«Теряются обстоятельства нам на зло Неизменно одно — Я кукла в клетке Смотрят в окно Глаза монетки За ниточки тянет кукловод, только кто За ним прячет лицо Он держит меня крепко Он холоден и жесток» Green Apelsin & pyrokinesis — Кукловод
…пока он закрывал его своим телом от своей же семьи, Вэй Усянь что-то шепнул ему, прямо так, в своей манере, особо не скрывая, произнося слова все также брезгливо, как он до этого и общался с Ванцзи. Лязг мечей помешал расслышать сказанное Сичэню, но что-то именно тогда и сломало брата. Ночь оказалось началом конца. Что он ему сказал? Что, черт возьми, он с ним сделал? Кто-то говорил, что слышал угрозу, а кто-то считал, что это проклятье. Ванцзи же сказал, что это любовь.***
Умываться под присмотром брата было унизительно. После некоторых… происшествий, Ванцзи боялись оставлять одного на долго. Поэтому и сейчас Сичэнь стоял, облокотившись к стене, с книгой в руках, стараясь все-таки не смотреть слишком пристально, чтобы не смущать. В комнате висела раздражающая тишина, прерываемая только шумом воды в бадье. Как же унизительно. Когда это постыдное надзирательство закончится? Никто не обговаривал, почему именно за ним должны следить, но все прекрасно понимали. После смерти Вэй Усяня Ванцзи не единожды предпринимал попытки вскрыть горло в уединении. Так легко прощаясь с жизнью, будто его ничего и не держит. Ничего и не держало. Однако хватило всего одного раза это застать, в следствие чего брат самолично наблюдал за ним в целях сохранности. Ночью приходилось периодически навещать того, когда Сичэнь замечал, что младший брат был не в настроении. Жутко, но что оставалось? Что же его так тянуло уйти из жизни? Вопрос казался риторическим. Все понимали, куда от стремится, а точнее к кому. «Любовь» «Да разве так любят?» — Ванцзи, — стоило спросить, все ли сейчас в порядке. — Все хорошо? Ему не ответили. Скорее всего, даже и не собирались отвечать. Он и не настаивал. — Надеюсь, у тебя сейчас все… стабильно, мы беспокоимся с дядей. Надеюсь, ты веришь. Я… Мы боимся тебя потерять. Сичэнь приподнял глаза, смотря на напряженную спину брата. Все понимали, что они когда-нибудь не уследят. Оставалось только отдалить этот момент настолько далеко, насколько они могли себе это позволить. Безысходность. Ванцзи с детства был упертым и старался выполнять достойно и безошибочно все, что он хотел. Сейчас эта черта пугала всю его семью. «Любовь» «Он его не любил» — Ванцзи, мы любим тебя. Не оставляй нас. — Я устал. — Второй нефрит соизволил ответить лишь два слово. Он никогда не говорил подобного. Любовь разрушительна.***
Ванцзи еще никогда в жизни так не скучал. От одиночества он медленно сходил с ума. Кто бы что не говорил, он тяжело переносил смерть близких ему людей. Смерть матери сломала маленького ребенка. Смерть отца сломала юношу. А смерть***
Сичэнь не придумал ничего лучше, чем попытаться отвлечь брата работой. Множество записей, тренировок и занятий перешли на плечи Ванцзи. Он прекрасно справлялся. Даже в трауре не терял хватку. Хорошо ли это было? Все уже поняли, что нет. Лучше бы он истерил, как маленький ребенок в кругу близких, пытаясь заполнить дыру, чем в очередной молчаливо сидел о чем-то думая. Никто не хотел знать, что в его голове. «Любовь» «Разве от любви думают о смерти?» Это было плохим знаком. Хоть так у него и не оставалось времени на всякие «глупости». Следить за ним стали немного меньше. Но не на долго, пока тот не пропал из видимости на непозволительно долгое время. Весь орден был поднят с ног на голову из-за поисков всего одного человека, который… никуда не пропал. Просто ушел к холодному источнику, чтобы наконец-то остаться одному и не ощущать унизительную слежку. Он уже не маленький, сам разберется. «Любовь» «Любовь — яд» Шло время, а напряжение лишь усиливалось. Люди уважали действия Сичэня из любви к младшему брату. Он был тем единственным, что ему осталось от родителей. Но все понимали, — он умрет. Правила не имели веса уже давно, что уж говорить о семье. Они ждали. Но… В этот день Ванцзи выглядел слишком живым. Он заговорил с братом и даже с дядей. Улыбался? Улыбкой могло показаться все что угодно, что не являлось той разбитой маской, обращенной в скорбь, что люди видели уже долгое время. Он казался таким неправильным, странным. Расцвел. Все налаживалось, не считая того, что он говорил так, будто сам не свой. Это издержки. Разбитые осколки чужой души не ранили, лишь отражали другие грани. Он оживет. «Любовь» «Любовь вернула его» Ванцзи видел его. Он мираж. Он призрак. Он демон. Он был с ним рядом, когда нежно вложил меч в его руку. Он был с ним. Проводил рукой по волосам, цепляя ленту. Она его. А нефрит таял, он ведь и правда чувствовал тепло рук в виденье. Те теплые руки направили острие меча в яремную ямку. «Любовь» «Любовь убирает всю боль» Ванцзи не было больно, ведь он чувствовал его теплые руки на своих. Эти руки никогда не были так нежны. Нет смысла сопротивляться ему. Острие пробивало горло, пронзая трахею. Он задыхался. От чувств? Возможно. Ему было совершенно не больно, пока те теплые руки грели его холодеющие пальцы. Он ему помогал. Разве у Вэй Ина были теплые руки? Хоть когда-то? Были, но лишь тогда, когда касались его. Потому что его касания всегда обжигали. Хлынула кровь, заполняя легкие, не давая дышать. Он хрипел, задыхаясь от крови заливающей его бронхи. В груди было тепло. От горячей крови, которая обжигала внутри? Нет. Ему было тепло, потому что он его обнимал. Он скучал. Как же он скучал. «Любовь» «Любишь? Так последуй за мной.» — Ванцзи запомнил его слова. Их похоронили вместе. Как он бы того и хотел.