Тилькин Михаил Никитич. 1973 - 1988. В память сына, внука и верного друга.
— Миш… — ибо сходя с ума, ибо не осознавая эту нелепую ситуацию - девушка упала у маленьких ворот могилы. Прошло уже три месяца - а его сестренка, навестила его только в момент когда земля морозом прилипла к гробу. Портрет Ералаша несмотря на весь серый оттенок мрамора, в глазах Альбины - играл теми же цветами. Его глаза были серыми. Но она видела их - изумрудными. Он все также улыбался. Больно смотреть на похороны. Но еще больнее - на похороны детей. — (шепотом) Миша, почему? За что они тебя так? За что? — но терпеть было уже сложно. — (громче) Миша, почему?! На замерзших кирпичах - лежали конфеты. Альбина шмыгнув носом, немного отодвинула эту горсть и дрожащими руками положила конверт. Сверху посыпала землей, которую еле содрала из под снега. На конверте, размашистым почерком было написано…От: твоей глупой сестренки. Кому: Разбойнику №2. Для меня №1
Никто никогда не узнает что было в этом письме. Аля была уверена - вскоре под землей (в перемешку со снегом) она отсыреет. Важнее было - что Миша прочитает письмо. А он обязательно его прочтет. Вскоре ее уже не было там. Школьница дотопала до маминой могилы, оставляя на кирпичах - ее любимые бумажные ромашки. Альбина хруща снегом, умчалась домой. Всю дорогу сопли текли без остановки. Это было больно. Но она смогла.***
— Альбин, ты где была? — сзади раздался голос Ани. Той самой родственницы, которая терпеть не могла родственников со стороны отца. В письмах отчетливо было понятно - что Аня не впускала Ералаша. — Ты ж в воскресенье обычно спишь до двух, без задних ног. Аля не собиралась отчитываться перед абсолютно чужим для нее человеком. Не в ее руках было - в чьей опеке остаться. По сей день пока она не узнала о смерти Миши, Альбина бы умоляла бы бабушку Полину забрать ее. Ибо Ане было главное - получать пособие для сирот как ее племянница. Девочка игнорируя присутствие тети, кинулась к кровати - желая забыть все. По своей натуре, Ибрагимова была не скандальной. Она прятала всю злость в стиснутых руках и бесконечном бойкоте. — Аля. — надоедливо стояла у проема двери и смотрела на лениво уложившегося подростка. — Я к Тане схожу. Ты отдыхай. Вечером поговорим, хорошо? В ответ молчание. Лежа на животе, она смотрела в окно, где ветвь дерева оседала из за накопившегося снега на нем. Любовь к зиме не остывала у юной школьницы, до сих пор не утратившей веры - что это еще не конец. Потому что, все что было связано с зимой - напрямую напоминало улыбку одного человека. В голову лезли те фрагменты, когда они смущенно, украдкой прятали улыбки. — Я ушла, Аля! — бамц! Она громко хлопнула входной дверью, оставив за собой только запах советских духов. Альбина ненавидела это. Дальше она так лежать не могла. Назло тете уложившись на кровати в теплой одежде, она ждала только ее ухода. Теперь только кинув свитер куда-то в угол, она накинула на себя трикотажную полосатую кофту и шорты. На столе валялись упаковки от гуаши. Целых четыре коробочек, с пустыми бутылочками краски. Все полгода дома прошли не зря. Пачки бумаг с нарисованными котами, цветами и серыми домами Казани - были доказательством. Чуть поодаль от написанных картин, была тумбочка. В ней когда-то девочка любила хранить всякую мелочь, мол ромашки из бумаги, которые она до сих пор делает для мамы. Сейчас в перемешку с ними, лежали письма. Это смахивало на красивый натюрморт. Характерно пожелтевшие письма от брата лежали пачками в разбросанном порядке, когда между ними валялись ромашки. Послания Миши - стали для нее любимой книгой перед сном. «Аль, два месяца! Не представляешь, как же я скучаю. У меня с каждым днем, ощущение что тебя больше нету - растет все сильнее. Мне сложно. Очень. Тетя Аня наотрез запретила приходить к Вам. Не жалуюсь, это не по-пацански. Поэтому я сам добьюсь визита с тобой. Радует что, краски тебе все же передали. Надеюсь передали. Вспоминаю как ты красиво рисуешь. Половина твоих картин висят у меня под носом. Ты у меня очень талантливая. Кстати…новость скоро будет. Пока что не скажу. Впрочем, ты меня поддержишь - я то знаю. Вот. Пока, Аль. Люблю. Миша. Твой единственный брат. Июль 1989 года.» Все те же слезы. Та же жгучая боль. Тилькин писал эти письма - в целях вызвать улыбку у нее. Надеясь вытащить свою сестренку из бесконечной боли потери. Но ведь кто же знал, что письма будут нести боль и ненависть к себе. Альбина ведь всего лишь ребенок. Любой ребенок в такие ситуации ищет проблемы в себе. «Сука ты Ибрагимова». Эта мысль все еще надоедливой пластинкой крутилась в голове. Но она далеко не понимала, что сукой была не она. А ее тетя, считавшая себя примерной матерью года. Все те краски которые передавал Ералаш, она приносила их Але под видом что сама же их и купила. Сейчас читая письма, девчонка со слезами на глазах смотрела на закончившуюся гуашь. На самом деле - только он знал, как Альбина любит рисовать. Аккуратно поправляя письма в тумбочке, она услышала характерные стуки в дверь. Сердце забилось чаще, ведь она сразу подумала об одном человеке. Почему-то не про Айгуль. А именно о Вахите пошли мысли. Аня все равно не стучится в "свой" же дом. Пробегаясь по прихожей, ее волнистые локоны на порыве слабого ветерка распушились. Не смотря в глазок, она ухватилась за ручку и крутанула ключ. Не было такой привычки - смотреть в глазок. За все полгода дома Альбина разучилась это делать. — Албин, здравствуй. — за мягким, басистым голосом старшего Адидаса посыпалось еще пару четверок «привет, Альбина». И нет. Вахита среди них не было. Не успела девушка опомниться, как с объятиями прилетела ее любимая Айгуль. — (шепотом) Аль, ты как? — от ее объятий стало легче. Легче мыслить в общем. Через плечо Ахмеровой, Аля разглядела молодые лица Турбо, Андрея, Марата и конечно Вовы. — Ребят? Что-то…(шмыгнув носом) не так? — смотря на мрачные лица пацанов, в голову начали лезть худшие мысли. — Альбинок, мы это…хотели — видеть Турбо в смущенном состоянии, было ох как непривычно. Он мялся на месте. — С Вахитом?! Он где? — выпалив, ее зрачки расширились. Теперь все точно видят эту связь. — Нет, нет, нет! Это…Вов ну говори уже! — Марат сам того не видя что нервничает, тронул плечо Вовы. Старший поник. — Мы хотели… Перебивая взрослого парня, Аля вытерла слезинку с щеки. — Ну не будете же все за порогом стоять. Заходите, ребята. — пацаны молча смотрели в пол. — Прошу. Не делайте из меня невоспитанную. — Кто-кто, но ты точно не невоспитанная. — все резко обернулись на голос сзади. Поднимаясь по лестнице, Зима снял капюшон и поправил коротенькую шапку. Медленно подходил он, при этом глаза карие были открыты нараспашку. — Чего вы вылупились? Я как знал, что все пятеро сюда рванули. — Ты уверен, что ты из за нас сюда шел? — Андрей смотрел на маленький пакет в руках Зимы. Вахит. Он же человек слово. И все так же ненавидит отрицать правды. Естественно каждый Универсам видел и знал, что сердце одного из самых старших Суперов - занято. — Господи, ну не стойте у порога! — ее голос был на грани срыва. Она знала что слезы подступают быстрее, чем осознание этого. — Зайдите, она же просит. Пальто дуй в квартиру. Марат… — с высоким ростом Вахита, ему не доставило проблем взять скорлупу за воротники курток. Закрывая за собой дверь, Зима смотрел ей в глаза. Ему не мешали пацаны, толпившиеся перед ним. В глазах она прочитала «Я здесь. Я рядом, дорогая.» — Впрочем, Альбин… — серьезным тоном начал Вова — От всего Универсама, мы очень хотим чтобы ты вошла в наш круг. Сестренка нашего пацана - наша сестренка. — Старший Суворов был выше школьницы. Смотрел он на нее как на родную сестричку. — Можно я…? Он хотел обнять ее. Не говоря «да», Аля словно потерянный ребенок - упала в объятия Адидаса и расплакалась. Он слегка погладил убаюкивая ее волосы, не зная как реагировать на такое. Каменное сердце взрослого парня, видевший сотни смертей в Афганистане - растаяло. По его левой щеке, невольно потекла слеза. Это было не сострадание. Это было - принятие жизни без родного человека. Для Вовы - это было, обещанием, что он не бросит девчонку. Теперь она своя. — (шепотом) Спасибо. Ребят, правда, спасибо… — прошептала Альбина, после чего Турбо все это время смотревший в пол, тоже обнял ее. — А…Валер, где общак? — Вова быстрым размашистым движением стер единственную слезу. Туркин опомнился и вынул из кармана достаточно большую сумму для Али денег. — Это улица собирала. От всего Универсама, Альбин. — Что…нет! Боже, зачем? Я же… — голос явственно сорвался. Она принципиально не сможет принять такую сумму. Но обидеть Универсам - она очень боялась. — Альбин, бери. Пожалуйста. — Ты теперь своя — добавил Марат. Все грустно улыбались, смотря на покрасневшую от слез девушку. — Ребят… — резко отвернувшись в бок, она закрыла глаза ладонью. В этот момент, Вахит немного шагнул вперед, не терпя ее слезы, которые он очень не любил. Его обогнала Айгуль, обняв ее за плечо. Боковым зрением Зима видел как Туркин наблюдал за его поведением, явно замечая как тот собирался ее обнять.***
Это воскресенье отпечаталось в памяти. Именно с этого дня и началась новая жизнь. Школьница, обеспечиваемая своей тетей наотрез отказалась от финансовой помощи Универсама. Она лишь благодарила Бога, за судьбу. За то что теперь друзья покойного брата - ее друзья. — До завтра. Береги себя. — выходя из квартиры, Адидас подобно старшему брату - погладил ее плечо. — (шепотом) Алька, пока! — слегка тронул за хрупкое предплечье - Андрей, который очень часто улыбался ей. — Ждем тебя завтра. Хорошо? — за Пальто выходил Марат. Парень с восхитительно добрым сердцем, при том что это подтверждение не на словах. А на действиях столь юного парня. В ответ ему Аля прошептала «безусловно». — Аль, я зайду завтра к тебе? М? — Ахмерова потянулась к ее шее и крепко обняла перед выходом. Прошло бы все намного тише, если Турбо вышел бы перед Зимой. Но ведь скрывать что-то уже поздно? Не так ли? Вахит надел шапку, все еще смотря ей в глаза. Приблизился к арке двери. Но вместо того чтобы выйти за порог, парень застыл. Его длинные пальцы - сыскали ее тоненькую кисть и сжали. Ребята которые вышли вперед - уже спускались по лестничной клетке. — Ц-ц-ц. — за спиной Зималетдинова, цокая юркнул Туркин. Вдруг он резко повернулся и детским голосом произнес в шутку — А я все маме расскажу! — Турбо, дуй уже! — мягко улыбаясь, он чуть либо не погнался за Валерой, который так и любил издеваться над лучшим другом. Но закатив глаза, он послушно мигом исчез за лестницей. Вахит неотрывно смотрел как он уходит, пока она разглядывала его идеальный профиль лица. Он ощутил это. Этот ровный, мать твою, взгляд. Чистый. Искренний. — Турбо теперь точно не отстанет… — улыбаясь, она утопала в его глазах. Он смотрел безумно влюбленными глазами. Не детский. Не сумбурный. А настоящий, взрослый взгляд. — И пусть. Какое мне дело до этого Турбо, когда я почти каждую минуту думаю об одной восьмиклашке? — произнося погоняло друга, он промурлыкал очень близко к ее носу. — Восьмиклассницы пока способны на одно. Знаешь на что? — М-м? — смотря на нее сверху вниз, он сдерживал улыбку до ушей. Ему безумно нравилось - как она перехватила его дразню. — Закрой глаза. — юноша послушно своей натуре - закрыл их, не задавая идиотских вопросов. Как же хорошо его воспитали. За счет маленького роста, она лишь могла упираться об его крепкую грудь, чтобы не упасть в процессе дотянуться на носочках до его щеки. Секунда. Ее губы мягко, словно нераспустившийся цветок прикоснулись к его щеке, ближе к острому углу подбородка. — Аль… Тепло пробежалось по всему телу. Только что, Альбина впервые поцеловала парня в щеку. — А все! Восьмиклассницы убегают после такого. (закатив глаза) Если ты не знал. — Буду знать. (шепотом) До завтра. И этот… — он указал пальцем на пакетик, оставленный им на тумбочке. — (шепотом) Хорошо… — смотрев на уменьшающуюся щель двери, за которой Вахит не отводил взгляда от нее, она звонко рассмеялась. Дверь закрылась. А ее смех под конец - был для него идеальным завершением дня. Сердце колотилось. Вахит теперь знает - какого это любить.***
Дверь подъезда со скрежетом открылась. На победоносное лицо Вахита пацаны ответили визгами. — Да вы посмотрите на него! АЙ-Й! — Турбо айда его по спине бить и обнимать. На лице его было написано - что случилось оно. — (тихим тоном) В щеку просто, ну че вы…АЙ! Охренели?! Скорлупа, то бишь младшие братья кидались на спину смущенно улыбавшегося Зималетдинова. — Ай! Хватит! Вам того все равно не светит! Ага! — еле вырываясь с объятий Марата, Валеры и Андрея сказал Зима.***
Все люди в мире сталкивались с одним и тем же стереотипом. Мол «нельзя полюбить за пару дней». Аля — пока еще этого не поняла. Она же школьница. Хоть и со сложной историей. Девочка, которая вытерпела столько потерь — была со взрослым мышлением. Но мы не забыли, о том что она все равно ребенок. Но что насчет Вахита?***
1989 год. Май. — Мих, а кто это с тобой на фотках постоянно? — спросил он. — Где? … А. Сестренка моя. — Ералаш нервно глотнул слюну. — Та которой ты краски постоянно покупаешь? Это она? — Конечно она. Смотри какие картины. — Миша неотрывно разглядывал натюрморты с котами. Но Вахит уже успел полюбоваться ими. Сейчас он надолго застыл у фотографии. — Зим, а чего ты? — Знакомые глаза. — его глаза ни на секунду не отрывались от черно-белой фотографии сделанной полгода назад. — Какой там?! Угораешь? — многозначительно помолчав… — А прикинь, виделись вы? — его слова отвлекли Зималетдинова. От чего Ералаш рассмеялся. — Шутка. Ну такое уж точно фигня! Не виделись вы.***
Альбина закрыла дверь своей комнаты и спешила уснуть пораньше, чтобы не контактировать с Аней. Мягко уложив пакет на простыню, она уже сама уселась перед ним. Пакетик был непрозрачным, поэтому интерес ее добивал. Это была гуашь. Той же марки, которую покупал Миша.