Настали неспокойные времена

В горах начиналась гроза. Лететь на мече уже не было никакой возможности. Порывистый ветер с песком царапал кожу. Холодно. Как же холодно. На то это и скалы. Безжизненные скалы горы Луаньцзан пугали. На такой высоте, где уже ощущался разряженный воздух, казалось, что легкие жжет. Не казалось. Удушье чувствовалось лишь отдаленно, но даже так, на такой высоте было тяжело находиться долго. Ощущалось, что в скором времени легкие попросту сгорят или разорвутся. Больно. Чертовски больно. В груди саднила агония. Так и не разобрать, от чего именно. «Он провел тут так много времени» Лань Ванцзи пытался осмотреться вокруг. Ничерта не видно. Грозы в горах, на высоте безжизненных скал были смертельно опасны для всего живого, что неудачно могло тут оказаться. Плевать. Воздух казался таким заряженным, молнии ощущались, будто растворенные в ледяном небе, до которого рукой подать. Опасно. Вдали сверкало так, что глаза рефлекторно сощуривались, оберегая сетчатку от ожога. Как можно было жить в таком месте? А ведь он жил. Грохот раздался совсем над головой. Белые одеяния уже не спасали. Слишком сильный ветер. Заколка не удержалась на голове и слетела, распуская волосы, поэтому к общей беде добавилось еще и то, что не было банально видно дороги. Ванцзи снял ленту со лба, затягивая тугой хвост. Стало намного удобнее. Воздух искрится, небо вновь озарил раскат грома. Это впечатляет своей красотой и непредсказуемостью зрелище, от которого захватывает дух и одновременно пробивает дрожь. Жуть. Как бы он не был бесстрашен, природа пугала. Неуютно при виде разрезающих небо молний и раскатов грома, которые физически сотрясают воздух. Ванцзи рефлекторно сделал глубокий вдох, буквально втягивая грозу в свои легкие. Ему нельзя умирать. Надо найти хоть что-то. Хоть какие-то останки тела, души. Плевать. Хоть что-то, что было возможно упокоить или похоронить. От других он этого не получит. Ни один мертвый не заслуживает такого обращения после смерти. Тем более он. Он ничего из этого не заслужил. В очередной раз сверкнуло. Ванцзи показалось, что в такой безжизненной горной пустые он увидел что-то. Что-то, лежащее на земле. Очередная вспышка, обжигающая глаза. Ему не показалось. на камнях возле острых скал лежало тело. В груди стало еще холоднее, чем было уже до этого. Ледяной, бьющий наотмашь ветер не мог так заморозить душу, как это сделала осознание того, что он нашел его. Подходить было страшно. Он так ждал этого момента, но вот он настал, и теперь, казалось, было невозможно приблизиться от ужаса. Как бы не хотелось, он уже шел в его сторону. Тошнит. Он преодолеет тот всепоглощающий ужас и подойдет. Ванцзи осознавал, зачем идет сюда, так почему сейчас потерял всю решительность похоронить своего близкого? Осталось всего пару шагов до тела, и наконец-то кошмарная картина предстала глазам. Это будет сложнее, чем он себе представлял. Намного сложнее. Говорят, после падения с высоты тело выглядит очень плохо. Врут. Труп выглядел просто кошмарно. Сломанные кости, разбитое в кровь лицо с разодранной мелкой каменной крошкой кожей. Белели кости. Сквозь темные одеяния белели самые настоящие кости. Белые… такие белые, как снег, который еще чуть дальше уже лежал на вершинах. Ванцзи убрал пряди, которые прилипли к чужому лицу, в попытках понять, насколько сильно пострадало то, что он любил, то, что он помнил. Волосы неохотно отлипали от ранее мягкой кожи, приклеенные кровью. Может, и к лучшему, что в горах так холодно…разложение еще не проявило себя. Сухие губы. У него были такие растресканные и сухие губы. Лань Ванцзи провел по ним пальцем, чувствуя, как сухая кожа царапает подушечки пальцев. Тошнит. Хотелось его поцеловать. Всего-лишь на прощанье. Тошнит. Тот, чувствуя тотальный страх, парализовавший душу, медленно наклоняется, заставляя себя преодолеть брезгливость. Тошнит. Другого шанса уже просто не будет. Тошнит. Губы мягко касаются чужих губ в каком-то траурном жесте. Скорбь. На сердце лишь скорбь. Тошнит. Его никогда так сильно не мутило. И до конца так и непонятно. от чего конкретно. Тревога? Это уже не тревога, а паника. От того, что он целует мертвое лежавшее тело? Брезгливо, но и единой мысли не посетило отпрянуть. У него не будет другого шанса. У него не было другого шанса. Он не сделал этого раньше. Тошнит. Его сейчас вырвет. Лань Ванцзи резко отстраняется, отворачиваясь. Дышит часто, тревожно. Нужно подышать холодным воздухом, чтобы стало легче. Становится легче. Стоило еще кое-что проверить. Руки приложились к холодному мертвому лицу, отодвигая веки. Серые. Глаза серые. Ровно такие, какие и были у него раньше. Как он по ним скучал. От прохладного воздуха стало легче. Стоило заняться могилой. Прядь, срезанная на память, была постыдно спрятана в рукаве. Это память. Это нетленная часть. Она всегда останется с ним, как и расположение места неизвестной одинокой могилы на горе Луаньцзан.

***

Ладони обвивали чужую шею, шли выше к затылку, пропуская пряди волос сквозь пальцы. Места, что оказывались запутанными, были мягко, совершенно мягко распутаны, отвлекаясь от всего процесса. Слышался его смех. Он не любил, когда обращали внимание на его постоянно потрепанные волосы. Волосы. Смоляные черные локоны. Не те. Уже другие, чужие. Родная прядь была со стыдом спрятана где-то в комнате. Волосы. Тошнит. Его снова мутит. Волосы, срезанные с его трупа… Вэй Ин, который расслаблено нежился от чужих ласк, был резко отстранен. Ванцзи выпрямился, насколько тот мог, отворачиваясь к окну, будто так легче дышалось. Сейчас вырвет. Сейчас вырвет. Сейчас вырвет. Нет. Он успокаивался. Тошнота начала отступать с каждым глубоким вдыханием ледяного воздуха. Они жили как супруги, не так долго, чтобы привыкнуть. Однако часто во время близости Усяня без предупреждения отталкивали от себя. Как и сейчас. — Дыши-дыши. — Вэй Ин пододвинулся к краю кровати, притягивая к себе колено, чтобы поставить на него подбородок. — Снова? На вопрос ему лишь соизволили кивнуть. Становилось лучше, но слюны было слишком много, чтобы расслабиться окончательно. — Извини. — Ты сам говорил, что между нами не должно быть спа… — он решил не продолжать, когда увидел виноватый взгляд. — Что-то произойдет? Тишина. — Что-то происходит? Тишина. — Что-то произошло? Кивок. Он поджал губы. Было очевидно, что дело личное, иначе бы он сразу же рассказал. Ванцзи все рассказывал. Не говорил только то, что логично, о чем не мог говорить. А говорить он не смел только о горе Луаньцзан. — Потом. — Хорошо. — Вэй Ин легко согласился, не имея никакого желания поднимать эту тему. Тем более не сейчас. Он и сам не любил вспоминать то время и тот…случай. Руки нефрита вновь возвращались назад, обнимая уже за плечи. Стягивая чужие волосы белой лентой. Лишь бы только не отвлекали. Только не напомнили снова о пряди, которую он хранил. Сквозь время все такая же черная, такая же мягкая. Такая же. Просто такая же, как и была до… событий прошлого. Вэй Ин вытряхивает мужа по скорей из одежды, пока он вновь не ушел в мысли, полностью отвлекаясь и теряя задор. — Смотри на меня. — Он мягко целует, прикладываясь влажными от слюней и поцелуев губами к чужим, успевшим подсохнуть от активного дыхания. — Я здесь. Приятно. Поцелуи спускаются ниже, к кадыку, ощущая под теми самыми мокрыми губами его движение. Ванцзи рефлекторно глотает слюну, тем самым провоцируя мужа прикусить выделяющийся щитовидный хрящ. Не сильно. Просто забавляясь. И вновь облизывая кожу. Поцелуй. Совсем раскрасневшиеся губы выглядели очень красиво. Ни единой трещинки. Мягкие, совершенно не обветренные. Не сухие. Не безжизненно сухие, как у тела, которое он целовал. Живые. Мертвые. Тошнит. Снова тошнит. Да сколько можно? Но в этот раз он и правда понимает, что его вырвет. Точно вырвет. И поэтому, не церемонясь, подскакивает с кровати, подбегая к окну. Дышать. Просто дышать. Ему нужен свежий воздух. В дали сверкает. Намечается гроза. Становится только хуже и хуже. Нет, его не вырвет, это лишь болезненные спазмы, не несущие за собой ничего. Но как же сильно тошнит, лучше бы вырвало хоть раз, чтобы не мучиться. От болезненных позывов потекли слезы. Он не плакал, ни в коем случае! Это всего-лишь от рефлекторной боли. Его так ни разу и не вырвало. Воздух. Воздух успокаивал. И Вэй Ин успокаивал, обнимая со спины. Смотреть в глаза было тяжело, лучше было смотреть в душу. — Никаких потом. Что происходит? — Вэй Ин поцеловал того в лоб, возвращая на кровать, когда заметил, что его муж перестал задыхаться от позывов. — Я видел твой труп. — Ты что?! О боги. — Усянь потер переносицу, пытаясь понять, что ему теперь ответить. Надо быть аккуратней. Что-то его провоцирует. — Зачем ты туда полез? Вэй Ин пытался звучать мягко, но сейчас они говорят о его теле. Разве он не имел права оказаться неприкосновенным после смерти? Он же хотел, чтобы его оставили. Хотел. Он и не знал, что его нынешний супруг решит его…похоронить? Он же за этим туда пошел? По крайней мере, Вэй Ин надеялся. Тогда бы он выбрал более лицеприятную смерть. — Что ты с ним делал? Губы Ванцзи побелели от того, как сильно он их сжал. — Ты что-то с ним сделал? Я прав? — Похоронил. — Нет, скажи мне. Что ты с ним сделал. Я не буду ругаться или что-то такое. Я просто хочу знать. Полагаю, имею право. — Я поцеловал тебя. — И все? — И все? — Лань Ванзци растерялся. Слова про лобызание мертвого тела уже казались ему возмутительными, но не такими возмутительными как то, что частичка родного тела трупа его мужа лежит где-то здесь. — Все. — Ты не умеешь врать. Скажи, что ты сделал? — Волосы, — Ванцзи неловко покосил взгляд в сторону. -Я забрал волосы. Вэй Ин вздохнул, притягивая мужа к себе. — Ты всегда казался мне таким брезгливым, я не узнаю тебя. — Голос успокаивал. Руки мягко гладили макушку, пытаясь расслабить. — Где они лежат? — Нет. — Что нет? — Звучал совсем-совсем тихо на ухо. — Ты их захотел сжечь? — Я их захотел сжечь. — Вэй Ин честно признался в своих намерениях. — Нет. Оставь. У меня больше ничего нет. — У тебя есть я. Смотри. Я живой, у меня бьется сердце. Чувствуешь? — Чужая рука была притянута к груди, давая почувствовать ритм. — Чтобы бы ты там не увидел, это не я. Я здесь. Я с тобой. Я твой муж. Я живой. Самый живой и пока умирать не планирую. Ванцзи же смог только крепко его обнять, прижимаясь ухом к сердцу, выслушивая тона, отвлекаясь на мысли о том, как работает орган, гоняя горячую кровь. Бьется. Его почти не тошнило. Было также тревожно, но намного спокойнее. Это чужое сердце, еще живое. Принадлежащее не его Вэй Ину, другому. То сердце его не любило, то сердце его отвергло, то сердце остановилось. Это же прямо сейчас решило продолжить то, на чем они остановились. Второй нефрит еще находился в расшатанном состоянии и неуверенно попытался отстранить от себя чужие руки, которые лезли под одежду. Это все казалось жутко неправильным. Да, они супруги, но не сразу же прыгать в постель после обсуждения расшибленного трупа одного из них. Видимо, сразу. — Вэй Ин, не надо. — Ленивые попытки освободиться от чужих рук не прекратились. — Надо. Ты правда думал, что отвяжешься от меня своим кислым видом? Почти дошли же. Скажи честно, ты ведь больше ничего не делал с моим беззащитным телом? — Мерзость. — Разве? — Разнесся легких победный смешок, когда наконец-то Вэй Ин смог вытянуть супруга из одежды, воспользовавшись его замешательством. — Только не говори мне о том, что и мысли не промелькнуло. — Нет. — Так уж нет? Я смотрю, тебе вполне нравится этот разговор. Не будешь укладываться? — Нет. Одна нога элегантно перешагнула бедра сидящего супруга. — Я здесь, — Вэй Ин взял обе ладони Ванцзи, целуя костяшки, позже размещая их на своем поясе. — Всегда буду рядом.