Лезвие ходит по краю сердец

— Эй, за что тебя так? — черноволосый мужчина с обеспокоенным лицом вежливо обратился к Гермионе, пару минут назад пропустившей сильнейший на её памяти удар ладонью. — Вероятно, за магию… — девушке было конкретно всё равно на собственное будущее, и она прекрасно знала, что в её время делают с ведьмами. Она запуталась. Сильно. Больше её напрягали годы жизни, отсутствовавшие в собственной голове, ломая всю хронологическую линию, а после выплеска гневных эмоций и разбитых стеклянных приборов различной стоимости появился страх. Нет, она не могла быть той, кого, будучи живыми, родители презирали, ненавидели и жаждали полнейшего истребления. Да она даже не помнит, как умер отец! Неужели всё из-за алкоголя в теле девушки, превышающего все рамки и границы. Определённо нет: сегодня она была трезва и ничего не прояснилось… — Очень опасно говорить незнакомым людям такие секреты, девушка, — Гермиона не могла выдержать ещё и нравоучений, собираясь уходить. — Возьми это, поможет полностью остановить кровь, — он протянул ещё не растаявшее в упаковке масло, советуя двумя пальцами прижать крылья носа к носовой перегородке. И Грейнджер с благодарностью взяла достаточно охлаждённый прямоугольный параллелепипед, выполняя все советы Тома, представившегося в туже секунду. Слишком странно и быстро образовалось доверие к мужчине, о котором она знала только имя, подаренное ему матерью при рождении. Он словно читал её мысли и представился полностью включая как отчество, так и собственную легко запоминающуюся фамилию. Гермиона сделала то же самое, крепко пожимая руку новому знакомому. — И вы действительно не хотите, чтобы я горела в аду? — с настороженным взглядом спросила она, вызывая лишь улыбку. — Гермиона, если бы хотел, то давно бы сделал что-то, тебе так не кажется? — кивок. — И, пожалуйста, давай всё-таки на ты, думаю, я не так стар для тебя, — и тут он рассмеялся, замечая как округляются глаза девушки. Похоже, Грейнджер ошиблась в на вид довольно лицеприятном и милом человеке. Что ж, мама всегда говорила не верить мужчинам, а тем, кто вызывает доверие с первых секунд — подавно! Всё это простой и изученный трюк. Она медленно убрала пальцы с носа, замечая отсутствие крови, хорошо хоть кость не была сломана. — У меня есть жена и ребёнок, я имел ввиду дружбу, обычную дружбу, Гермиона, — и, кажется, все советы матери Грейнджер отклонила быстрее, чем должна была, отдавая слегка подтаявший кусочек масла обратно, не забывая о благодарности. — Па-ап, а когда ты уже подашь документы в школу? Подошедшая красивая девушка с недопониманием оглянула недавно познакомившеюся пару, прищуривая глаза. Гермиона заметила шикарное сочетание голубых теней и прядей такого же цвета на волосах, судя по яркости цвета, окрашенные совсем недавно, подмечая и природную красоту незнакомки. Она была значительно младше Грейнджер, но, кажется, умственные способности обгоняли столь юные года, а свидетельствовал этому немой вопрос и требующая ответов поза. — Ох, Дельфи, я думал, сегодня. Кстати, это Гермиона, ей разбили нос, и я не мог пройти мимо, — на удивление Том был честен со своей дочерью, не скрывая почти ничего, готовясь отвечать дальше. Маленькая девочка извинилась, повторяя жест отца, крепко держа руку Грейнджер, заглядывая в карие глаза, читая удивление и крупинку неуверенности, представляясь полным именем, хватая второй рукой отца, желая оттащить того от Гермионы, старавшейся сдержать самостоятельно поднимающиеся уголки губ от милоты картины. Семья в неполном составе попращалась с девушкой, покидая её едва не бегом, как догадалась Гермиона, спеша в школу. И теперь не было необходимости скрывать уже расплывшуюся по спокойному лицу улыбку. Девушка вспомнила собственные годы учёбы, как тайком выбиралась с лучшими друзьями вместо уроков в подвал, наблюдая за более старшими учениками, изучая технику боёв по книгам. Потом после достижения великого звания «старшеклассник» уже всю теорию проверяла на практике проигрывая бой за боем, лишь после двадцати падений в грязь череда неудач превратилась в сладостные победы, не заканчивающиеся до выпуска из школы. — Так вот как ты научилась владеть мечом? — Беллатриса говорит с набитым ртом, выдавая не совсем чёткую формулировку. — Ну, не совсем, скорее, после того, как Нарцисса Малфой разбила мне нос, я ведь тогда и не все школьные годы помнила, мы встретились с Томом во второй раз в пабе, где побеседовали обо всём понемногу… — Гермиона вспоминала всё с улыбкой, пока мрачные мысли о настоящем срывали с лица проявление счастья. — Он предложил мне поучиться в Хогвартсе, сказал, что сможет купить мне меч, но я отказалась, — поднятая бровь Блэк заставила замолчать. — Погоди, Хогвартс? Я тоже обучалась там по ускоренному курсу, но в моё время давали слишком мало практики, хотя вся ночь была в моём распоряжении, собственно, там я по-настоящему познала девиз: «Сражайся, пока не перестанет биться твоё сердце», — и Беллатриса тоже улыбается, доедая на удивление сытный суп, запрокидывая ноги на край стола, принимая наиболее комфортную позу. — Да… В моё время вообще практики не было, и я ушла после третьего курса обучения, решила больше времени проводить с родителями, к тому же, тогда на одну из преподавательниц я обрушила чуть-ли не весь свой гнев и растворила все её аккуратно уложенные волосы, ха! — девушка поймала нужную волну, побуждая Беллатрису хихикать над её прошлым. Эта обстановка была тем, чего дамы слишком долго не ощущали. Спокойствие царствовало в их мини-комнате с пустыми тарелками, а желание слушать и говорить лишь поднималось. Давно девушки такого себе не позволяли, что ж, говорят: родственные души очень быстро притягиваются, конечно, они таковыми не были, но определённо уже были привязаны к друг дружке хотя бы на эмоциональном уровне. Они стали чем-то средним между знакомыми и подругами, что безоговорочно устраивало каждую. — А меня «сильные» парни никак не хотели принимать в свой клуб дуэлянтов, поэтому я выдвинула условие, гласившее: «кто победит, тому отсосу», — и, похоже, Грейнджер нужно было откачивать, она сумела поперхнуться воздухом, стараясь выкашлять элемент неожиданности из себя. — Никто так и не смог выиграть. Я дралась до победного! — и теперь эта усмешка заиграла на торжествующей гримасе, подмигивая ошеломлённой девушке. — Думаю, больше вина нам не надо, — верно подметила Гермиона. Собственно, выпили они больше одной бутылки так точно, вероятно, и поэтому сумели открыто себя вести друг перед дружкой, не стыдясь ничего, что было произнесено вслух. И Гермиона не знала будет ли жалеть об этом спустя время, но сейчас лишь жила моментом, любуясь опьяняющей сильнее любого спиртного женщиной, собственно, Белла разделяла ее мнение. Она так давно хранила эти драгоценные запасы, позволяя сейчас творить нечто в собственном сознании. — Я не припомню, чтобы Том говорил о жене, лишь дочь пару раз мелькала в наших диалогах и всё, — Беллатриса решила прекратить веселье, девушка и не возражала. — После моего ухода из Хогвартса, я пошла на вокзал, где снова встретила Тома. Он накинулся на меня и обнял, казалось, будто что-то изменилось. Мы сели в купе и только тогда он поведал о жестоком убийстве жены, сказал, что сумел спасти дочь, но планирует отомстить, тогда я предложила свою помощь, но он отказал мне, объяснил это тем, что молодое поколение должно жить, и если он умрёт, то его человек скажет мне, где Дельфи, — Гермиона снова почувствовала это возрастающее напряжение, наблюдая за вовлеченной в рассказ Беллатрисой. — Я была его единственным доверенным лицом... Кажется, женщина снова решила выпить, только теперь опустошила оставшуюся алую жидкость из горла тёмно-зелёной бутылки, словно подготавливая себя к развязке столь увлекательной истории из прошлого, связывающего её учителя и Гермиону некой особенной связью, отличающейся от связи между ними. — Спустя несколько месяцев он вернулся, пришёл прямо ко мне домой с окровавленным мечом, сказал, что отомстил, убил всех до единого, что его дочь в безопасности. Хотел обнять, но вид меча, его лица — всё это напугало меня. Я будто ошпаренная отлетела от него, говоря ему, чтобы тот представился. И тут наш контакт пропал. Понимаешь? — Беллатриса просто сидит никак не двигаясь. — Вся дружба между нами началась с его помощи, а я… Мне стёрли память, я ничего не помнила о нём! Вышел мой отец с ружьём, и Том был вынужден уносить ноги, мой отец хотел действительно выстрелить, — Гермиона останавливается. Беллатриса кладёт руку сверху на её, словно подбадривая одним касанием. Создавая мелкую дрожь, порождающую табун мурашек по телу, а встреча взглядов едва не выводит из равновесия Гермиону, прилагающую все усилия для продолжения рассказа, разрывая тактильный контакт, ощущая лёгкое опустошение. — Именно тогда вышла моя мать. Сказала, что мне стёрли память, и её забрали, мне снова хотели стереть воспоминания, понимаешь, сколько раз я жила не своей жизнью? И я не могу понять почему. Минерва не имела права разглашать такую информацию, но я так нуждаюсь в правде, она сводит с ума, намекает на мою слабость, податливый разум, я теряюсь, Беллатриса… — Гермиона встаёт со стула, разворачиваясь спиной, вытирая слёзы, ошпаривающие раскрасневшиеся щёки. — Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — женщина встаёт со своего нагретого места, прекрасно понимая предательски знакомое чувство. С детства она получала постоянные упрёки отца о слезах. «Старший наследник благородного рода Блэк, не имеет права на слёзы, на слабость, не дозволенную ему с рождения! Я всегда хотел сына, но мир подарил жалкую маленькую тебя. И после каждой попытки наказывал всё больше, каждый твой проступок, всё твоё разгульное поведение, это сущий ад! Будь моя воля, ты бы была мертва, Беллатриса Друэлла не Блэк, так что заканчивай этот драматичный спектакль и рассказывай!» — Нет! — она разворачивается, направляя все силы на сдерживание жидкой печали, задирая чуть голову. — После я нигде не видела Тома, хотя мне так хотелось найти его. Я лишь снова узнала его имя, когда в пабах описывала внешность, и всё. Хотела вернуть память, исполнить желание отца и достать меч, но всё обернулось в другую сторону, — Гермиона громко выдыхает, заканчивая весь свой монолог, бросая ещё одну фразу, утверждающую о том, что никогда не будет что-то говорить об отце, и Беллатриса кивает, имея сильное желание заключить в объятия эту хрупкую, но сильную девушку. — Всё-таки в Хогвартсе я один раз проиграла, — делиться сокровенным Блэк, ловя на себе очередной шокированный взгляд карамельных глаз, улыбаясь одним уголком рта. Гермионе захотелось проглотить собственный язык и стать немой от незнания того, что говорить в этом сумбурном моменте. Стоит ли расспросить её или наоборот посмеяться? А может, просто промолчать, не будет ли это считаться игнорированием чужих чувств? Может, стоит просто заключить лишь на первый взгляд грозную женщину в объятия и намекнуть на собственные ошибки, а может, такой жест вовсе будет расценён как перетягивание каната внимания в свою сторону. — А что за турнир у вас? — пытается убрать неловкость Гермиона, скрывая уровень собственной неуверенности. — Ну, по идее, на смерть, но женщин там запрещено убивать, а большинство мужчин, чувствуя проигрыш, сдаются, тем самым запрещая себе участвовать в будущем, — поясняет Беллатриса, благодаря девушку за смену темы, не желая окунуться в события позорного прошлого. — Ла-а-адно, — Белла теряет равновесие от резкого поворота вокруг оси, желая закончить разговор фееричным уходом, чувствуя, как натренированные кисти рук хватают её. И снова это противостояние тёмной притягивающей силы в ониксовых глазах с расширенными то ли от алкоголя, то ли по другими причинам зрачками, с помутневшим карим омутом, напоминая себе картину, как кружка кофе теряет более светлую пенку, обнажая натуральный цвет зерна. Радужку едва видно, но всё это мало волнует двух дам, не желающих говорить и что-то предпринимать, наслаждаясь. — Да отпусти ты меня! — опоминается первая женщина, мгновенно теряя руки девушки на своей фигуре, на долю секунды задерживаясь верхней частью тела в воздухе. И лишь благодаря силе притяжения земли, успевшей стать одним из главных врагов Беллатрисы после Грейнджер, посмевшей так над ней издеваться, она падает. Казалось, гулкий звук соприкосновения тела и пола сопровождался ещё и хрустом нескольких костей, словно женщина была старухой лет восьмидесяти, при разгибании спины на сантиметр. И главной вишенкой на торте была тонна ругательств, срывающихся с губ Блэк, выглядевшей в таком положении менее устрашающей. — Сама сказала, — Гермиона поднимает руки вверх, не позволяя приступам смеха вырваться наружу. — Ох, как я завидую людям, которые тебя не знают, Грейнджер, — шипит Беллатриса, медленно поднимаясь с пола, испепеляя взглядом девушку.