Новыми красками

      Сколько помнил себя инспектор Жавер, он всегда был один — с того момента, как был переведён в сиротский приют из тюрьмы, где его родила бродячая цыганка, промышлявшая до попадания в тюрьму гаданием ради заработка и родившая в тюрьме Жавера. Угрюмый в своей задумчивости, не по-детски серьёзный, нелюдимый ребёнок — Жавер, наречённый матерью при рождении Хавьером, не пользовался симпатиями других приютских детей, с которыми он вместе воспитывался. Словно отгородившийся от всего мира своим мрачным одиночеством, Жавер все силы тратил на то, чтобы выучиться и вырваться со временем из ловушки бедности, куда его родила мать. Отец Жавера отбывал наказание на каторге за воровство и многочисленные вооружённые ограбления, и больше всего на свете Жавер боялся скатиться на то же самое дно, что и его родители, которых он откровенно презирал до брезгливости и которых стыдился — ничуть не меньше, чем своего происхождения. Будучи совсем юнцом, Жавер поступил на службу в полицию и к своим сорока трём годам дослужился до поста полицейского инспектора. Семьи он так и не создал, поскольку страстью Жавера всю его жизнь была его работа и борьба с преступностью, охрана правопорядка. Изредка он позволял себе немного понюхать табак. Инспектор Жавер привык всегда быть один. Даже в кругу своих подчинённых, не будучи вовлечённым в их совместные посиделки за картами и выпивкой в свободное от работы время. Жавер привык к одиночеству, привык жить один. Но теперь дни уединённого существования остались в прошлом. Как-то странно в его жизнь, полную ловли преступников и борьбы за безопасность города Монфермейль-Приморский, вошла молодая служанка двадцати трёх лет, Фантина — чьё богатство состояло из её жемчужно-белых зубов и длинных густых волос цвета расплавленного золота. Однако же главной драгоценностью своей Фантина считала вовсе не свою утончённую и нежную красоту, которая идеально подошла бы Венере, а маленькую пятилетнюю девочку с золотыми густыми волосами и грустными голубыми глазами, с повадками боязливой и диковатой уличной кошки — свою дочь Козетту. Жавер не планировал, что в его доме, который ему выделил мэр города месье Мадлен при поступлении Жавера в Монфермейль-Приморский полицейским инспектором, будет жить кто-то ещё, помимо его, Жавера, персоны. Тем более он не планировал, что будет делить свой кров с женщиной и ребёнком. Возвращаясь однажды промозглым декабрьским вечером к себе домой, Жавер заметил, как к повозке бродячего цирюльника и зубодёра подошла зябко кутающаяся в дырявую шаль и одетая в серое платье из грубой шерсти молодая женщина с золотыми волосами ниже талии и голубыми глазами на её лице с тонкими и нежными чертами. Жавер и сам не понимал, что за сила побудила его подойти к этой повозке следом за женщиной. Чуть дрогнувшим голосом прекрасная незнакомка предложила цирюльнику купить у неё волосы и зубы, поскольку ей нужны деньги для лечения своей заболевшей дочери. В душе Жавера, твёрдой и непреклонной, шевельнулось нечто, что было ему ранее незнакомо. Схватив молодую женщину за локоть, он обещал заплатить ей за волосы и зубы гораздо больше, чем сулил ей плутоватого вида цирюльник, решительно уведя её прочь от злополучной повозки. Расспросив женщину о ней самой и о её жизни, Жавер узнал, что молодую женщину зовут Фантина, у неё на попечении маленькая дочка Козетта — которая серьёзно больна и может умереть от сыпной горячки, если Фантина не вышлет заботящимся о её ребёнке месье и мадам Тенардье шестьдесят франков за услуги врача и лекарства. Жавер отдал ей шестьдесят франков — поставив условие, что поскольку он покупает зубы и волосы Фантины, то они должны остаться при ней. Дрожа от рыданий, Фантина благодарила его за доброту и молила бога о благополучии для «благородного и доброго месье Жавера» — как она его называла. Но, как призналась Фантина — данные Жавером деньги только отсрочат её беды, ведь у неё нет работы с тех пор, как мэр Мадлен уволил её из-за внебрачной дочери, а госпожа Виктюрньен выставила её за ворота фабрики, омерзительно торжествуя. Отец Козетты же бросил Фантину, когда Козетта была совсем крохой. Понимая, что, если Фантина снова окажется в таком положении, что у неё не будет денег заплатить за лечение дочери и за её содержание, нужда снова толкнёт её продать волосы и зубы, и когда продавать станет нечего — она скатится по ступеням нищеты до воровства, до проституции — в борделе или на улице, а болезни и побои очередного клиента верно сведут её в могилу. Дочка же будет обречена повторить судьбу матери. У Жавера промелькнула мысль, что ему довелось столкнуться с довольно жестокими последствиями деяний блюстителей всеобщей добродетели как служителю закона, и раз он поставлен на высокую и важную должность в полиции, то его долг предотвращать преступления. Так Жавер и принял решение нанять Фантину прислугой. Его великодушие простёрлось настолько, что он дал безмерно счастливой Фантине работу служанки с проживанием в своём доме, отвёл ей хоть и маленькую комнату, но чистую и опрятную, назначив хорошее жалование, и даже позволил Фантине забрать Козетту от Тенардье, чтобы девочка жила при родной матери. Когда Жавер вместе с Фантиной ехал в повозке забирать Козетту из трактира четы Тенардье «Сержант Ватерлоо», его не единожды посещали мысли, что Тенардье — те ещё проходимцы, которые дерут бешеные деньги на содержание Козетты с её матери, в то время как сами эксплуатируют ребёнка в качестве бесплатной служанки и жестоко обращаются, выдумывая истории о болезнях Козетты, чтобы вытянуть из Фантины побольше денег. Однако вслух Жавер своих подозрений не озвучил — вероятно, чтобы пощадить Фантину, которая сама в разлуке с ребёнком часто мучилась вопросом, насколько хорошо Тенардье обращаются с её малюткой. Однако богатый опыт Жавера о взаимодействии закона с такими делами о взятых под присмотр за деньги детьми говорил о том, что его подозрения не беспочвенны. И, как Жавер предугадал — всё именно так и оказалось. Не сразу Фантина поняла, что это и есть её Козетта — тощая и хилая маленькая девочка, выглядящая младше своих пяти лет, с синяками и ссадинами на лице с телом, глядящая волчонком и пугающаяся любого резкого движения, в дырявом платье — больше похожем на половую тряпку. Кинувшись к дочери, Фантина упала перед ней на колени, крепко прижав к себе, и со слезами на глазах просила прощения у Козетты, проклиная своё решение оставить её у Тенардье. Козетта намертво вцепилась в Фантину, плача и умоляя забрать с собой. Решительно Фантина поставила условие, что она забирает Козетту и желает супругам Тенардье сгореть в Аду. Месье и мадам Тенардье пытались помешать матери забрать её дитя, но направленный на мужа и жену рукой Жавера пистолет заставил негодяев трястись и бледнеть от страха. С трудом поборов желание пристрелить супругов Тенардье, Жавер и Фантина забрали Козетту и уехали в город. Всю дорогу Фантина крепко прижимала к себе дочь, тихонько её укачивала и шептала ей на ухо мольбы о прощении в перемешку с уверениями в том, что она её любит и знай заранее, какие Тенардье твари, ни за что не оставила бы дочку на их попечении. Всю дорогу до города Жавер смотрел на воссоединившихся Фантину и Козетту, ловя себя на мысли, что испытывает душевное удовлетворение от понимания, что поступил правильно. Странным образом Фантина и Козетта вошли в жизнь инспектора Жавера. Фантина, безумно благодарная Жаверу за всё, что он сделал для неё и для её дочери, самым добросовестным образом старалась делать всё, чтобы её нанимателю было приятно возвращаться в свой дом после дежурств. Всегда к приходу Жавера в доме царили чистота и уют, а инспектора ждал вкусный горячий ужин. Со своего старого места жительства Фантина принесла немало вязаных и вышитых салфеток, чтобы украсить жилище Жавера — желая, чтобы ему всегда было приятно возвращаться в свой дом. С течением времени Жавер привык к присутствию в его доме женщины и ребёнка. Сложнее было Козетте. Жившая в атмосфере жестокости и тирании, тяжело работавшая в трактире у бессердечных чудовищ, терпящая побои и оскорбления, Козетта первое время боялась Жавера, не зная, чего от него можно ожидать, хотя инспектор всегда держал себя с ней спокойно, никогда на неё не кричал — даже когда Козетта случайно разбила его любимую кружку, уж тем более Жавер никогда не позволял себе поднимать на девочку руку. Но именно этот человек помог вызволить её от Тенардье, помог ей и маме снова быть вместе, дал маме работу и крышу над головой для них. В первый же день приезда в дом месье Жавера инспектор купил для неё хорошую одежду и обувь по сезону, даже не поскупился на красивую куклу — которой Козетта дала имя Катрин. Со временем девочка поняла, что ей не стоит бояться инспектора, который защитил её и помог снова обрести маму. Но всё равно и Фантине, и Жаверу часто приходилось по ночам не спать, а успокаивать Козетту, которую мучили кошмарные сны, в которых мама и Жавер не забирали её у Тенардье, и она по-прежнему у них вкалывает как каторжная, терпя жестокое обращение. Тогда Фантина уносила дочь к себе в комнату из маленькой и уютной спальни Козетты, укутывала теплее в одеяло и укачивала, напевая Козетте колыбельную, пока девочка не заснёт. Только тогда Фантина клала завёрнутую в одеяло дочурку на постель, ложилась рядом и обнимала её. А потом жуткие сны перестали терзать разум и душу Козетты, стоило ей привыкнуть к жизни в доме инспектора Жавера и понять, что ей совершенно нечего бояться его. Немного осмелев, Козетта расспрашивала Жавера о его работе в полиции, просила взять её тоже туда работать — когда она вырастет. Умоляла научить владеть оружием. Жавер спокойно и терпеливо объяснял Козетте, что женщин в полицию не берут, а оружие — не игрушка для детей. Но в ответ на это услышал слова Козетты, что она станет первой женщиной-полицейской. Хрипловато посмеиваясь, инспектор желал девочке удачи. Хоть Жавер никогда не имел во взрослом возрасте дела с маленькими детьми, всю свою жизнь он занимался только преступниками, но он находил Козетту довольно милым ребёнком. Козетта очень быстро выучилась читать и писать вместе со своей мамой, легко освоила счёт, рисовала довольно забавные и милые рисунки, на которых изображала маму и себя с инспектором, и Жаверу было уже непросто представить свой дом без Козетты и Фантины. В планы инспектора не входило делить свой дом с женщиной и ребёнком. Но он не хотел бы вернуть себе стылый покой одиночества, когда Фантины и Козетты, внёсших ярких красок в его бытие, ещё не было в его жизни.