приглашенные, как я. И коридором, широким, длинным, изображающим фресками бытие трех миров, мы дошли до кабинета Владыки. — Прошу, — открывает передо мной дверь Бай, пропуская вперед, не составляя мне компанию, говоря: — надеюсь, нам потом удастся поговорить, Хуа-шисюн, — и на этих словах дверь закрывается. Я же остаюсь один в просторной комнате, с минимум мебели. Широкий письменный стол, удобный, мягкий диванчик, книжная полка и стеллаж со свитками. Вот и все. Под ногами даже ковра нет. Зато, на панорамных окнах, поддавшись порывам теплого ветра, колыхались полупрозрачные шторы, теплого оттенка, слегка отдавая в зелень. Не устоял, подошел к окну и посмотрел в лазурную даль чертогов, вдыхая когда-то родной воздух полной грудью, и также протяжно его выдыхая. — Рад видеть, Сяо-эр, что тебя по-прежнему радуют такие мелочи, как вид бескрайнего неба и чистота воздуха, — услышал я голос Владыки, подошедшего ко мне со спины, опустив при этом руку на плечо. Он, как и я, минут пять смотрел в безграничную гладь идеально-голубого небо, на плывущие пушистые облака, временами обращающиеся в земных зверей, смея форму под определенным углом. Но этот момент не мог тянуться вечно. Делу, как говорят, время. И оно настало. Владыка пригласил меня за стол, щелчком пальцев призывая второе кресло, а на стол заварник с чаем, пока что пустые шашки и пиалу с османтусовым печеньем. А стоило мне взять чашку в руки и отпить глоток, как сама собой на губах появилась улыбка, в глазах же отразилась радость. Жасминовый чай. Были бы мои крылья здоровы и не повреждены, они затрепетали бы и распахнулись, переливаясь искрами снежинок. Меня располагало то, что Владыка до сих пор помнил мой любимый сорт. — Вот ты и улыбнулся, Сяо-эр. А это значит, беседа не будет напряженной, потечет рекой, как и время в компании старого друга, — сказал Владыка, поднимая чашку с чаем, предлагая этим жестом начать наш разговор. — Все так, Владыка. — Ответил я, отпивая глоток, задавая вопрос: — Что вас интересует? Спрашивайте, Сяо Хуа ответит, — склонил голову и ждал вопрос, на который я, непременно, найду ответ. — Твое странствие. Я слышал, ты искал информацию о Лазурном Нефрите. Нашел? — я только кивнул, — что он дает, Сяо-эр? Расскажи. Простой ответ, то что, и говориться в легенде, Владыку не устроил. Он просил рассказать подробно, наполнить красками и по возможности захватывающими моментами, накалом страстей, а также вплести в историю годы моего странствия. Где был? Что видел? С кем общался? Чему научился? Об этом мало что мог рассказать, так как почти все тридцать лет моих скитаний слились в одну длинную дорогу, у которой, казалось, нет ни начала, ни конца. А вот запоминающиеся дни, не похожие на предыдущий, с не повторяющимися ситуациями начались с городка Западной равнины, с того самого трактира, когда я услышал древнюю, почти как сам мир легенду о артефакте, наделенного Небесным Благословением, дарующего силу держателю, или возвращающего навеки утраченное. И как впервые повстречал Нефритового дракона клана Шень, заведя непринужденную беседу о его предках и роде, когда-то служившего Небесным Чертогам и прежнему Владыке. — Шень? — стал серьезным Владыка, — о нем подробнее, Сяо-эр. Не знаю, что так Владыку озадачило, но когда я рассказывал о Шень-сяошене, он становился все хмурее и хмурее, подобно тучам, из которых вот-вот сверкнут светло-фиолетовыми росчерками резвые молнии, карая головы виновных. Застал те года, поэтому знаю, что отец Владыки, прежний Небесный Император, был в дружеских, почти братских отношениях с драконом клана Шень, но не знал, что и Владыка тоже. — Не думал, что клан Небесных Защитников, стражей порядка, опуститься до Кары Небесной! И все из-за того, что их наследник пошел своей дорогой, избрав путь ночи, а не света, — печаль легла на лик Владыки, глаза перестали светиться от радости нашей встречи. Даже чай стал не в радость. — За то, что Шень-сяньшень потерял драконий облик, став калекой, без целых меридиан с треснутым ядром, глава клана, его старшие ученики и мастера поплатились. Названный брат дракона — демон-ворон Тен Гун, с восстановленной сектой и учениками, нагрянули в клан Шень и освободили узника из долгого заточени. Забрав при этом жизни только тех, кто виновен. — Владыка на этих словах чуть улыбнулся, согласно кивнул и вынес приговор почившим драконам: — Да будет так! Хмурость непогоды покинула его лик, глаза и улыбка снова стали солнцу подобны, а разговор вновь вступил на путь рассказа о легенде Лазурного Нефрита и наших с Шень-сяньшенем и Яо-эром поисков. Не заметил, как за разговором и рассказами, а также планами на дальнейшую судьбу, наступил вечер. Дневная прохлада сменилась вечерними, освежающими порывами неспешно-движущегося ветра. Небо, из цвета легкой синевы, перешло к глубокому темному оттенку бескрайнего моря. Вместо яркого золотого светила, тихо распространяла свои молочные потоки луна, зажигая в хаотичном порядке звезды. — Оставайся на ночь в моем кабинете, — и по его воле, подле окна появилась небольшая, всего на одного кровать, в подушками и пушистым пледом. — С рассветом Бай Лаоху перенесет тебя в мир смертных, — и пожелал: — Спокойно ночи, Сяо-эр, — и закрыл за собой дверь, оставляя меня наедине с мыслями и воспоминаниями, унесшими меня ветрами северной равнины. Туда, откуда и начался путь Падшего, бродящего по миру смертных в поисках самого себя. *** Отступление Северные земли, бушующая снежная буря, властвующая вот уже десятки столетий. Все вокруг белым-бело, ни намека на краски и яркость. Бескрайняя, не знающая конца и края, гладь покрывала укутывает землю. А с пепельно-серых облаков падают пушистые, невесомые, но жалящие кожу рук и лица, как иглы снежинки. И среди этой белизны, словно навечно застывшей во временной петле, слышатся резкие споры двух противоположных голосов, сопровождающихся скрежетом металла о металл, сталкивающего друг с другом несчетное количество раз. Выпады их плавны, грациозны, связаны определенной последовательностью, но при этом быстры и неуловимы простому глазу, размыты и не видны. Лишь столкновения клинков и поднимающие к небу белоснежные столбы снежинок давали понять, где именно находятся сражающиеся. А если присмотреться, и на миг забыть, что в руках у них оружие, направленное на противника, то по движениям и взглядам, шагам и уклонам, поворотам и блокировкам, можно решить, что это танец возлюбленных, высказывающих таким образом чувства. Но нет. — Ваша пора прошла, Хуа-шисюн! Настало мое время! — крикнула юная дева, чей лик прекрасен и юн, обращаясь к старшему по учению. Ее длинные волосы, когда-то заплетенные в изящную прическу, выбились из плетения и разлетелись водопадом по спине, груди, плечам. Светлая, как перламутр кожа, слегка зарделась румянцем, как и кончики ушей, выглядывающие из-под волос. Дыхание ее сбивалось, то было ровным, то бежало вперед, как загнанный зверь. Но она преодолевала усталость, собираясь победить в этом сражении, заняв место старшего. Поэтому, устремив острие клинка в грудь молодому мужчине, с белыми волосами и крыльями снежной бабочки, сложенных за спиной, она напала, вкладывая в удар все оставшиеся силы. Он же, в этот момент смотрел на нее с тоской и печалью в голубых глазах, видя в деве ту, кого потерял. И на последних мгновениях, перед самым столкновением, видя заминку противника, дева применила заклинание: — Звездопад Белого Тигра! Ведомые клинком, метя в грудь старшего мастера, полетело бесчисленное количество золотых звезд, пронзающих тело Снежного Махаона, раня и разрывая меридианы, уничтожая прекрасные крылья, оставляя лишь зияющие раны да рассыпавшееся ядро божественности. Он не успел поставить звездную защиту, уклониться, или напасть в ответ, ставя точку в этом сражении. Виной тому ни слабость, или уступающее мастерство. Нет. Причина, по которой Сяо Хуа проиграл была она — Бай Лаоху, так похожая в момент атаки и Звездопада на нее: — Бай Хулинэ, — произнес он, видя перед собой не ее потомка, а ее саму. Ту, кому отдал сердце, и безвозвратно потерял в реке перерождения. И именно эта заминка и стоила Снежному Махаону всего того, что он имел. Силы, статуса и благословения небес. Из-за этого он стал не только Падшим, но и калекой, неспособным подняться в небо, раскрыть крылья, воспарив. Поймать потоки воздуха и просто парить, смотря на бескрайние снежные просторы свысока. — Я обязательно верну свое, Бай Лаоху! — сказал Сяо Хуа, смотря на поднимающееся из-за горизонта солнце. Он не заметил, как провел ночь в воспоминаниях. А уже рассвет. Ему пора выдвигаться, возвращаться в мир смертных, к Шень-сяньшеню и Яо-эру, чтобы вновь отправиться на поиски осколков Лазурного Нефрита. И за ним пришли, вежливо постучавшись в дверь, стоило солнцу чуть больше окрасить небо в ало-розово-пурпурный, чем в момент его возвращения из воспоминаний. А провожающей, как и сказал Владыка, была Бай Лаохуа. Она вела его из владений Владыки тем же коридором, что и привела. А по пути, как и было обещано, между ними состоялся разговор, ставящий все по своим местам. Махаон пообещал, что Бай Лаохуа не задержится на своем месте надолго, и когда он вернет былую силу и способности, восстановив ядро божественности, будет вызов за титул Генерала Севера, в котором она потеряет все так же, как и потерял он. А дева Бай, приняв условия, вернула ему любезность, сказав: — В этот раз, восстанови вы свои силы, Хуа-шисюн, я не буду жалостлива. Звездопад Белого Тигра не оставит от вас даже серебряной пыли! — процедила она, чеканя каждое слово, словно монету. В глазах — сталь, в голосе — холод, а в сердце — вьюга, бушующая и завывающая северными ветрами. Но зато спокоен Сяо Хуа. Ведь он знает, что она не Бай Хулинэ, и больше не совершит ошибки. — До скорой встречи, Бай-сяоцзе, — и шагнул в призванный ей портал, чтобы оказаться в городе Женьшень, получая в спину ответ: — Увидися, Хуа-шисюн!