Hi. Who me? Why?
Feet don't fail me now
Take me to the finish line
Oh, my heart, it breaks
Every step that I take
But I'm hoping that at the gates
They'll tell me that you're mine
(c.) born to die
lana del rey
Женская рука берет запястье агента, утягивая за собой в толпу людей, которая послушно расступается перед девушкой и смыкается за мужчиной – поглощает их жадным жерлом и уносит с громкими аккордами целиком и всецело. Незнакомка кладет его ладонь себе на талию, прижимаясь ближе и закидывая руки ему на плечи – позволяет ему вести и себе быть ведомой. Тела начинают смешиваться и растворяться в плавных движениях танца. Софиты голодными тюремными фонарями следят за каждым движением парочки, подсвечивая силуэты, но не раскрывая лица. В какой-то степени Леон и правда загнал себя в тюремную камеру, которую сам себе и соорудил. Соорудил из обломков старых надежд и осколков настоящих. Соорудил, чтобы найти там пристанище и упокой – ведь лучшему спецагенту страны не впервой находиться среди трупов и обломков, верно? Даже если это обломки собственной души. Даже если трупы имею лица горячо любимых, но давно похороненных людей. Музыка обволакивает, воплощаясь в этом самом моменте в ласковых женских руках. Уже других. Не тех, которые до этого с вульгарным упорством рыскали по мужскому телу в поиске топлива. Эти успокаивали материнской любовью, с каждым новым прикосновением заставляя Леона хотеть еще и еще, просить, умолять каждым своим движением, чтобы эти руки не уходили. Не исчезали в темноте. Не оставляли его одного снова. Не оставляли. Леон наклонил голову к девушке – та подняла свою – и они соприкоснулись лбами, нежно потеревшись кончиками носов, словно приветствуя друг друга на известном только им двоим языке. Не видя глаз, но чувствуя каждым миллиметром кожи, что они есть друг у друга здесь и сейчас. – Глупый, что же ты с собой творишь? – еле уловимый голос, ускользающий и теряющийся в музыке, но заставляющий сознание прислушиваться, гнаться и догонять, ловя практически за шиворот и собирая все воедино по букве. Леон, усмехаясь, жадно уткнулся в женский висок, вдыхая и смакуя аромат волос. Царапая нежную кожу своей щетиной. Прижимая хрупкое тельце ближе и крепче, не в силах насытиться им до конца. Тепло кожи, плавность движений, руки, обнимающие его шею и так нуждающиеся в нем сейчас. Его губы коснулись женского уха в немом крике – самой настоящей мольбе о помощи. Ему было страшно. Страшно впервые за долгие годы дерьма, убийств, изуродованных тел зомби, выпотрошенных кишок и размазанных по стене мозгов. Страшно за себя. Страшно, что сейчас все оборвется и прекратится. Страшно снова оказаться использованным и выкинутым на помойку, как старая кукла. Страшно снова собирать себя по кусочкам, и понимать, что многих – недостает. Ласково, почти невесомым движением, одна рука с мужской шеи переместилась на затылок, зарываясь пальцами в волосы. Баюкая и лелея, словно заплакавшего посреди ночи младенца. И даруя любовь. Любовь, на которую только была способна женщина. И Леон был готов дарить любовь в ответ. Любовь, на которую только был способен мужчина. – Я рядом, Леон. Собственное имя острым наконечником врезается в плоть. – Я искал тебя. Я так долго искал тебя, черт возьми! – Знаю. Знаю… – Где ты была?! Леон хочет уткнуться в хрупкое плечо, зарыться и схорониться там, но девушка медленно отстраняется, делая шаг назад и в упор глядя в полные непонимания и испуга голубые глаза. – Не играй со мной, прошу. – голос агента дергается, затихая где-то рядом с комом в глотке, – Я так устал от игр. Второй шаг. Неудачная попытка преследования оборачивается ускользанием. – Стой! Не уходи! Третий. Их разделяет расстояние вытянутой руки, но женская фигура уже начинает теряться в темноте и чужих телах. – Неужели ты снова оставишь меня?! Вот так просто?! – вопрос, почти срывающийся на крик. И гнетущая пустота внутри. Она появилась, чтобы вырвать клещами то, что по праву принадлежит ей. Вырвать с болью и воплями. Вырвать с кровью и мясом. Вырвать собственными красными ногтями. Вырвать из и без того практически полой и навылет пустой души Кеннеди, оставив от него самого целое ничего. И исчезнуть. Миниатюрная ладонь дотягивается до его щеки, уютно там примостившись, и поглаживая скулу большим пальцем. Леон накрывает изящную длань своей рукой, хватаясь за единственный контакт, который между ними остался. Лишь бы не отпустить. Лишь бы не потерять. Повернув лицо к теплой и отдающей запахом апельсина ладони, Леон нежно целует самую ее середину. Хочет утонуть в ней, чтобы его никогда не нашли. И не искали. Зарывается носом, стараясь запомнить каждую нотку аромата. Стараясь высечь в памяти каждую складочку и каждую линию. Стараясь удержать ее еще хотя бы на мгновение. Раскатисто рассмеявшись прямо в лицо агента, девушка убирает ладонь, заменяя ее звонкой пощечиной.***
Раскатом ледяной воды Кеннеди возвращается в реальность, медленно открывая глаза. Щеку предательски жжет от удара, волосы мокрые, липнущие и противные. – Какого хера… – хрипя, откашливаясь и вытирая влагу с лица вопрошает Леон у потолка-крышки, которая по ощущениям, захлопнулась над его собственным гробом. – Ну наконец-то. Я уже собиралась звонить в скорую. – раздался где-то сбоку знакомый голос. Леон, лежавший в своей собственной квартире, на своей собственной кровати, но будто бы впервые все это видящий и познающий, со скрипом поднялся и сел, упершись спиной в металлическое изголовье, рассматривая серое постельное. – Прости, ты спал уже 10 часов, а сейчас вообще стонал от боли, я никак не могла тебя разбудить по-другому. Тебе что-то снилось? – Кеннеди загадочно перевел пустой взгляд на девушку, прижимая ладонь к пылающей щеке. – Клэр? – Я самая. Ты конечно устроил ночку. – усмехнулась она, – Еле вытащили тебя из того обрыганного бара. Агент приподнял одеяло, укрывающее его, чтобы на корню отсечь все скользкие мысли и убедиться в собственной адекватности — в штанах. Он облегченно выдохнул, на что девушка продолжила неугомонной трещоткой жужжать над ухом Леона: — Мы все так испугались за тебя, ты не представляешь… — Кто все? — перебил ее Кеннеди. — Ну как же… я, Крис, Роб, Ханниган. Ты что ничего не помнишь? Все не те. Леон закрыл ладонями лицо, сквозь пальцы продецив: — Расскажи мне. Клэр медленно села на край кровати, с пониманием убирая руки с лица мужчины. — Я все расскажу, но сначала ты приведешь себя в порядок, окей? — кивок, — Вот и умница. Девушка вышла из спальни и потерялась где-то в комнатах холостяцкой квартиры, полностью предоставляя агента самому себе и своим мыслям. На часах было 6 вечера. В панорамные окна спальни без стука врывались лучи закатного зарева, проникая в каждый угол комнаты и пожирая стены, пол и мебель. Медленно встав с кровати и подойдя к стеклу Леон наблюдал за беспокойно снующими туда-сюда по городским улицам людьми. Муравейник, не иначе. Матка, рожающая ничем не отличающихся друг друга солдат. Служи на благо матки и она обеспечит твою сохранность. Он знал это как никто другой. Леон почесал щетинистый подбородок — побриться и правда стоило. Да и помыться тоже, если быть до конца честным. Отпугивать людей — или по крайней мере Клэр — своим ароматом не входило в его планы (хотя бы на сегодня). Зайдя в ванную комнату и заперев за собой дверь, Леон обратил внимание на свое отражение в напольном зеркале — отекший, усталый, будто совсем не спавший (и неудивительно с такими снами), обросший. Голый торс, штаны, испачканные непонятно чем, босые ноги. Мог бы с легкостью сыграть диснеевского чудовища для прекрасной Бэль. Усмехнувшись, он кидает снятое грязное тряпье на пол и залезает под горячие струи душа. Клэр по-хозяйски суетится на кухне, когда ее одиночество нарушают хлюпающие по паркету шаги, оставляя влажные следы. Обернувшись на звук, она успокоенно улыбается агенту, стоящему перед ней в шортах и футболке, с полотенцем накинутым на плечи, и явно посвежевшем на вид. — Лучше? — Гораздо. На тебя было жалко смотреть. — Редфилд возвращается к возне с плитой, на которой томится и ждет своего часа аппетитная глазунья с беконом. — Что ты здесь делаешь, Клэр? — Готовлю. — девушка поворачивается к нему указывая ладонью на сковороду и всем своим видом подчеркивая очевидное. — Леон, ты превращаешься в затворника и нас это начинает беспокоить, понимаешь? — Роб рассказал? — Что? Нет. — девушка садится за круглый стол, жестом приглашая мужчину занять место напротив. — Леон, что происходит? Кеннеди послушно усаживается на стул, откидываясь на спинку и скрещивая пальцы в замок под столом, готовый к (уже) любому серьезному разговору. — Ты не ответишь, да? — Я бы обязательно ответил, если бы сам знал ответ, Клэр, ты же знаешь… — Знаю. И это пугает меня еще больше. Казалось, неопределенность и безизвестность, в которых погряз Леон, начали передаваться воздушно-капельным, наполняя комнату и журналиста. Еще капля — и польется через край, разольется океаном и его корабль — или истлевшая трухлявая лодка, на которой он непонятно как еще держится на плаву? — пойдет ко дну со всеми потрохами, засасывая в образовавшуюся воронку и ни в чем не повинную Клэр. — Леон, ты вчера напился в баре. Ты это помнишь? — Ну, я догадываюсь. — усмехнулся тот, но Редфилд не разделила веселья. — Леон, ты никогда раньше не был ходоком по клубам. Что случилось? — в очередной раз в очередной надежде она задала вопрос в пустоту, сидящую перед ней. — Клэр, я… — девушка остановила его жестом ладони. — Мне кажется я начинаю догадываться. Леон, я думала история с Адой тебя чему-то научила, а ты опять за старое?! — Ада здесь ни при чем. Прошло четырнадцать лет, прекрати это вспоминать. – Тогда я не понимаю. Девушка снова вперила в него испытывающий и жаждущий ответов взгляд, под напором которого Леон опустил глаза на свои ноги, желая скрыться и спрятаться. — Как ты меня нашла? — Я просто вовремя позвонила. — теперь уже Кеннеди поднял на нее глаза в немом вопросе, вскинув бровь. — Я нашла кое-что по делу в Балтиморе и подумала что тебя это заинтересует. Решила позвонить, мне ответила какая-то девушка, испуганно вереща в трубку и называя адрес бара. Собственно, поэтому я здесь. — Чего испугалась? — Ну, ты много выпил и вырубился. Но, учитывая то, насколько ты выглядишь — она наверно подумала что у тебя инсульт. Леон невольно усмехнулся. Клэр всегда умела подбирать нужные слова в напряженные моменты. — Так и скажи, что ты позвонила, когда я ее трахал. — подхватывая энтузиазм собеседницы продолжил Леон. — Или она тебя. — подмигнула Клэр. — Ну, пока мои зубы не заменила вставная челюсть я все еще могу считаться ликвидом. Остальное неважно. — Ага, у старушек. — Ладно, победила. Оба рассмеялись. Да, собираться компанией всегда стоило хотя бы ради таких разговоров и давно полюбившихся подколок, которые Леон бережно хранил где-то глубоко в сердце за семью замками, но в последнее время потеряв ключ. — Сколько ты выпил? Только честно. — мужчина закусил губу, — Пару стаканов? — Чуть больше. — Три? — Да. Бутылки. — Пиздец. — звонкий хлопок ладонью по столешнице раздался в квартире, — Кеннеди! Еще одно такое похождение и я запишу тебя в анонимные алкоголики. — И в узде туда не затащишь. — снова усмешка. — Я нет, а вот Крис — легко. Тебе все шутки, да? — Клэр разочарованно посмотрела в голубые глаза ища там хотя бы толику понимания и осознавания серьезности ситуации. — Он меня сюда дотащил? — Естественно. Такую тушу еще попробуй унеси. — Леон цокнул, девушка вздохнула, кивая на плиту. – Подкрепись. Крис сказал, что вчера ты выблевал даже душу. – Клэр встала и вышла в прихожую, натягивая красную кожаную куртку. Леон вышел следом. – Ханниган навестит тебя сегодня. Я вернусь завтра. Постарайся больше не попадать в неприятности. Мы правда за тебя переживаем. – Клэр, мне не 10. Спасибо за заботу, но я в норме, правда. – Звучало неубедительно. – она одарила его снисходительной улыбкой, – Роб дал тебе недельный отпуск. Отдохни перед переброской в Испанию. Без приключений. Я вернусь завтра. – заостряя внимание агента на каждом слове девушка вышла, закрыв за собой дверь.