Куда иголочка, туда и ниточка

Просто молча к тебе прижаться И почувствовать сердца стук. В поцелуях твоих купаться, Наслаждаясь игрою рук. Просто, жадно тебя вдыхая, «Боже!» вместо десятка слов. Как в безумии все забывая Окунуться в твою любовь. Просто медленно, тихо таять В таких нежных, родных руках. Знаю, Рай на земле бывает. Этот Рай на твоих губах.

Варвара в колледже после актерского мастерства переобувается с сапожек в чешки, волосы в пучок закручивает и шпильками хорошо его фиксирует. С девочками разговаривает, сидя на скамейке в раздевалке. Там окно отрытое, до пары еще минут пятнадцать есть, чтобы покурить спокойно, что половина девушек и делает. Варя дым в сторону окна выдыхает, стряхивая пепел в мусорное ведро, которое балерины поставили по середине, чтобы не подниматься с теплого места и не светиться у окна. - Слышали про драку между Хадишевскими и Универсамом? – Интересуется староста группы. – Говорят, и те, и те в больнице сейчас. - Конечно слышала, я живу на Хади Такташ, вчера страшно было проходить мимо «коробки». – Вздрагивает девчонка, свитер снимая и переодевая купальник. – Хорошо, что милиция успела и разогнала живых. Зрелище было не для слабонервных. Эти гопники на снегу лежали, кровь у них откуда только не шла… - Варя напрягается на эти слова. Губу закусывает, сигарету нервно докуривает и поднимается с места. - Девчонки, передайте, что я в медпункт. – Кидает, чешки быстро сменяя на сапожки и выбегая из раздевалки в коридоры, а затем и на улицу. Подруги непонимающе переглядываются и только староста глаза закатывает. - Побежала своего принца проверять. – Улыбается по-доброму, объясняя остальным, а потом затягивается медленно, окурок в ведро выкидывая, и поднимается переодеваться на пару. Варя бежит по холодным улицами, руки в рукава свитера кутая, легкие печет от бега и холодного воздуха. По заснеженным дорогам ноги переставлять тяжело, на каблучках и в тяжелой теплой юбке. Сапожки на каблучке не до конца застегнуты, а прядки, повылезавшие из пучка, на ветру развеваются и в рот с глазами лезут. Мороз по щекам бьет неприятно, от чего те, словно огнем горят, но Паниной не до этого сейчас. Лишь бы он не в больнице был и живой. Она к «коробке» подбегает, около бортика останавливается и видит небольшое скопление скорлупы и парочку суперов. Знакомую макушку выглядывает и в черно-красной шапке-петушке его замечает, глаза щурит и видит несколько синяков и разбитую губу на его лице, выдыхает облегченно. Пару шагов назад делает, от Валеркиного лица, серьезно что-то разъясняющего звиздюкам взгляд не отрывает. А потом разворачивается, руки на груди складывая и неспешно отходит, отдышаться надо. Только сейчас холод, пробирающийся под свитер чувствует, и ежится слегка. Турбо замечает девчонку не сразу. Он пацанами своими занят. Видит, Сутулый рот открывает, что-то сказать хочет, поэтому глаза на него переводит и бровь выгибает, выжидающе. Пацан только кивает в сторону странного женского силуэта, что подождала пару секунд и ушла, будто из психушки сбежала. А Валера в ней знакомую фигурку узнает. Он на пару минут сборы останавливает, с бортика спрыгивает и на легкий бег, почти ленивый, переходит, нагоняя Панину. - Варь. – Раздается со спины и снег скрипит под чьими-то тяжелыми ботинками. – Прима. – Повторяет знакомый голос, и балерина поворачивается. Она в глаза Турбо смотрит, а легкая улыбка с ее губ не сходит. Он бы тоже улыбнулся, но там пацаны смотрят, он спиной чувствует их взгляды. Валера вглядывается в зеленые глаза, с красивыми длинными ресницами, подкрашенными тушью. Впалые щечки, на которых румянец от холода играет и розовые полные губы, по которым она языком мажет. Пересохли от бега. И кажется, Валера попадает в капкан цепких девичьих глаз. - Мне сказали, что вы с Хади Такташем подрались, и многие в больнице… Вот я и прибежала проверить, в порядке ли ты… - Она смущенно выдает, заставляя Туркина все же усмехнуться. Он куртку свою снимает и на чужие плечи накидывает. Ему приятно, что такая девчонка, как она, так за него переживает. Это льстит и утешает самолюбие, хотя Туркин дамским угодником не был. - Заболеешь же, дуреха. – Улыбается, смотрит в глаза пронзительно и шаг назад делает, чтобы не поцеловать при всех. Панина руки в рукава засовывает и в теплоту прокуренной верхней одежды кутается. - Спасибо. А ты? - А я кого-то из пацанов раздену. – Он паузу делает. – В обычной ситуации попросил бы их куртку дать, но ты же со мной ходишь. – Показывает, что Варвара для него особенная и девчонке от этого приятно становится. Она густо краснеет, но от холода этого не видно, подбородок выше поднимает и глаза закатывает. - Я с тобой еще не хожу. – Панина осадить Валеру пытается, но он только самодовольно усмехается. - Ты сказала «еще», значит, согласишься. – Балерина на это руки в карманы чужой куртки засовывает. В одном – семечек полно, во втором – ключи от дома и пачка сигарет с коробком спичек. Она содержимое второго кармана достает и Турбо протягивает, тот кивает благодарно, засовывая все в карманы штанов. А затем Варя на пацанов за спиной Валеры переводит взгляд. - Ладно, мне пора в колледж. Если кого-то подлатать надо, синяки и ссадины обработать, то приходите вечером ко мне. – Произносит, разворачиваясь спиной к парню и уходит. Туркин еще недолго ей вслед смотрит, сигарету из пачки достает и прикуривает ее. - Я первым буду. – Выдыхая дым, тихо произносит, а потом к своим возвращается. Куртку у Лампы забирая и отправляя его за ватником Вахита. Варвара идет обратно в колледж улыбаясь. С ним все в порядке. Он не в больнице. А парочку ссадин она и сама обработать может, перекисью пройдясь. Уверена же, что они просто водой вчера умылись, даже льда не прикладывая. В класс заходит, извиняясь за опоздание, а девчонки на нее смотрят многозначительно и хихикают – подруга расцветает. Конечно, им не нравится, что именно с гопником, который не то, что в театр, а даже в школу, вероятно, не ходил. Но это не их дело. Пока на нее это отрицательно не влияет – они за подругу рады. В театр она идет в полной девчачьей компании, мальчики где-то сзади плетутся, шутки отпускают, но не обидные, и все смеются. Переодеваются на своем месте в гримерке и в залы разные расходятся. Варя с Артемом вместе к костюмерам спускаются, забирают готовые костюмы и переодеваются, выходя в них на сцену. В зале собирается почти весь персонал, и режиссер по составам хмуро оглядывает приму и премьера. Вызывает по рации костюмера, говоря, что еще следует подправить. Разобравшись с костюмами и прической, хореограф просит концертмейстера начать играть. Пара профессионально движет своим телом, представляя, что уже находятся на волнительной премьере. Луч прожектора следит за каждым их шагом, то меняя на более холодный оттенок, то играя цветными красками. Директор театра позволяет делать себе пометки в блокноте, подходя после партии, которую они повторяют упрямо уже несколько часов, к режиссеру по составам или хореографу. Он вносит поправки и балет начинает играть непривычно, по-новому. К концу репетиции, Панина выдыхается настолько, что даже подняться с мягкого кресла в гримерке кажется невозможным. Она волосы расчесывает еле-еле, в куртку чужую кутаясь и сапожки обувает, проклиная тот самый момент, когда в магазине выбрала их на каблучке. Сумку тяжелую на плечо закидывает и выходит из гримерки. Видит Артема и говорит, что сегодня сама до дома дойдет, тот настаивает, но, замечая гопника у дверей театра, перестает пререкаться. Если это ее выбор – он спорить не станет. - Привет. – Говорит, впервые за день сигарету доставая. Валера перед ней в пуховике стоит, в привычных штанах и теплом свитере, а еще в неизменной шапке-петушке, которая красивые кудри скрывает. Туркин сумку из чужих рук забирает, на пару секунд к пальцам Вари прикасаясь, и она резко руку отдергивает. Турбо взгляд, уставший поднимает и молча вопрос задает: «В чем причина?». – Ты долго ждал? Руки ледяные… - Не знал, когда ты освободишься. - Так зашел бы в театр, сказал бы, что к Паниной, тебя вахтерша отвела бы в зал и посмотрел на репетицию… - Замечает, пепел стряхивая на землю. Турбо на это усмехается и руки в карманы прячет. Не подумал. Варя не спрашивает, что было вчера, не дает окунуться повторно в дворовые склоки, отвлекает от проблем и лишних грузных мыслей. От Адидаса-старшего с пробитой ногой, от Зимы, которого милиция забрала с ножом, от Ералаша, Фантика и от младшего Адидаса, отсутствующего в момент драки. Варя про театр и колледж рассказывает, руками бурно жестикулирует так, что Валере уворачиваться приходится. Ему может и интересно бы не было, будь это кто-то другой, да он даже понятия не имеет, что такое пачки и про какое глубокое плие идет речь. Но главное, что рядом она. Идет в его куртке, смешно морщит носик, когда хмурится и какой отстраненной от группировок старается быть, хотя брат ее был тем еще любителем подраться, по ее же историям. Он ее до квартиры доводит и говорит, что скоро вернется с пацанами, пусть пока отдохнет и приготовит аптечку. А Варя дома шубку из сумки достает, куда ее еле запихнула, чтобы походить в мужской курточке подольше, ведя себя, как глупый влюбленный подросток. Она на плечики ее вешает и макияж идет смывать с помощью мыла домашнего. Вещи в шкафу аккуратно раскладывает, каждую на определенную полочку кладет, а купальник и гетры в стиральную машину «Вятка-автомат» кидает, засыпает порошок туда и включает ее. В душ залезает, пот липкий с кожи смывая, и в халат заматывается теплый. Тапочки обувает и в коридор выходит, когда слышит трель дверного звонка. Без задней мысли, даже не глядя в глазок, проворачивает замок и на площадке бабушку свою видит. Широко улыбается и пропускает ее в дом. Женщина торт, принесенный, на трельяж ставит и снимает сапожки. Шубку с шапкой на вешалке оставляет и с интересом кожаную импортную куртку рассматривает. Такой у внучки не было никогда. Не покупали, да и интереса к таким вещам не замечали. Поэтому она вопросительный взгляд на Панину поворачивает, а Варька губу стыдливо закусывает, глаза в пол опуская. - Это друга. – Объясняет, а женщина улыбку скрывает. Думает о том, что наконец-то появился мальчик у внучки, а то в старых девках ходить будет и на кухню проходит. – Чай или кофе? - Чай. – Она за стол садится и смотрит, как Варвара по кухне хлопочет. Чашки из дорогого сервиза для любимой гостьи достает и чай зеленый горный, бабушкин любимый, в заварник фарфоровый насыпает. – Как дела твои, Варварка? Все так же танцуешь без продыху? - Да, бабуль, скоро спектакль будет. А ты как? В больнице много народу? – Старается светскую беседу вести, на что женщина только отмахивается. - Как всегда. Полным-полно. И все, главное, недовольные. Прооперируй, а им не то. Шрам слишком заметный или долго операцию делали. Больные не так возмущаются, как их родственнички. – Отвечает, глаза закатывая. Варя торт ножом разрезает, на блюдечки по кусочку кладет и ложечку для сладкого бабушке протягивает. - Ты бы хоть предупредила, что придешь. – Возмущается, а бабушка на это только улыбку хитрую давит. - Ждешь кого-то? - Да, друг обещал прийти. Им с приятелями вчера досталось, раны попросил обработать. – Только договорить успевает, как в дверной звонок настойчиво трезвонят. Панина с места подрывается и дверь открывать торопится. Пропускает Турбо в квартиру, а он вопросительный взгляд на еще одну шубку бросает, вроде не было у Варвары такой. – Бабушка пришла. - Мы тогда пойдем. – Он на пацанов кивает, но Панина его руку хватает, останавливая. - Все нормально, она понимающая, тем более, хирург. С пацанами здоровается и всех в зал пройти приглашает. Из верхнего ящичка аптечку достает и ставит на стеклянный стол, пока парни рассматривают интерьер дорогой гостиной. Некоторые видели такое только у Адидасов, а некоторые в журналах или в телевизорах во время показа советских фильмов. Варвара к бабушке на кухню заходит и просит помощи, сама она точно не справится. Тем более, от медицины далека. И женщина встает со своего места, отставляя кружку с горячим чаем немного подальше. - Это моя бабушка – Алия Ильсуровна, практикующий хирург, кандидат медицинских наук, профессор казанского государственного медицинского университета. – Представляет Панина родственницу, а парни с мест встают и здороваются с ней. Турбо ближе подходит, руку ей протягивает, и когда она на рукопожатие ответить собирается, он тыльную сторону ее ладони целует. Женщина расцветает, а Варя только на это глаза закатывает. – Дамский угодник. – Замечает шепотом, в то время как бабушка уже из аптечки ватку с перекисью достает. - Варварка, переоденься, пожалуйста. При гостях не хорошо в домашней одежде ходить. - Обращается привычно, а Туркин на это смотрит удивленно. Панина краской заливается и к себе в комнату сбегает. Она юбку длинную надевает, в которую белую футболку заправляет и сверху кардиган теплый накидывает, чтобы руки тонкие не замерзли. Волосы распущенными оставляет, за ушко только прядки убирая. И выходит к молодым людям обратно. - Варварка, подай пластырь, пожалуйста. –. Девушка все поручения выполняет. Пластырь достает, дополнительную вату несет и изящными пальчиками открывает бутылочку йода. – А спирта у тебя нет? - Есть только водка и вино. - Мы здесь пить собрались, что ли? – Алия Ильсуровна негодует, а пацаны хохочут от диалога. Сами-то не против. – Водку неси. Валера внимательно за каждым утонченным движением девушки наблюдает. Взгляд отвести не может. Вроде и прикрыта одеждой вся, не так, как привыкли матрешки их, а внимание привлекает. То ли это от красоты своей, то ли от чувства странного, что в груди трепыхаться все заставляет. Он за ее эмоциями на лице внимательно наблюдает и про себя замечает, что с ее уст легкая улыбка не спадает, граничащая с серьезностью приятной. В глазах усталость читается от репетиций, учебы и помощи предложенной, но она вида не подает. Шутки шутит, и сама смеется, если парни что-то говорят. И Валере кажется, что такие сияющие глаза плакать просто не умеют. Но Варвара же тоже человек. Женщина раны всем обрабатывает, оставляя Туркина только нетронутым. Замечает взгляды недвусмысленные и романтические, которыми они друг друга награждают, думая, что незаметно. Поэтому, остальных ведет чай пить, по кусочку торта каждому из десяти парней отрезая. Она весь сервиз достает и пару обычных чашек, спрашивает у молодых людей, что они пить предпочитают, чай, кофе или что покрепче, но те только благодарно отказываются от алкоголя, чай выбирая. Варвара к Валере ближе подходит, ватку отрывает из цельного куска и маленький шарик формирует. Перекисью его смачивает и между ног Туркина становится. Тот на диван откидывается, чтобы свет искусственный падал на его лицо лучше и себя сдерживает, руки на чужую талию положить. Варя пальчиками его челку отодвигает, в которой кровь засохла и путает волосы. Ручки подрагивать начинают, не для нее работа медицинская. Она аккуратно ранку на голове Турбо обрабатывает, промакивая ваткой. Тот морщится еще заметно, и девушка наклоняется, чтобы подуть. Знает, что нельзя так делать, инфекцию может занести, но боль приносить не любит. - Прима, так ты в семье «Варварка»? – Усмехается, глаза открывая и на секунду замирает. Они в непозволительной близости стоят. Варя заторможенно кивает, а Туркин шире улыбается. Слишком мило и по-детски. Она еще пару секунд наклонившись к нему стоит, а потом, словно получив по голове арматурой, отшатывается, ватку на стол кидая. Руками в волосы зарывается и отходит на пару шагов. - Все, вроде всех обработали. Пошли чай пить. – Она подальше отойти собирается, но Валера ее за руку вовремя хватает и на себя тянет. Панина снова между его ног становится. Только теперь его руки ее талию крепко обвивают, а голова в чужой живот упирается. Глаза его закрыты, реснички слегка подрагивают, а губы в облегченной улыбке расплываются. Варя ладошки свои на его плечи кладет и поглаживает аккуратно. - Какая же ты… Невыносимая, Варварка. – Произносит тихо, а у балерины сердце удар пропускает. Слышать такое родное обращение из чужих уст странно, но приятно. Туркин взгляд на нее поднимает и руку ее одну со своего плеча убирает, в ладонь более удобно перехватывая. – Вечно цену себе набиваешь, нет, чтобы взять и согласится со мной быть. – Он губами к ее пальцам прикасается, затем на костяшки поцелуями переходя. - Турбо, вы скоро, чай остынет. – Спрашивает симпатичный парень со скулами ярко-выраженными и личиком миловидным, заходя в комнату. Варвара отпрыгивает от Туркина, как ошпаренная, краской заливаясь и руки в волосы запускает, отворачиваясь к своим детским фотографиям, расставленным в рамочках на комоде ее мамой. Увлеченный вид делает, вызывая у вошедшего тихий смешок. - Да, Сутулый. Мы сейчас подойдем. – Раздраженно выдает Валера и с места поднимается из комнаты выходя. Пацаны чай пьют быстро, горячим напитком себе языки обжигая, и торт уплетают за обе щеки, так жадно, словно не ели сладость такую долгое время. Они благодарят хозяйку и ее бабушку за гостеприимство и помощь, обуваются и куртку накидывают, Варвара кожанку Валеры ему в руки отдает и смущенно благодарит, пока остальные закидывают комплиментами Алию Ильсуровну. Пацаны из квартиры быстро выходят, и только Туркин задерживается на пару секунд, отвешивает кучу благодарностей женщине и слабо подмигивает Варе, что от бабушки не ускользает. - Вот этот главный из них наш зятек? – Спрашивает, когда дверь за парнями закрывается. - Да не зятек он. – Отмахивается Варварка, но бабушка широко улыбается, вгоняя этим внучку в краску. - Значит, зятек.