Трижды докоснуться

Они решили начать с простого. С прикосновений к шее. Сначала просто трогали и изучали друг друга: от подбородка к кадыку. Руки были безопасной зоной — это не губы, обдающие жаром при каждом выдохе. Хуа Чен осторожно прикасался к нему раз за разом заводя ладонь дальше, пока не начинал сочетать эти прикосновения с поцелуями. Се Лянь послушно учится принимать любовь. Хуа Чен задыхался каждый раз, когда видел, как старательно и немного смиренно Се Лянь застывал от неожиданности, стоило зайти немного дальше. Шея для него оставалась чувствительной зоной, вызывающей отклик по всему телу. Хотя, стоило быть честным, Се Лянь был очень чувствительным мужчиной. Следующим шагом стали засосы. К этому они подходили весьма обстоятельно. Хуа Чен попросил на несколько дней отложить все свои планы, потому что собирался вдоль и поперек пометить чужую шею и, возможно, немного ниже. Се Лянь сначала покраснел, потом побелел, а потом робко согласился и еще добавил, вонзив в сердце Хуа Чена гвоздь: «Я тоже хочу попробовать, так что, ты не мог бы отменить свои дела тоже?». Так они и оказались прекрасным вечером в Доме Блаженства на широкой постели с красным задернутым шелковым пологом, упоенно целуясь. Границы дозволенного были очерчены, подготовительные раунды пройдены, и Се Лянь приоткрыл ему тело и сердце еще немного, вызывая у Хуа Чена бушующий восторг. Но, казалось, что-то тревожило Се Ляня, и он не мог найти в себе силы высказать тревогу. — Гэгэ, так дело не пойдет, что случилось? Ты как зажавшийся хорьчонок перед лисьей пастью, — сдался Хуа Чен, не в силах распалить его поцелуями в шею. Се Лянь и правда слишком зажался для того, кто собирался охотно учиться ставить метки на коже. Немного поколебавшись, Се Лянь попытался заверить: — Все в порядке, Сань Лан, просто… Я подумал о том, что, должно быть, у тебя было много партнеров, ведь ты настолько умел… Хуа Чен не сразу взял в толк, о чем говорил Се Лянь. Ведь все эти восемьсот лет он жил только ради него, разве могли у него быть другие партнеры? Он и правда был умел, просто потому что привык быть самым лучшим во всем, кроме, разве что, каллиграфии, но у каждого есть своя слабость. Смятение сменилось легким радостным уколом. Се Лянь ревновал его, хоть и всячески пытался это скрыть. Эти неуловимые нотки угадались в словах и голове, и Хуа Чен едва сдержался, чтобы не рассмеяться. — Ты заблуждаешься, гэгэ, — Хуа Чен переплел их пальцы и поднес запястье Се Ляня к своим губам. Его открытый глаз сверкнул красным, и Хуа Чен поцеловал внешнюю сторону ладони. — Кроме тебя, в моей жизни не было никого, кого бы я подпустил к себе столь близко. Только с тобой я настолько открыт и беспомощен. Просто я видел многое и хотел попробовать многое. Вот и пробую сейчас с тобой. Слова Хуа Чена заметно тронули Се Ляня. Он медленно кивнул и поцеловал его снова. Этот поцелуй оказался на порядок нежнее предыдущего. Се Лянь оставался слегка неуклюжим в поцелуях, но уже наловчился прикусывать губы и не бояться прощупывать языком границы дозволенного (границ не существовало вовсе). Хуа Чен отстранился первым, чтобы приникнуть к шее и оставить первую багровую отметину. — Не жжется? — заботливо спросил он, оглядывая свой результат. Се Лянь прикоснулся к ней, но так и не нащупал ничего необычного, хотя его пальцы несколько раз скользнули по покрасневшей коже. — Нет, дай теперь попробовать и мне, пожалуйста, — Се Лянь прислонился к его шее неловким щеночком, и у Хуа Чена зарябило в глазах от удовольствия. Се Лянь старался быть ему открытым и не поддаваться смущению, льнул к нему и не отталкивал. Это ли не счастье. Горячие губы его принца втянули кожу под кадыком с влажным причмокиванием и через несколько секунду отпустили. След оказался не настолько ярким, судя по нахмурившемуся лицу. — Прости, мне кажется, это должно выглядеть не совсем так, — у них не лежало зеркальца, чтобы сравнить, но Хуа Чен был и так готов боготворить эту отметину и выставить ее всем на показ. Жаль только, что Се Лянь будет против. — А по-моему, это самая прекрасная метка за всю мою жизнь, — сказал Хуа Чен. Се Лянь зарделся. Хуа Чен не выдержал этой красоты и приник к нему, осыпая шею и приоткрытые плечи мелкими поцелуями. Се Лянь издал что-то похожее на рваный выдох, и это подстегнуло демона усилить напор ласками. Се Лянь немного ерзал, но очень скоро расслабился, видимо поняв, что сегодня их взаимные ласки станут односторонними, и ему предназначено только наслаждение. — Сань Лан, помедленнее, — с придыханием просил Се Лянь, пока его одежда все больше принимала беспорядочный вид, но Хуа Чен слишком сильно увлекся и едва ли слышал суть. Только просящий голос, немного умоляющий, желанный и срывающий башню. Се Лянь, когда его уронили на постель, повернулся к Хуа Чену спиной, чтобы перевести дух. Хуа Чен оглядел своего принца под собой и усмехнулся. Отодвинув волосы, он поцеловал его в загривок, а руки просунул подмышки, чтобы забраться под ворот домашнего ханьфу и коснуться гладкой кожи без единого изъяна на груди. Чужое тело покрылось тысячью мурашек, и Се Лянь снова взмолился: — Сань Лан, дай мне минутку! Хуа Чен не дал и секунды, нащупывая один из уже твердых сосков и ласково проводя по нему. — Гэгэ, позволь мне непристойность, — шепнул он на алое ухо. Се Лянь подсобрался, он уже возбудился и это было очень сложно скрыть, но еще больше Хуа Чен слегка забавлялся, что он возбудился сам, и Се Лянь это чувствовал бедрами. — Гм, — прозвучало вместо согласия, и Хуа Чен второй рукой поднялся выше, коснулся подушечками пальцев приоткрытых губ мужчины и попросил: — Оближи, пожалуйста. Се Лянь сначала отвернул голову, и Хуа Чен сбавил обороты, решив, что перегнул, но не прошло и нескольких секунд, как обильно смоченный слюной язык выскользнул, словно змейка, и облизнул два протянутых пальца. Хуа Чен уже решил, что он кончит в моменте, но сдержался. Когда пальцы оказались достаточно влажными, Хуа Чен прижался к Се Ляню, что есть силы, и принялся ласкать его грудь. Скользкие от влаги пальцы легко перекатывали бусинки сосков между ними, и Се Лянь зажал собственный рот ладонью, чтобы не застонать. Удивительно, как этот человек мог не дрогнуть от меча в своей груди, но не сдержаться от непотребства, устраиваемого руками демона. — Сань Лан, — между выдохами прошептал Се Лянь, и Хуа Чен, отцепивший от его уже зацелованного плеча, не останавливаясь в движениях руками, поспешил поцеловать его в губы. И все же, губы — его самое любимое место.