Кровь на лезвие

В этот раз Вильгельм решился. Он делал все как в тумане. В тумане мелькает кухня, кухонный нож, ванная, раковина, вытянутая рука, нож скользит по руке, алые полосы, кровь что стекает в раковина. Пелена пропала, а кровь нет. Вдруг Виле стало очень легко на душе. Как будто ничего не было. Будто его не избавили, не было этой ужасной войны, его не присоединили к СССР. Стало так легко. Но это ощущение пропало. Виля лишь устало взглянул на свои руки. Ничего не делая с ними он лег в кровать. Вскоре он заснул, а кровать стала алой, как поле битвы. Сталинград же сидел у себя дома, пил горячий кофе, как хорошо, что его можно выпить в теплую погоду. Ну, не совсем конечно и теплую. Все так спокойно, наслаждаться бы этим и все. Приятное ощущение, однако, ложкой размешивая свой ароматный кофе, куда после и добавилось молоко, он смотрит куда-то в пол, начиная думать о собрании, как оно прошло скорее всего. Убрав ложку, брюнет кладет ее в раковину, после отпивает. –Чего-то не хватает... Оглавяляет в слух свои мысли он, после вновь задумывается и вспоминает, что на него кто-то открыто, не скрывая, смотрел. Пытаясь вспомнить, ему конечно удается это сделать. «Точно! Кен-Калининград. интересно, зачем он пялился...» Подумал про себя тот и пожал плечами, примерно спустя минут пятнадцать кофе закончился, и Григорий удалился спать, но ему было не спокойно. Как будто что-то произошло, он подумал, что это все го лишь кошмары, но Вильгельм, лежа на кровати, окрасившейся кровью, так не думал. Прошел год-два. Вильгельм отощал, как Саша в блокадном Ленинграде. Проявились легкие скулы. Если поднять футболку можно было четко увидеть ребра, которые были изрезанны. Желание что либо делать пропало. Хотелось просто заснуть и никогда не просыпаться. Мир жесток. Он понял это слишком поздно. Все это буквально сводило сума, такое чувство, что от него отвернулся весь мир. Города смотрели на него с презрением, близкие сняли свои маски добродушных друзей, а его собственное тело убивало его изнутри. Больше не хотелось такого терпеть. Его будоражило ощущение что в любой момент он может свалиться в объятья забвению. Окончание этой жалкой жизни давно манило Вильгельма, но но боялся.. страх вечно мешал его планам, что раздражало. Почему он не может просто взять наточенный нож и в доли секунды оставить глубокую рану на уязвимых венах. Такого уязвимого часто преследовали панические атаки. Чуть ли не задыхаясь от собственных слез и соплей, он судорожно пытался хоть как-то уйти от этого кошмара. Знакомые из вежливости могли спросить, почему он выглядит так помято, на что Вильгельм отвечал, что все в норме. Это не может так продолжаться. Все это, словно тень, преследовало его, больше не хотелось ощущать на себе чувство вины не пойми за что, не хотелось ощущать на себе вечное осуждение, не хотелось чтобы от собственных мыслей он не мог сделать элементарные вещи. Поэтому и решился на отчаянный шаг, о котором он точно не пожалеет. Многие говорили, что это не выход и можно будет выбраться из проблем. Но это явно не помогало, даже наоборот. После очередного приступа веревка как то сама попалась в руки. С решением завязать в ее в узел он не медлил. Взяв в руки табуретку и верёвку, он вышел в зал и, встав на стул, принялся завязывать верёвку на балке. Перед глазами была петля, тут-то он и промахнулся. Он боится боли.. а если у него не получится, и он будет мучительно и долго задыхаться, а если он упадет, что нибудь сломает себе и будет корчиться от болей без права на помощь..? Пот лился градом, руки еле удерживали в себе верёвку, а глаза метались по комнате. Переступив через себя, он все-таки прикрыл веки и медленно подносил петлю к голове. Мир как будто остановился, был слышен только звон в ушах. Поэтому Вильгельма чуть инфаркт не схватил, когда кто то сильно его оттолкнул. Он приземлился куда то на диван, синяки точно будут. Резко открыл очи, перед ним предстал Сталинград. Весь запыханый и злой. Страх вновь одолел блондина, большие порез открылись и из них полилась кровь, пачкая белоснежную рубашку мужчины. Было не понятно, что у него в голове, от того было страшно