Я хочу быть с тобой

Адидас провел несколько часов в тревожном сне. Ему то являлись призраки войны, следующие за бывшим воякой по пятам, то виделось покрытое снегом поле, повсюду усыпанное изувеченными телами пацанов. Однако ярче всего в этой бесконечно череде фантомных зрелищ выделялись двое… Ляля, захлёбывающаяся в собственной крови, и Марат, что, заливаясь слезами, пытался зажать руками зияющую дыру в её груди. Эва, просидевшая все это время с Вовой, подскакивала от каждого его болезненного стона или вздоха. Проверяла температуру, боясь, что того начнет лихорадить и прикладывала ко лбу влажную ткань, стараясь хоть как-то облегчить страдания. Пацаны ещё утром разошлись по домам с намерением привести себя в порядок и вернулись лишь около двух часов. - Держи, Ляль. – Зима протянул ей целлофановый пакетик, в котором оказалась пара бутербродов и яблоко. Русая благодарно кивнула, отметив про себя, что достаточно сильно проголодалась. – Как дела обстоят? - Уже лучше. – выдохнула она и с жадностью откусила целый шмат хлеба с колбасой. – По крайней мере больше не бредит. - Хорошо. – кивнул Турбо, усаживаясь на табуретку. Этот неразлучный дуэт выглядел сейчас гораздо свежее, чем сама девушка и ей оставалось только завидовать и удивляться, как они вообще пережили эту ночь. Под её покрасневшими глазами залегли синяки недосыпа, губы пересохли, а щёки потеряли свою привычную румяность. - Где мы? – рассеяно спросил Суворов, стараясь совладать со своим заплетающимся языком и расфокусированным взглядом. - Че очнулся, Вов? – поинтересовался Туркин, хотя вопрос этот абсолютно точно не требовал ответа. – Там в больнице замес был, и мы тебя выписали. - О, Вов, здорова. – появился Марат, таща несколько банок с закаткой на зиму. – Ты как? - Это что? – подозрительно спросил он, намекая на содержимое в руках брата. - Из семнадцатой квартиры вытащил. – пояснил короткостриженный и поставил всё принесённое на стол. - А ты где был? – всё не унимался военный. Голубоглазой даже показалось, что он снова бредит. - С тобой. – просто ответил Марат, тоже не до конца смысля, что именно тот хочет услышать. - Не, ты не понял… - устало бормотал усатый, направляя все силы на то, чтобы говорить и держать глаза хотя бы на половину открытыми. – Набег, когда был… Я тебя там че-то не видел. - Меня отец в машину затащил. В школе узнали, что я шапку стащил. Он меня к тетке в Челны хотел отвезти. Еле свалил… - спустя минуту молчания, объяснился младший, пока все взгляды в комнате направились на него. – Ну честно, я руку бы отдал, чтобы с вами быть. -Ты нахрен нам без руки-то нужен? – на полном серьёзе бросил светловолосый, от чего Ермолова прыснула. Он наконец обратил на неё своё внимание, окидывая взглядом из-под полуприкрытых век. – Родная, хреново что-то… Попить есть? Ляля тут же поднялась с места и наполнила металлическую кружку кипяченой воды. Она поднесла её к губам любимого, осторожно приподнимая его голову за затылок. Тот что-то неразборчиво пробормотал и перехватил её руку своей, убирая в сторону, как бы намекая, что справиться сам. Но девичью ладонь из своей так и не выпустил, лишь крепче сжал, опуская на часто вздымающуюся грудь. - Давно такого кипиша не было. – заметил Валера, пятерней зачесывая кудри назад. – Они че в больницу-то поперлись… Какая-то гнида хадишевским закинула, что наши их пацана в палате прям забили - до реанимации. - Это я был. – признался Пальто, не поднимая головы. – Равиль Исаков, который Ералаша убил. Я нашел его… Ну и… Вас позвать времени не было. - Чего? – вытаращилась на него светловолосая, совсем не скрывая своего негодования. – Ты у нас, что в вершителя судеб заделался? А, Андрей? - Не, ну а че? Всё правильно сделал. – вступился за друга Адидас младший. - Тебя кто спрашивал?! Смелый при брате?! – Вспыхнул Турбо, подрываясь со стула. – Че-то борзые стали, молодёжь. Может вас на возраст поднять, раз вы сами решаете кого казнить?! - Турбо, не ори. – с нажимом призвала Эва, от чего тот, кажется, даже воздухом поперхнулся. - Что Турбо-то? Может я что-то не понимаю, Эв? Меня улица по-другому воспитывала… - всё же угомонился юноша, усаживаясь обратно. Зима молча встал и отошел к двери, подкуривая сигарету. Спокойствие вспыльчивого паренька тоже продлилось не долго: - Тебя кто просил его гасить?! - Хорош. – потребовал афганец. И пусть его голос был слабым и тихим, однако прозвучал достаточно властно. - Ну че хорош, Вов? Че я не так говорю? – посмотрел он на товарища, но получив в ответ тишину, снова повернулся к Андрею: - Иди сам со старшими теперь объясняйся. Они команды рыпаться на Такташ не давали! - Я твой старший, я. Че ты разорался-то? – глухо отозвался Владимир, прикладывая прохладную женскую ладонь к своей щеке. – Завтра общий сбор, разговаривать будем. Я сегодня здесь останусь. - Я с тобой буду. – оглаживая кончиками пальцев щетинистую скулу, оповестила русая. - Нет, Ляль, домой дуй. Итак, почти двое суток на ногах. – вклинился Вахит, хлопая подругу по плечу. – Я покараулю. - Спасибо. – прошептала девушка и поспешила за уходящим Маратом, напоследок оставляя на лбу любимого мягкий поцелуй.

***

Как и говорил Адидас, на следующий день снова собрались все возраста. Место встречи изменить нельзя – всё то же футбольное поле, покрытое тонкой коркой льда после морозов. Пацаны, побитые и недовольные, столпились в самом центре, смело обсуждая неудачные разборки. Маратик откуда-то надыбал костыль, правда почему-то всего один. Девушка не хотела задумываться, как и где он его достал, и так было понятно, что не совсем законным путем. Она была против всех этих воровских замашек, но что может сделать одна девчонка против нескольких десятков мужчин? Сама же голубоглазая сейчас стояла в кругу друзей, постукивая ногой от напряжения. Она знала, что рано или поздно этот день настанет, но не думала, что это произойдет так скоро. С другой стороны, дядя сам виноват и жалость здесь не уместна. - Кощей знает, что его отшивать будут. – бросила Ермолова, вспоминая недавний разговор с неугодным родственником. – Так что готовьтесь к концерту. - Ты ему сказала? – возмутился Турбо, выдыхая сигаретный дым. Все вокруг курили и её это безумно бесило, хотелось и самой вдохнуть поглубже губящие никотиновые пары, но обещала ведь бросить. - Да никому я не говорила. – раздраженно отмахнулась от табачного смога светловолосая, который остальные так и норовили выпустить в её сторону. – Сам недавно диалог завел, мол понимает, но по-тихому уходить не собирается. - Кощей и понимает? – поинтересовался Вова, недоверчиво щурясь. Эвангелина лишь неопределённо повела плечом, будто не желая давать ответ. – Ох, скрываешь что-то от нас, Ляля. - Личное. – лишь ответила та, уже жалея о том, что вообще начала этот разговор. Разумеется, она умолчала и про участь матери, и про манипуляции дяди на почве её убийства, и даже про его намерения попасть в ЛТП. Русая считала, не нужно им всего этого знать. Её проблемы, значит ей и разбираться с ними. - Личное?! – выдохнул дым сквозь зубы военный, сверля недобрым взглядом девушку. Это её «личное» больно резануло по слуху и сердцу. Казалось, он уже давно переступил ту грань, когда ей что-то нужно было утаивать. Может молодые люди официально и не обсуждали статус отношений, но их времяпровождения мало походило на дружеские забавы. - Вов! – подбежал запыхавшийся Андрей, хватая Ермолову за локоть. – Идут. - Дома поговорим. – предупредил её мужчина, поворачиваясь к приближающимся старшим. - У тебя или у меня? – кокетливо хихикнула голубоглазая, у которой настроение внезапно взлетело вверх. Ей отчего-то нравилась видеть Суворова таким взбудораженным и властным. Было в этом что-то перехватывающее дыхание и внушающее трепет. Зима за спиной не сдержал смешок, но вот виновник почему-то решил оставить этот вопрос без комментариев. - Всем салам! Ну че? Кто со мной поговорить то хотел? Ты что ли? – поздоровался Кощей, перепрыгивая через ограду и сразу обращаясь к усатому. За ним следовали его верные пёсики, чьих имён Эва никак не могла запомнить, да и не пыталась. Игривая улыбка с девичьего лица тут же спала, а на смену ей пришла серьёзность и собранность. – Че такие хмурные, пацаны? - Мы с пацанами пообщались, и мы тебя не поддерживаем. – спокойно объявил афганец, пока в голосе его сквозила твёрдость и уверенность. - А кто конкретно? Ты? Или ты, что ли? – махнул головой главарь сначала в сторону Валеры, а потом и Вахита. Но в конце остекленевший взгляд зацепился за племянницу, что так покорно стояла по левую руку от его конкурента. – Ааа… Ты, значит. А че ж ты под Адидасом то скрываешься, Ляль? Если не поддерживаешь, пришла бы в глаза мне сказала. Я ж тебя всегда слушал. - Да я тебе сам скажу. – встал между ними Владимир, прикрывая Эвангелину от напора дяди. – Человек с хадишки рассказал, что они тебе просто налили, когда ты про Ералаша пришел говорить. Ты его даже не упомянул, а нам всем напел, что он там не по понятиям как-то погибал. Сам их боишься всех до усрачки. Ляля ведь даже за себя ответить не успела, так виртуозно светловолосый парировал все выпады со стороны бывшего друга. Честно сказать, она даже растерялась, когда Костя в её сторону обвинениями начал кидаться, но Адидас похоже был готов к любому развитию событий. Поэтому ей оставалось лишь отойти на шаг и горделиво стоять за спиной своего мужчины. - Продал Ералаша за стакан водяры. Или че ты там пьешь? Одеколон? – тем временем продолжал тот, подходя к визави чуть ли не вплотную. - Черняшкой гасишься через день… На нас пацаны с других районов смотрят и думают, что это наша улица такая угашенная. Тебя, Кощей, по городу в хуй никто не ставит уже. - Да? – с насмешкой смотрел на него Бессмертный. - Конечно. - ответил афганец в свою очередь, стараясь не выдавать своё раздражение или злость. – Ты для нас всех хуже дяди Толи стал. Уважение потерял… - Ты закончил? А вот сейчас, я тебе подробно на твою предъяву и отвечу. – чётко и с расстановкой говорил пока ещё главный. – Ты меня сейчас при всех крысой назвал? По сути, так получается? - По сути, так. – кивнул оппонент. - Говорит, что я скорлупу какого-то предал. – на распев начал он, поглядывая на собравшуюся толпу. - А скажи, пожалуйста, ты это сам увидел или тебе кто-то напел? Вопрос простой. - Ну люди-то зря не говорят. - Говорят, что кур доят. – съязвил Кощей, облизывая пересохшие губы. – Ты понимаешь, что ты сейчас своему старшему какую-то херню ментовскую предъявляешь?! Хана тебе, Вова! Здесь такие вещи нахуй не спускаются! Кудрявый яростно кричал в лицо Суворову, а бесноваться начинала почему-то Ляля. Она не хотела слышать и наблюдать этот спектакль одного актёра, что так пафосно и театрально защищал свою отсутствующую честь. Как вообще можно отстаивать то, чего и в помине не существует? К этому его выступлению на публику идеально бы подошла фраза: «Цирк уехал, а клоуна забыли». Или даже оставили специально… - Я здесь за эту улицу стою! Пацаны мне всё, и я всё пацанам! Кто меня знает – тот в курсе! Я здесь, блять, людей воспитывал! – продолжал драть горло дядя, подкрепляя свою речь широкими жестами, как будто он как минимум давал показания на суде. - Я тебя в люди выводил, Вова! Ты че не понимаешь, что они всех нас не смогли сломить? Они по одиночке сейчас будут вылавливать! - Ребята! – отвлёк всех голос, доносящийся за пределами поля. Там стоял невысокий мужчина, предпенсионного возраста, с густыми усами и седой шевелюрой. – Ребят, вы видак не хотите посмотреть? - Дядь, иди куда шел, а! – вклинилась светловолосая, перед этим пару раз удивлённо моргнув, поражаясь всей абсурдности ситуации. - Если че, улица Маленькая, дом 7. Я жду. – проговорил незваный гость и скрылся из виду, похоже всё-таки опасаясь за своё здоровье. - Я здесь вырос! Я здесь отца своего похоронил! И сестру! – начал заново шарманку Бессмертный, обращаясь к пацанам. Однако последние фразы он прокричал усатому прямо в лицо, абсолютно не стесняясь брызжущей во все стороны слюны: - Именно здесь! С Волги начнётся очищение воровского мира! С этого двора! Потому что сила, Вова, она в людях! Похоже Владимиру осточертело слушать эти лживые речи, и он со всего размаху прописал по морде когда-то товарища. Эвангелина шокировано ахнула и отступила ещё на несколько шагов назад, когда в кругу начались разборки между своими. Дружки Кощея тут же пришли ему на помощь, но сделать ничего против толпы не смогли. Пацаны пинали провинившихся, даже не обращая внимания куда попадают удары. Светловолосой было неприятно наблюдать за избиением какого никакого, но дяди. - Вов, останови это… - взмолилась она, перехватывая взгляд мужчины, который, как и она, со стороны наблюдал за данным буйством. Тот слегка улыбнулся, сдаваясь под напором голубых озёр. - Хорош, пацаны! – прикрикнул военный и сразу направился в эпицентр, прихрамывая. – Хорош, сказал! Ермолова не знала и знать не хотела, что было дальше. Отдаляясь в сторону дома, она слышала лишь синхронное скандирование «Мы улица!», повторяющееся из раза в раз.

***

Голубоглазая почти до самого вечера пролежала на кровати, буравя взглядом белоснежный потолок. И несмотря на то, что тело её было неподвижно, разум лихорадочно продолжал работать, подвергая анализу всё произошедшее за последние несколько месяцев. Слова, сказанные дядей о смерти матери, пусть и не были для девушки в новинку, но всё же посеяли в её сердце зерно сомнения. И если душа всеми силами стремилась к тому, чтобы остаться здесь: с дядей, пацанами и, первостепенно с Володей, то рассудок с надрывом кричал о необходимости бежать. Мчать на всех скоростях, иначе закончишь, как отец или того вероятнее, как мать. Эта скользкая дорожка имела только две конечные точки. Либо прямиком на кладбище, либо за решетку, что по факту почти одно и то же. И, хоть убейте, русая совершенно не понимала, почему папуля… Её любимый папуля, перед кончиной велел вернуться в Казань к универсамовским. Что она должна была здесь найти? Вместо снизошедшего ответа на множество совсем не риторических вопросов, по её барабанным перепонкам ударил дверной звонок. Чувство дежавю накрыло и без того воспалённое сознание Эвы, ведь она знала, кто так терпеливо ждёт на пороге. Также помнила и его «дома поговорим», но говорить сейчас совершенно не хотелось, как и кого-то видеть в принципе. Однако пересилив свои желания, она встала и поплелась к двери. - Привет. – зачем-то поздоровался Вова, привычно опираясь плечом на косяк. - Виделись уже. – буркнула Ляля, сама не понимая почему злится на него. Светловолосый ведь был ни в чём не виноват, он лишь делал то, что должен был. Но ей было проще выпустить жгучие колючки, чем разобраться в собственных эмоциях. – Ты что-то хотел? - Мы с пацанами в видеосалон собираемся… Киношку смотреть. – расплылся тот в обезоруживающей улыбке, будто совсем не примечая негативного настроя Эвангелины. Эта девушка с каждым разом всё больше и больше его удивляла своим эмоциональным диапазоном и непредсказуемыми реакциями. – Ты же с нами? - Я не хочу. Это всё? – коротко спросила она, собираясь захлопнуть дверь, но мужчина не позволил этого сделать, ухватившись за ручку. – Что? - Не пойму, ты обиделась на что-то, что ли? – нахмурившись, спросил афганец. - Нет, мне просто нужно побыть одной. Можно? – чуть более резко поинтересовалась светловолосая, чувствуя, что все скопившиеся эмоции вот-вот грозятся вывалиться наружу. И когда в очередной раз дверь не поддалась, бомба замедленного действия завершила обратный отсчёт: - Да что ты хочешь от меня, Вов?! - Тебя хочу. – ни секунды не колеблясь, спокойно произнёс усатый, от чего та замерла. Пребывая в ступоре, Ермолова даже не препятствовала, когда он переступил порог квартиры, щёлкая замком. Адидас подхватил любимую за талию, рывком усаживая на тумбу, а сам устроился между её ног. – Пойми, родная, я любую тебя видеть хочу. Весёлую, грустную, счастливую или разбитую – неважно. Не сомневайся во мне, пожалуйста. - А как же пацаны и видак? – всхлипнула голубоглазая, позволив себе ненадолго побыть слабой. В его руках было тепло и надёжно, а слова эти были значимей, чем любое другое признание в любви. - И без нас обойдутся. – уверил военный, крепче сжимая талию и утыкаясь носом в бледную шею. Он усмехнулся, почувствовав, как девичьи ладони скользят по его плечам и стаскивают куртку, сразу откидывая её в сторону. – Сегодня другие приоритеты. После этих слов, кажись, прорвало плотину и с пухлых губ полился целый поток из слов и чувств, вперемешку со слезами и судорожными вдохами. А Суворов молча слушал и не перебивал, позволяя выговориться. Он поглаживал её спину и волосы, даря немую поддержку. А русой большего и не нужно было, только эти простые и нежные касания. Она вывалила всё. И про новый путь дяди, и о страхе закончить как родители и даже о навязчивом желании сбежать, куда глаза глядят. А Вова и рад был, что та ему доверилась. Подпустила ближе не только в физическом плане, но и в душевном. Теперь уже не важно, что произошло когда-то в прошлом, главное, что защитить и уберечь эту хрупкую натуру хотелось вдвойне.