Лана: Даже не спрашивай.
Слон Юн: Неожиданно. Непонятно. Очень любопытно. Это телепортация или воровство?Лана: БонБон лично сказал Минхо, что хочет жить у меня. Говорю же, не спрашивай.
Слон Юн: Внезапно. А в магазине меня заверили, что он совершенно точно не говорящий. Если БонБон вдобавок ещё жрёт как лошадь и срёт как слон, то я вполне разделяю попытки Минхо его сплавить. Лана засмеялась. Ну почему, почему это каждый раз так легко? Будто не было ничего, будто она не умирала, захлёбываясь в слезах, катаясь по холодному полу в своей ещё совсем не обжитой квартире?Лана: Если бы это было так, мы бы сплавили его тебе. В твоих апартаментах так много места, что ты бы даже не заметил присутствия плюшевого монстра, срущего по всем углам синтепоном.
Слон Юн: Ха ха ха! Один-один. А если серьёзно, то мне приятно, что он будет у тебя. Я жил с ним почти три месяца и он оказался на удивление приятным собеседником.Лана: Мин Юнги, ты меня пугаешь. Ты что, стал разговаривать с неодушевлёнными предметами?
Слон Юн: Не со всеми. Только с избранными. Попробуй, тебе понравится. Начиная с этой переписки, что-то незаметно поменялось. Они по-прежнему не виделись, но переписывались почти каждый день и даже изредка созванивались, разговаривая обо всём и ни о чём, делясь впечатлениями за день и краткосрочными планами. Это было так болезненно похоже на дружбу, что выкручивало сердце тугим жгутом, заставляя то вопить от недоумения: не может быть никакой дружбы с тем, от кого я так лихорадочно бьюсь и обливаюсь горячей кровью, не льсти себе, ты не настолько сильная! Но Лана льстила, упорно пробираясь сквозь терни собственных ощущений, пытаясь переучить свою голову думать о Юнги так, как она больше не имела никакого права. И у неё, кажется, получалось. *** Юнги метался по апартаментам, пытаясь собраться для полёта на важную конференцию, участия в которой он так ждал. Это его первый полёт больше чем на сутки с момента развода и он почему-то не находит себе места. Юн был и приглашённым гостем, и судьёй на конкурсе проектов молодых талантов, и спикером. Сама конференция будет транслироваться онлайн, планировалось участие пары десятков тысяч вживую и какого-то количества миллионов дистанционно, так что Юнги, готовившийся к своей роли без малого два месяца, сейчас нервничал так, как не нервничал уже очень много лет. Он бегал из угла в угол, хватая самые разные ненужные вещи, и негромко чертыхался, проклиная свою суетливость и тот день, когда он пошёл на поводу у собственного эго, внезапно решившего купить такие абсурдно огромные апартаменты. Он составил список вещей для сборов, но запихнул его куда-то и теперь не мог найти ни нужных вещей, ни этот самый список. Когда телефон зазвонил, оглашая весь дом идиотской мелодией танцевальной песни, которую ему в шутку установил на звонок Чонгук, Юнги вздрогнул и, не смотря на экран, поднял трубку, прижимая её плечом к уху. - Слушаю! - рявкнул он нервно, возвращаясь к своей панике. - Мы с БонБоном решили позвонить и помочь тебе собраться, - пропел нежный голос ему в ухо, заставляя остановится там, где застиг его врасплох. - Ты наверняка сейчас мечешься как ненормальный. И список, наверное, снова потерял. - Привет, - выдыхает Юнги, мгновенно выпуская из себя всё напряжение, наполняясь до краёв теплом, и улыбается. - Потерял, конечно. - Слушай меня и делай всё в точности, как я говорю, - Юн слушает, как голос Рыбки становится домашне-командным. И эти оттенки, привычные и хорошо изученные за годы совместной жизни, болезненно щемят его сердце. - Слушаюсь и повинуюсь! - рапортует он, быстро надевая наушники и опуская телефон в карман, чтобы освободить руки. - Что ты уже собрал? - Я вытащил чемодан и положил туда пижаму и бельё. - Ага, хорошо. Вытаскивай их оттуда и клади на кровать. Теперь бери мешочки для одежды, они в самом крайнем шкафу, в третьем ящике сверху, сложи туда бельё и чистые носки. Пижаму тоже упакуй в отдельный мешочек. Сделал? - Сделал, - довольно пыхтит Юнги, укладывая вещи в чемодан. - Теперь возьми то, что тебе понадобится вне деловых встреч: джинсы, толстовку, пару футболок и спортивный костюм с плавками. Скрути всё рулетиками и заполняй дно чемодана. Сделал? - Сделал, - со скрипом хрипит Юнги, выпрямляясь и глядя на радующую глаз картину. - Прекрасно. Теперь иди в ванну. В шкафчике справа от раковины, по-моему, на самой нижней полке есть дорожная косметичка. Синяя такая. Сложи туда всё необходимое: зубную пасту, щётку, бритву, крема свои, гель для укладки. Места должно хватить. У тебя в отеле сколько звёзд? - Пять, - сопит Юнги, методично выполняя все указания уверенного голоса в трубке. - Ага, пять. Отлично, значит шампуни-гели можно не брать, там всё будет. - Там и щётка с пастой будет. - Не морочь мне голову, Мин Юнги! Назови хоть одну поездку, в которой ты, забыв свою щётку с пастой, не мчался посреди ночи в аптеку покупать такие же? - Ладно, ладно, твоя взяла. Положил. - Хорошо, - тянет она довольно и Юнги слышит в её голосе улыбку. - Теперь к костюмам. Сколько их нужно? - Четыре. И шесть рубашек. - Ясно. Бери косметичку, укладывай в чемодан и иди к гардеробной. В выдвижной полке с галстуками есть отделение справа. Там лежат сложенные чехлы для костюмов. Чёрные - обычные, серые - увеличенного размера. Бери по одному и клади на кровать. В серые влезут твои костюмы. В чёрные - рубашки. В аэропорту лучше доплати и бери их с собой как ручную кладь. Ты выбрал, какие наденешь? - Эм… Нет ещё. Не могу понять, что лучше. - Угу. Давай раскладывай на кровати варианты с галстуками и присылай фото, сейчас выберем. Юнги тяжело дышит, раскладывая костюмы по периметру огромной кровати, укладывая поверх галстуки для демонстрации. Затем неловко фотографирует получившуюся картину, отправляя Рыбке несколько фото для оценки. - Вижу. Синий и серый костюмы точно да. Тот, что в клетку, мне тоже нравится, но поменяй галстук на тёмно-шоколадный. Он и под костюм и под твои глаза больше подходит. Я бы ещё взяла классический чёрный с каким-нибудь красным галстуком. Или чёрным. Это уже сам смотри. Тебе нужно будет три голубых рубашки и три белых. - Так, так, понял, ага, заменил, вытащил, - бубнил Юнги, методично собирая всё необходимое. - А лучше всё же красный галстук или чёрный? - жалобно скулит он с двумя полосками шёлковой ткани в руках. - Клади чёрный, - смеётся Лана и Юнги снова улыбается, позволяя знакомому теплу с чуть заметными нотками боли заполнять его тело. - Сделал. В чехлы всё убрал. - Мо-ло-дец! Теперь аксессуары и обувь. Во-первых, не забудь туалетную воду. Будешь потом опять в аэропорту дьюти-фри разносить, пытаясь объяснить несчастным продавцам, что тебе нужно. - Ну прекращая, я совсем не такой! - завозмущался Юнги, укладывая туалетную воду. - Ты именно такой! - припечатывает Лана самодовольно. - Продолжим. Бери коричневый, чёрный и синий ремень. Чёрные и коричневые ботинки. Часы с подходящими ремешками пока отложи, их лучше в ручную кладь. Что ещё? А, да, кроссовки! Обувь сложи в мешочки для обуви, они сверху над обувными полками. И укладывай на вторую сторону чемодана. Сделал? - Сделал. Что ещё? - Юнги видит, как его чемодан приобретает нормальный вид и блаженно щурится, как довольный кот. - Теперь ручная кладь. С чем поедешь? - С рюкзаком, конечно. Я что, больной, с деловым чемоданом таскаться? - А что, здоровый, чтоли? - смеётся женский голос в ответ и приказывает: - Бери свой рюкзак. Сложи в потайной карман часы и запонки. Паспорт и билет положи сразу, прямо сейчас, при мне. Положил? - Положил, - бубнит Юнги обиженно, но инструкции продолжает выполнять, послушно делая всё, что велят. - Чудесно! Сложи внутрь бумаги, которые тебе нужны, тоже прямо сейчас. Захочешь пересмотреть - лучше вытаскивай из рюкзака и укладывай обратно. Туда же - ноутбук и зарядки от него и телефона. И ещё, Юнги, - Лана вдруг остановилась, немного замялась и добавила, понижая голос. - Не забудь свои таблетки от укачивания и головной боли. От того, что она об этом помнит, от заботы, проскользнувшей в голосе, к горлу Юнги подкатил ком, заставляя с силой сжать челюсти. Как он мог её отпустить? Господи, ну зачем он всё испортил? - Тоже положил, - сглатывает Юнги предательский ком и заполняет возникшую паузу отчётом. - Солнечные очки, капли для глаз и кошелёк я зачем-то убрал в рюкзак ещё утром. - Потому что ты молодец! Мы с БонБоном поздравляем тебя, Мин Юнги! Ты торжественно собран в полёт. - Спасибо тебе. Я последний год никуда не летал дольше, чем на сутки. И собирал всегда только рюкзак. А сегодня так растерялся, что думал с ума сойду. Ты меня спасла. - Прости, если я тебе помешала, ворвавшись своим звонком. Просто вспомнила внезапно, как ты выл от необходимости собирать чемоданы. Ты, собственно, восемь лет их сам и не собирал, - она смеётся, заливисто, искренне, обжигая Юнги этим чистым звуком. - Не могла же я не придти на помощь другу. Другу. Юнги теперь друг. Это должно его расстраивать, но такое заявление, напротив, радует. Значит, возвращается доверие. Значит, он что-то делает правильно. - А ты сама когда вылетаешь? - Завтра днём. Ты сегодня ночью, если я правильно помню? - Ага. До выхода из дома ещё несколько часов и я ума не приложу, чем себя занять, чтобы не уснуть и не киснуть в одиночестве. - Хочешь - давай поболтаем, - предлагает Лана как-то нерешительно, будто сама не уверена в том, что это возможно. - Я зачем-то отрубилась сегодня днём на диване и теперь сна ни в одном глазу. - Я был бы очень рад, правда. Если ты не против провести со мной час-другой, зависая на телефоне, я был бы очень этому рад. - Я не против, - выдыхает Рыбка и Юнги ощущает себя подростком, с которым согласились пойти на первое свидание - столько бабочек взмывает вверх в его животе. Они болтают обо всём, что только можно себе вообразить: о работе и детстве, об увиденных новых фильмах, о том, что надо бы снова собраться всем вместе. О том, что на улице снова холодает. О Минхо, который зачем-то снова вырос за месяц и стал болтать совсем уже взрослыми фразами, но по-прежнему не выговаривает букву “р”. Об идее Юнги завести себе пиранью и о желании Ланы купить котёнка. Обо всём, кроме того, что действительно так сильно хотят сказать друг другу. Время подбиралось к часу ночи, когда Юнги, услышав, как на другом конце их долгого диалога закипает чайник, представил, как Рабка, вся такая уютная и немного сонная, в тёплых носках и мягкой пижаме, усаживается с ногами на стул, и вдруг спросил: - Ты вспоминаешь тот вечер? Пауза, давящая на уши, затопила пространство вокруг, заставляя его пальцы нервно подрагивать. А если она бросит трубку? А если Юнги сейчас услышит, что в её памяти таких воспоминаний не осталось? А если..? - Вспоминаю, - услышал он шёпот в самое ухо. - Не хочу вспоминать, но вспоминаю. - Я тоже. Тоже вспоминаю. Правда потому что хочу. - Юнги… - Нет, не говори ничего. Я знаю, что ты хочешь спать. Слышу это по твоему голосу. Так что просто ложись и послушай меня. Ничего не отвечай. Ни о чём не думай. Просто послушай. А когда мы вернёмся из своих поездок, решим, что нам делать с тем, что я тебе сейчас скажу. - Юнги говорил быстро, пока в нём играл адреналин и непонятно откуда взявшаяся смелость. - Хо… хорошо, - пробормотала Лана и Юнги услышал, как в трубке что-то завозилась и зашуршала ткань. - Рыбка, я люблю тебя. Подожди, не перебивай. Просто слушай, ты обещала. - Юнги выдохнул, убедившись, что голос на том конце провода замолк и до него доносится только размеренное дыхание. - Я люблю тебя. Всегда любил. С первого дня, как увидел. Я знаю, что ты не веришь мне сейчас. И знаю, что не можешь сказать мне того же, потому что, скорее всего, таких чувств ко мне уже не испытываешь. Но ты должна это знать. Я хочу быть полностью честным с тобой, Рыбка. Хотя бы сейчас, пусть уже и поздно. Юнги чувствует, как его ноги становятся ватными и хватается за спинку стула, затягивая своё тело на сиденье. Дыхание в трубке становится чуть учащённее. - Я всё испортил. Знаю. Знаю... Мне понадобилось слишком много времени, чтобы это понять. Испортил не только наши отношения, но и себя самого. Я предал нас, Рыбка. И мне бесконечно жаль. Понимаю, что слова ничего не исправят, но я меняюсь, работаю над собой и, кажется, что-то у меня всё же получается. Я делаю это не для того, чтобы вернуть тебя, а потому что хочу стать тем человеком, которым мечтал стать, когда у нас с тобой всё только начиналось. У меня снова есть настоящие мечты и цели, снова появились причины просыпаться по утрам. И благодарен за это я могу быть только тебе. Тому, что ты набралась смелости и ушла от меня. Юн слышит еле заметный всхлип и его сердце сжимается на минуту. Он подавляет порыв бросить всё и бежать, утешать, обнимать крепко-крепко, но понимает, что не имеет на это права. - Мне никогда не изменить того, что я сделал. То количество боли, которое я причинил тебе, нельзя измерить или забыть. Но мне бы очень хотелось, чтобы я со временем стал для тебя тем человеком, которому ты можешь доверять. Я не знаю, какой путь ты для нас выберешь - станем мы друзьями или может кем-то более близким. А может ты и вовсе решишь больше не общаться со мной. Выбор всегда был и останется только за тобой, Рыбка. А я с уважением приму любое твоё решение и не стану посягать на большее. Но я просто хотел бы, чтобы ты знала, что я есть в твоей жизни. И всегда буду рядом, когда тебе это нужно. Снова всхлип, уже более отчётливый, и Юнги до ломоты в суставах сжимает кулаки, понимая, что снова причиняет боль словами, которые так важно было произнести. - Я люблю тебя, Рыбка. До боли, до невозможности дышать. Люблю и постоянно вспоминаю. Но хочу, чтобы ты понимала: эта любовь греет меня и я никогда не смогу от неё отказаться. А тебя она ни к чему не обязывает. Это чувство, которое помогает мне жить. И оно не изменится, наверное, никогда. Чему я рад, если уж быть до конца откровенным. - Юнги, я… - Нет! Нет. Ничего не говори, хорошо? Я сказал всё, что хотел сказать, и не требую от тебя ответа. Просто хотел быть честным с тобой до конца, как ты всегда того заслуживала. - Хорошо, Юнги. Хорошо… - выдыхает Лана одними губами совсем близко. - А теперь отдыхай. Мне уже нужно в аэропорт. Будь я рядом сейчас - обнял бы и стёр твои слёзы. Мне жаль, что я не могу этого сделать. - Спокойной ночи, - шелестят слова, наполненные грустью. - Спокойной ночи, - эхом отзывается Юнги. - Мне тоже жаль… - проговаривает Лана на грани шёпота и прерывает звонок. *** Лана ненавидит Лас-Вегас. Город из стекла и бетона, выросший посреди пустыни, пугал её какой-то ярмарочной яркостью и искусственным оптимизмом. В нём всё было не таким, каким должно быть: слишком вычурные постройки, слишком невыносимая жара, слишком много развлечений на один квадратный метр. Но именно в этом городе, не знающем сна и покоя, компания, с которой она сотрудничала последний год, решила устроить премьеру своего спектакля, декорации к которому рисовала Лана. Она прилетела в Вегас поздно ночью. Встречал её, как водится, водитель в костюме Элвиса, что почему-то показалось Лане очень смешным. Гостиница, в которой её поселили, оказалась весьма неплохой. А номер, доставшийся ей по велению организаторов премьеры, выглядел уютно. И, лёжа первую ночь без сна, она всё думала о том, что Юнги сейчас тоже в США, на своей долгожданной конференции, в неизвестном ей городе и не ясно каком штате. Почему-то ужасно захотелось написать и уточнить, где именно он будет выступать. И она удивилась, что за время обсуждения этих важных для них обоих поездок, они так ни разу и не спросили друг у друга никаких подробностей, кроме страны назначения. На следующее утро жизнь закрутила её калейдоскопом событий: последние приготовления, общение с прессой. Она едва успевала прибыть на новое место к нужному времени, ни на секунду не оставаясь одна. Всё шло, как должно было быть при такого рода работе: бесконечная суета, внезапные страхи, облёгчённые выдохи каждый раз, когда всё заканчивалось не так плохо, как ожидалось. Только одно выбивалось из привычной картины: несколько раз в холле отеля Лане показалось, что она слышит голос Юнги. Но обернувшись и поискав глазами, она находила только толпы незнакомых мужчин в деловых костюмах. В её номере почти по всем каналам сутки напролёт транслировали какую-то деловую конференцию и она включала её фоном в качестве белого шума, даже не вслушиваясь в то, что там говорят, и не смотря на экран. Когда три дня подготовки пролетели, словно их и не было, наступил самый важный день - день премьеры. И Лану впервые пробрал самый настоящий, полноценный мандраж. От того, как пройдёт эта премьера, зависела возможность её участия в театральной жизни. А ей так понравилось создание декораций, что получить эту возможность хотелось просто ужасно. Настолько ужасно, что она подпрыгивала от нетерпения на месте, как Минхо при виде новой игрушки. Финальная утренняя пресс-конференция и обед с режиссёром и продюсером остались позади. Лана, не торопясь, поднялась в свой номер. Ей предстояла подготовка по всем канонам Голливуда: приезд визажиста и стилиста с вечерним платьем, лёгкий ужин и ожидание приезда машины, которая увезёт её в MGM Grand Garden Arena. Вечер тянулся спокойно и размеренно, девочка-визажист, приехавшая к ней чуть заранее, оказалась невероятно приятной собеседницей. Чуть позднее в номер ввалились Тэ, Сокджин и Юна, прилетевшие в Вегас, чтобы поддержать Лану на первой в её жизни премьере. - Все остальные приедут уже на место, - сообщил Сокджин. - Мы их отправили немного отдохнуть. - Давайте, что ли, телевизор врубим. Чтобы что-то, кроме уличного гула, было на фоне. А то у меня от этой шумихи голова болит, - капризно сообщает Тэхён, щёлкая пультом от телевизора. На экране замелькали кадры с улицами Лас-Вегаса и группами людей в деловой одежде. Лицо молодого репортёра, внезапно появившегося в кадре, озарилось лучезарной улыбкой и он заговорил, с неподдельной радостью выдавая информацию: - А мы с вами снова на главной бизнес-конференции уходящего года, которая в этот раз проводится в Лас-Вегасе, штат Невада. И рядом со мной один из главных спикеров сегодняшнего дня и всего мероприятия в целом: известный корейский бизнесмен и предприниматель, владелец компании “***”, Мин Юнги. Господин Мин, поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями от последнего дня конференции? На экране появилось уставшее, но довольное лицо её бывшего мужа. Растянув губы на одну сторону в своей кривоватой, завораживающей улыбке, он заговорил низким, чуть хрипловатым голосом, мгновенно проникающим под кожу крупными мурашками. - Он.. Он что, в Вегасе?! - вскрикнула Лана, до полуобморока пугая визажистку. - Ну да, а ты не знала? - удивляется Юна. - … я благодарен организатором конференции и одному из ключевых партнёров этого мероприятия, корпорации господина Трампа, который предоставил мне замечательный номер в своём отеле. - Он что, ещё и в одном со мной отеле живёт?! - Лана ещё увеличила громкость своего вскрика, вскакивая с места и утыкаясь в экран почти носом. - Так-то мы все в этом отели поселились… - с недоумением замечает Джин, потирая переносицу. - Ты что, реально ничего не знала? - … этот приятный во всех отношениях для меня день. - проговаривает Юнги, снова растягивая свою улыбку. - Как вы планируете закончить свой вечер, господин Мин? Если это не секрет, конечно. - выпытывает у него журналист, ехидно складывая губы в скользкую улыбочку. - Не секрет. Я пойду на премьеру одной постановки. Думаю, все понимают, о какой постановке идёт речь. - Вы про постановку, где художником по декорациям выступает ваша бывшая жена? Я правильно понимаю? Мин хмыкает, вдруг пристально посмотрев на парня своим фирменным взглядом, от которого тот нервно сглатывает и рефлекторно поправляет ворот рубашки. - Без комментариев, - добавляет Юнги холодным, как сталь, голосом, начиная снимать с себя петличку микрофона. - Спасибо за беседу. Лана резко бежит в сторону кровати, на которой сидит Тэ и, вырывая пульт из его рук, выключает телевизор одним резким нажатием. У неё горят щёки. И гудит голова. И подкашиваются колени. И противная, липкая паника, вперемешку с предвкушением, начинает разливаться где-то внутри живота, опутывая все органы своей паутиной. - Я не пойду. Я никуда не пойду. Я заболела! - брякает вдруг Лана, снова срываясь с места и запираясь в ванной. Четвёрка, сидящая в комнате, в недоумении переглядывается и, медленно поднимаясь с места, движется навстречу двери в ванну, готовая, если надо, выбить дверь, но доставить Рыбку на место премьеры. *** Лимузин, арендованный Юнги и под завязку забитый его друзьями, прибывает к красной дорожке премьеры постановки, участие в которой приняла Лана. Юнги был почти уверен, что она не знает о его присутствии в этом городе. И, хотя он не скрывал этот факт специально, всё как-то так сложилось, что информация осталась от неё скрытой. Он понял это в тот день, когда увидел её фигурку, маячившую в холле их отеля. Она явно услышала и узнала его голос, но, чуть скользнув по толпе удивлённым взглядом, отмахнулась будто от навязчивого видения и продолжила свой путь. Конференция прошла замечательно. Он сделал всё ровно так, как планировал, завёл множество полезных знакомств и получил огромное удовольствие от участия. Но каждый вечер, возвращаясь в свой номер, маялся от мыслей о том, что где-то в этом здании, в паре этажей от него, на удобной кровати сопит своим маленьким носиком его Рыбка, уставшая от постоянной беготни по нелюбимому ей Лас-Вегасу. Он не знал, чем закончится эта история. И то признание, которое Юнги выдал бывшей жене перед прилётом сюда, только усугубляло глубину непредсказуемости положения. Но всё же он попросил Намджуна взять билеты на премьеру на всех. И сообщить Лане, что они приляетят её поддержать, не упоминая при этом Юнги. Пройдя красную дорожку и заняв положенные им места в VIP-зоне, друзья наблюдали за тем, как на сцену выходят создатели постановки. Режиссёр, продюсер, сценарист, актёры, включая именитых голливудских звёзд. Двое известных художников по костюмам. И Рыбка. Их Рыбка. Присутствующие на сцене что-то говорили в микрофон, а Юнги не мог оторвать от неё глаз. Облегающее, белое платье в пол, открывающее хрупкие плечи, шло ей невероятно. Расшитое блестящими серебристыми бусинами, оно делало её похожей на изящную фарфоровую статую, светящуюся изнутри спокойствием и достоинством. Держась на сцене тихо и немного отстраненно, стараясь не привлекать всеобщего внимания, она именно этим обращала на себя все взгляды, резко контрастируя с шумным и немного развязным поведением остальной группы. - Невероятно красивая женщина, - услышал Юнги незнакомый мужской голос над своей головой. - Это которая? - спросил второй, уточняя. - Та, что в белом, ближе к нам, художница. Юнги не мог не согласиться. Рыбка была прекрасна. Впрочем, как всегда. Когда началась постановка, их стая, наплевав на все приличия и правила, жадно впитывала не столько игру на сцене, сколько вид за актёрами, поражавший всеобщее воображение. И аплодировали они не смене действий, а смене декораций, что, конечно, не ускользнуло от взглядов всех, сидящих вокруг. Сейчас, разглядывая собственными глазами плод многомесячных трудов своей подруги, они наконец-то поняли, о чём она говорила, сообщая, что делает “парящие образы” и “живые картины”. Разноцветные фигуры, летающие за спинами актёров, отражали каждую малейшую деталь их игры, многократно увеличивая эффект и эмоции. Огромный экран, на фоне которого разворачивались сцены, сменял изображение за изображением, наслаивая одно на другое, отыгрывая какой-то свой, параллельный спектакль, будто красочный фильм, сотканный из символов и ощущений. Так рисовать могла только одна Лана: не показывая ничего конкретного, не давая окунуться в детали, она заставляла своими чёткими, ясными мазками краски почувствовать грусть и радость, боль и счастье, ощутить тепло солнца на щеках или порывы прохладного ветра на вытянутой от восторга шее. Рыбка снова создала то, что умела лучше всего: яркие эмоции и кипучий восторг. Зал грохотал овациями, снова и снова вызывая на сцену создателей шедевра. Рыбку буквально завалили цветами, и её румяные щёки, выдавая смущение, не могли скрыть восторга в глазах от такой кипучей реакции толпы. Она была счастлива и Юнги, стоявший около своего места в зрительном зале, жадно рассматривал её всю, с головы до пят, пытаясь навсегда унести с собой именно такой образ любимой женщины. Когда официальный фуршет закончился, Лана позвонила Сокджину, спросив, где они находятся и может ли она к ним подъехать. Стая, в отсутствие Ланы, успев лишь на одно мгновение подбежать к ней и поздравить с грандиозным успехом, решила поехать в ресторан и отметить два отличных события: конференцию Юнги и триумф Рыбки. И сейчас, сидя за большим столом и поднимая очередной бокал с шампанским, они радостно загудели, приглашая Рыбку присоединиться к празднику. Спустя каких-то тридцать минут, она подбежала к их столику, окутывая сидящих своей широкой улыбкой, сверкая серебром всё того же вечернего платья. И праздник пошёл своим чередом, набирая обороты и затягивая их в водоворот неожиданной, непредсказуемой эйфории. *** Лана разлепила глаза и, едва по глазам полоснул яркий дневной свет, захлопнула их обратно, поморщившись от сильной головной боли. Сомнений не было - её мучило похмелье. Чуть повозившись на месте, пристраивая почему-то нывшее тело, она силилась вспомнить, что же произошло вчера. Премьеру она помнила отлично. Фуршет после - тоже. Как и приезд в ресторан к друзьям. За столом сидел красивый Юнги в идеально сидящем на его фигуре чёрном костюме, и тихо улыбался ей весь вечер, почти не отводя глаз. Она пила бокал за бокалом, стремительно хмелела, утопая в свете его восхищённых глаз. Потом кто-то предложил перебраться в бар их отеля и выпить ещё перед тем, как разойтись по номерам. Лана помнила, как пила что-то терпкое из прохладного бокала. Помнила, как все постепенно расходились, оставляя её наедине с Юнги. Помнила его горячую ладонь на своей обнажённой спине и бедре, прикрытом тонкой тканью вечернего платья. Потом только разрозненные вспышки, состоящие из размытых образов и звуков. Единственное, что почему-то всплыло в памяти - это Элвис в розовом костюме, ужасно похожий на того, что вёз её из аэропорта. Поняв, что нестерпимо хочет пить и в туалет, Лана с огромным трудом поднялась, заставляя себя приоткрыть глаза. Она была голой. Абсолютно голой. А у самой кровати валялось небрежно снятое платье, бельё и туфли. Что ж, ей хотя бы хватило сил раздеться. Хоть и не понятно как - ведь молния платья была на спине. Поднявшись и застонав от резкой боли в виске, Лана почти наощупь дошла до тумбы с бутылками воды. Открыв одну из них, с жадность припала к горлышку, осушая её почти полностью. Господи, дожили! Всего одна-единственная премьера, а она уже встречает своё утро как настоящий голливудский алкоголик - с диким похмельем и жаждой как у верблюда. Вздохнув в унисон своему самобичеванию, Лана прошла в ванную комнату. Спустя минуту, подходя к раковине, она уставилась в собственное отражение. Тушь размазалась совсем немного, но лицо выглядело чудовищно помятым. Губы, непонятно почему, были распухшими и ярко-розовыми. На руках расцветали синяки, говорящие о том, что какие-то мужчины хватали её за руки и явно тянули в разные стороны. Она прислушалась к собственным ощущениям, с ужасом понимая, что вчера, кажется, у неё был секс. Всхлипнув от неожиданности этого открытия, Лана включила воду и поднесла трясущиеся руки под холодные струи. Ничего не помнить - очень страшно. Ничего не помнить и знать, что у тебя был секс - ещё страшнее. Увидеть при этом на своей руке обручальное кольцо и вовсе подобно участию в самом страшном ужастике. Лана вылетела из ванной практически пулей и, не успев добежать до спальни, краем глаза заметила шевеление, происходившее на кровати. Она замерла там, где остановилась, боясь пошевелится и обшаривая испуганными глазами пространство вокруг себя, ища предмет, который можно будет запустить в человека, спящего в её номере. Когда от тяжести биения сердца она уже была готова упасть в обморок, из гор одеял и подушек показалось лицо Мин Юнги с опухшими глазами и следом укуса на подбородке. - Доброе утро, Рыбка, - прохрипел он низким голосом с похмелья. - Мы в твоём номере или в моём? Лана выдохнула облегчённо, стоя какое-то время там же, где и была, приводя дыхание и нервы в порядок. Затем, подойдя к кровати, она села на самый её край спиной к Юну и глубоко вздохнула, пытаясь удержать себя в руках и говорить спокойно. Её не беспокоила ни собственная нагота, ни похмелье. Ничего, кроме того, что в её номере лежал голый Юнги, а на её пальце красовалось кольцо непонятного происхождения. - Юнги. Что ты делаешь в моём номере? - Сплю. А до этого мы не спали. А ещё до этого ели пиццу и пили шампанское. - Почему мы голые, Мин Юнги? - Нуу… мы праздновали премьеру, так это назовём. А ты ничего не помнишь? - уставился он на Лану припухшими, чёрными глазами. - Не помню. Но раз ты всё так отлично помнишь, может расскажешь мне, откуда на моей руке это кольцо? - рыкнула она не выдержав и протянула к самому лицу Мина свою руку, на котором поблёскивал тяжёлый круг из белого золота. - Так успокойся, залезь под одеяло, а то замёрзнешь, и я всё тебе расскажу. - Юнги, ты что, издеваешься надо мной?! Что это за фигня, что происходит?? - Рыбка, ты только не кричи сильно… - заскулил Юнги, впервые увидев на лице молодой женщины такую ярость. - Мы это… Мы с тобой вчера поженились, - пробубнил он еле различимо и вытащил из-под одеяла свою руку с аналогичным кольцом на безымянном пальце.