***
После телефонного разговора Морозова присоединилась к компании детей. Она видела, как Смирнова болтает с девочками и Тошей, а поодаль собрались мальчишки. Они что-то бурно обсуждали. Вот только почему Петров не с ними? Ладно. — Всё куплено? — брюнетка поинтересовалась как бы мельком. — Думаю, да, — белобрысый Петров, как хранитель пищевой цепи, осматривал купленные пакеты. — Тогда пойдёмте, а то скоро стемнеет, — Алиса, что очень хорошо знала таёжную погоду посёлка, подгоняла всех. Через некоторое время они добрались до дома Морозовой, чтобы забрать несколько вещей, а потом добирались до луга, оживлённо ведя беседу. Всем было весело, но только не Роме. Пятифан жутко нервничал. Сердце стучало, как бешеное, разные мысли в голове лились рекой, перекрывая дорогу здравому рассудку. Руки парня било лёгкой дрожью, а ладони сильно потели. Даже проглядывала испарина на лбу от напряжённого мыслительного процесса. А что, если Тоша не захочет с ним встречаться? Или он не гей? Или. Или Пятифан слишком некрасив, может даже ужасен? А если все посмеются над Ромой, а Антон перестанет с ним дружить, не то, что встречаться? Разных вариантов событий, миллионы возможных исходов, и только три мучающих слова на языке, вертящиеся уже пару лет. Я тебя люблю... Немного времени спустя, вся компания уже добралась до цветочного луга, упанного алыми маками и лиловыми клеверами, так и пестрящими от солнечного света. Садящееся апрельское солнце делала эту картину незабываемой, утопляя в лучах. Надо торопиться, чтобы успеть. На мягкую траву сию же минуту были ресстелены старые простыни, все вещи и продукты расставлены по местам, а девочки начали активно что-то нарезать. Парни, как юные добытчики, отправились в лес на поиски сухих веток для костра. Все возможные дела были успешно завершены уже через полчаса. Все уселись на простыни, кто-то укрылся тёплым одеялом, а кто-то обсуждал начинающееся действо. Вот только Ромка зачем-то отошёл подальше, что-то, кажется, искал. После нескольких минут поисков, похоже, нашёл и вернулся на место с большим свёртком чего-то ароматного. Чуть позже из общей толпы вытащили ничего не вдупляющего Петрова, округлившего до невозможности глаза. Кажется, мальчишка сильно занервничал. Он пытался унять дрожь в руках, потирать свои ладони в ожидании чего-то. Откровенно говоря, Антон боялся. А чего — сам не знает. Перед ним встал Пятифан с тем самым свёртком, а ребята зажгли свечи вокруг них. Атмосфера странная, непривычная. Ромино сердце уже билось в бешеном неизмеримом ритме. От густо забился краской, опустил голову. Антон с непониманием на него смотрел. Совсем ничего не вдупляет. Ладно. Зрительный зал, роль которого играли друзья, мгновенно стих, предвкушая свою победу. Даже мальчишки. Ох, эти бесконечные минуты ожидания не сравняться ни с чем иным. — Ромыч, на, давай! — шептал Бяша лучшему другу. От такого жеста Пятифан поднял голову и начал аккуратно разворачивать свёрток. В нём оказались самые белоснежные клеверы из тех, что Петров вообще видел. Они даже будто блестели в лучах закатного солнца. Сам того не заметив, Антон покраснел, ничего не смея говорить. — Тоша, — начал Рома. — Ты мне... Нравишься, — последовала длинная пауза, пока Петров пытался понять смысл слов своим уже отключившимся от смущения мозгом. — Давай это... Ну... Как там его... Встречаться? Вот чего сегодня Тоха не ожидал, так это признания. Со стороны зрителей послышались визги, крики и бурные аплодисменты. А Петров будто выпал из сознания. Он в ступоре стоял минуту, потом вторую. Ему почему-то показалось, что это странно. Может, они все хотят рад ним посмеяться? Или проверить, обычная ли у него ориентация? Или просто издеваются над его чувствами. Одно понятно — все, кроме него, знали про это. Все. От этого сжималось сердце. Быть может, если бы они были одни, он и поверил бы. А сейчас к горлу подступали слёзы. Тихий всхлип. Ребята мгновенно замолчали, уставившись на Петрова. А Рома очень растерянно, даже тревожно на него посмотрел. А Антон. Он просто убежал в лес, так ничего и не сказав. — Так! Всем тихо! — Полина обращалась к детям, а после к Пятифану. — Ромочка, может, он не так понял? Может, он не то подумал? Ну не огорчайся ты так. — Ромыч, на, всё будет хорошо! Сейчас девочки его найдут, и всё образуется. Поговорим с ним, а? — Бяша, как мог, старался успокоить уже трясущего губами Пятифана. А тот убежал. Антон убежал в лес, куда подальше. Может быть, он не понял правильно. Может, зря переживает? Ноги сами его несли. А потом он остановился. Перед ним стояло очень красивое дерево. Клён. Петров сел под ним, поджав ноги к себе и горько заплакал. Он не знал, по-настоящему ли признавался Пятифан. Антон любил Рому. Давно влюбился. Слёзы сами текли тёплыми струйками по его красным щекам. Боль, а может даже сожаление щемили в душе. Кошки скребутся ещё сильнее, чем после переезда в город. Парень взял в руку упавший листочек с клёна. Он рассматривал его, точно лист — что-то особо интересное, даже расслабляющее. А за спиной высокое крепкое дерево, похожее на защитника. Стало намного спокойнее, хотя Антон всё ещё плакал.***
Рома бежал, сломя голову. Он издалека видел, куда держал путь парень, и последовал за ним. Хорошо, что была хоть какая-то тропинка, да ещё следы шагов и протоптанная трава на мягкой земле. Безудержные слёзы горячим потоком текли из раскрасневшихся глаз, сердце стучало так сильно, что, казалось, сейчас уже выпрыгнет из груди и побежит само. Он чувствовал себя немного виноватым, ведь не смог признаться сам, а о чувствах говорил перед людьми. Какая же глупость! Какой же глупый! И зачем он на это пошёл? Рассказал бы сам на ухо в тихой комнате, а тут такое. Надо найти Тошика. От слёз перед глазами всё расплывалось, а звуки стихали из-за громких ударов бьющегося сердца вздымающеся груди. Воздуха критически не хватает, ноги становятся ватными, устают. Перед ним — большой клён. Высокий, даже выше некоторых сосен неподалёку. Пятифан решил присесть на траву около дерева, чтобы немного отдохнуть. Тихо. А где-то рядом сопение. Чьё — непонятно. Рома обошёл клён вокруг, а за ним оказался спящий Антон. Пятифан сел рядом с ним, взял его пустую руку. Они сидели так минуту, а потом голова Петрова свалилась на Пятифаново плечо. Тот раскраснелся, повернулся к мирно сопящему во сне Тоше и стёр слёзы со щёк парня рукавом олимпийки. Петров дёрнулся, а через мгновение проснулся. Заметив рядом Рому, он сильно занервничал. И двух слов связать не мог. А на него смотрел Пятифан тёплым, влюблённым взглядом, только наблюдая. Потом погладил большим пальцем запястье Петрова. — Слушай, Тоша. Ты меня прости, пожалуйста, — от этих слов Пятифана становилось не по себе. — Я... Ну... Боялся и-ийти к тебе признаваться... один. Вот только сегодня понял, что люблю тебя, — сердце колотится, ладошки уже совсем мокрые, а смущение берёт верх. — Мне Бяша и Полиной хотели помочь, вот и устроили всё это. Даже план составили наспех. Рассказывая, Рома отвернулся, но он отчётливо услышал тихое «хи-хи» со стороны Антона. — И ты меня прости. Я не подумал о тебе, когда убегал. Я испугался, что это неправда или чья-то шутка, вот и убежал, — парень выдержал длительную паузу, глядя в глаза напротив. — А можешь мне это ещё раз сказать? — Что? — недоумевающе спросил Пятифан. — Что любишь меня. Рома заворожённо глядел в сверкающие от закатного солнца изумрудные глаза. А после тихо, почти шёпотом сказал: — Я тебя люблю, Тоша. — Я тебя тоже, — Антон раскраснелся, но взгляд не отвёл. Он почувствовал бурлящие в груди чувства. Свои собственные, настоящие. А потом закрыл глаза. В следующую секунду горячие обкусанные губы накрыли его собственные. Петров схватил одной рукой шею, а другой — волосы Ромы, пока чувствовал, как тот держит его за талию. Десять секунд. Десять секунд необъяснимый поток тепла и нежности ощущался между ними. Антон взял в обе руки горящее лицо Пятифана, чтобы внимательно посмотреть в его глаза. А затем взгляд зацепился за красную нить на среднем пальце. Такую невесомую, такую лёгкую и мягкую. Затем оба уже оглядывали Ромину руку, примечая такую же нить и там. А тянулась она от их рук, связывая парней. Они ещё некоторое время рассматривали эту странность, а потом Антон поведал парню легенду, рассказанную бабушкой. — Мы же теперь... пара? — спрашивал Рома. — Конечно. Теперь мы встречаемся.***
Ребята решили оставить друзей побыть в одиночестве, чтобы потом как следует поговорить и объясниться. Они сидели на простынях, любуясь последними лучами солнца и нервно ожидая чего-то. Кто-то из них надеялся на возвращение парней. Сначала прошло десять минут, потом двадцать, полчаса, а ребят всё не было. Компания иногда оглядывалась на вход в лес, надеясь увидеть две худые фигурки. Но вот после сорока минут ожидания, заветная парочка спокойно выходила на свет из тени деревьев, держась за руки и мирно болтая. Что-то изменилось между этими двумя, и это было заметно. Они не спеша подошли к самодельному "лагерю" и уселись вместе. — Ром, скажем им? — ухмыльнувшись, спросил Антон. — Мгм. Кто скажет? — Пятифан состроил довольную физиономию. — Давай я. — Хорошо. Ребята встали, взялись за руки и Петров начал говорить. — Мы с Ромой... Ну... Как бы... — он раскраснелся и очень смутился. — Мы начали встречаться, — с особым удовольствием сказал Пятифан. На ребят будто обрушилась буря. Они-то уже думали идти успокаивать парней, а эти двое, похоже, сами поговорили. Ну и ладно, дел меньше будет. Очнувшись от шока, все подпрыгнули с одобрительными возгласами и радостным «ура!», от всей души поздравив новоиспечённую пару. А Полина подошла к обоим, и на ухо нашептала: — Я сегодня звонила вашим родителям, чтобы рассказать о нашем плане. Спросила их насчёт ваших ориентаций или отношений, а они, оказывается, вас тоже свести собирались. Особенно бабушки, так сказали тётя Ира и тётя Карина. Рома с Антоном сначала совершенно ничего не поняли, а потом таки прыснули со смеха. Вот это да! Их родители — просто нечто. Значит, можно со спокойной душой им всё рассказать сегодня. Но сначала надо попробовать жареные сосиски Стёпиного приготовления.