Рождённая из зимнего пепла

Прохладный воздух остудил спину Сакуры, когда она спускалась по лестнице. Нервы плясали под кожей: волнение от того, что она может покинуть казарму, и какая-то нервозность от того, что она уходит с Какаши. Сакура не боялась, что он причинит ей вред, но все же с опаской относилась к его силе. Удивительно, — думала она, — как под ее кожей загорается огонь, который иногда дает ей смелость свободно говорить с ним, а иногда, когда он был с ней нежен, она чувствовала более робкий отпор. Как будто она больше боялась его мягкой стороны. Боялась того, что это значит. Сакура протиснулась в дверь своей комнаты, напугав Ино, которая переодевалась в ночные вещи. — Извини, — сказала Сакура, направляясь к своей половине комнаты. — Мне нужно попросить об одолжении. Ино нахмурилась. — Конечно. — У тебя есть ранец, который я могу одолжить? — Сакуре выдали одежду, но ей не в чем было ее носить в дорогу. — Куда ты идешь? — Ино поправила подол своей туники, достала из деревянного сундука мягкую кожаную сумку и протянула ее Сакуре. — В Кусу, — ответила она, — с Какаши. Брови Ино скрылись в светлых волосах. — Цунаде разрешила тебе уйти? — Она сказала, что я – подопечная Какаши, и она доверяет его решениям. — Сакура достала чистую одежду, шерстяные носки и свежее нижнее белье и начала запихивать их в ранец. — Я воин, Ино. Мои таланты пропадают на кухне. Я просто... я просто хотела чего-то знакомого, чтобы вернуться к себе. Ино кивнула, скрестив руки на груди и наблюдая за тем, как девушка собирает вещи. — Как долго тебя не будет? — Понятия не имею, — ответила Сакура Ино. Она надеялась, что уедет навсегда. — С ним ты будешь в безопасности, — сказала Ино. Рука Сакуры замерла на ранце. — Я знаю. — Перед отъездом сходи на кухню. Упакуй сыр, хлеб и сушеное мясо. Аюми там не будет, и я не сомневаюсь, что Какаши будет думать только о своем оружии. Сакура знала его совсем недолго, но это ее не удивило. Уголок её рта приподнялся в небольшой улыбке. — Похоже, он не очень-то умеет заботиться о себе, — согласилась Сакура. — Нет, — согласилась Ино. — Ты проследишь, чтобы он поел? Сакура улыбнулась блондинке и застегнула плащ у горла. — Я не позволю ему умереть, Ино. — Она перекинула ранец через плечо и направилась к двери. В дверном проеме она остановилась, держась рукой за деревянную раму. — До встречи, Ино. — Надеюсь, мы еще встретимся, — сказала Ино и улыбнулась воительнице. Сакура двинулась сквозь тени и пробиралась по лабиринту барака, пока не добралась до кухни. Там она нашла полбуханки хлеба и полоски соленой говядины. Она взяла кусок белого сыра и два яблока для лошадей, положила их в рюкзак и вышла на зимний холод. Сакура все еще чувствовала в морозном воздухе запах крови, оставшийся после битвы, и смерть, казалось, висела над ней, как зловещее облако ожидания. Она нашла Какаши в северном крыле конюшни: Фрост была оседлана и готова к отъезду, а Какаши седлал другого. Конь был черным, как ночь, с глазами, похожими на лужицы жидкой тени. Он был длинноногим, с длинной черной гривой, сверкавшей на свету голубым светом, и такими же пучками волос вокруг копыт. Она и раньше видела его во время работы, но жеребец казался слишком гордым, чтобы обращать на нее внимание. Если Фрост была королевой среди лошадей, то этот конь, несомненно, был ее королем. — Это Рекка, — сказал ей Какаши. Сакура улыбнулась, проведя пальцами по его огромной шее. — Повелитель огня, — сказала Сакура. Глаз Какаши прищурился. — Его имя олицетворяет его, — сказал ей Какаши. — Он гордый конь. — Кому он принадлежит? — Никому, — ответил Какаши. — Рекка принадлежит только себе. — Так и должно быть, — сказала Сакура. Рекка опустил свою массивную голову и обдул ее лицо теплым дыханием. Она услышала, как он обнюхал её макушку. — Никто не знает горы лучше, чем Рекка, — сказал ей Какаши. — Он поведет нас. — Тогда мы очень благодарны вам, господин, — сказала Сакура коню, глядя в его глаза, которые казались сродни галактике далеко над ними. Какаши снял с лошади попону и показал ей длинный клинок, который был припрятан для ее использования. Он нагнулся, чтобы поднять что-то у своих ног, и Сакура увидела, что это ее бронежилет. Знакомая темно-красная кожа была вычищена и смазана маслом, и от ее запаха у Сакуры забурлила кровь. Сакура отряхнула плащ, и Какаши опустил жилет ей на голову и застегнул пряжки по бокам. Он положил топор ей между лопаток, и его вес словно придал ей силы. — Спасибо, — сказала она ему, снова кутаясь в плащ. Какаши сунул ей в руки кинжал и посмотрел на нее сверху вниз, в его глазах было спокойное, осмысленное выражение. — Я не предам тебя, — сказала она, вернув ему зеленоглазый взгляд. Какаши грациозно взобрался в седло Фрост и взял поводья. Сакура последовала его примеру и чуть менее грациозно взобралась на спину Рекки. Лошадь проверила ее небольшой вес, слегка покачиваясь, пока не почувствовала себя комфортно с маленькой наездницей, а затем последовала за Фростом в зимнюю стужу. Солнце село уже час назад, и Сакура догадалась, что сейчас, скорее всего, около семи вечера. Их поездку полностью скрывал плащ ночного неба, и Сакура была почти невидима на своем полуночном жеребце. Рекка остановилась рядом с Фростом и пошла рядом с ним, пока они приближались к воротам барака. — Назовите цель вашего ухода из казармы с заключенным, — сказал один из ночных стражников. Сакура уже видела его раньше. Он всегда жевал стебель соломы. — У меня своя цель, — ответил Какаши ровным и спокойным тоном. — У тебя нет никаких оснований сомневаться во мне. — Губы Сакуры разошлись, и она почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок. Даже стражник отступил от ворот. — Приношу свои извинения, Хэрсир, — сказал стражник, полупоклонившись и кивнув остальным, чтобы те пропустили их. Выйдя на улицу, Сакура услышала позади себя глубокий металлический вой ворот. Она молчала, не зная, подслушают ли ее, если она попытается заговорить. Она помнила о ранге Какаши, но он, казалось, позволял ей обращаться с ним, как с равным. Она бросила взгляд на мужчину, сидящего рядом с ней; его прямая спина была почти незаметна в темноте. Луна над головой была идеальным полумесяцем, и ее свет был достаточно ярким, чтобы выделить серебристо-белые волосы Какаши. Пряди блестели в лунном свете. Когда они оказались достаточно далеко от ворот, Сакура решила, что можно говорить. — Ты не хочешь завязать мне глаза? Какаши ответил не сразу. Сакура не знала, но он думал о ее вопросе в совершенно другой обстановке. — Нет, — наконец сказал он ей. — Тебя не беспокоит то, что я увижу? Какаши чуть повернул голову, и лунный свет отразился в его видимом глазу. — Нет, — просто ответил он. Сакура поняла, что он доверял ей... возможно, даже больше, чем она сама. Сакура сглотнула и перевела взгляд на тропинку перед ними. Она уже ходила по ней раньше, хотя и с завязанными глазами, но теперь могла видеть ее сквозь деревья, когда она вела вниз по склону горы к деревне. Лошади уверенно шли по заснеженной местности, ни разу не оступившись и не споткнувшись о камни, вбитые в снег. Над ними простирался полог из еловых иголок, наполняя атмосферу приятным хвойным ароматом. Через час они добрались до гражданской деревни, и Сакура все еще могла видеть дым, поднимающийся к звездам от сгоревших хижин. Пятна крови, черные как оникс в темноте, блестели в лунном свете на заснеженной земле. При взгляде на руины губы Сакуры разошлись. — Гостиница предоставляет комнаты жителям деревни, пока их дома не будут восстановлены, — сказал ей Какаши. — Чтобы сблизить людей, всегда нужны война и голод, — почти с горечью сказала Сакура. — Люди забывают быть добрыми, когда все идет хорошо. Какаши обдумал ее слова. — Не всегда, — сказал он. — Некоторые люди, независимо от обстоятельств, врожденно добры. Сакура подняла на него глаза. — Как и ты, — сказала она. Какаши встретил ее взгляд. — Я не хороший, Сакура. Я убиваю ради жизни. — Значит ли это, что ты тоже плохо обо мне думаешь? Какаши перевел дыхание, а когда вздохнул, оно облаком вылетело сквозь маску. — Я не думаю о тебе плохо, Сакура. Ты чувствуешь бремя, как и я. — Я думаю, ты хороший, — сказала она ему и посмотрела в ночь. Под скулами заиграл румянец. Как ни старалась, она больше не видела в этом человеке своего врага. Он, как и она, был представителем справедливости, идущим по пути воина. Пусть они сражались за разные стороны, но в основе своей они были одинаковы. Темная фигура спустилась с соседней крыши и приземлилась в сугроб. Сакура слегка натянула поводья, но Рекка только дернул головой вперед, на удивление не обратив внимания на суматоху. Потребовалось мгновение, но вскоре Сакура узнала золотистые волосы воина. Наруто. — Хэрсир, — поприветствовал Наруто Какаши. — Направляетесь в Кусу, я так понимаю? — Да, — ответил ему Какаши. — Саске с тобой? Наруто кивнул. — Он патрулирует восточную границу. Мы шли по следам врагов, но они исчезли у переправы через реку. Это старые следы. Мы думаем, что половина людей отступила, прежде чем перейти на территорию Конохи. — Хм, — хмыкнул Какаши. — Мы не нашли раненых. Лес, окружающий деревню, чист на ближайшие пять миль. Дальше пусть боги защищают вас обоих. — Спасибо, — сказал Какаши. — Береги себя и веди людей вместо меня. — Обязательно. — Наруто низко поклонился. Когда Сакура и Какаши отошли подальше, Сакура спросила: Он твой воспитанник? Какаши кивнул. — Он будет следующим Хокаге. Сакура вскинула тонкие брови. — Ты не хочешь этого? — У меня нет навыков, которые могли бы спасти нацию, — сказал Какаши. — А у Наруто есть. — Дух девятихвостого лиса, — вслух догадалась Сакура. — И все же, — сказала она, — тебя коснулись боги, Какаши. Ты особенный. *** Какаши предпочел не делать замечаний, пока они ехали под пологом сосен и голыми ветвями живых дубов. Снег в лесу был нетронут, если не считать мелких следов лесных существ и бегущих следов их отступающих врагов. Какаши не любил говорить о себе и не считал, что заслуживает какого-то особого отношения только за то, что был избран богами для битвы. Сакура носила ту же метку, что и он — думал Какаши. Он был не более особенным, чем любой другой, избранный для жизни воина. Его все устраивало: долгие часы и тяжелый труд. Он не мог себе представить, чтобы его жизнь сложилась под влиянием каких-либо других сил. Это было то, что двигало им, и то, чего не могли понять другие, вошедшие в его жизнь, – даже Рин, которая сама обучалась на воина. Он не мог отказаться от меча – не потому, что не хотел более легкой жизни, а потому, что без него его жизнь перестала бы существовать. Похоже, думал Какаши, что он не может вести одновременно жизнь воина и семьянина. Он не хотел доставлять кому-то столько беспокойства. Каждая битва могла стать для него последней, и он не хотел оставлять жену и детей на произвол судьбы в мире, где его не будет рядом, чтобы защитить их. Взгляд Какаши скользнул к девушке-воину, стоявшей перед ним. Когда они углубились в лес, Рекка рысью понеслась впереди Фроста. Какаши отставал всего на несколько шагов, но ему нравилось, что он может следить за девушкой. Капюшон немного откинулся, и луна освещала розовую корону волос и длинную косу, перекинутую через плечо. Лицо девушки казалось слишком мягким, чтобы принадлежать воину, но он видел, как в ее глазах вспыхивает решимость, когда она сражается. В ее крови горел огонь, а в глазах цвета мха – дерзкая храбрость. Она была сама по себе силой: легкая и гибкая, но в то же время твердая и сильная. Он восхищался ее смелостью и внимательными глазами, которые наблюдали и учились так быстро, как лиса. Какаши провел ладонью в перчатке по шее и глубоко вздохнул. Он поклялся вернуть ее к семье в Кумогу, но отпустить ее будет непросто. *** Они много часов ехали в темноте. Полумесяц убывал, скатываясь к западному небу. Сакура подалась вперед в седле и немного приподнялась, чтобы облегчить боль в спине. Несмотря на толстый плащ, зимний воздух пробрал ее до костей, и она дрожала на спине Рекки. Лес то густел, то редел, то снова густел, когда они спускались по склону горы. Склоны были крутыми, и Сакура несколько раз закрывала глаза, крепко вцепившись пальцами в край седла, пока Рекка пробирался сквозь снежную темноту. Она боялась, что ее сбросят с обрыва, но Рекка шел уверенно, и когда земля снова выровнялась, ей стало немного легче дышать. — Скоро мы разобьем лагерь, — сказал ей Какаши. Его голос был первым, что она услышала за несколько часов, и его кристальный тон испугал ее. — Я думала, ты хочешь ехать всю ночь? — Нам нужно дать отдых лошадям, — сказал Какаши. Сакура смутно подумала, не остановился ли он ради нее, но предпочла не спрашивать об этом, так как не хотела слышать, если это правда. Пройдя еще немного, они остановились возле горного ручья с чистой водой. Какаши слез со спины Фрост, ослабив поводья, чтобы она могла попить из ручья. Над ними возвышался выступ скалы, выступающий из земли и образующий импровизированную крышу. Земля под ним была покрыта старыми листьями и сосновыми иголками. Снег частично занесло, но по мере приближения к стене он редел. Глубина пещеры не была такой, как у пещер, но внешне она напоминала пещеру. Какаши взвалил на спину Фроста седельные сумки и понес их под уступ. Сакура неуклюже соскользнула со спины Рекки, хотя ее благородный конь стоял на месте и позволял ей цепляться за его гриву, пока она не восстановит равновесие. Она согнулась в талии, разминая ноющие мышцы спины и ног. — Неужели ты раньше не ездила так долго? — спросил Какаши. — Нет, — ответила Сакура, поворачивая шею из стороны в сторону. — Может, нам отвязать лошадей? Какаши покачал головой. — Нам нужно держать их в седле на случай, если нам понадобится быстро сбежать. Здесь никто не путешествует, особенно в середине зимы, но я предпочитаю перестраховаться. Сакура кивнула. Она стянула с седла Рекки свой ранец и еще несколько припасов и опустила вещи под камень. Какаши ловко орудовал кремнем, и от искры небольшая кучка листьев и веток мгновенно загорелась. Им не пришлось далеко ходить за дровами, и они собрали достаточно палок, чтобы продержаться несколько часов. Когда Сакура достаточно согрела пальцы, она залезла в рюкзак и вытащила на поверхность хлеб и сыр. — Голоден? — спросила она Какаши. В уголке его глаза образовалась складка, и она решила, что он ухмыляется. Он взял немного хлеба и сыра и поблагодарил ее, после чего сел рядом с ней. Какаши быстро просунул палец в маску, стянул ткань под подбородком и опустил её на шею. Сакура сделала паузу на полпути к своему рту с хлебом в руке. Она не ожидала, что он сбросит маску прямо у нее на глазах. Она была настолько неотъемлемой частью его личности, что Сакура предполагала, что он отвернется или уйдет за едой в другое место. Какаши вгрызся в хлеб, его челюсть работала, пока он жевал. Сакура понимала, что пялится, но не могла отвести взгляд от его лица... Она ожидала увидеть шрамы – что-то, заслуживающее прикрытия, но чего она не ожидала, так это гладкого совершенства. Он был весь в острых углах и прямых линиях. Когда он жевал, вдоль его челюсти выгибался мускул, и Сакура проследила его длину взглядом, пока не почувствовала, что ее лицо покраснело. Сакура прочистила горло, заставив себя моргнуть. — Что? — Какаши посмотрел на нее. Ей захотелось умереть там, где она сидела. Он ухмылялся, один уголок его рта приподнялся чуть выше другого, так что на щеке образовалась ямочка. — Ты... — начала Сакура и остановилась. — Почему? — повторила она, покачав головой. — Ты что, не мог сначала предупредить меня? — Ее лицо пылало, как солнце, и Сакура перевела взгляд на огонь, надеясь, что свет костра скроет пунцовый румянец на ее коже. — О чем предупредить? — Твоя маска — это часть тебя, — сказала Сакура, — я не ожидала... — Она покачала головой. — Немногие видели мое лицо, — сказал Какаши, откусывая кусочек сыра. — Не представляю, почему, — сказала Сакура, заставляя себя сглотнуть. Какаши рассмеялся, и его улыбка сравнялась с сиянием солнца. Его зубы были идеально ровными, а клыки чуть длиннее и острее остальных. Сакуре удалось отломить кусочек хлеба и положить его в рот. Она механически прожевала и проглотила. — Ты не хочешь, чтобы все видели твои эмоции, — догадалась она. — Может быть, — сказал он ей, протягивая свой фужер с вином. — Выпей, — сказал он, — это поможет тебе согреться. Сакура не была уверена, что ей нужна помощь. Она взяла фужер, едва попробовав вино, прежде чем проглотить. Позже она почувствовала резкое жжение. Какаши закончил свой скудный ужин и оставил ее кормить лошадей. Она наблюдала за ним из-за костра, расстилая постельные принадлежности, которые он ей дал. Под защитой крыши скалы было не так много места, поэтому его постель лежала рядом с ее. Неважно, подумала она про себя, она провела немало ночей под звездами с сородичами Кумоги, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Это ничем не будет отличаться от сна рядом с Саем. После того, как о лошадях позаботились, Какаши вернулся к ней и расстегнул пряжки своего бронежилета. Она заметила, с какой осторожностью он стянул его с себя, как напрягся его рот. Это было странно – видеть выражения, которые он скрывал. Его лицо было таким одушевленным, таким совершенно реальным. — Ты все еще ранен, — заметила она. Она сняла с себя бронежилет и положила его рядом с собой. — Я в порядке. — Ты упрям, — возразила Сакура. — Путешествовать в зимнюю стужу было бы намного легче, если бы ты был в полном порядке. — Ты тоже ранена, — заметил Какаши. — Я не могу исцелить себя. Вот, — сказала она, — садись. — Какаши повиновался и опустился на землю рядом с ней, опираясь на свою подстилку. — Что болит? Он глубоко вдохнул и вздохнул через нос, а затем стянул через голову тунику. У Сакуры перехватило дыхание, когда он повернулся, и она увидела синяки на его ребрах. Она скорчила гримасу, понимая, как ему больно. — Ты должен был сказать мне раньше, когда я поправляла тебе бок. — Она должна была это увидеть. Она придвинулась ближе и положила ладонь на теплую плоть его ребер с противоположной стороны. Она закрыла глаза и сосредоточилась на поиске его боли: она направила свою целительную энергию в его ребра и начала сшивать переломы. Огненный свет мерцал на его коже, играя на отпечатках мышц, составлявших всю его фигуру. Сакура чувствовала себя маленькой рядом с ним, и, по правде говоря, ей это нравилось. Какаши переместился под ее ладонью, наклонив лицо к небу. — Больно? — спросила она. — Исцеление, я имею в виду. Он слабо кивнул в ответ. — Это как обжигающий холод, лед и огонь одновременно. — Мне жаль, — тихо сказала она. — Не за что извиняться, — ответил он ей. Когда Сакура закончила исцелять его, синяки исчезли с его кожи. Сакура провела кончиками пальцев по плавным линиям его ребер, восхищаясь своей работой. Под ребрами она заметила старый шрам, гладкий, но приподнятый. Любопытство заставило ее пойти по его следу. Ее пальцы слишком близко подобрались к его животу, и Какаши схватил ее за руку, останавливая. — Прости, — повторила Сакура, догадавшись, что нечаянно задела щекотливое место. Какаши выдержал ее взгляд и провел большим пальцем по костяшкам пальцев. В душе Сакуры вспыхнул жар, похожий на жидкий огонь. Она была слишком близко к нему. Она чувствовала тепло его тела, излучаемое костром. Его запах доносился до ее носа, а его напряженный взгляд фиксировал ее на месте. Сакура облизнула нижнюю губу, и взгляд Какаши проследил за этим движением. — Почему ты попросил меня пойти? — почти бездыханно спросила Сакура. — Чтобы я мог защитить тебя, — ответил ей Какаши. Он так и сказал перед тем, как они покинули казарму. Сакура сглотнула и прочистила горло, высвобождая руку из захвата Какаши. Какаши не сделал ни малейшего движения, чтобы вернуть ее руку. Он поднял подбородок. — Почему ты пошла, Сакура? — Потому что, — сказала она, но не была готова дать ему ответ. Она не была готова произнести его вслух. Она боялась того, что это будет значить... того, что это может изменить. Уголок рта Какаши приподнялся, и Сакура поняла, что он видит ее насквозь, как будто она сделана из стекла. — Отдохни немного, — сказал он ей, натягивая тунику и укладываясь в свою постель, — мы отправимся в путь вскоре после рассвета. Сакура сняла сапоги и улеглась рядом с ним, накрывшись плащом, как одеялом. Повернувшись на бок, она смотрела на пламя, мерцающее у основания костра, и гадала, утихнет ли когда-нибудь пламя внутри нее. Она не могла хотеть его. Она не могла обладать им. Он был из Конохи, а она... Сакура закусила губу и зажмурила глаза, ее дыхание сжималось в легких. Она уже не знала, кто она... Воин, да, воспитанный Кумогой, но в ее жилах и артериях текла кровь Конохи. Она хотела бы покончить с враждой между двумя кланами, хотела бы, чтобы они не были врагами. Какаши пробуждал в ней то, о чем она и не подозревала, и мысль о том, чтобы оставить его... Нет, — она покачала головой и снова открыла глаза, устремив взгляд на лошадей у ручья. Ей не нужно было думать об этом... Пока не нужно. Сакура устроилась на своей подстилке и натянула плащ. Она не хотела смотреть на звезды, засыпая, и прислушивалась только к дыханию Какаши рядом с собой.