***
В тени древних деревьев парка Малфой Мэнора Драко Малфой и Пэнси Паркинсон сидели рядом на резной скамье с серыми крыльями горгулий по бокам. Воздух вокруг них смешивался с хрустальной свежестью робко вступающей в свои права весны и дымными следами их сигарет. Прямо перед ними, на газоне из идеально подстриженной травы, освещённой мягкими золотыми оттенками заходящего солнца, Астория Гринграсс и Блейз Забини делили пикник, звеня легким и беззаботным смехом в резком контрасте тяжести мира за воротами поместья. Драко выдохнул струю дыма, его взгляд смягчился, когда он остановился на Астории и Блейзе. — Смотри на них. Никогда бы не подумал о тьме, с которой Блейзу пришлось столкнуться. И не узнал бы о ней, когда рядом Астория. Переводя взгляд на пару, Пэнси не смогла скрыть улыбку, заигравшую на её губах: — Это она, не так ли? Она его свет во тьме. Я никогда не видела его таким… полным надежды с тех пор, как всё случилось. Драко кивнул, чувство восхищения в его глазах, когда он наблюдал за преобразованием своего старого друга, вселяло надежду. Сложность ликантропии, проклятие, которое совсем недавно угрожало бросить Блейза в отчаяние самоубийства, казалось ему теперь не приговором, а скорее вызовом, который нужно преодолеть, с неизменной поддержкой и любовью Астории. — У Астории есть… эта невероятная сила внутри. Она видит Блейза, а не оборотня, не болезнь. Просто Блейза. И это дало ему то, за что стоило бороться. Причину смотреть за пределы полнолуния. — Но полнолуние он ещё не видел… Оно ведь через неделю, Драко, — вкрадчиво проговорила Пэнси. — Всё будет хорошо. Зная Драко, Пэнси и без прочих деталей поверила, что так и будет. Что он обо всём позаботится. — Это действительно прекрасно. И редко. Думаешь, они знают, как им повезло? Её риторический вопрос завис в воздухе, смешиваясь с дымом и угасающим светом. Взгляд Малфоя не отрывался от пары, теперь играющей с едой подобно дошкольникам. — Может быть. Любовь, как у них, это не только о хороших временах, правда? Это о том, чтобы вместе сталкиваться с худшим и находить надежду друг в друге. Блейз сражался со своими демонами, и в Астории он нашёл свой якорь. Хотя он тот ещё бабник, я до сих пор не верю, — хрипло засмеялся он. Пэнси стряхнула пепел со своей сигареты, размышляя над словами Драко. — А ты вспомни, в каком мы были ужасе, когда пьяная Асти непрозрачно намекала нам, что они переспали? Малфой захохотал в голос. — Что это вы там такое охуенно-веселое обсуждаете? — крикнул Блейз. — Ничего-ничего, не отвлекайтесь, — с улыбкой бросила Пэнси. Её взгляд скользнул по Драко: по морщинкам вокруг его глаз, по линии шеи, по покрасневшим на холоде пальцам. Она так давно не слышала его свободный, искренний смех. И они так и не поговорили после того эпизода, у него в лондонском доме. По мере того как разговор затихал, и они готовились присоединиться к друзьям, в груди Пэнси расцветала тихая боль. Острая осознанность того, что несмотря на её непоколебимую поддержку и скрытые глубины привязанности к Драко, его сердце может никогда не откликнуться ей взаимностью так, как сердце Блейза откликнулось Астории. Слова, которыми они обменялись о паре своих ближайших друзей, о преобразующей силе любви, теперь звучали в её ушах жестким напоминанием о её собственных неразделённых чувствах. Драко вдруг остановился, будто спиной чувствуя её настроение, его дыхание замерло. Он повернулся, чтобы столкнуться с Пэнси, остатки его улыбки угасли в более мрачном выражении. Он видел уязвимость в её глазах, невысказанную тоску по чему-то большему, чем дружба. Чему-то, о чём он теперь знал, но не признавал. Не так, не вслух. Пэнси ответила ему слабой улыбкой, одними глазами прося не переходить черту и ничего не говорить. И он всё понял. Осёкшись, он отвернулся, чтобы наконец подойти к новоиспечённой парочке. Когда они нашли свои места на пикнике, смех и разговоры полились с новой силой, а сердце Пэнси болело от горько-сладкого привкуса того, чего никогда не будет. Тем не менее в её принятии была и тихая сила. В способности быть рядом с Драко не возлюбленной, но другом, свидетельство её непоколебимой верности и любви, даже перед лицом разбитого сердца. «Но мы ведь ещё никогда об этом не говорили», — тупым лезвием надежды она полоснула себя в этой мысли последний раз и заставила сознание погрузиться в общение с ребятами. Когда смех и тепло встречи окутали их, на группу друзей упала тень — небольшая, тёмная сова, несомненно очень целеустремленная, подлетела к ним, рассекая спокойствие момента. Она элегантно приземлилась рядом с Драко, вытянув лапу, чтобы обнаружить плотно свернутый пергамент. Печать Нотта-старшего, его советника и ключевой фигуры в их сложной сети альянсов, подчеркнула срочность момента. Извинившись, Драко раскрутил пергамент и быстро просмотрел содержимое. Слова Нотта как лед охладили его, погрузив в реальность войны, которая начала вторгаться в каждый аспект его жизни, требуя жертв и выборов, которых он надеялся избежать немного подольше. Вернувшись к друзьям, взглядом Драко задержался на Блейзе, который смеялся над чем-то, сказанным Асторией — образец радости, несмотря на тьму и отчаяние, что всё ещё таились на краях его жизни. Контраст был настолько острым, что на мгновение Драко позавидовал его миролюбию. Он подсел ближе к Блейзу, его голос был низким и тихим: — Блейз, мне нужно поговорить с тобой наедине. Выражение лица Блейза изменилось с веселья на озабоченность из-за серьёзности в тоне Драко. Он извинился перед девушками и последовал за другом в сторону скамьи. — Я только что получил известие от Нотта. В общем… снова война. Она начала требовать от нас большего, Блейз. Мне нужно идти, встретиться с ним. Это срочно. Прости, что я как будто тебя кидаю. — Как будто? Да ты мастер съёбаться в разгар вечеринки! — Блейз подмигнул ему, явно намекая на прошлые неоднократные побеги Малфоя с их встреч. Но не увидев никакой реакции кроме напряжения, он положил руку на плечо Драко, успокаивая его. — Я понял, что это значит, Драко. И я знал, что тебе нужно будет уйти где-нибудь посреди дня. Не волнуйся обо мне. Астория, Пэнси… они здесь. Мы не одни. — Но ты, Блейз, после всего, что произошло… став… Я должен быть здесь, ради тебя. — Драко, моя борьба с этим… состоянием, это не то, что можно выиграть за один день. Или с тобой рядом каждый момент. Иди, делай, что должен. Мы все будем здесь, когда ты вернёшься. — Уверен? — Конечно! Вообще-то я не дурак. Если ты перестанешь заниматься всеми этими военными делами, нас тут порешают в какой-нибудь неудачный денёк, и будет не до пикников! — Блейз, твои шутки… Они не становятся лучше, ты это понимаешь? — Кто тут шутит, покажи? — Забини изобразил, как оглядывает округу. Малфой закатил глаза. — Это ещё не всё. У меня есть хорошая новость. — Ты переводишь на меня все фамильные счета в Гринготтсе? — ухмыльнулся Забини. — Идиот! Малфой скривился, а сам не смог сдержать счастья, искрящегося во взгляде — он не смел и надеяться, что в лучшем друге может произойти такая перемена столь быстро. Что он, хоть ненадолго пока, но мог снова быть собой. Снова шутить и смеяться. — Короче, я работал кое над чем. Над решением… ну, по крайней мере, временным. Это мощное зелье для сна — достаточно сильное, чтобы ты проспал всю полную луну, но при этом безопасное. Глаза Блейза расширились, он замер, затаив дыхание. — Тебе не придётся беспокоиться о потере контроля, о том, чтобы не причинить вред себе или кому-то другому, — закончил Драко. Тяжесть этого дара, передышка от проклятия, угрожающего поглотить саму сущность друга, осела между ними. Глаза Блейза заблестели непролитыми слезами. Величина благодарности на мгновение лишила его дара речи. — Драко, я… Как я могу тебя отблагодарить? Это… Это значит для меня всё. — Отблагодарить? Ты ёбнулся? Это из-за меня с тобой такое случилось, — с горечью процедил Малфой. — Заткнись. Я так не считаю и не хочу больше это слышать. Салазар… Знать, что я могу быть в безопасности, что я не наврежу никому… Это больше, чем я осмеливался надеяться. Драко, увидев, как облегчение озарило лицо Блейза, почувствовал горьковатую боль. Это зелье, эта маленькая капля надежды, было лишь пластырем на ране, которая гораздо глубже, но это начало — маяком света во тьме, угрожавшей поглотить его друга. — Тебе не нужно благодарить меня, Блейз. Ты сделал бы то же самое для меня. Мы в этом вместе, помнишь? Забини глубоко вздохнул. — Не знаю, как ты это делаешь, Драко. С войной, давлением со всех сторон, и теперь это… Ты сталкиваешься со стольким, но всё равно находишь время, силы, чтобы помочь мне. Я не могу представить, как ты переживаешь то, через что проходишь, тащишь так много на себе. Драко грустно улыбнулся: — У всех нас свои битвы, Блейз. Некоторые просто более заметны, чем другие. Но дело не в том, чтобы нести их в одиночку; дело в том, чтобы знать, когда опираться на других, делиться ношей. Это делает нас сильнее, помогает продолжать идти вперёд. Ты — не просто друг; ты — семья. — Эй, я сейчас заплачу! — Забини ударил его по груди. — Ты меня превращаешь в нюню! — Больно! — растирая рубашку, Драко ущипнул Блейза за ухо. — Ай!!! Вали уже к своему красавчику-советнику! — Забини схватился за ухо, зажмурившись в негодовании, но потом они оба засмеялись. — Ладно, я пошёл. Оставайтесь сегодня ночевать в Мэноре. Мне так спокойнее, — сказал Малфой напоследок и развернулся на каблуках в сторону замка. Блейз схватил его под локоть, останавливая. — Спасибо тебе, Драко. За это, за всё. Я… Я понятия не имею, что ждёт в будущем, но знание, что ты со мной, меняет всё. Малфой лишь кивнул и зашагал прочь. Когда они с Блейзом разминулись, уходящее солнце отбрасывало длинные тени на землю, а в их шагах возникло обновлённое чувство решимости. Они оба были воинами, по своему праву сражающимися не только с тьмой вовне, но и с тьмой внутри, вооружённые силой их связи, глубиной их верности друг другу и несгибаемой надеждой на лучшее завтра.***
Военный штаб, крепость секретности и стратегии, спрятанная от посторонних глаз в подземельях Мэнора, была наполнена напряжённой атмосферой войны, нависшей над головами людей, пробудивших её. Драко с нервами, натянутыми до предела, прошёл через древние двери, обеспеченные мощной магической защитой, в самое сердце штаба. Стены, увешанные картами и заклинаниями, мерцавшими реальными разведданными, шептали о сражениях, что уже прошли и ещё предстояли. Кантанкерус Нотт, фигура такая же строгая и непоколебимая, как и предполагала его должность, ждал Драко с аурой мрачной решимости. Комната, освещённая зачарованными свечами, отбросила длинные тени на его лицо, углубив линии опыта и возраста. — Мой Лорд, вы здесь. Хорошо. Мы обнаружили кое-что… беспокоящее. Расследование взрывов на складе — тех, что уничтожили наши запасы волшебных палочек — привело нас туда, куда мы не ожидали. Драко, уже будучи на грани от плохого предчувствия, ощутил холодную дрожь в руках. Потеря склада с волшебными палочками стала ударом, который они позволить себе не могли, актом саботажа, намекавшим на предательство глубоко в их рядах. Он понял это сразу и запустил расследование, которое, как он теперь понимал, пришло к логическому завершению. — Что вы нашли? Взгляд Нотта был пронзительным, тон — осторожным. — След ведёт к компании, одной из немногих, что занимается закупкой материалов для изготовления палочек. Дерево из старейших лесов, сердцевины дракона, перья феникса и подобное. Её совладельцем является не кто иной, как Бруствер Кингсли. Кровь Драко застыла. — Кингсли? Вы уверены? — Хотел бы я ошибаться. Похоже, он обогащал себя не только через торговлю, но и передавая информацию французским волшебникам. Его предательство подпитало войну, которая теперь опустошает наш мир. В глазах Драко мелькает холодный, рассчитанный гнев. Саботаж их поставок волшебных палочек был стратегическим ударом, но откровение о двойном предательстве Кингсли — шпиона и торговца войной — бросает новую тень на конфликт. — Есть ещё кое-что, мой Лорд. Как вы и просили, я просмотрел в Омуте Памяти короткое воспоминание Гермионы Грейнджер. Оно подтверждает наши худшие опасения и даже больше. Кажется, Кингсли не просто был зрителем захвата Блейза, но стоял рядом с теми, кто его организовал на французской стороне. Тяжесть слов Нотта будто сдавила сам воздух в легких Малфоя. Его кулаки сжались, маска контроля уступила место кипящей ярости. Мысль о том, что Кингсли был замешан в страданиях Блейза, разожгла в нём яростное желание отомстить немедленно. Прямо сейчас! — Это… это непростительно. То, что он сделал с Блейзом… Он чуть не умер той ночью у меня на руках. Драко сжал виски. В комнате задребезжали рамы портретов. Его ярость сплеталась с мощной магической силой. Рвалась наружу. — Кингсли играл с нами в дурачка, подвергая опасности наших людей, наше дело, ради чего? Прибыли? Он стоит в стороне, пока наших людей берут в плен, пытают… И за что? Золото? Влияние? — продолжил он, в ужасе глядя на Нотта. — Похоже на то, мой Господин. Его жадность, его амбиции… они не знают границ. Драко ходил туда-сюда — буря внутри него бушевала. Предательство, дерзость Кингсли требовали в его глазах справедливости — быстрой, непреклонной справедливости. — Мы наносим удар сейчас. Я не буду ждать, пока кровь наших людей наполняет его карманы. Кингсли заплатит за свою измену жизнью. Нотт шагнул вперёд, пытаясь смягчить гнев Драко холодным прикосновением рациональности. — Мой Лорд, я разделяю ваш гнев, вашу жажду справедливости. Но мы должны действовать не из ярости, а из стратегии. Связи Кингсли, его влияние… прямое убийство может вызвать хаос, превратить потенциальных союзников во врагов. Сначала мы должны разрушить его сеть информаторов и связей во Франции, убедиться, что когда мы нанесём удар, он будет смертельным и без последствий для нашего дела. Драко остановился. Логика в словах Нотта пронзила туман его гнева. Путь мести, хоть и был заманчив, но изобиловал опасностями. — Вы, Нотт, советуете терпение, перед лицом такого предательства? — Я советую мудрость, мой Господин. Давайте расставим ловушку, настолько неизбежную, что Кингсли не увидит своего конца, пока он не настанет. Наша месть будет ещё слаще своей точностью. Мы действуем, да, но на наших условиях, обеспечивая нашу победу и его полное уничтожение. Драко, наконец, кивнул. Осторожность Нотта, его скурпулёзный ум, хорошо его направляли до сих пор. Желание немедленного возмездия, хоть и горело в нём ярко, но уступало место холодному, рассчитанному обещанию справедливости, оказанной в выбранный ими момент. — Ладно, Нотт. Подготовь план. Правление Кингсли предательством заканчивается, но заканчивается на наших условиях. Мы нанесём удар с такой точностью, такой жестокостью, что это послужит предостережением для всех, кто осмелится предать меня. Нотт поклонился. — Так и будет, мой Лорд. Кингсли пожалеет о дне, когда он выбрал жадность вместо верности, предательство вместо приверженности. Его падение станет свидетельством судьбы всех предателей. Когда Драко отвернулся, чтобы уйти, ярость, укреплённая в его сердце, всё ещё отдавала жаждой мести. Предательство Кингсли, боль и потери, которые оно принесло, ударило его сильнее, чем он ожидал. Тёмный Лорд и его советник, объединённые общей целью, отправились в дорогу, которая приведёт к возмездию и установлению новых негласных правил лояльности. Война, со всеми её тенями и кровью, не могла требовать от них меньшего.***
В роскошной уединенности своего парижского пентхауса, с мерцающими как далёкие звёзды огнями города внизу, Арно Клеман сидел, размышляя над тихой ночью. Мир снаружи казался кротким, в ярком контрасте с внутренним волнением, предвестником бури, которую он чувствовал на горизонте. Внезапный, резкий стук в окно нарушил тишину — звук, неуместный в спокойствии его уединения. Арно повернулся, инстинктивно насторожившись, чтобы увидеть тень на стекле — тёмный силуэт, предвещающий прибытие неожиданного вестника. С лёгким движением его волшебной палочки окно открылось, впустив внутрь большую, серьёзно выглядящую сову. Она подлетела прямо к нему, принеся ауру срочности, заставившую сердце Арно забиться быстрее. Сова протянула лапу, к которой был крепко привязан толстый, тяжёлый пергамент. Арно осторожно развязал верёвку, пальцы коснулись печати — знака, который он не узнавал, насыщенного магией, покалывавшей его кожу. Развернув письмо, он увидел слова, которые, казалось, вгрызались в его душу, подтверждая его самые большие страхи и надежды. «Арно Клеман, Вы были избраны. Ваше мастерство и доблесть не остались незамеченными, и настало время вам служить нашему миру в качестве, превосходящем ваши самые смелые представления. Вы назначены генералом Французской армии, титул, предоставленный вам самим Министром магии и большинством голосов избирателей нашего магического сообщества. От вас ожидается встреча с Министром и Старейшинами в древнем замке в Довиле, в полночь, через три дня. Там вам будет поручено задание крайней важности, которое изменит ход волшебных жизней на всей планете. Придите один и никому не говорите об этом письме. Оно сгорит сразу после того, как вы его прочтете. Это ваша судьба, Арно Клеман. Примите её, и вы ещё можете спасти нас всех». — Putain de merde!