Штиль

Получить приглашение на семейный ужин Ци Жун не ожидал уж никак. Застолье в честь помолвки этого пса Хуа Члена и его благословленного небожителями братца, на которое они посмели позвать и его с сыном. Неслыханная дерзость, что заставила его едва не кинуть телефон Гуцзы в стену. Вовремя остановившись, парень лишь нарочито громко прокашлялся, параллельно думая, какую эмоцию все же использовать и кого-же в своей голове покрыть самыми большими хуями. Ответ естественно очевиден, но нужно же понимать откуда ноги растут и чья же все-таки это была идея. На ум приходила лишь тетушка и гребаный Ши Цинсюань, которому не хватило выпить всю его кровь за время их совместного обучения в универе. От представления всей этой толпы уродов, Ци Жун резко поморщился, да на секунду выронил силиконовую лопатку, которой уже добрых минут пять елозил омлет по сковородке. Вчерашняя попойка с Сюань Цзи не осталась без последствий. Женщина знатно перепила, дебоширила, а потом он был вынужден держать ее волосы, пока она наполовину засунув голову в унитаз безудержно изливала туда содержимое желудка. Мало того, что на пьяный крик этой припадочной прибежали соседи, так у них еще хватило наглости возмущаться на открывшего им дверь Гуцзы, пока его беспомощный отец не мог отойти от позорно умирающей подруги. Так или иначе, пьяницу они оставили на ночь, и сейчас она все еще спит, согнувшись в три погибели на диване, что в полтора раза меньше ее самой. Гуцзы встал первым, и, чтобы не разбудить отца, сам решил приготовить на всех завтрак и просто не рассчитав силы, опрокинул на себя баклажку с водой. А потом еще и приглашение! Ци Жун в бешенстве стоял у плиты, и уши его едва не дымились от возмущения. Этот день хочет его убить и на это были все шансы. Погода за окном просто отвратительная, и крики тупорылых торговок разносились по ветру как гребаная сирена! Ну не мог этот день стать еще хуже, это было бы просто незаконно. Ага, конечно. Завтра на работу. Ох, это осознание бьет в голову посильнее приглашения на семейный праздник, куда он не пойдет в любом случае. Ему на самом деле, вообще по барабану, что о нем подумает его чванливая тетка и какой-то родственный хер со стороны приемной собаки. Они ему не семья. Вот сидящий на стульчике рядом и болтающий ногами Гуцзы — его семья. Храпящая, хромая проститутка, спящая у него в гостиной — его семья. Да он быстрее запишет в свою семью этого смерти-подобного повара Хэ, что угостил его хорошим вином, чем всех этих престарелых придурков, что денно-нощно молятся на его неудалого брата. Сняв омлет с плиты, парень ловко расфасовал его по двум тарелкам, одну из которых поставил напротив сына, вторую же, он отнес в зал, оставляя подле едва живого тела, что не по человечьи мычало от головокружения и возможных приступов тошноты. Вернувшись на кухню, он щелкнул сына по лбу, привлекая внимание. Мальчик поднял на него взгляд и смущенно улыбнулся, проглатывая кусочек омлета. — Хочешь сегодня пойти на праздник к родичам? Гуцзы аж воспылал! Конечно он хочет. Он любил тетю, дядю и красно-черного гэгэ, что периодически отстегивал ему пару юаней на сладости. — Да, папуль, конечно! А можно? Ци Жун раздраженно закатил глаза, тяжело выдохнув. — Я же тебе и предлагаю! Ради всего, сын не тупи, или твой предок сегодня кого-нибудь точно убьет! — Ци Жун одновременно щелкнул большими пальцами, между делом вкинув сыну короткое: — Ешь давай. — Мальчик моментально послушался, засовывая вилку в рот едва не на половину. — Да помедленней ты! — Хорошо папуль, я буду хорошо себя вести! — Гуцзы нетерпеливо поерзал на стуле. — И не буду тебе мешать. Ци Жун почти злорадно усмехнулся. — Я не пойду, если что. Мне там делать нечего. И вообще-то я рассчитывал, что ты им там все разнесешь, — Парень цинично вкинул руку в сторону. — Прям все. Ибо нехер обижать твоего предка. Мальчик подозрительно сощурил глаза. Изумрудный блеск в них будто и вовсе исчез, он до последнего думал, что проведет это время с отцом. — Я без тебя не хочу, — Он грустно опустил взгляд в тарелку, надув пухлые щечки, совершенно непроизвольно. Маленький подлец! — Я думал, что мы проведем там вместе время, и ты помиришься с дядей А-Лянем. Да хуй ему за воротник, этому дяде А-Ляню! Не видел его лет пять и столько бы еще не видеть, чтобы потом пересечься с его именем в некрологе! И чтобы там еще рядом имя его смердящего пса! Из всего потока мыслей, Ци Жун вычленил лишь громкий цок, да глубокое закатывание глаз. — Да не помирюсь я с ним никогда, что ты вообще об этом думаешь? Сиди вон с Сюань Цзи, в го играй, а не думай о нашем примирении! Нет прощения к тем, кто не уважает твоего папку! — Парень самодовольно закрыл глаза, указав на себя большим пальцем. — Твой отец ошибок не прощает, запомни это, сын! А то из завещания вычеркну и съем какой-нибудь глубокой ночью. И будь уверен, — Ци жун вскидывает вверх указательный палец. — Я не подавлюсь. — Ты всегда так говоришь. Ты врешь! Ты не съешь меня. Ци Жун вскинул руку, с силой ударяя себя по лицу. — Съем, если ты не помолчишь! — Ты должен помириться с дядей! Он хороший! А ты ведешь себя с ним плохо. Ногти больно впились в кожу на лице. От глаза до шеи, Ци Жун оставил четыре красных следа от собственныз ногтей в попытках не выйти из себя. Даже его сын считает этого пидора святым! Что за блядство! Ему стоит огромных усилий переступить через себя и выдохнуть. Срываться ра ребенке — непозволительно. В конце концов он — не его отец. — Я веду себя с ним так, как эта псина заслужила! — Не говори так о нем, папа! Ци Жуну хочется отпустить контроль над телом, бездыханно упасть, разбивая голову об угол стола. Да так, чтобы не откачали. Настоящая безысходность, когда даже ребенок внутренне уверен, что корень всех бед здесь — именно он. Ударив по столу кулаком с такой силой, что тарелка стоящая перед Гуцзы просто подлетела, парень едва не ебанулся на месте. Весь его ннев выместила боль. Адская и хлесткая, почти прожигающая. Порез на руке все еще болел, да напоминал о том, что скорее всего при встрече Хуа Чен его просто убьет. Смешно было бы посмотреть, как он косоебит из себя безмерно влюбленного, тогда как сам наверное плачет по ночам в туалетике, ненавидя себя так сильно и отчаянно, что недолго ему и в петлю залезть. И как же Ци Жун доволен собой, кто бы знал! Ломать людям жизнь на удивление приятно, и совесть совершенно не мучает. Ломать жизнь собственному соулмейту — дело нехитрое. Ци Жун сразу после размышлений мрачнеет, да садится на место, опустив голову, сын моментально понимает, что что-то не так и едва не подрывается с места, хватая его за плечо. — Папуль, я обещаю больше не говорить об это, не расстраивайся пожалуйста, — Гуцзы едва не плачет, расстраивать отца — последнее чего бы он хотел. — Правда! — Я тебе не верю, мусорный ребенок, ты врешь. — Ци Жун буркнул это обижено и тихо, но привычка драматизировать никуда не делась. — Уходи. Гуцзы едва не взрываетчя от рыданий, и парень понимает, что переборщил. Ци Жун почти обреченно его обнимает, чувствуя как душа в пятки уходит. — Ты мне обещание дай, что если соулмейт твой окажется тупым бараном, или это будет человек которого ты ненавидишь, ты навредишь ему быстрее, чем он сделает что-то плохое тебе, — Парень поднимает глаза и сцепляется с сыном взглядом. — Не важно кто. Не жалей, ибо знай, что тебя не пожалеют. Забудь все байки о том, что этот человек подарен тебе судьбой, все это херня из-под коня. Выжги его из своей жизни быстрее, чем он сделает это с тобой. — Руки окольцовывают сына еще сильней. — Ты понял? Гуцзы прерывисто кивает, да сглатывает огромный ком, вставший поперек глотки. Отец никогда не говорил с ним о родственных душах, эта тема была многим противна, взрослые не любили ее обсуждать. — Да, папа. Я… — Кошмар меня вертит! А-Жун, не бери больше эту парашу, говно какое-то. Семейную идиллию прервала помятая как кусок фольги женщина, что едва не с ноги открыла дверь на кухню. Дверь пролетела в считаных сантиметрах от Гуцзы и почти задела его. В Сюань Цзи моментально была запущена грязная, мокрая тряпка, которой он обыденно вытирает столы и раковину. Ее аж перекосило, тряпка вернулась Ци Жуну прямо в лицо, да с таким смачным звуком, что парень едва не взвыл. Смесь боли и отвращения буквально разогнули его в неестественное положение. — Старая дура! А ну-ка вали отсюда, алкашка обблеванная! И шмотки свои разбросанные собирай! Положив принесенную с собой тарелку в раковину, Сюань Цзи развернулась к мальчику, доставая из сумки пятьдесят юаней, засовывая их ему в карман. — На мороженое, плюшечка. Мальчик отвел взгляд, густо залившись краской. Глаза его отца сделав полный оборот вокруг своей орбиты, вернулись на место со взглядом полного скептицизма. — Что надо сказать, сын? — Спасибо, тетя Цзи. Ци Жун недоволен, он громко цокнул языком. — Не верно, позорник. Надо так: какое мороженое, сейчас февраль, дурa. — А-Жун, не душни, тебе это не идет, — Женщина села на стул, где некогда сидел его сын, скрестила ноги на грани допустимого. — Я слышала, что тебя к родственникам на ужин зовут. — Ага, эти долбоебы думают, что я приду. Парень вздрогнул, немедленно закрывая сыну уши. Иногда он действительно не мог сдерживаться, совершенно забывая, что рядом Гуцзы, и он все еще его слушает. — Пэев тоже туда пригласили. Я слышала, что там будет Лан Цанцю. — Во-первых, какого черта ты знаешь о праздниках моих родичей больше, чем я, а во-вторых, мне вообще похер кто там будет. Не видел бы этого придурка еще лет триста. — Вы с ним расстались в силу жизненных обстоятельств, и насколько я поняла, по большей части именно он приложил руку, чтобы тебя тоже пригласили. А вот и ответ! А он-то думал, кто додумался позвать такого отброса, как он в небесные чертоги их драгоценной семейки. Гребаный Лан Цанцю, о котором он уже раз пятьдесят успел забыть. — Мне все еще похер. У него жена и горящая на репутацию шпага, у меня ребенок, гребаный соулмейт, который меня при первой же встрече убьет, и псориаз на руках. Ты себе как это вообще представляешь? Он-то и позвал меня из своей собачьей милости. Гуцзы пусть сходит, — Парень погладил сына по голове. — Хоть похавает нормально, а мне там точно делать нечего. — Совесть имей, судя по твоим рассказам мальчик-то влюблен был в тебя. — Это ты имей совесть, это было почти десять лет назад, и он был тупым как пробка. — Но ты встречался с ним, и, по всей видимости, тебя это вообще ни сколько не смущало! Ты хоть себя не обманывай. Я видела фотки! Ты вообще тогда был худшей версией человека в принципе, а он хотел было все бросить из-за тебя. — Хотел бы, бросил, — Сюань Цзи опасливо сощурила глаза. — Да понимаю я, что не у всех хватит смелости послать долбится все это конем, но он мог бы сказать мне хоть что-то! Он просто в один день свалил и все! Ни записок, ни гребаной смски на почту. Ты должна меня понимать! Тут Сюань Цзи сдалась. Ее саму множество раз оставляли, даже не обмолвившись словом, лишь ей понять насколько это мучительно больно. Кажется будто все хорошо, а потом щелчок — все исчезло. И будто не было этого человека, растворился в воде, канув через слив в канализацию. Ничего. Ни общих фотографий, ни его вещей, ни того, кто мог бы подтвердить, а реально ли это было на самом деле? И действительно. Лан Цанцю навсегда остался тусклой тенью из его прошлого. И не трагедия это вовсе. Просто, те самые тупые обстоятельства в виде: Тот человек — не то время, с ноги влетели и в этого придурка, и в него самого. Насколько он знает — жизнь и его хорошенько помотала. Брак по расчету, огромные обязательства, развод, скандалы, суды, а потом еще один расчетный брак. Не жизнь, а сказка. Радовало, что в этот раз страдал не только Ци Жун. Какое удивление! И все же, видеть его не хотелось. Слишком много воды утекло, былого не воротишь, а свое прошлое, ебал он во все щели. Сегодня он лишь отвезет сына к родственникам и забудет обо всем как о страшном, обернувшимся ужасом сне.