Illustrations of Lying

План Дазая рушится прямо на глазах, а в доме рассыпаются барьеры.

Весь мир Дазая пылал огнем. Жар от быстро разрушающегося здания опалил края его одежды и обжег кожу, а дым заполнил легкие и вытеснял воздух наружу в мучительном кашле. Он чувствовал нарастающий ужас, исходящий от людей за его спиной, но все, что чувствовал сам Дазай, — это ярость. Она выжигала его внутренности сильнее, чем огонь вокруг, и, несмотря на то, что каждое утро желание умереть возвращалась в его жизнь, ярость явно давала понять, что он не собирается умирать именно так. Он завернул за угол и отпрыгнул назад, избегая обрушившуюся балку. Мысли Дазая метались как набатная очередь, выискивая выход из этой потрясающе организованной ловушки. Согласно всем расчетам, сегодня они должны были одержать победу. Он приехал, чтобы договориться о капитуляции оставшейся фракции, что около полугода боролась с его приходом к власти в мафии. Все остальные волнения были быстро подавлены, и он уже крепко контролировал пять руководителей. Бизнес Портовой мафии в Йокогаме процветал благодаря этому разрешению. И теперь предполагалось, что это будет последняя часть головоломки, только она взорвалась буквально ему в лицо. Очередной поворот привел его к маленькой боковой дверце, выбранной им во время осмотра здания. Она и спасала его людей из ада. Двое из порта опустились на колени, прямо на пыль, а третий не сводил глаз с Дазая, пока тот выдергивал телефон из кармана и жал первую цифру быстрого набора. — Я был прав, верно? — голос Чуи звучал скорее смиренно, чем самодовольно. — Просто сотрите их. — Дазай был совсем не в том настроении, чтобы подшучивать. — С превеликим удовольствием. После этих слов линия оборвалась. Дазай положил телефон обратно в карман и холодно посмотрел на человека, что все это время пялился на него. — Ты хочешь что-то сказать, Акутагава? — Я хочу присоединиться к команде Накахары-сана во вражеском укрытии. Дазай пробежался по нему взглядом. Рюноске всегда выглядел болезненно, но сейчас ему явно была необходима медицинская помощь. Черный плащ, который служил ему будто второй кожей, был прожжен в нескольких местах, что привело Дазая к мысли, что пора перестать учить его использовать Расёмон в качестве обороны (хотя пятнадцать минут назад их это буквально спасло). Через порванную одежду виднелась ярко-красная кожа, которая просто требовала заживляющую мазь и повязки. — Ты не успеешь. Команда Чуи была там до того, как мы отправились на эту чертову встречу. — Дазай повернулся и пошел вдоль по переулку. — Отведи своих людей к врачам. Живо. — Босс, подождите! Осаму остановился, склонив голову набок в ожидании услышать жалкий протест своего подчиненного. Секунды шли медленно, а Акутагава не говорил ни слова, и в конце концов терпение Дазая кончилось. — Я жду. Очевидно, его плохого настроения было достаточно, чтобы помешать любому сопротивлению Акутагавы, поэтому тот только тихо произнес: — Нет, ничего. Я отвезу их в штаб. Губы изогнулись в усмешке: если у этого малыша хватило смелости остановить его, то он должен был довести дело до конца, и, благо, что сейчас это беспокоило Дазая в последнюю очередь. Не говоря больше ни слова, он направился к главной улице. Несмотря на то, что команда Чуи располагалась за пределами убежища, глава этого надоедливого сопротивления как будто украл страницу из личного пособия Дазая по суициду, иначе было не объяснить, почему этот дурак не остался со своими людьми. Место его укрытия — козырь в рукаве Осаму, припрятанный на случай чего-то подобного. Глава Портовой мафии собирался нанести ему личный визит, чтобы поблагодарить за потраченное время и избавиться от ярости, что приятно потрескивала под его кожей. Для уничтожения остатков сопротивления потребовалось меньше часа. Учитывая тот факт, что группе удалось заманить Дазая в ловушку, Чуя ожидал, что сражаться они будут более отчаянно. Однако, когда стало ясно, что их лидер не может организовать своих марионеток (и никак не реагирует на их сигналы о помощи), их смелось растаяла. Битва, на которую подписался Накахара, была ничем иным, как выносом мусора. Ничего особенного. Завершение шестимесячной гражданской войны было слишком разочаровывающим. Чуя наблюдал, как его люди складывают припасы вражеской группы в инвентарь штаба, когда у него зазвонил телефон. Он взглянул на имя абонента и закатил глаза, прежде чем ответить. — Да? — Накахара-сан, вы были сегодня с Дазай-саном? — Нет. Если у тебя какие-то проблемы, то лучше позвони тем, кто тебя охраняет. На линии послышался тихий вздох. — Думаю, проблемы не у меня, а у него. Я мельком увидел его по дороге домой, и Дазай-сан выглядел... не в себе. Вдруг что-то случилось на работе. Работа. Именно так этот мальчик обзывал мафию, абсолютно игнорируя тот факт, что его спаситель был хладнокровным убийцей. В любой другой ситуации Чуя бы проигнорировал его беспокойство, поскольку Ацуши понятия не имел, что происходит внутри их организации, но этот телефонный звонок в сочетании с грубой жалобой Акутагавы на внезапное исчезновение Дазая раздражал. Последнее, чего хотел бы Накахара, чтобы этот самоубийца покончил с собой из-за одной единственной ошибки или разразился очередной жестокой тирадой против того, кто его раздражал, особенно учитывая, что сегодняшний вечер должен был ознаменовать начало абсолютно нового порядка в организации. Кто-то из шестерок вошел в комнату, неся с собой сложенную записку, адресованную Чуе. Он выхватил ее из чужих рук и, просмотрев сообщение внутри нее, тихо вздохнул. — Он вернулся домой? — Да, всего несколько минут назад. Ничего не сказал, сразу пошел к себе. — Я разберусь, малыш, пойди отдохни. — Спасибо, Накахара-сан! — Ацуши повесил трубку. Чуя сунул телефон обратно в карман. Как этот день закончился тем, что ему приходится присматривать за четырнадцатилетним мальчиком и взрослым ребенком-наставником. Это уже было выше его понимания, но, чтобы обеспечить безопасность своих людей, он должен был убедиться, что Дазай хоть немного стабилен. Но только что полученная записка вызвала некоторые подозрения. Он покинул штаб и направился туда, где жили Ацуши и Дазай. Это был высотный комплекс в одном из самых красивых районов Йокогамы. Активное присутствие полиции и отсутствие мафии сделали его последним местом, где многие думали вообще найти босса. Чуя даже не был уверен, что кто-то еще, кроме него, вообще знал, где живет Дазай. Даже небольшая группа, которой было поручено обеспечить безопасность ребенка, начинала патрулирование в миле от здания. Поездка на двадцатый этаж пролетела быстро, и Накахара направился в конец коридора. Чуя трижды постучал в дверь и стал ждать. Если никто не ответит в течение двух минут, он точно отправится домой с фразой «по крайней мере, я пытался» и сосредоточится на своих проблемах. Громкий щелчок означал, что сегодня явно не его день, и дверь распахнулась. Дазай пристально смотрел на Чую, только выражение его лица было абсолютно не читаемо. — Что-то не так? — Кто знает. Услышав ответ Чуи, Осаму медленно вздохнул и взглянул на дверь, за которой была квартира, принадлежащая ребенку. — Тебе позвонил Ацуши-кун, да? — Каким-то образом тебе удалось найти аж целого человека, который действительно будет волноваться, если ты упадешь замертво. —Чуя вытащил из кармана записку и передал ее Дазаю. — Лидера группы сопротивления нашли на пирсе, разрубленного на куски. Единственная часть, которую еще можно опознать, это голова. — Ну, это большая удача для него. — На лице босса появилась озорная ухмылка, хотя он даже не удосужился прочитать принесенный отчет. Если он достаточно хорошо себя чувствовал, раз мог шутить о жестоком убийстве, то Чуя, очевидно, зря волновался. — Вполне. В следующий раз не пугай ребенка, чтобы мне не пришлось добираться сюда окольными путями среди ночи. Он повернулся, чтобы уйти, но его остановила чужая крепкая хватка на запястье. Нахмурившись, Чуя оглянулся на Дазая и открыл было рот, чтобы тот отвалил. Однако, его комментарий застрял в горле от всепожирающего огня в глазах Осаму и злой ухмылки на его губах. Дазай затащил Чую в свою квартиру, захлопнув дверь и тем же движением прижав Чую к стене. Другая рука схватилась за бедро. Только запах дыма ударил исполнителю в нос. — Какого хуя ты делаешь? — Чуе удалось вырваться, несмотря на то, что руки Осаму буквально сжигали на нем одежду. — Ты проделал такой долгий путь, чтобы проведать меня. Я так тронут. — Тронулся ты только башкой, Дазай. Длинные пальцы пробежали от запястья вверх по руке и убрали рыжие локоны со лба. Как и во время поездки в приют, это действие потрясло Чую и заставило его замереть, полностью сосредотачиваясь на чужом нежном прикосновении. — Я столкнулся с небольшой дилеммой. — Ухмылка Дазая стала шире. — Несмотря на то, что я абсолютно не торопился, пока разрезал этого никчемного предателя на куски, это никак не повлияло на мое разочарование. Сегодня должен был быть праздник… — Его голос затих, прежде чем перейти в низкий шепот. — Что ты думаешь, Чуя? У тебя есть идеи, как мне отпраздновать этот знаменательный день? Если за пределами этой квартиры существовал какой-то другой мир, о котором Чуя не мог вспомнить абсолютно ничего. Он видел только то, как чужой карий глаз потемнел от вожделения. Он знал, что у него, вероятно, было более дюжины веских причин, чтобы отшвырнуть мужчину и свалить как можно быстрее, но он не смог вспомнить ни одной из них. Все, на чем он мог сосредоточиться, — это пальцы, запутавшиеся в его волосах, и те, которые прижимали бедра к стене. Было слишком жарко; казалось, что Дазай поглотил пожар в том здании и унес его с единственной целью — выжечь из своего мозга разум. Жар от чужого тела языками переползал на его собственное, и единственное, что ему оставалось, так это глубоко вдохнуть и нырнуть в это пламя. Чуя не мог вспомнить, как они вообще попали в спальню и когда с его тела стянули одежду. Все то, что Дазай шептал в изгиб его шеи, когда зубы вцепились в точку пульса, было заглушено дымкой, затуманившей весь здравый смысл Чуи. Он помнил, как сильно сжал губы Дазай, вцепившись в его собственные, когда они, сломя голову, неслись к краю. Это преследовало его, пока он собирал свои разбросанные шмотки и одевался в тишине квартиры. Его взгляд был опущен, пока он застегивал жилет и упорно игнорировал, как карие глаза пристально следовали за его силуэтом через всю комнату. Несмотря на то, что в сознании Чуи все будто слилось воедино, а бешеное облако похоти мешало ему отличить один момент от другого. Его чувства насмехались над ним, и синяки в форме пальцев на его бедрах горели все то время, пока он быстро шел по коридору до лифта, а потом и в одиночестве его собственной квартиры.