Безначалье

Григорий догадывался, что в семье Вероники происходят ссоры. Но это была ее семья и влезать в нее он не хотел. И вот, когда эта история почти подошла к концу, ему вдруг показалось, что на душе стало как—то спокойнее даже. Утром он проснулся, умылся и направился завтракать. Холодильник Измайлова всегда был заполнен доверху. Но не продуктами питания, а банками пива. Взяв одну, он плюхнулся на диван. Этот «плюх» был свойственен толко ему— Измайлову. Никто больше не запрыгивал так порывисто и рьяно на мягкие подушки собственного дивана, как это делал Григорий. Оторвав кусок пиццы от тех остатков, что он не доел вчера, включил спортивный телеканал, уселся еще более удобно и стал завтракать. Вероника к завтраку еще не спустилась. Григорий не стал будить сестру. Очень скоро он собрался и уехал в отдел. Вероника проснулась чуть позже обычного. Не пролистав ни одной соцсети, моментально набрала мужу. Гудки шли долго. Но Константин все же взял трубку. — Алло, Костя! Как там Гриша? Вероника жутко волновалась за ребенка. Это было первое утро за последние полтора года, что девушка проводит без сына. И первое же, когда она спала немного дольше обычного и выспалась. — С Гришей все в порядке. Я собрал твои вещи. Забери их сегодня. — А Гришкины? — и вновь ком в горле. Девушка боялась услышать, что ребенка он оставит себе и что она никогда его больше не увидит. И опасения Вероники Измайловой с ужасом подтвердились: — Ник, прости. За всё. Я…видимо потерял влечение. Я тянул как мог, но все эти скандалы, споры… да все уже, Ник. Я не могу больше. Гриша пусть пока со мной побудет, потом разберемся. Просто ты не справишься…сейчас. — Отдай мне моего ребенка! А как красиво началась их история! Как романтично! Вероника действительно любила. Первый раз в своей жизни, и теперь думала, что после она не полюбит никого. От предательства мужа она сорвалась на крик и слезы и ругала себя за то, что вчера не забрала мальчишку силой. — Ник, это и мой сын тоже. Я не хочу ругаться. Ты — мать, приезжай, навещай его. Я не буду ограничивать тебя. Просто… я боюсь что ты опять что—то натворишь… Ты даже не работаешь, Ника! — Костя, я его люблю, отдай мне сына. Пожалуйста, отдай! Сердце бешено колотилось, будто вот—вот выпрыгнет из груди. Веронику бросило в жар. Ее лихорадочно трясло, а сердце ныло от разлуки. — Я пойду работать обратно в автосервис. Он ни в чем не будет нуждаться! Но Константин молчал. Измайлова еще долго уговаривала его отдать ей ребенка, клялась, что выйдет на работу и даже пообещала, что не будет просить у него алименты. Но Костя был непреклонен. Он точно также, как и Ника, любил мальчика. И действительно готов был разрешить ей видеться с ребенком. А его аргументы, почему Гришка должен остаться с ним, доходили уже до абсурда. — Ника, послушай, я люблю тебя. И очень надеюсь, что найдется мужчина который сделает тебя счастливой. Поверь, с ребенком тебе будет сложнее. Ника была далеко не глупой девушкой. И знала, что Костя врет про любовь. Ведь если бы любил, не выгнал. И ребенка бы не забрал. От его слов о любви ей стало только хуже не только морально, но и физически. Она бросила трубку. Теперь Ника будет решать вопросы их собственным «измайловским» способом. Девушка моментально собралась и поехала к брату в отдел. Сегодня Григорий получил новое задание от Яковлева. Обокрали Гришиных соседей. А так как дома их совсем близко друг другу, а большое количество ценных Измайловских вещей находятся именно в доме, он испугался, что пострадать может и его жилище, а потому дело это стало для него особенно важным. Он уже собирал своих оперов и готовил их к осмотру дома. Почти уехали. Но не успели. Дверь в кабинет открылась и сразу за ней последовала Вероника. Она вошла, нет, ввалилась к операм, схватила Григория за руку и сказала: — Поехали, нам нужно забрать вещи. — Чё за срочность, Ника? Я работаю. Он обратил внимание на глаза Вероники. Они выражали абсолютный страх. И, кажется, отчаяние. Дыхание ее было тяжелым. «Бежала» — промелькнуло в голове брата. — Гринь, поехали, там мой сын, он хочет забрать его. Пожалуйста, пошли! Я позвонила, он сказал он не отдаст. Она тянула его руку, смотрела в глаза, которые до смешного были похожи на глаза ее ребенка. Вероника, сама еще почти ребенок, готова была нестись за Гришкой. В ее голове созрел совсем не самый гениальный, но вполне себе успешный план по выемке ребенка. Окружающие Гришу и Веронику опера смотрели на происходящее и совершенно не понимали этого истерического диалога. Гриша взял Нику за кисти обеих рук. Она вырывалась, кричала что—то о сыне и муже, о каком—то законе и еще о том, что она мама. — Что ты сделала? — Григорий злился. И с каждой секундой все сильнее. — Зачем ты звонила? Я попросил тебя не связываться с ним! — Вероника стихла. Теперь уже она боялась гнева брата. — Но… там мой сын, — прошептала она еле слышно. — Ника, блять, он там убивает его что ли? Успокойся! — ругался Гриша. Он хотел трясти сестру за плечи, ударить ее, лишь бы она послушала его хотя бы секунду. — Я просил тебя не лезть. У тебя мозги вообще есть? Ты сделала этим звонком только хуже, Ника! Далее последовала пауза. Немного погодя, он успокоился и сказал: — Закончу с делами и поеду. Я сам с ним поговорю. — Но это мой ребенок… — И ты его оставила там! Сама! И испортила всё своим звонком! Вероника не сдержалась. Влепила брату звонкую пощечину. Да такую, что сама испугалась. И убежала из кабинета. Куда — он не знал. Как и не знал ровно то, что с этим всем сейчас ему делать. Он отвернулся от ребят, которые молча стояли и наблюдали за тем, как он отчитывал сестру. Ругал ее внутри себя за то, что она опозорила его перед друзьями. Он молча сел за свое рабочее место, открыл дело, над которым они собрались работать, пробежался глазами по заявлению и сказал: — Если сможете одни ехать, работайте. Только оперативнее. И меня постоянно в курсе дела держите. Я разберусь там с Никиными делами и приеду. Он закрыл дело и со всей силы ударил по столу кулаком. Ребята провожали Григория взглядом до того момента, пока не скрылся из кабинета. — Я че—то не понял, это жена его что ли? — спросил один из оперов. — Да это сестра его, дебил! — сказал Мухич, смачно откусывая шаурму. Гриша нашел Веронику сразу. Она сидела на лавочке в коридоре, скрестив руки на груди и зло смотрела на брата. — Не вздумай подниматься со мной, будешь ждать внизу. Григорий взял сестру за локоть и потянул за собой к машине. Ехали они долго. Веронике уже стало казаться, что дорога длиться вечно. Но брат решил прервать это молчание: — Еще, сука, раз ты позволишь себе подобное, я забуду о твоем существовании навсегда. Григорий говорил четко, по—свойски сжав губы. Этого его состояния она боялась больше любых других. В такие моменты он был очень зол и вымолить его прощение было практически невозможно. Во благо своему же здоровью она не ответила ему ничего. Когда они подъехали, Гриша вышел из машины и обратился к Веронике: — Сиди здесь. И не вздумай ничего предпринимать! — и захлопнул дверь.