Партийные записки

*** (Всеволод Владимиров/Максим Исаев) — Они помирились! — восторженно вопит какая-то девочка-подросток. — О-о-о, — визжит её подруга. Шелленберг провожает их растерянным взглядом. — Они нас теперь шиперяет, — невозмутимо поясняет Всеволод. Ему Сашка рассказал. Шелленберг откидывается на спинку плетеного кресла и сцепляет перед собой руки. Они сидят в небольшой кофейне, где-то на углу парка. Ничем не примечательное место, не в центре парка, где больше всего народу, а именно на отшибе, где, казалось бы, им никто не помешает. «Казалось бы», — замечает Всеволод самому себе. — В смысле? — выгибает одну бровь Шелленберг. Красиво он это делает. Всеволод упускает всего секунду и подимает плечами, чтобы отвлечь внимание от своей заминки. — В смысле, считают, что мы должны быть вместе «потому что». — Потому что? А вот теперь Шелленберг хмурится. Девицы давно убежали, а он продолжает играть. Впрочем, иногда Всеволод сомневается, где у Шелленберга заканчиваются подставные эмоции и начинаются настоящие. Настоящий лис: провоцирует, играет то, что или хочет увидеть собеседник или банально выгоднее самому Шелленбергу. — Мало ли, — Всеволод тоже умеет в эту игру играть. Может, не любит, но профессия обязывает играть в нее великолепно. — Потому что мы вместе красиво смотримся, например. Он замечает это как бы «кстати». — А мы вместе красиво смотримся? — хитро улыбается Шелленберг, конечно, не упустив приманку. — Не знаю, я те фотографии не смотрел, а вы как считаете? — в тон ему отвечает Всеволод и тоже откидывается на спинку кресла. Хм. Шелленберг берет свою чашку кофе в руки, помешивает, но пока не пьет. — Так зачем вы позвали меня сюда? — Нам нужно поговорить, — Всеволод сразу становится серьезным. Он, кажется, успокоился, да и Сашка считает, что так будет правильно… вот с каких пор он прислушивается совета по поводу отношений от своего шестнадцатилетнего сына? Впрочем. У самого за плечами громкий развод, Сашке, может, правда виднее. — Мне с вами или вам со мной? Всеволод сидит вальяжно, стараясь ничем не выдавать внутреннее волнение. Он закидывает ногу на ногу — как будто копируя его, так же пересаживается и Шелленберг. Думает, что Всеволод не заметит? А, нет, не думает. Он достаточно умен, чтобы точно знать: оба понимают влияние подобного жеста. — А вы как считаете? — спрашивает Всеволод. — Вы уверены, что вы не русский шпион? Отвечать вопросом на вопрос, это как-то- — А вы? Знай наших. — Что? — Шелленберг вскидывает брови и сбивается, медленно помешивая кофе, а потому задевает стенку чашки. — Вы уверены, что я не русский шпион? — поддевает Всеволод. Ему просто нравится вот так разговаривать, да, у него цель другая была, он помнит. Шелленберг угрюмо смеряет его взглядом. — Нет. Но если бы были, то вам лучше то признать, потому что я вам не поверю, что бы вы не ответили. — То есть «спрятать на видном месте»? — Всеволод улыбается уголком губ. Всё-таки они одинаково мыслят. — Вы признаёте, что вы — шпион, я вам не верю, и мы закрываем тему, а ведь отличный план, — Шелленберг разводит руками. — Пожалуй, я им воспользуюсь, — охотно соглашается Всеволод. — Так о чём вы хотели со мной поговорить?.. Но Шелленберг не успевает договорить, как и Всеволод не успевает открыть рта. — Ой, у меня вопрос! — высовывается девочка из ближайших кустов. Та же самая. — У меня вопрос! А можно спросить? — Всего один, — отвечает Всеволод. — Получается, тогда вы уже его спросили, — добавляет Вальтер. — Ой, — теряется девица. — Тогда у Лотты ещё её вопрос остался! — И эта бойкая девица вынимает из кустов и толкает вперёд свою менее активную подругу. Вальтер закатывает глаза, ему происходящее явно не по душе. Но девушки всё равно не по его душу. — А как вас зовут? — поворачивается «Лотта» к Всеволоду. — Штирлиц. Макс, — пожимает плечами тот и делает скучающий вид, как будто у него спросили нечто невероятно скучное. — Макс Отто фон Штирлиц, у вас если больше не будет вопросов, то оставите нас наедине? Шелленберг смотрит на него немного в ужасе. Девицы утыкаются в телефоны, и эта Лотта оттаскивает подругу подальше. Хотя бы в другой угол кафе, оттуда они разговор не услышат. — Будут искать и найдут, — тихо поясняет Всеволод, пока Шелленберг в немом ужасе отпивает свой кофе. Шелленберг достаёт телефон и вбивает имя в поиск, а ведь Гугл отдаёт страницу в Фейсбук первой. Он поднимает брови ещё выше, нет, он не удивлён: Всеволод по глазам читает, что тот над ним насмехается. — С каких пор у российских дипломатов есть подставные профили в Фейсбуке? — улыбается ведь, красивый, зараза, Шелленберг. Так. С каких пор он ставит «Шелленберг» и «красивый» в одно предложение?.. Мда. Сам позвал в воскресенье утром, сам нужный разговор никак начать не может, всё им мешает что-то или кто-то. — Хотите я вам больше скажу? — Всеволод опирается локтем на стол и наклоняется ближе к собеседнику. — У них и документы к этим профилям имеются. — Вот что мне с вами делать, Штирлиц? — Качает головой Шелленберг. Всеволод разводит руками. Понять и простить? Поцеловать? У него, вообще, много вариантов. — Скажите мне, Штирлиц, — хмыкает Шелленберг, — и как мне теперь вас звать тогда? — Макс, — пожимает плечами, — ради сохранения нашей истории, мне начинает казаться, что уши вдруг у каждого камня в парке появились. — Что вы, уши у каждого камня в парке всегда были. — Вам виднее. — «Тебе». — Что, прости? Шелленберг как-то странно смотрит ему за спину. Опять журналюги? Другие «фанаты»? Как иначе объяснить, что он тянется через столик и накрывает ладонь Всеволода своей?.. — Тебе, Макс, — улыбается Шелленберг. — Вальтер, — в тон ему отвечает Всеволод, разве что понижает голос, — они оба ненастоящие. — И давно у российских дипломатов три паспорта, из которых только один настоящий, товарищ Штирлиц-Исаев? — Государственная тайна, — почти невозмутимо отвечает Всеволод. «Почти» потому что Шелленберг вдруг чуть сжимает его ладонь и начинает поглаживать тыльную сторону большим пальцем. Всеволод сглатывает, но не может отвести взгляд. Поймав этот взгляд, Шелленберг встаёт, обходит столик и под предлогом «помочь встать», наклоняется к Всеволоду и протягивает ему руку. — За нами следят, — говорит он буквально Всеволоду в ухо. И кивает в сторону. Эм. Вот ведь!.. — Слов на него нет, — вздыхает Всеволод и качает головой. — Этой мой сын, всё нормально. Сашка в кепке и с газетой сидит за дальним столиком. Он бы даже удачно вписался в город: не привлекает внимание, он «никакой», самый обычный парень в самой неприметной толстовке и кепке. «Если бы не» — если бы не размахивал руками, но, что именно он там жестикулировал, Всеволод увидеть не успевает, потому что Сашка замечает, что отец смотрит и… драпает в кусты.