***
Антон открыл аттестат дрожащими от волнения руками. Сглотнул ком в горле. Он зажмурился, но, распахнув глаза, заметил свои оценки. Ура! — Я сдал все! — он кинулся обнимать стоящего рядом Рому. — Тоха, молодец! — крепко сжимая парня в руках, шептал ему возбуждённый от радости Пятифан. Сам синеглазый сдал на неприлично высокие для него оценки — четвёрки. Весь класс и Лилия Павловна с негодованием поглядывали на парня, ошеломлённые его результатами экзаменов. Вот только одна вещь сейчас интересовала Рому — день рождения его парня. Самого красивого, милого и чуткого парня в мире. А ужаснейшим вопросом являлся: что ему дарить? Но уж в этом ему поможет Оля. Тоша ей всё рассказывает, даже мелочи, в роде: кончилась краска, порезался ножом и всё такое. Как раз в этот день, когда объявляли оценки, было необычайно тихо. Даже немного жутко. Птицы пугливо прятались в густой кроне лесных деревьев, редкие животные не показывались из-за стволов, а на улице — ни души. В школе, однако, шумно, ведь у старших детей сегодня праздник: кто-то оканчивает школу, кто-то едет в город, а некоторые остаются и будут отдыхать в посёлке. Но все будто чего-то боятся.***
Ребята шли домой вместе. Роман и Антон, держась за руки, шли первыми, что-то обсуждая. За ними Морозова и Будаев бросали хитрые взгляды и ехидные ухмылки на голубков. В самом конце — тихо разговаривающие Смирнова и Бабурин. Всё, вроде, хорошо. Ребята вместе, каждый что-то обсуждает. Но вот тревога охватила Бяшу. Казалось, что вот сейчас что-то случится. И как специально из-за угла вышла собака. Большая. Всем своим видов внушала доверие и доброту. Милаха, проще говоря. И шерсть белая, хотя и грязная. Антон, заметив дворнягу, потянулся к рюкзаку и, сняв его, отдал Пятифану. Сразу после этого добродушный мальчишка подошёл к заветной собаке, протягивая бледное тонкое запястье. Животное, сначала подставляет голову, аккуратно, будто стесняясь. А потом резко и цепко впилась в шею Петрова, словно от этого зависела её жизнь. Ребята, никак не ожидая от милой дворняжки такого шоу, сначала впали в ступор, но только на секунду. А потом послышался перепуганный визг девчонок, тревожно вставших ближе к Семёну. Рома взялся за рукоять ножа-бабочки. Игорь кинул в животное, нет, в зверя пару камней, а его друг принялся тыкать в испуганную и отпрыгнувшую собаку лезвием. Та не успела убежать — Рома резко прошёлся острой частью ножа по горлу, отчего моментально разбрызгалась кровь. К упавшему в обморок Антону сбежались все ближайшие прохожие и напуганные ребята. Кто-то в срочном порядке позвонил в скорую. А Петров тихо сопел, хотя сам истекал красными струями во всю. Жидкость так и струилась по белой рубашке, пачкая воротник и руки, крепко держащие тело. Антон дышал тихо, незаметно. Всем уже перед глазами казалась его смерть.***
После операции парень не просыпался. Его нередко кололи глюкозой, заменяя питание. Пульс был в норме. Худший исход был предопределён, но пациента смогли спасти. Почти. Теперь требовалось лишь дождаться пробуждения. Каждый день к Петрову Антону приходили разные люди, что-то ему рассказывали. Часто захаживали родители, иногда — Полина. Но чаще всех появлялся Рома. Он всегда брал парня за руку. Что-то тихо говорил. Плакал. Потом целовал запястье. Каждый раз Пятифан винил себя в том, что не остановил Петрова. Часто Роман извинялся. Потому и ронял горькие слёзы. Тепло от его запястья разливалось по телу само, хотя хозяин организма уже долгое время не просыпался. Будто умер.***
Антон совершенно ничего не видел и не слышал. Не чувствовал ни единой эмоции. Он будто вечно сидел в темноте, слушая тишину. Иногда ему виделся маленький огонёчек, подающий надежды. Но и он вечно испарялся, едва явившись. Врачи тихо шептались. Многие уже и не верили, что мальчик выживет. Медсёстры разочарованно уходили, проверяя молчаливую палату Антона, спящего очень долго. Все молча опускали руки и головы на вопросы о состоянии парня. Всё просто стабильно. Это пугает.***
В один день к Петрову пришло много народа. У всех что-то в руках. Некоторые плачут. Кто-то грустно улыбается. И все смотрят на мирно и долго спящего мальчика. Прошла неделя? Две? Уже никто и не помнит. Карина ставит на тумбочку небольшой торт, потом молча ставит и зажигает шестнадцать свечей. Остальные внимательно наблюдают. — Сынок, тебе уже шестнадцать. Грустно очень, что ты не отпразнуешь свой праздник. Ты теперь совсем взрослый. Даже порадовал нас отличными оценками, — ей было сложно говорить. — Я надеюсь, что ты скоро очнёшься, сынок. Мы тебя ждём. Из общей массы вышла Оля. Она подошла к торту, зажмурилась очень сильно, а потом задумал свечи. Это сон? Или это галлюцинации? Неужели... Это и вправду происходит? Под слёзы и плач именинник медленно и незаметно открывает глаза. Чуть приплдняв голову, он видит людей и их лица. Все грустные, плачущие, разбитые. — Что случилось с вашими лицами? — вдруг выпалил Антон. Моментально к нему обернулось большое количество глаз. Кто-то заплакал, вроде, от счастья. Одни просто улыбнулись. Мать кинулась обнимать своё дитя, так сильно её растревожившее. — Тошенька, ты живой! — Мам, я просто физически не мог умереть. Даже ментально, — разглавгольствовал горе-сын, подняв указательный палец. Потом толпа медленно начала рассасываться, а люди потихоньку уходить. Рома, стоя перед кушеткой, попросил их выйти. — Тоха. Ты рили живой! — парень расплакался, роняя слёзы одну за другой. — Прости меня, глупого. Не подумал, что собака настолько подлой окажется. Да и тебя на удержал. Прости, Тоша. — Ром, ну ты чего? Иди сюда, — Петров обнял Пятифана, аккуратно вытирая его слёзы с красных щёк. — И не думай больше плакать, милаха! Ты чего разревелся? Ну совсем как ребёнок. Со мной всё хорошо. Он прижал к себе слёзный комочек счастья, тепло обнимая. Рома тихо всхлипывал, прячась лицом в плечо белокурого Антона. — Я думал, ты умрёшь! Ты же не видел ту лужу кровищи, которая текла из твоей шеи! Мне было страшно за тебя, я испугался! Как жалкий трус. — Ты не трус. Трусы только о себе беспокоятся, а ты обо мне волновался. Они тихо сидели, наслаждаясь моментом. Молча. Чтобы каждая клеточка тела наполнилась теплом близкого человека. Голые стены больничной палаты утопали в лучах закатного солнца, а влюблённые ещё долго сидели в обнимку, слушая сердцебиение друг друга. Хоть бы это длилось вечно.