Illustrations of Lying

Ложь не произносится, но происходит.

Чуе потребовалось шесть месяцев, чтобы сломаться. Это читалось по тому, как ноги вели его по давно знакомой дороге после того, как он покинул уже ненавистное до глубины души здание. Он не мог сосредоточиться на своем пути из-за сжигающих воспоминаний о том, как чужие пальцы сжимали его бедра. Чуя понял, где находится, когда прошел уже половину пути пешком через весь город. Несмотря на поздний час, он постучал в дверь, что распахнулась буквально через несколько секунд и из-за нее выглянула Кое. Женщина внимательно оглядела его с ног до головы перед тем, как пропустить внутрь и усадить за свой стол. Окруженный со всех сторон элегантностью жизни наставницы, Чуя поздно спохватился о своем внешнем виде. Его одежда была знатно помята, волосы под шляпой представляли далеко не творческий беспорядок, и он даже не сомневался в том, что на его теле видны те самые следы, и рубашка их не скрывала полностью. Кое тихо обошла комнату прежде чем поставить на стол чайник и две чашки. Она разлила чай перед тем, как нарушить застоявшуюся тишину. — Я не буду ничего вытаскивать из тебя силой. — Это Дазай. — Чуя обхватил руками маленькую чашку. — Это всегда Дазай. — Кое ответила совершенно спокойно. В прошлом Чуя всегда приходил к ее порогу, кипя от ярости из-за последних выходок, совершенных напарником. После смерти Мори Огая первой остановкой Чуи также стала квартира Озаки. Он приехал, чтобы рассказать о произошедшем, и в течение часа жаловался на безрассудство Дазая, закончив признанием в том, что собирается поддержать этого ублюдка. Но это... это было совсем другое. — Я не его долбанная шлюха. То, что он не получил сразу за свою грубую речь, было свидетельством того, насколько паршиво он, черт возьми, выглядел. Кое долила чай в его чашку, не сказав ни слова. Чуя оторвал взгляд со стола и встретился с пронзительным взглядом своей начальницы. Он был мягок и добр, и Накахаре хватило этого, чтобы разбиться вдребезги. Слова слетали в его губ в спешке; поток информации и эмоций, которые он больше не был в силах сдерживать, как бы не старался, Кое не прервала ни на мгновение и только доливала чай, когда тот заканчивался. — Я идиот? — Чуя уронил голову на сложенные руки, когда сил и слов уже не осталось. Он ждал, когда Озаки разочарованно цокнет языком, отругает за то, что он позволил себе увлечься, не остановил все тогда, когда появилась такая возможность. Однако, Кое только тихо усмехнулась. — Это произошло уже давно. Я давно заметила. Если ты хочешь это прекратить, то тебе следует сказать об этом. Босс он или нет, Дазай не может навязать себя тебе, если хочет жить. На ее слова Чуя поднял голову и еле заметно ухмыльнулся. — Вы не можете убить его, Анэ-сан, мы только стабилизировали ситуацию в организации. — Ничего не обещаю, — Кое пожала плечами и сделала глоток чая перед тем, как продолжить. — Но, думаю, ты не скажешь ему остановиться, и в этом случае тебе придется смириться, что все, что есть между вами сейчас — максимум, который ты сможешь от него получить. Мори был хорошим Боссом, Чуя, лучше, чем тот человек, что был до него. Однако, это не отменяет того, что Мори был очень жестоким наставником, поэтому не думаю, что его подопечный поймет и позаботится о том, что ты чувствуешь. — Это имеет смысл и в то же время не имеет никакого смысла. Кое вернула только легкую улыбку. Еще через шесть месяцев Чуя понял, что она имела в виду. Осознание буквально ударило Накахару в грудь после того, как он проснулся один в остывшей постели и увидел записку явиться в штаб как можно быстрее. Оно сдавило легкие так, что Чуя почувствовал, как задыхается, и бросился под душ, сразу ныряя под поток горячей воды в попытке стереть с себя следы прошлой ночи. Стоя под обжигающей струей воды, он игнорировал слезы, смешивающиеся с каплями на лице. Чуя изо всей силы ударил по плитке, пытаясь оттолкнуть правду и отправиться на работу, но она грозовой тучей нависала над ним до конца дня. В груди засаднило, когда он вышел из ванной и наткнулся на черный галстук, забытый Дазаем. Ему будет стоить больших усилий при возвращении в штаб не улыбнуться, когда он будет встречен обычным восторженным возгласом "Чиби!", поэтому он открыл бутылку вина, чтобы запить всю горечь своего глупого осознания. Он поднял бокал в знак уважения галстуку, все еще лежащему на диване, и произнес простой тост. — Пошел ты на хуй. Галстук, конечно, не ответил. Прошел год, прежде чем фантомная боль в груди стала настолько знакомой и родной, что больше его не беспокоила. Если раньше, по утрам, он всеми силами избегал зеркала, чтобы не видеть улик о проведенной ночи, то теперь он специально останавливался, чтобы внимательно разглядеть каждую метку, каждый сантиметр, где чужие руки сжимали его сильнее необходимого. Его захватывала отстраненность каждый раз, когда он замечал на шее отметину, которую невозможно скрыть одеждой. Чуя даже смирился с тем, что так будет до тех пор, пока он не выселит все чувства из своего сердца и не отдаст его кому-то более достойному. Именно в этот момент Чуя нашел свою опору в происходящем. Весь предыдущий год именно Дазай заходил к нему домой или звал остаться после совещания. Это Дазай тащил Чую куда-то, запихивал его в подсобку, пустой офис или лифт. Теперь же, когда у Чуи был плохой день, он сам заходил в кабинет Осаму или требовал встречу тет-а-тет. Когда это произошло в первый раз, удивление в карем глазе было очевидно. Вскоре это стало обычным делом, чтобы удивить кого-то из них. Теперь, когда прошло уже четыре года после того, как Осаму Дазай стал новым боссом Портовой мафии, было бесполезно притворяться, и большая часть организации знала, что происходило, когда Чуя и босс оказывались за закрытыми дверями. Накахару это не волновало. Он делал свою работу и делал ее, конечно, хорошо. Его подчиненные были в отличной форме и редко проваливали задания, а репутация их начальника в преступном мире была такая же ужасающая, как и у Дазая. Когда Чуя вошел в штаб, он кивал в знак приветствия тем, кто махал ему рукой. Было бесконечно приятно осознавать, что, несмотря на власть, которой он обладал, будучи правой рукой Дазая, члены Портовой мафии все еще видели его как часть большой семьи. Даже если они не были первыми людьми в организации, они знали, что заместитель босса будет рваться сквозь все преграды, чтобы спасти их жизни. Чуя прошел к лифтам и поднялся на уровень, который был прямо под офисом Дазая. Когда-то это были личные апартаменты Мори, но Осаму отказался жить в этом здании, поэтому этот этаж изменили. У Чуи был офис в коридоре, а поворот налево вел его в комнату для тренировок, о существовании которой знали лишь избранные члены организации. Он остановился в секции, предназначенной для наблюдателей, чтобы понаблюдать за происходящим в данный момент поединком. Было интересно наблюдать за тем, как подопечные Дазая сражаются друг с другом. В то время тигр на самом деле не был членом организации, и почти никто не знал, кто он такой и почему он время от времени заходил в штаб в тени босса последние несколько лет. На нем хорошо работало позитивное подкрепление. С другой стороны Акутагава, который получал большую часть гнева Дазая (это стало постоянной темой для спора между Дазаем и Чуей), но это побуждало его стать одним из самых лучших и пугающих активов мафии. Акутагава и Ацуши всегда сражались друг с другом по собственному желанию. Однажды, когда Акутагава чуть не оторвал Ацуши руку, Накахара спросил мальчика, почему тому хочется сражаться с таким опасным бойцом. Ацуши только пожал плечами и ответил, что практика с Акутагавой никогда не ощущалась как тренировка. Большая часть членов мафии побоялась бы серьезно ранить кого-то, кто находился под защитой Дазая, а Акутагава же атаковал с силой, подпитываемой годами глубокой обиды. Чуя барабанил пальцами по перилам, наблюдая, как бойцы обмениваются ударами. Контроль над способностями у обоих мальчиков стал запредельно высок, в разы выше времен появления Ацуши в их кругах. Если Дазай выпустит тигра на поле боя, то эти двое станут просто несокрушимыми партнерами в бою. Ацуши ударился о стекло перед его носом; удар отвлек Чую от мыслей, и он вошел в комнату. — На сегодня хватит. Акутагава встретил его хмуро, а Ацуши с усмешкой поднялся на ноги. — Накахара-сан, рад вас видеть! — Дазай ждет тебя в своем кабинете, — Накахара кивнул в сторону двери. — А что насчет меня? — спросил Акутагава. — Только Ацуши. Либо Джинко абсолютно не обращал внимания на взгляд Акутагавы, либо унаследовал манеру своего наставника справляться с гневом других людей. — В то же время на следующей неделе, Рюноске? — Вали. По-дружески помахав рукой, Ацуши вышел из тренировочной комнаты и отправился к лифту. Быстрый подъем на следующий этаж прошел в тишине, и оборотень вошел в кабинет Дазая так легко, будто не встречался с самым опасным человеком Йокогамы. — Накахара-сан сказал, что вы хотели меня видеть? — сказал он, войдя в кабинет и плюхнувшись на одно из кресел. — Запри дверь. — Дазай оторвал взгляд от документов на столе. Чуя сделал то, что ему сказали, прислонился к стене, засунув руки в карманы и ожидая услышать, что вообще происходит. Дазай закончил просматривать все, что было на его столе, а после двинулся к соседнему от Ацуши креслу в центре кабинета. — У меня есть для тебя работа, Ацуши-кун. Спустя мгновение веселая улыбка на лице ребенка сменилась хмурым вражением. — Я не буду никого убивать. — Если бы я хотел, чтобы кто-то умер, то послал бы Акутагаву. Мне нужен шпион. Кто-то, кто не связан с мафией и не похож на одного из нас. — Но я связан с мафией. — Список людей, которые знают об этом, невелик. — Дазай махнул рукой в воздухе. — Ты единственный, кому я могу это поручить. Ацуши смотрел на город через большое окно, а мужчины ждали его ответ. На следующий день после того, как этого ребенка забрали из приюта, Дазай в частном порядке признался, что не собирается привлекать Ацуши в мафию. Чуя, конечно, рассмеялся ему в лицо, отметив, что, если бы Ацуши не был погружен в мафию, то его бы точно напугали и Дазай, и то, чем он занимается. Но Ацуши никогда не сбегал. Каждый раз, когда он сталкивался со всем ужасом дел мафии, он просто бормотал себе под нос о том, что Дазай стал первым человеком, что отнесся к нему с добротой. И на этом все заканчивалось. В течение последних нескольких лет Ацуши не мог точно утвержать степень жестокости Осаму Дазая, но поскольку его никогда не принуждали к участию в чем-либо, Джинко, похоже, поставил перед собой задачу стать нормальной частью жизни своего наставника (и, очевидно, Чуи, с тех пор, как он узнал о том, что они спят вместе). Секунды превращались в минуты, прежде чем Ацуши наконец сказал "Я сделаю это." — Тебе следует подождать и услышать, что он от тебя хочет прежде, чем ты согласишься, Ацуши. — Чуя приподнял бровь. — Советуешь из опыта, слизняк? — Дазай ухмыльнулся ему. — Заткнись и скажи ему, чего ты хочешь. — Вооруженное детективное агентство, — сказал Осаму, откинувшись на спинку кресла. — Они стали доставлять массу проблем. Без дополнительной информации держать их под контролем не получится. Я подумал, что отправлю тебя, напуганного, но благонамеренного сиротку с мощной способностью. Они тебя не отвергнут. — Я слышал о них. — Ацуши отвернулся от окна. — Вы не думаете, что они поймут, что я шпион? — Они ни черта не поймут, если ты помнишь все то, чему я тебя учил. Что скажешь? — Я уже сказал. Я сделаю это даже в том случае, если я не в восторге от всего этого. Портовая мафия — моя семья, а я ничего не сделал еще, чтобы отплатить вам всем за вашу доброту. К тому же, пока мне не нужно никого убивать, я в деле. — Отлично, ты начнешь на следующей неделе. Подробности я сообщу завтра, тебе стоит отдохнуть, Ацуши-кун. Накаджима кивнул и поднялся со своего места. Он ушел, на прощание помахав ладонью, но Чуя не обращал на него никакого внимания. Его взгляд был прикован к этому чертову ублюдочному манипулятору. — Ты смотришь на меня. — Дазай выждал паузу, пока дверь не закроется со щелчком, прежде чем заговорить. — Я всегда смотрю на тебя. — Хочешь знать, зачем я на самом деле отправляю Ацуши-куна к детективам? — Дазай ухмыльнулся, вытянув руки над головой, и заскулил. — Ты так хорошо меня знаешь, Чуя-кун! Я уже не могу тебя обманывать. На этих словах Накахара закатил глаза. Даже если он замечал некоторые уловки Дазая, они оба знали, что если Осаму действительно захочет что-то скрыть от Чуи, то сделает это без особых проблем. — Зачем ты его туда посылаешь? — До меня дошли слухи, что некая организация очень активно ищет мальчика, способного превращаться в зверя в полнолуние. — Насколько я помню, в приюте были уничтожены все доказательства существования этого ребенка. — В этом и проблема. — Дазай пожал плечами. —Никто не должен знать об Ацуши и его способностях. Когда я послал кое-кого проверить, не выдал ли смотритель приюта эту информацию, мне сообщили, что он исчез около полугода назад без объяснения причины. — И ты решил использовать мальчика-тигра как приманку. — Пока цель не из наших, мы получаем все запросы на похищение людей в Йокогаме. Если Ацуши станет членом ВДА, я получу прошение уже до конца месяца. — Дазай вздохнул. — Я не могу найти тех, кто хочет голову Ацуши-куна. У меня есть несколько догадок, но я хотел бы быть уверенным. — Ты ведешь очень рискованную игру. — Это мой любимый вид игр. Чуя все еще был в ожидании того дня, когда Дазай почувствует себя его боссом, а не просто партнером. — И не проси меня присматривать за ним. Дазай резко поднялся на ноги и стал стремительно сокращать расстояние между ними. — Чуя, ты слишком громкий. Кстати, я где-то слышал, что за спиной тебя называют моей шлюшкой. Стало очевидно, что желание умереть все еще течет в венах Дазая. Именно так объяснил себе Чуя то, что Осаму рискнул приблизиться к нему во время того, пока говорил такую херню. — Скажи это еще раз, и я вырву твой никчемный язык. — Тебе не понравилось? — Дазай промычал, остановившись слишком близко к Чуе и быстро сменив тон их разговора. — Знаешь, я могу придумать по крайней мере одно дело, для которого тебе подойдет мой язык. Может, даже два дела. Возможно, самое лучшее, что можно было получить, когда Осаму спонтанно соблазнял его, то, что Чуя не мог предугадать, что сделает другой в тот или иной момент. Накахара с ухмылкой протянул руку и схватил Дазая за галстук, не в силах пропустить вспышку вожделения, возникшую на чужом лице. — Ты слишком высокого мнения о себе, ублюдок. Займись работой. Чуя был бесконечно доволен самим собой, когда оттолкнул Осаму, а его "всемогущий" босс аж споткнулся от своего удивления. Накахара покинул офис.