Дикая роза или дело №83

Что можно найти в сгущенном мраком небе? О, этот вопрос всегда будоражит меланхоличные девичьи натуры, чья воля ограничивается указаниями старших. Ночное небо, такое тёмное и притягательное, оно остается где-то там, за окном, в далёкой вышине. Оно возвышается над юными глазами, что смотрят на него с восхищением, с мечтательным спокойствием души и незнакомой тоской. Такая обычная вещь — ничто иное, как воплощение свободы. Юношеский порыв вольнолюбия считает ночной простор своим идолом, природным домом души. Потому-то Фрида до ужаса любит не спать до поздна, и когда уже всё смеркнет и живое уснёт, долго сидеть в креслице на своем балконе, окутанной ночной тишиной и теплой шалью. Небывалое умиротворение укладывается на её сердце в этот момент, а голову посещают насущные вопросы, которым, наконец-то, находится время. Ах, если бы ночь длилась дольше, а восход не начинал заливать небо краской столь подло, то она бы любила эти летние одинокие ночи только больше. В паре метров от перил балкона растёт небольшое деревце, что со сгущением тьмы приобретает новый вид, словно показывая свою вторую сторону: его крона темнеет и будто бы густеет, скрывая в себе множество неизвестного, в том числе и живность. Частенько девушке доводится наблюдать за пташками, что скачут меж тонких веток, крыльями подбивая листья. В эти моменты она замирает и почти не дышит, с интересом проникаясь их бытом, пока какой-нибудь энтузиаст не раскроет дверь в её покои — мирно чирикавшие пташки резво устремляются прочь, оставляя после себя печальную пустоту. Даже беззаботных птах сотрясают перемены, они всегда куда-то стремятся, перелетают с дерева на дерево, из леса в лес. Их гнёзда рушат, они спасаются и тут же строят новые. Кажется, что только люди неспособны принять новый уклад дел и жизни, вечно и бессмысленно страдают, грузят голову и сердце лишними мучениями, вместо точных действий. Такова их низкая, слабовольная человеческая натура. Хотелось бы и ей парить выше, да сама толком не оперилась. Слегка прозябнув, Фрида начинает ворочаться, пытаясь потеплее завернуться в серую пуховую шаль, как вдруг замирает: у ствола дерева что-то шевельнулось, почти невидимое, тёмное и... несколько ей непонятное. Ветер через мгновение прекращает всюду шептаться и она наконец-то начинает понимать сущность того, что видит. Небольшое нечто забавно и немного дёргано вертит головой, что находится ниже всего тела, еле заметно шевелит носом и вертит непропорционально большими ушками, что формой напоминают пёрышки. До девушки с небывалой радостью доходит мысль, что это маленькое нечто — самая настоящая летучая мышь! Такую редко встретишь здесь: обычно они предпочитают подземный город или леса за стенами... В их края они прилетают редко, а увидеть её так близко — дар свыше, не меньше. В секунду осознания Фрида замирает, тихо усаживается обратно и, не сдерживая улыбки, широко распахнув сероватые глаза, следит за каждым движением зверька. Таких она видела разве что в библиотечных энциклопедиях про животных и то в очень ограниченном виде — пару смазанных зарисовок и краткое описание досуга без всяких подробностей. Конечно, в сердце девушки колеблется страх вперемешку с невероятным любопытством, ведь эти крылатые создания, как ей известно, не прочь выпить крови, но... Она выглядит слишком милой, чтобы быть на это способной... Кто знает, вдруг в этом и заключается их коварство. Трикирий на тумбе слабо освещает комнату, а на балкончик света попадает совсем-совсем немного, так что зверёк чувствует себя отлично, даже пару раз, вероятно, поглядел на соседствующую с ним особь. Правда особь в этом не уверена, так как глазок этой устрашающе милой прелести разглядеть не может. Их милую идилию нарушает тихий, но уверенный стук в дверь, после чего она раскрывается, и на пороге появляется высокий силуэт — летучая мышь, хлопая крыльями, быстро слетает с ветки и набирает высоту, совсем скоро исчезая где-то в небе. Раздосадованная девушка даже не успевает ничего крикнуть, только протягивает ладонь ей вслед, будто бы надеясь остановить. Почувствовав в себе желание отчитать того, кто так бесцеремонно ворвался в королевские покои, да и к тому же отобрал у неё столь интересное и редкое событие, она скоро встала с кресла, прошла к раскрытым дверям балкона и замерла. — Я войду, твоё высочество?.. Её сведённые к переносице густые брови стали плавно расслабляться от удивления. — Ты как здесь...? — Не рада меня видеть? Мужчина спокойно проходит внутрь, закрывает за собой дверь в покои свободной рукой, после чего кидает шляпу на маленькую банкетку у стены. — Нет, конечно нет, я рада, — слегка печально произносит девушка, отводя лицо немного в сторону. Минуя столик с зеркалом, а после и кровать юной леди, Кенни подходит к ней вплотную и подхватывает подбородок пальцами, плавно разворачивая опечаленное личико к себе. — Я тут подумал, что давно с тобой не виделся. Надо было исправлять, — почти прошептав, наклоняется поближе и мягко целует в щёку под глазом. Действительно, давно не виделись. Прошли не месяцы, конечно, но для любовников пару дней в разлуке тоже своего рода вечность. Сейчас как-то даже пойти прогуляться не выходит. Отец относиться к этому гулянию крайне негативно, ибо к Кенни доверия не питает, да и Фриде, как юной леди и будущей вершине государства, стоило следить бы за нравственностью и побольше грамотой заниматься, а дядя, несмотря на своё всепрощение и понимание, тоже стал более мнительно смотреть на такую "дружбу". Фрида их прекрасно понимает, но сердцу ведь не прикажешь. Ей сейчас куда дороже сидеть тёмным вечером в объятьях, чем думать о том, как совсем скоро будет вынуждена съесть своего дядю, а после, через 13 лет, её съест уже кто-то другой. Хотелось бы ей бежать, скрыться где-нибудь и прожить полную, свободную жизнь вплоть до старости, но, увы, есть вещи, которых не изменить. Не может же она так всех подвести?.. Вернувшись на балкон уже с мужчиной, она привычно присела к нему на колени боком, облокотилась и сложила голову на крепкое плечо. До девичьего чутья доходит довольно слышный запах табака, который заставляет немного морщиться, но даже так она не смеет вывернуться из руки, что её придерживает, обнимая за талию, и пересесть на перила, даже голову поднимать не станет. Так спокойно... Она всегда этого хотела. Нет, не того спокойствия, что ей прививает родня — унылое и набожное, а такое, которое он дарит ей своим присутствием. — Дорогая, — Кенни прерывает тишину, смотря куда-то в дальние леса, — как бы ты отрегировала, если бы, хм... Если бы Абель привела тебя к воде и вставила тебе розу в зубы?.. Девушка в непонимании хмурится и смотрит на его невозмутимый и несколько вдумчивый профиль, думая, что ей послышалось или она не так поняла вопрос. Подождав немного, она поникла в мысли, пытаясь представить себе такую сюрную сцену. — Ну... Удивилась бы, наверное. А что?.. — Розу бы достала? Она только сильнее напрягла брови и чуть приподнялась с плеча, заглядывая ему в лицо в попытке понять — это глупая шутка или он с ума сошёл? — Что за вопросы? Все ещё невозмутимо он поворачивает лицо к ней и смотрит выжидающе, приподнимая бровь. Подумав пару секунд, девушка выдыхает и сбавляет напора во взгляде. — Думаю, что да. — А если всё то же самое, но с сторожевым парнем, который на воротах у вас стоит сейчас? Вопрос такой же по сумбурности, но Фриде теперь кажется, что Аккерман нарочно подводит это всё к своей ревности. Да, называла она этого парня однажды милым, но ведь на этом всё, это ничего не значит. А он до сих пор зубами скрипит, даже сейчас вон скулы напряг. — Чего мне с ним...? Ладно, допустим... Я бы, вероятно, напряглась и розу вынула. Устраивает такой ответ? Она супится, а он только плавно шарит языком во рту и смотрит на неё как-то...странно. Будто не на неё вовсе, будто не обнимает сейчас и не сжимает на талии пальцы, а в гордом одиночестве смотрит куда-то в ночной простор. На сердце зарождается какое-то пугающее предчувствие, и сероватые глазки, заранее расстроившись, пытаются поймать пустой взгляд зрачков напротив. — А если бы я тебя привел к воде и молча вставил цветок меж зубов? — в секунду Кенни переводит взгляд из какой-то абстрактной задумчивости в эту реальность и смотрит прямо в душу. — Твоя реакция? Ступор с ноткой смущения отбирают возможность мыслить и пару секунд Фрида, застыв, смотрит в глаза и обдумывает вопрос. В голове тут же начинает рисоваться такая сценка, довольно живенькая и красивая, отчего двушке кажется, что все эти вопросы могут являться предложением свидания, и даже слегка приободряется, немного улыбаясь своим мыслям, уже произвольно отведя глаза куда-то в сторону спинки кресла. — Ну, — она робко смеется то ли от стеснения своих блаженных мечт, то ли от нависнувшей тишины, но поднимает взор на наблюдающего мужчину, — думаю, я была бы заинтригована. Погодя пару секунд, девушка вспоминает самый непонятный ей вопрос, который он задавал каждый раз до этого, отчего быстро добавляет: «И розу бы не вынимала». Ничего нигде не шевелиться, не хрустит и не шелестит — тишина окончательно заволокла округу. Сегодня Кенни и сам напоминает тишь: всё молчит и о чём-то думает, девушке аж как-то неловко быть такой громкой — мешает, наверное, человеку наслаждаться ночной пустотой звука. Хотя когда это Кенни вообще таким наслаждаться вздумал?.. — Не вынимала бы, значит... — внезапно выражение лица теряет туманную задумчивость, и он довольно тепло улыбается. — Спасибо, птичка. Она вновь смеётся и чуть кокетливо строит глазки, игриво уложив ладони ему на плечи. В её глазах заискрило, и она, позабыв о всех минувших только что волнениях и мыслях, вновь загорается, будто разбуженный ветром костёр. — Так это что, был намёк на свидание? — Не хотел бы я тебе такого свидания... Но в любом случае у меня работы привалило, так что нескоро ещё с тобой выберемся куда, — заметив, как Фридины глаза вмиг стали превращаться в печальные котячьи глазенки, Кенни заправил её свисающую у лица прядь за ухо. — Ну навещать же я тебя буду, дорогая. Печально вздохнув, девушка прижалась к нему, обняв за шею, и настолько погрузилась в мысли, что, не заметив, засопела. Когда же Аккерман понял это через минуту-другую, посмотрел на неё, что-то пробормотал и накинул поплотнее скатившуюся с её плеч шаль, не смея будить королевское высочесто, а тем более вставать. Ночи пусть уже и были тёплые, но всё равно к утру можно легко прозябнуть, особенно если ничем не накрыться. Впрочем, мужчина не был из мерзлявых и обогреть Фриду в том или ином смысле никогда не был против. Да и сон на свежем воздухе никому пока что не вредил.