Город Хищных Птиц

      — Мне плевать, выклюй ему глаз, что сказал этот треклятый Ворон! Я выношу обвинительный приговор, и пусть эта поганка провалится в самую Бездну! — капитан Сорок орал так громко, что у Даяны заложило уши. Страшно представить, каково пришлось желторотому офицеру, который осмелился напомнить начальнику о приказе держать подозреваемую в темнице, а не этапировать ее с остальными преступниками вниз.       Несладко ему, наверное… Это доставляло Даяне извращенное чувство справедливости. Пусть хоть кто-то из Сорок помучается. Она и до сего дня редко испытывала к кому-либо жалость, тем более к офицерам, а сейчас, стоя в наручниках в шеренге с попрошайками, ворами и умалишенными, окончательно распрощалась со способностью сострадать.       Кто бы ей посострадал…       Та книга, те символы… Проклятый Ворон со своей нахальной ухмылкой! Чтоб ему захлебнуться в помете! Это все не могло быть правдой! Ее подставили, это какие-то глупые трюки!       Даяна не считала, что амбициозный щегол с верхних ярусов целенаправленно ее посадил. Она просто попала под раздачу. Стала жертвой произвола, как и многие люди до нее, как еще больше — после. Но от того на душе становилось еще гаже. Так глупо, на пустом месте…       Щеки опалило жаром, руки задрожали, но не от страха. Нахлынуло острое желание как следует наподдать хотя бы этим Сорокам, зря что ли они участвовали в аресте?! Избить офицера — немыслимо опасная идея, но, во имя Великого Духа, соврет тот, кто скажет, будто никогда об этом не мечтал! А Даяне нечего терять! Что ей сделают? И так отправляют на Четвертое Небо! Пути обратно нет, так пусть хотя бы оставит на память красивущий фингал какому-нибудь мерзавцу в птичьей маске!       Даяна вздрогнула, почувствовав, что злость вот-вот выйдет из-под контроля. Нет. Пока рано давать волю кулакам. Пока мозг в состоянии работать, пока мысли есть, куда развиваться, насилие можно отложить на крайний случай.       Шестеро офицеров выстроилось в два ряда, заключив между собой преступников. Последовал приказ: «А, ну, шагом!». Первому в шеренге отвесили смачный подзатыльник — мотивацию к действию — и связанные по рукам и ногам тяжелыми старыми цепями выдвинулись в сторону Последнего Подъемника.       Идти вровень оказалось тяжело. Даяне пришлось полностью сконцентрироваться на ритме их шага, чтобы перестать запинаться. Было в этом занятии что-то пугающе умиротворяюще. Кто бы мог подумать, что этапирование на пожизненный срок так успокаивает нервы! Даяна горько усмехнулась. Конечно, нет. Не была она спокойна, не приносило ей это никакого удовольствия. А проходить по знакомым темным тесным улицам, мимо обветшалых домиков, таких скромных, но все же родных — оказалось той еще пыткой. Да, где-то здесь воришка украл ее мешок с консервами, а там, у старого неработающего фонтана, дворовые мальчишки окунали ее лицом в грязь. Но зато, вон у тех ступенек, она постояла за себя, наученная отцом драться. А в той лавке впервые сумела выторговать припасы по невероятно выгодной цене. Здесь ее настигли беды, здесь свершились ее победы, здесь прошла ее жизнь.       Мучительная мысль, как личинка, прогрызающаяся внутрь стебля, засверлила в голове: неужели Даяна больше никогда сюда не вернется? Не пройдется по знакомому району, по своему кварталу, по родной улице? Не придет домой? Не увидит мать и сестру?       В груди зажглась на миг усмиренная ярость, а вместе с ней возникло навязчивое желание каким угодно способом сбежать. Но холодный рассудок быстро вернул бразды правления. Никуда она не сбежит. Это невозможно.       Однако… Что-то она в силах сделать. Едва ли на Четвертом Небе, ареале обитания самого темного сброда, нет работы. Нелегальной работы. Едва ли нет контрабандистов, которые переправляют заключенным передачки. Ведь со Второго Неба на Третье как-то придумали спускать добро! С опасных утесов на примитивных тросах и в ведрах, в обход подъемникам. На последнем ярусе уж точно должно такое быть! Значит, Даяна сможет передавать матери и сестре заработанное нелегально. Конечно, есть риски и доверяться преступникам опасно… Но это лучше, чем сидеть сложа руки. К тому же у нее есть связи, она знает, к кому обратится, если почует обман.       Главное, чтобы мать, помоги ей Великий Дух, не сломалась. С тех пор, как забрали отца, она совсем тронулась. Но Фредерика — девочка умная, хитрая, с деловой жилкой, не пропадет. Главное, чтобы из дома ее не забрали… Даяна озлобленно наморщила нос.       Сестренка такая кроха, а ей теперь как-то справляться, как-то выживать в этом сраном мире, да еще и за матерью следить!       Будь проклят тот день, когда на пороге их дома оказался Ворон! Ощутив, как вновь накатывает гнев, Даяна решила подкупить его обещанием: «Если вдруг однажды в своей жизни я снова встречу этого Ворона — оторву ему нахрен яйца, и посмотрим, как он тогда защебечет!».       Гнев принял взятку. Надолго ли? Как и офицер Малой полиции, он всегда возвращался за добавкой.       Последний Подъемник — лифт-платформа, соединявший два нижних яруса города походил на врата в Бездну, где, согласно проповедям священников, обитали самые темные, самые опасные для духи. Вырубленный в горной породе проход обрамляли погнутые, покрывшиеся разрушительной рыжиной железные балки. Копны тросов и проводов, переплетаясь, уходили в глубину пещерной тьмы, лишь изредка ее развеивали слабые красные фонари.       Сама платформа, старая, как сам город, уже готова была в первый и единственный раз встретить очередную группку арестантов. Лифт пугающе заскрипел, стоило осужденным зайти в него. На лицах отразилось беспокойство. Один из умалишенных принялся кусать собственные пальцы да с такой силой, что на подушечках проступила кровь.       — А ну кончай! — один из Сорок, что привязал конец их общей цепи к подъемнику, замахнулся и урезонил безумца, — чего глаза так вылупили? — бросил он всем остальным, — страшно? Считайте, если старик рухнет, — кажется, так он называл подъемник, — вам, считай, улыбнется несказанная удача! Считай, хорошо отделались!       — Куда нам тягаться, с такими счетоводами, как вы, Сороки… — буркнула Даяна, чтобы сцедить хоть немножко злобы.       Кажется, офицер услышал ее дерзость и уж готов был засучить рукава камзола с удлиненным, под стать хвосту сороки, подолом, но подъемник запустили, раздался громкий гул, задрожали стены пещеры, посыпались мелкие камешки с потолка. Затем — скрежет такой сильный, что все мысли, все чувства, весь мир, зримый и незримый, растворились в нем. Лифт тронулся и с ворчанием медленно двинул вниз.       Темное замкнутое пространство ужасно давило. Из-за особенностей конструкции невозможно было разглядеть дно — пункт назначения. Виднелось лишь отдаляющееся пятно света над головой — окошко в свободу, до которого никогда уже не дотянешься. Даяне стало не по себе. Захотелось поскорее опуститься, прибыть в место заключения, лишь бы выбраться из этого тесного душного туннеля.       В этом чувстве она была не одинока. Заключенные нервно переминались с ноги на ногу, тяжело дышали, почти задыхались, а кто-то даже зашептал молитву: «Великая Птица, освети мой путь, не оставь меня во тьме Бездны».       Великая Птица? Так верховного духа называли пришельцы с первых двух ярусов города. И как это в их веселую компанию затесался толстосум? Хотя какая уже разница? Все равно стоит с ними в одной шеренге, скованный той же цепью.       Лифт резко замедлился, и его пассажиры охнули. С низа живота до горла поднялось неприятное чувство, будто органы брюшины спружинили к глотке. Но через мгновение платформа крепко установилась на полу — можно было выдохнуть, «старина» не рухнул, в очередной раз отлично справился со своей работой.       Внизу арестантов принимали все те же Сороки, но Даяна заметила и пару Стрижей, стоявших на отдалении. Как один невысокие, поджарые, в своих коронных серых шинелях с длинным манто, покрывающим руки до локтя, они выглядели по-детски неуклюжими. Но впечатление обманчиво: Стрижи — единственные в Малой полиции, кому дозволено превращаться. Обретая крылья, эти люди становятся самыми ловкими, неистовыми и крайне опасными.       Наверняка здесь несло службу не мало Стрижей. Затяни их в Бездну, Даяна не удивится, если здесь встречаются и офицеры Высшей полиции, Орлы и Соколы, люди из клана Хищных Птиц, своей собственной персоной — такое место должно хорошо охраняться.       Даяна нервно покосилась по сторонам. Над головой — каменный потолок, усыпанный сталактитами, как зубами в пасти плотоядной рыбы, по сторонам — отполированные временем пещерные стены. Ни одного просвета. Под ложечкой неприятно засвербило. План организовать семье передачки еще толком не сформировался, а уже рассыпался в прах. Чем дольше она осматривалась, чем больше замечала, тем призрачнее становилась вероятность, что у Четвертого Неба есть хоть какое-то сообщение с остальными частями города, кроме хорошо охраняемого лифта. Последний ярус представлял собой огромную пещеру. Уродливое здание в шесть этажей, с длиннющим шпилем возвышалось над остальными постройками.       Вокруг этого сооружения ютились жалкого вида бараки, какие-то хлипкие тенты, вроде как временные, но явно простоявшие уже не один год. Три кольца стен разделяли Четвертое Небо на некое подобие районов. Продвигаясь по центральной дороге к шестиэтажному зданию, Даяна успела взглянуть на каждый из них. Особое разнообразие не обнаружилось. Везде тесно, грязно, сыро. Заключенные передвигаются группами, строго под надзором полицейских. Куда, интересно, их водят?       Узники Четвертого Неба не отличались образцовым здоровьем. Недоставало пальцев на руках, указывающих в сторону новеньких, беззубые рты зло улыбались, белесые глаза щурились недружелюбно. Тела и лица покрывали уродливые незаживающие язвы, на головах рдели неровные проплешины, вены и сосуды болезненно выпирали сквозь желтую кожу. От них исходил резкий, выворачивающий наизнанку запах. Нет, не запах. Вонь. Так смердела протухшая рыба, гниль, разлагающийся труп.       На лице одного из спутников Даяны, холенного, загорелого, явно привыкшего к хорошей жизни и явно — из более авторитетного клана (не он ли читал молитву?), отразилось отвращение.       «Погоди, милок, через месяц будешь покрасивше меня!», — выкрикнула женщина из группы заключенных, ждавшей когда новенькие пройдут мимо и освободят дорогу. Остальные поддержали ее громким гоготом.       Хотя обещание адресовалось не ей, но Даяне поплохело. Перспектива вырисовывалась… Ужасная. Даже если заключенная приукрасила, и времени до трансформации отводилось больше месяца, это все равно не отменяло факт: все, абсолютно все здесь доходят до такой стадии.       И эта стадия ждет и ее.       К горлу подступило, и всеми силами Даяна сдерживала рвоту. Никогда в жизни она не чувствовала такое отчаяние. Отчаяние, готовое с минуты на минуту перерасти в безумие. И где-то в глубине души Даяна была бы рада свихнуться. Все лучше, чем осознавать и чувствовать, как разлагаешься заживо. Шеренгу арестантов привели к шатру, скрывающему под собой бочки, ящики, сундуки, груду какого-то хлама, совершенно случайных вещей. Даяна задумалась на секунду: «Зачем все это добро накрывать?». Но быстро заметила лужицу, под которой неохотно прогибалась прочная водонепроницаемая ткань. Сверху капало. Значит, какие-то трещины и полости в потолке все же были, объем лужи слишком большой для простого конденсата.       И зачем ей эти наблюдения? Зачем она снова подмечает детали? Все равно отсюда не выбраться. Все равно она обречена.       Даяна со всей силы надавила ногтем на соседнюю ладонь и провела по коже, оставляя красную полосу. Боль отрезвила.       «Надо искать способ выжить. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Искать. Способ. Выжить. Пускай выпадут все зубы, облезет кожа, отвалятся пальцы. Пока мозг не сгнил — я буду выживать», — стратегия не приведет к успеху. Положение дел прозрачно. Но эта стратегия хотя бы была. И Даяна могла ей следовать.       У шатров шеренга остановилась. Сороки тщательно ощупали каждого арестанта — черезмерная осторожность, личные вещи изъяли еще на Третьем Небе. Удостоверившись, что все в порядке, офицеры освободили заключенных от оков, затем последовал приказ:       — Перед вами ваша новая форма, — сутулый Сорока прогудел сквозь маску, — носите ее с гордостью! — от того, с каким удовольствием он это произнес, Даяну передернуло. Вот ведь… Наверняка издевается так над каждой группой арестантов. Под шатром стоял длинный стол, на нем — стопкой разложены не первой свежести комплекты одежды. Все — одного размера. Носи, как хочешь.       — Свою старую одежду отдадите новым друзьям, — офицер указал в сторону лестницы, у которой стояла троица в форме заключенных. Кто это? Пособники полиции? Впрочем, неудивительно, наверняка здесь у офицеров очень много работы, часть из которой можно переложить на услужливых арестантов. Стало интересно, как именно выбираются пособники, и есть ли смысл в них метить? Наверняка они обладают привилегиями…       Получив комплект одежды, Даяна двинулась в сторону лестницы. Места для переодевания тут не подразумевалось — смотри, любуйся свежатинкой. Мерзость. Одна из пособниц, долговязая, крупная женщина с шрамом на все лицо, глянула на новенькую недобро. Та нахмурилась и отвернулась. Проблемы сейчас не нужны. «Ни с кем не говорить, не конфликтовать, не вступать в союзы, — стоило обрисовать ход действий, пока есть время подумать, — быть одной — надежнее. Ты ни с кем не воюешь, ни с кем не дружишь, никого не интересуешь. А со сложностями я и сама справлюсь. Опыт есть, жизнью научена. Главное… Не думать о разложении».       Даяна сняла пожелтевшую после многочисленных стирок рубашку, но не спешила надевать серую робу. Мысль, что больше никогда она не увидит эту рубашку притянула за собой невыносимую тоску по дому. И вместе с тем подкинула угля в на время ослабшее пламя злобы. Это было так несправедливо. Все несправедливо! Из-за этой мысли сводило живот, и мелкая дрожь пробегала от ступней до макушки. Ведь здесь истлело столько людей! Столько невинных! И ей предстоит пополнить этот список. Сколько здесь настоящих преступников?! Да даже если их и много, треклятые Сороки да и Стрижи — не меньшие негодяи. Взяточнество, подлоги, издевательства и произвол — все это сходит им с рук. Все это прощается, ведь они родились в более важном клане, клане, благословенном более сильными духами. Это так не честно! Это так неправильно! Проповедники говорят, что все жители Небесного Города озарены светом Великого Духа. Только вот некоторые стоят прямо под его лучами — остальных же ссылают глубоко под землю, считай в Бездну, просто потому, что их сочли более слабыми и менее значительными.       Охваченная скверными мыслями, Даяна так и стояла в одном бюстгальтере, позабыв о стеснении, о том, что на нее, наверняка, пялятся сквозь окуляры масок, и из темени сырых закутков.       Как вдруг за спиной раздался хриплый голос:       — Что такое, лапуля, боишься? Или замерзла? А ну иди сюда, я тебя хорошенько согрею!       Это была та женщина со шрамом. Она зло улыбалась, из-за спины вышло двое ее друзей: здоровяк и низенькая девушка с безумным взглядом. Даяну обступили со всех сторон.       Полицейские явно не собирались вмешиваться. Даяна зыркнула в их сторону, но незнакомка тут же выговорила ехидно:       — Оттуда помощи не жди, — она дернула Даяну за подбородок, заставляя смотреть на нее, а не на офицеров, — они свое дело делают, а я — свое. Так что отвечай на вопрос: боишься?       Даяна молчала, напряженно вглядываясь в собеседницу. Очевидно ее испытывали. Выводили на конфликт. Если вырос в неблагополучном районе — по одному только тону умеешь понять, когда тебя провоцируют на драку, а тут это даже и не пытались скрыть. Но зачем? Слишком мало данных, и Даяна не рискнула отвечать.       — Ты не из разговорчивых, да? Ну ничего, лапуля, на твое счастье я умею читать людей без слов. И знаешь, что я вижу? Кнопка, как думаешь, что я вижу? — женщина со шрамом обратилась к низкорослой безумице.       Та возбужденно улыбнулась, демонстрируя почти беззубый рот.       — Скажи! Скажи! — замолила Кнопка, в то время как здоровяк щелкнул костяшками.       — Я всегда вижу, — собеседница наклонилась, чтобы поравняться с лицом Даяны, — когда кому-то из новеньких нужно преподать урок. Объяснить, как устроена здесь жизнь. И у тебя, лапуля, вид именно такой…       Что-то вдруг заставило Даяну изогнуться, резко выдохнуть. Ноги стали ватными. Лишь стукнувшись коленями об твердый пол, она поняла, что ее ударили в живот. Ударили сильно, боль почувствовалась не сразу. В горле образовался тяжелый сгусток. Кровь? Вкуса железа на языке нет, значит, все не так плохо.       Даяна стиснула зубы, подняла лицо. Обидчица самодовольно глядела на нее, наклонив набок голову, будто умиляясь.       По грудной клетке разлилось тепло. Зазудели мышцы. Кровь прилила к щекам.       — Ну что, лапуля, урок усвоен или повторить? — донеслось сквозь гул. Даяна медленно поднялась. Еще ощущалась слабость, но она знала, что совсем скоро все пройдет. Скоро рой мыслей затихнет, а чувства обострятся до предела. Когда у рассудительной, планирующей Даяны не оставалось стратегии, а опасность нависала над ней, на помощь приходило последнее оружие — слепая ярость.       — Повтори, — она даже не разжала зубы, чтобы сказать это.       Даяна широко расставила ноги, согнула руки в локтях, выставляя их перед собой, принимая боевую стойку, как учил отец.       На лице обидчицы, сначала скептически улыбающемся, проступило изумление, а затем — уже искренняя злоба.       — А, знакомая стойка… Что ж. Вашему брату я отваливаю двойную порцию! Замах, шаг вперед, но Даяна ловко увернулась. Заряженный на сокрушительный удар кулак встретился с пустотой, и задира налетела на своего здоровенного пресмыкателя. Раздался мерзкий скрип — подошва заскользила по гладкому камню. Кнопка бросилась в бой. С остервенеием, на какое способен только полоумный, она колошматила по воздуху, надеясь попась в Даяну. И в какой-то момент ей это удалось… Но удар оказался слабым — слишком много сил было потрачено впустую. Даяна лишь слегка пошатнулась, схватила Кнопку за руку, загнула ее и без труда уложила противницу на пол.       Толчок невероятной силы и мир покрылся дребезжащими точками. Всей своей массой очухавшийся здоровяк налетел на Даяну. В груди екнуло, она упала и прокатилась по земле. Резь прошлась по голой спине и рукам — мелкие камни оставили на коже глубокие алые следы.       Она остолбенела, оглушенная, а перед глазами все, напротив, пришло в движение, поплыло, закружилось.       Каменный свод, его хищные зубы, шпиль, походивший на небный язычок. Четвертое Небо было плотоядным чудовищем. Их отправили монстру прямо в пасть, чтобы он прожевал их, переварил, а потом высрал или отрыгнул. Без разницы. По итогу все здесь станут смрадными отходами.       Даяна не могла встать. То ли сильно приложилась головой… То ли поняла, что вся эта возня, конфликты и перепалки — бессмысленны. Подпевала ты или нет, из слабого клана или, каким-то образом, уважаемого, судьба здесь для всех одинаковая.       Женщина со шрамом медленно двинулась к Даяне. Жадно облизала потрескавшиеся губы, словно изголодавшийся перед долгожданным пиром.       И тут послышался визг. Пронзительный, нечеловеческий.       Черная тень налетела сверху. Резкое движение, темный силуэт, шелест разворачивающегося крыла, блеск латунной маски с мощным клювом.       Это был офицер. Офицер, обретший образ полуптицы. Крылья мощные, совершенно черные. На их сгибе — ладонь с острыми когтями-лезвиями.       Существо отпружинило от земли, зависая в воздухе, и одновременно с этим хлестнул прямо перед лицом противницы яростно, аж воздух взвизгнул. Еще сантиметр — и задира обзавелась бы новым шрамом.       Не было сомнений — стоит ему только захотеть, и увечьем она не отделается. Те, кому дозволено превращаться способны разорвать на части любого. Задира подалась назад обескуражено, чуть не упала. Как и соратники, она застыла, почти перестала дышать, недоуменно уставившись на полицейского, уставившись так, будто он нарушил многовековую сакральную традицию.       Черная полуптица опустилась на землю и сложила руки-крылья за спиной. В этом жесте промелькнуло что-то неестественно человеческое для такого грозного существа.       — Именем Хищных Птиц! Подразделение и звание, быстро! Ты хоть знаешь, что дают за нарушение устава, придурок? Проход на Четвертое Небо, несанкционированная трансформация, потасовка с заключенными… Мне продолжать список твоих заслуг?!       Стрижи, которым не было дела до драки заключенных, сейчас не на шутку всполошились.       Офицер-полуптица же с силой ударил по массивной желтой пуговице у него под воротником, и через несколько секунд перья и когти начали быстро истлевать, будто охваченные невидимым, но крайне прожорливым пламенем. Оголенные до предплечья руки услужливо спрятало длинное манто, накрывающее камзол. Занятно… Когда он был полуптицей черная ткань, плотно облегала крылья и почти сливалась с ними.       Офицер в черном задрал на макушку маску, открывая хитрое аристократичное лицо. Острый подбородок, тонкий, чуть удлиненный нос, брови, посаженные под наклоном, что придавали ему лукавый вид. Это лицо Даяна уже видела. Этого человека она знала. Стрижи взволнованно переглянулись, когда в полумраке Четвертого Неба блеснули зеленые глаза, а едкая ухмылка на этот раз подарила Даяне надежду.       Господин Ворон снова ворвался в ее жизнь, но теперь она была ему рада.       — Вставай, — не сказав ни слова полицейским, Ворон обратился напрямую к Даяне, — я забираю тебя отсюда.       Так просто? Нет. Такого быть не может! Наверное, она ослышалась.       — Но… С Четвертого Неба никто никогда не возвращался…       Ворон закатил глаза, протянул ей руку, чтобы помочь подняться и заявил:       — В таком случае ты будешь первой.