LABYRINTH

      Вечер пятницы, а потом и большую часть субботы я думала о предстоящей встрече с Манджиро. Меня мало заботило, что я надену или как вообще буду выглядеть. Однако ближе к вечеру пришлось хорошенько обдумать свой наряд. Новое платье так и не купила — не было на это времени — а снова обращаться за помощью к Юзухе не хотелось. Она и не отказала бы, но все же… Погода, к счастью, стояла хорошая. Дождя не предвиделось, даже намека на это не было, так что я решила, что надену одно из своих самых подходящих по случаю платьев, и не буду мучить себя мейкапом и укладкой. Просто распущенные гладкие волосы, тушь, помада. Уже вертясь перед зеркалом и придирчиво оглядывая темно-зеленое платье со всех сторон — насколько это вообще возможно было в моей тесной ванной — я услышала телефонный звонок. Но не пошла отвечать. Для начала притащила в ванную табуретку из кухни, встала на нее и снова принялась пялиться в отражение. Теперь хотя бы подол видела. И все равно меня смущала легкая шелковистая ткань, которая, кстати, приятно холодила кожу и скользила по ней, создавая впечатление поглаживаний. Несмотря на то, что длина моего наряда достигала середины икр, проблему создавала сама модель: слишком открытые плечи и грудь, ведь бюстгальтер не наденешь; слишком тонкий материал — подчеркивает фигуру. Раздраженно кусая губу, я стояла на табуретке и все никак не могла определиться. Это платье было куплено только из-за того, что в более прохладные ветреные дни лета в нем особенно комфортно, но как по мне оно больше смахивало на женскую сорочку. В конце концов, обреченно простонав, я ссутулила плечи и слезла с табуретки. Черт с ним, пойду в этом, все равно больше не в чем. Заявлюсь в костюме, так еще за дверь выставят — не по дресс-коду, скажут. Силиконовые наклейки на грудь под платье, побольше консилера на следы, оставленные Раном на шее, босоножки, и я, взяв сумочку, вышла из квартиры. Время поджимало. А поскольку решила ехать в Роппонги на такси, стоило поспешить — машина уже прибыла. Звонил, как оказалось, Хайтани. Я взволнованно сглотнула и не стала перезванивать. Не до того было. Меня слегка трясло, ведь я окажусь в том месте, откуда могу и не вернуться. Так что вместо Рана я написала Курокаве: «Уже в пути». Напарник ответил сразу же: «Парни на месте. Ничего не бойся. Если что-то пойдет не так, просто найди официанта: высокий парень с бордовыми волосами. Он из наших». Я нервно вздохнула. «Что-то мне подсказывает, этот «ваш» парень на крючке у людей Кисаки. Слишком легко он туда устроился. В любом случае я в порядке. Как-нибудь вырвусь». «Кими, я буду недалеко от «Лабиринта». Не трясись. Почуешь опасность — сразу уходи оттуда». Ладно, возможно, меня немного успокоило то, что Курокава где-то поблизости, но все же было не по себе. «Я буду осторожна», — закончила разговор и спрятала телефон в сумочку. Несмотря на то, что в салоне машины работал кондиционер, я ощущала, как моя кожа медленно потеет и делается слегка липкой. Все из-за страха. Однако машину я покинула уверенно и пошагала в сторону входа, где высились двое охранников в строгих костюмах. Вновь зазвонил мой телефон. — Добрый вечер, госпожа, — оба парня поклонились. — Чем вам помочь? — Добрый вечер. Меня пригласил господин Сано. Мамура Кимико, — ответила я, вынимая телефон, и когда явно заранее предупрежденный охранник распахнул передо мной тяжелую дверь, ответила на звонок: — В чем дело, Ран? Что тебе нужно? Я была немного на взводе, поэтому не хотела говорить с ним, но Хайтани ответил мне так, словно привык к этой грубости. — Здравствуй, милая. Дай угадаю, ты уже в «Лабиринте». — Да, и ты мне мешаешь, — процедила я, натягивая на лицо улыбку, потому что ко мне через холл направлялся какой-то незнакомец. Так мне показалось поначалу, но чем ближе он подходил, тем сильнее становилась моя уверенность, что мы с ним знакомы. Вернее, я точно его видела. — Ран… мне пора… — Секунду. Всего пару слов: не вляпайся. И еще, Кими, я тоже в клубе… — Пока, Ран, — шепнула я, быстро сбросила вызов и отключила звук. — Сержант, — ухмыльнулся молодой мужчина с кошачьим разрезом глаз. Его осветленные волосы были переброшены на одну сторону, а открытый висок украшала татуировка — эмблема Бонтен. Красный костюм-тройка с вышивкой «китайский дракон» и черная рубашка оттеняли цвет волос. Мужчина разглядывал меня с интересом и слегка улыбался. — Или к вам обращаться просто «госпожа»? Как пожелаете? — довольно едко ухмыльнулся он, протягивая мне руку. Они все здесь, видимо, очень любят изображать из себя галантных кавалеров, вот и этот человек поцеловал мою руку, затем выпрямился и, немного сжав пальцы, представился: — Коконой Хаджиме. Думаю, нам доводилось в прошлом… м-м… скажем так, сотрудничать. Ах да! Коконой. «Кошелек» Бонтен. Об этом я уже слышала. И правда, в прошлом, когда мне захотелось попасть на концерт моей горячо любимой группы, именно Коконой позволил мне станцевать перед публикой. Даже вспоминать противно. Но я не стала изображать дурочку. Кивнула ему и ответила: — Да, это правда. И, пожалуйста, зовите меня просто Кимико. Хаджиме улыбнулся шире и предложил мне свой локоть. — Я собирался уходить, но с удовольствием провожу вас к господину Сано. Вы не против моей компании? — Буду благодарна. Мы шли с Коконоем под руку, и он рассказывал что-то об истории этого здания. Я и не думала, насколько эта постройка старая, слишком уж хорошо все отреставрировали, однако, оказалось, что это место некогда было владениями одного высокопоставленного лица, служившего при императоре. А поскольку в те времена случались предательства и перевороты и многим при дворе приходилось поспешно скрываться, архитектура здания имела сходство с лабиринтом… — …отсюда и название, — объяснял Хаджиме. — Если не запоминать отдельные мелочи интерьера, легко можно заблудиться. Поэтому, мой вам совет, госпожа, не ходите сюда в одиночку. — Коконой взглянул на меня и невольно приковал взгляд. Выражение его темных глаз было довольно пугающим. — Множество лестниц, тайных приват-комнат… А подвал… Если попадете в подвал, не уверен, что вообще оттуда выйдете. Мы остановились у той самой двери в конце коридора, где и в прошлый раз была назначена встреча с Манджиро. — Почему? — решила уточнить я, подозревая, что сейчас речь идет вовсе не о запутанной системе ходов. Коконой слегка наклонился в мою сторону, хотя за счет моих каблуков мы с ним были одного роста. — Потому что подвальные комнаты больше всего любит Санзу. Я нахмурилась. Ничего не поняла, но подозревала, что там происходит нечто неприятное. — Вам сюда, — тут же преспокойно сообщил Хаджиме, поклонился и направился обратно к лестнице. — Господин Коконой, спасибо, — сказала я ему в спину, и тот лишь взмахнул рукой, мол, не стоит благодарности. — Так… ладно… — тихонько прошептала я, поворачиваясь к двери, и только потянулась к ней, как та резко открылась. — Ох, боже, — испугалась, потому что передо мной возник Харучиё. Он просканировал меня своими льдистыми мутноватыми глазами и отступил в сторону. Однако сразу как я оказалась внутри, Санзу положил руки на мои плечи и развернул меня лицом к стене. Его ладони были шероховатыми. Думаю, он часто размахивал катаной, и от этого образовались грубые мозоли. Терпеливо дожидаясь, когда Хару ощупает меня, бесцеремонно запустив руки под платье, я сжимала зубы и молчала. Наконец он сказал: — Чисто, — но тут же выхватил из моих рук сумочку. Я выразительно вздохнула и спросила его: — Неужели думаешь, я решилась бы убить своего брата? — Здесь нет твоего брата, сержант, — донеслось до меня из глубины комнаты, и меж лопаток скользнул холодок. — И лучше не сопротивляйся ему. У Санзу инстинкт охотника: немедленно «взять» женщину, если она не подчиняется ему. Я невольно покосилась на безэмоционального Харучиё, и если быть внимательнее, то можно было заметить прокаченные предплечья, что ясно давало понять — он силен. Впрочем, ничего удивительного, ведь то, как он только что тискал мои бедра, доказывало, насколько этот человек груб в отношении женского пола. Вполне поверю, что он способен на изнасилование. Подумав об этом, я быстро отвела глаза, стоило Санзу поймать мой взгляд, и забрала обратно свою сумочку и телефон, который он вынул из нее. — Садись, сержант. Командный тон Манджиро все же отдавал налетом лени, словно он привык руководить, и это все для него было чем-то обыденным. Из-за того, что он сказал о Санзу эти напрягающие вещи, я немного отвлеклась от смысла слов «здесь нет твоего брата» и, садясь на диван, сразу мысленно настроила себя не волноваться, не плакать, не огорчаться. Если передо мной глава Бонтен, а не мой брат, лучше пока что подыграть ему. — Добрый вечер, господин Сано, — сказала я, кладя сумочку на колени. — Спасибо, что пригласили и… — Оставь это, — отмахнулся от меня Манджиро, как от мухи, — просто Майки. — Ладно. Почему ты пригласил меня, Майки? — сразу перешла я к волнующей теме. Санзу, стоящий по правую руку от него, смотрел в стену перед собой, но меня его присутствие все равно напрягало. Можно ли при нем говорить на более личные темы? Вполне хватало того, как я страшно переживала из-за самого Манджи и его эмоционального состояния, не говоря уже о проблемах с Кисаки. Неужели мой брат настолько доверяет Харучиё, что позволит ему слушать наш разговор? Не о погоде ведь болтать будем. — Прежде всего поздравляю с повышением, — отозвался Манджиро, который сегодня был одет в темный костюм с черной рубашкой. Такой же мрачный молодой глава Бонтен, с таким же опасным сверкающим взглядом. Будто дикий зверь с затаенной внутри злобой. Поблагодарив его, я принялась ловить каждое слово, чтобы ничего не упустить. — А что до нашей сегодняшней встречи… — Манджи поставил руку на подлокотник и подпер кулаком голову, теперь взирая на меня из-под ресниц, — …то, буду откровенен, в прошлый раз я удивился. Не ожидал, что мы хоть когда-нибудь пересечемся. Хайтани сразу сообщил мне, что нашел тебя, не имея понятия, что искать и не нужно было. Я кивнула. Брат разглядывал меня без каких-либо эмоций. Он просто смотрел, этим взглядом ничего не выражая, а мне, признаться, было не по себе от его равнодушия. — А Курокава? Почему ты просил его о помощи, раз все это время знал, где я и кто я? Манджиро вздохнул и, немного приподняв руку, показал Хару жестом, что хочет покурить. Тот мигом вынул темную сигарету из серебряного портсигара, поднес ее к губам Манджи и щелкнул зажигалкой. Тот затягивался, глядя на меня, а после, выдохнув, заговорил вновь. — Ты хорошо знаешь своего нового напарника, Кимико? — Я отрицательно мотнула головой. — Он сказал тебе, что я плакался? Опасный момент. Я почуяла это каждой клеточкой тела, поэтому подставлять Курокаву не хотела. Мало ли что. — Не совсем так. Признался, что вы пили вместе, и тогда ты сказал ему, как сильно хочешь найти свою сестру. Манджиро хмыкнул. Не знаю, поверил ли мне, но, развалившись в кресле, он вдруг сказал: — Значит, ты действительно ничего не знаешь? Все верно, Изана дал слово найти мою сестру, но сколько бы он ни искал, на нее ничего не было. Мне всего лишь нужен был союзник, а чтобы такой, как Курокава, помогал такому, как я, следовало частично раскрыть свое прошлое. Кто же знал, что инспектор так загорится желанием помочь мне? Но теперь-то все встало на свои места, не так ли? Он знает о тебе… — Манджи подался вперед, скрестил ноги в лодыжках и, опустив глаза к сигарете, принялся пальцем теребить фильтр. — Надеюсь, ты не глупая девчонка, которая верит в справедливость закона и добропорядочность людей в форме. В противном случае я разочарован. — Санзу поднес Манджиро пепельницу, тот забрал ее и поставил перед собой на стол, кажется, раздражаясь из-за этой излишней услужливости Хару. — Плевать, кто там у Курокавы из родственников имеет власть. Они все — дно в сравнении со мной и моими возможностями. Я уважаю этого парня за ум и умение принимать правильные решения. Он давно раскусил, какой я на самом деле. Однако несмотря на то, что Изана служит в полиции, он никогда не был двуличным. Вставая на сторону одного, инспектор не предает другого. Мне импонирует эта его черта. Так вот Курокава, — Манджиро поднял глаза, вновь заставляя меня немного понервничать, — тот, кто действительно с самого начала знает, чьих рук дело — убийство Волчка. Изана знает это лучше всех наших информаторов. И как раз инспектор Курокава — тот человек, который, используя свои полномочия, не раз покрывал убийц, Кимико. Знаешь почему? Я конечно понимала, что мой напарник — странный человек, но чтобы вот такой… Впрочем, разочарования я не испытала. Скорее, это было смятение. — Почему? — тихо спросила я. — Потому что ему дороже моя благосклонность, чем пустые обещания его начальства. Нет, дело вовсе не в какой-то глупой жажде наживы Курокавы. Он всего лишь правильно расставляет приоритеты, Кимико, и самое главное — делает, что хочет. В данном случае Изана понимает, что предъявить обвинение Кисаки он не сможет, да и не нужно это. Ответь, почему? Ты же как-то получила свое звание… — и вдруг Манджиро грубо рассмеялся. — Ах, черт, да, тебя ведь просто купили. Вернее, твое молчание. Я проглотила эту колкость и спокойно ответила, хотя мои ладони стали влажными от нервного напряжения: — Почему же? Я скажу. Во-первых, у нас нет прямых улик, указывающих на господина Кисаки, кроме слов информатора, который утверждал, что кто-то из глав Бонтен имеет левый доход от поставок запрещенных препаратов. — Разумеется, я имела в виду того парня, с которым мы говорили в переулке за кофейней, а не Хайтани, слившем мне всю информацию о том убийстве. — А во-вторых, отделу по особо тяжким не имеет смысла выдвигать обвинение против кого-либо в Бонтен, поскольку убит как раз один из членов этой организации. Удивляюсь, что шеф Идзуми до сих пор держит Курокаву в нашем отделе. Манджиро закивал, затем ткнул окурком в пепельницу и наконец махнул в сторону Санзу, сказав ему: — Выйди. Тот молча выполнил приказ, а мой брат уставился на меня, как только закрылась дверь. — Кими-чан, — произнес Манджи вроде бы тем же самым равнодушным тоном, но я уловила эту едва заметную смену настроения, мигом реагируя участившимся пульсом. — Я считаю, что ты ищешь смерти. И делаешь ты это прямо у меня под носом. Даже если тебя убьют, пусть это произойдет не здесь. Поняла меня? — И… тебе будет все равно… в любом случае? — нерешительно вымолвила я, всматриваясь в глубину глаз брата. — Они-чан? — Хм… — скривил губы Манджиро, — а ты не промах. Пять лет не вспоминала, кто я, а тут вдруг «они-чан». Надо же… Это была опасная дорожка, но я на нее встала. — Да. Они-чан. И никогда не было иначе. Мы ведь обо всем с тобой договорились пять лет назад, Манджи. Почему тогда ты так ненавидишь меня? Манджиро заметно сжал зубы. Его взгляд помрачнел, и он произнес с ужасающим холодом: — Хочешь признаний в духе «я сдался, моя любимая сестричка, как только ты меня оставила»? Тогда этого не будет, потому что я хотел сдаться и осознанно выбрал этот образ жизни. Теперь я — твоя противоположность. Твоя темная сторона, которую ты будешь стыдиться и прятать до конца своей жизни. А ведь мы могли стать одним целым, Кимико. Могли вместе создать свою империю. Но ты ведь у нас — закон, порядок, справедливость, — насмешливо выплюнул он, от чего мне делалось все хуже и хуже. Покачав головой, я тихо ответила: — Не понимаю тебя, они-чан. Ты знал, если я останусь, они все равно доберутся до меня. Тебе не на что злиться. Я все сделала правильно. Но ты почему-то решил, что я забыла о тебе. Это не так… — Хватит. Манджиро отвернулся и вперился взглядом в стену. Я нахмурилась, чувствуя нечто странное. Это проступало в его внешности. Будто Манджиро потемнел изнутри, помрачнел, весь натянулся подобно тетиве, и не хотел подпускать меня ближе. Он словно боялся, что я затрону нечто такое, от чего случится непредвиденное. — Что ж… — вздохнула я, ощутив легкую радость, потому что все-таки зацепила брата этим разговором, — не стану досаждать тебе впредь, — дрогнувшим голосом прибавила я и встала: — Спасибо, что пригласил. Мне пора. — Сядь. Это было сказано ровным тоном, без грубости, но я тут же села. Манджиро повернулся ко мне. Он стал прежним — полный равнодушия. — У нас будет ужин. Я не отпускал тебя. — Ладно… — растерянно кивнула я и спросила: — Можно мне отойти в уборную? Не сбегу. Обещаю. Манджи холодно улыбнулся. — Не пытайся даже — не получится, — и тоже поднявшись, добавил: — Санзу проводит тебя до уборной. Я тоже отлучусь ненадолго. Поспеши. Харучиё в самом деле повел меня по «Лабиринту» — двери справа и слева от комнаты, где я была с братом, оказывается, вели в дополнительные коридоры — и вскоре я вошла в туалет с темным декором. Здесь было пустынно и тихо. Цветочный аромат, везде стерильная чистота и множество средств для рук и лица. Это на случай чего? Ох, мне и думать не хотелось. Понимаю, для чего нужен крем для рук, но уходовая косметика для лица, а там обнаружились тюбики еще и для тела — это для меня было удивительно. Однако совсем уж неприятно стало, когда в каждой кабинке туалета — я, конечно же, проверила каждую — на полочках увидела лубриканты и контрацептивы. То есть… здесь можно все? Вот это заведение. Мурашки по коже. А что же тогда в подвале? Хорошо было бы проверить, но, наверное, не в этот раз. Я привела себя в порядок как можно скорее, остерегаясь того, что сюда ворвется взбешенный Санзу и бог знает, что со мной сделает, но когда вышла в коридор, он и бровью не повел. Я шла чуть впереди, а он, как пес, левее и чуть ли не шаг в шаг со мной. В итоге когда я, с непривычки одеревенев от высоких каблуков, слегка запнулась, Хару чуть не влип в меня. Задел плечом и намертво вцепился в меня. Я похолодела и, следуя инстинктам, сбросила его руки. Мы встретились глазами, и Санзу внезапно опасно улыбнулся. Я, признаюсь, обомлела. — Босс, конечно, сказал правду обо мне, — проговорил Хару, — но ты — любимая женщина моего приятеля. Пока он не попросил меня трахнуть тебя, я этого не сделаю. Во рту пересохло. Вот это «высокие» у них отношения с Хайтани. «Любимая женщина», «не трахать, пока не попросили»… Что это вообще? Как назвать такую дружбу? — И… часто вы так? — зачем-то спросила я. — Часто он отдает тебе подобные распоряжения? Харучиё сверлил меня пустым взглядом. — У него не было ни одной любимой женщины. Поэтому никогда не жадничал. Я тяжело сглотнула. Значит, вот как. Хайтани пользовался услугами какой-либо женщины, а потом попросту отдавал ее Санзу? — Не парься ты так, — заметив мое выражение лица, закатил глаза Хару. — Риндо тоже был в деле. — Это успокаивает, — съязвила я, отворачиваясь и продолжая путь, хотя уже сомневалась, что иду в правильном направлении. — Тск… все те девки были не против таких развлечений, — недовольно пробубнил розоволосый мужчина, подталкивая меня к нужному повороту, потому что я действительно не туда пошла. — А сейчас этот придурок вообще не тусуется с нами. Делаешь из него какое-то хуйло, — грубо добавил он, вынуждая меня обернуться, но и слова не дал сказать, — шагай, Сано, раздражаешь. — Мамура, — шикнула я на него, исправляя свою фамилию. — Ага, ну конечно… И толкнув нужную дверь, Харучиё впустил меня внутрь. Я сразу поняла две вещи: нам уже подали ужин; и мы с Манджиро здесь не одни. Черноволосая незнакомка заливисто смеялась, потому что высокий мужчина, а он даже сидя внушал своими параметрами некоторый страх, тискал ее на диване, противоположном тому, где до этого сидела я. Но как только безразличный до их поведения Манджиро произнес: «Кимико, иди сюда», эти двое синхронно повернулись. Я окоченела. Не знаю, каким чудом добралась до столика и как вообще умудрилась присесть, потому что Ханма Шуджи и Нана, пялившиеся на меня, были последними людьми, которых я ожидала здесь увидеть. По крайней мере сегодня я точно не была готова к этой встрече. Сразу как только Ханма, раскинувшись на диване так, что занимал все пространство, отодвинулся от Наны, которая все равно липла к нему сбоку, я уставилась ему в глаза. Ярость поглощала меня, медленно сжигая внутренности, и она перекрывала страх перед ним. Однако не в достаточной степени. Все равно по телу прошлась дрожь, особенно если учесть, как Шуджи оглядел меня с головы до ног. Для этих людей, для всех, кто был в преступной группировке, женщины являлись не более чем средством удовлетворения. Это выражал взгляд Ханмы, который откровенно наслаждался моим состоянием. Понятия не имею, как я выглядела со стороны, но точно не источала радость от этой встречи. Нана не выдержала — хохотнула в плечо Шуджи, проговорив, будто бы тихо, но на самом деле во всеуслышание: — Любимый, она такая же уродина, как раньше. Разве нет? — Заткнись, Нана, — не переставая ухмыляться, отозвался тот, — моя жена не может быть такой невоспитанной. Они стоили друг друга. Я чуть не поморщилась от отвращения. — Милый… — наигранно надулась госпожа Ханма, — не злись на меня, ладно? — А потом она решила разыграть спектакль. — Офицер Мамура… — …сержант, — исправил ее Ханма, прикуривая сигарету. — Ох, верно. Сержант, давайте забудем старые обиды… — Эта дрянь называла «старыми обидами» убийство Шиничиро? Я с трудом держала себя в руках. Но как только невольно взглянула на Манджи, встретила его неожиданно задумчивый и глубокий взгляд. Ни капли ненависти, ни капли злости. Он наблюдал за мной. — …И выпьем за наш только что заключенный мир. Идет? Нана, фальшиво улыбаясь, подала мне бокал шампанского, и если из меня рвались оскорбления, я промолчала и просто кивнула ей. Приняв бокал, я так же молча чокнулась с ней, а мужчины оставили этот тост для нас, не прикоснувшись к напитку. Я выпила не до самого дна, но, подумав, что мне точно сто́ит расслабить нервы, опустошила бокал и поставила на столик. Ханма заулыбался шире. Он изменился. Наверное, даже больше, чем другие. Хотя, пожалуй, Кисаки тоже. Теперь волосы Ханмы не были зачесаны, как раньше. Осветленные пряди свободно падали на лоб, прикрывая бровь. Все те же татуировки на широких ладонях с тыльной стороны, та же длинная золотая серьга в ухе. Но крепкая фигура, качественно пошитый костюм, да и общая развязность — это все делало Ханму каким-то другим. Более безнравственным, что ли? Более распутным. Этим буквально несло от него за версту. — Как поживаешь, Кимико? — задал он вопрос, игнорируя собственную жену, которая, видимо, не знала правил приличия. Нана закинула ногу на его колено, тем самым оголив свое бедро до самого верха. Я поняла, что на ней даже трусов нет. — Мы так давно о тебе ничего не слышали. Было приятно узнать, что ты ищешь встречи с нашим боссом. — А здесь, как посмотрю, страсти кипят, — проговорила я и мне показалось, что мой язык вдруг потяжелел. Очень странное ощущение охватило все в области груди и ниже — в животе. Отчего-то ускорился ритм сердца. Я покраснела и облизнула губы. — Как-то… душно… — шепнула вдобавок. — Душно? — уточнил Ханма и, столкнув с себя ногу Наны, облокотился на колени. — Я могу вывести тебя на балкон. Хочешь? Еще чего! — Нет, — вяло отозвалась я, все больше паникуя. — Манджиро… — позвала в полной растерянности и вдруг не смогла на нем даже взгляд сфокусировать. А тот не двигался вовсе. — Господин… Сано… вы уходили вместе со мной, — прижимая руку к тяжело вздымающейся груди, выдавила я. — Когда вы вернулись? — Если ты о том, была ли эта парочка здесь до моего возвращения, — донесся до меня голос Манджи, и он звучал будто из-под толщи воды, — то, да, была. Стоит быть поумнее, сержант Мамура, когда пьете с такими, как Ханма и его женушка. Эта сучка рассмеялась и захлопала в ладоши, а потом я увидела, как Манджиро встал и просто вышел из комнаты. Меня всю качало из стороны в сторону. Тело сделалось ватным. В ушах поднялся звон. Но самое худшее из этого было страшное, тяжелое, животное возбуждение, от которого у меня между ног стало настолько мокро, что мне показалось — я обмочилась. Я лежала на диване и стонала в обивку, одной рукой шаря по воздуху, а второй пытаясь оттаскать саму себя за волосы, чтобы привести в чувство. Но это было бесполезно. Я просто не управляла собственным телом. Наркотик был сильным. Сердце колотилось пугающе тяжело и быстро, будто я стала кроликом, а тот самый «удав» сидел на другом диване и смотрел на меня. Вдруг мир сузился до янтарных глаз. Я поняла, что Ханма совершит нечто мерзкое, потому что тот поднялся и, затушив сигарету, сказал: — Проверь коридор. Бросим ее в подвал. Пусть ищут… — Милый, босс накажет нас, — запричитала Нана. — Не делай этого. Не думай, что он вышел отсюда просто так. Эта сука — его сестра, не забывай… Удар. Я хорошо его расслышала. — Завали. Свое. Ебало. Нана заскулила. Я перекатилась было набок, чтобы сесть, но крепкие руки так сильно сдавили мою талию, подтягивая меня ниже, и по телу будто ток прошелся. Я вцепилась в запястья Ханмы, абсолютно бесполезно убеждая себя, что надо его оттолкнуть, и, напротив повисла у него на шее. — Какая сговорчивая… Отличные таблетки, не так ли, Кимико? Волшебство какое-то. Ты прямо течешь от меня. Мне нравится… — Ханма. Не знаю, кто это был, но голос прозвучал уверенно, и только когда мужские руки отлипли от меня, я увидела Рана. — О, привет, — рассмеялся Шуджи, отступая, — я хотел ей помочь. Она в стельку пьяная, — лгал напропалую он, а Хайтани, прихватив мою сумочку, мигом поднял меня с дивана. — Такой благородный, — процедил он, идя к двери. — Посмотрим, как ты будешь «плясать» дальше, ублюдок, ведь о том, что ты убрал Волчка знает и Майки. Однако же Ханма рассмеялся. — Плевать. Он уже потерял свой вес в глазах Бонтен. Хайтани остановился. Мне нелегко было улавливать суть этого разговора, но я так старалась, что все время встряхивала головой, силясь отогнать тяжелое наркотическое наваждение. — Тогда вспомни «черный импульс», Ханма, и подумай еще раз, что есть у Кисаки, а чем владеет Майки. Тупое ты животное, — прибавил Ран, злобно посмеиваясь, — и суке своей скажи, чтобы ручонки не распускала. Иначе окажется на столе у Санзу. Удачи, мудак. Мне показалось, что дверь хлопнула ужасающе громко. Потом меня качало и качало, будто мелкое суденышко в шторм, а после я даже куда-то провалилась. Вновь меня выбросило из темного сна в реальность, когда Хайтани гнал свою машину и при этом орал на кого-то по телефону. — Ты, урод, чуть не натворил дел! Я тебе яйца оторву, Курокава! — Поморщившись от его крика, я потянулась было к нему, но Хайтани и сам сбавил обороты. — Где тебя черти носили? Ханма накачал Кими наркотой! И ты оставил ее одну? — и в конце он злобно процедил: — Пошел на хуй, инспектор, я тебе ее больше не доверю. — Ран… Я не понимала, приехали мы или нет, но осознала, что машина уже стоит на месте, когда Хайтани выскочил из салона. Он выволок меня наружу, вскидывая к себе на плечо, и от этой близости я стала лапать его спину. Меня душил смех. Я хотела нащупать задницу Хайтани, и мне казалось это нормальным. Если при Шуджи все еще боролась с тлетворным эффектом наркотика, то к Рану я была наполнена доверием. — Кими, прекрати. Сейчас примешь душ, выпьешь крепкого чая… Тебя отпустит… Рано или поздно… — говорил Ран, поставив меня в лифте у стены, но я жалась к его груди, бормоча что-то, но точно не осознавала, что именно. И когда Хайтани наклонился и переспросил: — Что? Что ты сказала? — Я, трясясь от смеха, одновременно с этим расплакалась, и буквально проревела во все горло: — Ра-а-ан! Я хочу тебя! Сейчас же! Мне нужна помощь! Хайтани не ответил. А я продолжала что-то выкрикивать. Поэтому, оказавшись в его квартире, оперлась о стену и, потянула платье вверх. — Бля… Успокойся, Кими. Завтра ты страшно пожалеешь о том, что просила меня об этом, — отрезал Ран, потом, не позволяя мне снять трусы, снова куда-то поволок. Я стонала, запрокинув голову, когда он стягивал с меня платье, но когда взялся за силиконовые наклейки на грудях, меня затрясло. Тело буквально сгорало изнутри. Я рыдала уже без слез и трогала себя, потому что эффект все нарастал и нарастал, и это было невозможно терпеть. Между ног набухло, внутри сводило мышцы, поэтому, уткнувшись в грудь Хайтани, я сжала его рубашку и проныла: — Пожалуйста… помоги… хоть что-то сделай с этим… Я люблю тебя… больше жизни… ты должен сделать это со мной… или убей меня… Сделай хоть что-то! От толчка в стену душевой кабины, я задохнулась. Стекло было холодным. Хайтани придавил меня предплечьем и проговорил мрачным голосом, от которого я заерзала лишь сильнее: — Ты буквально совращаешь меня сейчас. Делаешь из меня морального урода. Я с трудом воздерживаюсь от этого. Но я не настолько конченый, чтобы оттрахать свою женщину, когда она невменяемая. Поэтому попытайся просто молчать, а я выведу тебя из этого состояния… Мои мысли точно были далеки от того, о чем меня просил Ран. Я вся, от кончиков пальцев на ногах, до самой макушки, была сосредоточена на его голосе, руках, которыми от прижимал меня к стеклу, и на запахе. От него всегда изумительно пахло, почти неуловимо, но чертовски сексуально. Так что стоило только Рану подтолкнуть меня под прохладные струи, я, вскрикнув от неожиданности, схватила его за воротничок рубашки. — Нет! Не уходи! — выпалила я, продолжая, как помешанная тереться об него, и Хайтани, обхватив меня руками, замер в этом положении на несколько минут. Ровно до той, когда я неосознанно потянулась к его ширинке. — Не отталкивай! — закричала я, дрожа от воды, которую можно было сделать и потеплее, но мужчина был беспощаден и глух к моим мольбам. И снова весь воздух вылетел из легких, когда, устав со мной бороться, Ран вновь вдавил меня в стену, грубо подтолкнул мои ноги, чтобы я расставила их шире, и без лишних слов толкнулся внутрь пальцами. Меня сразу унесло. Я ерзала по стене и кричала, сокращаясь вокруг его пальцев, а Хайтани безжалостно двигал рукой. Тошнило, мутило, трясло. Бедра дрожали, а колени то и дело подгибались, но Ран вновь возвращал меня на место и продолжал, продолжал, продолжал. Я не знаю, сколько раз испытала оргазм, не знаю, как мое сердце выдержало это, не знаю, когда все закончилось. Но что хорошо отложилось в памяти, так это мой гневный крик, когда наступило легкое прояснение: «Что? Нравится? А с ними тоже так делал? Санзу мне все рассказал!». И ответ Рана: «Дурочка», смешанный с его тяжелым возбужденным дыханием. «Такая дурочка. Люблю тебя…».