***
Ночь опустилась на деревню, как тяжелый черный саван, в котором мерцали яркие звезды. Из труб поднимался серый дым, сладко пахнущий хвоей и кедром, и кружился в воздухе, словно исполняя гипнотический танец. Сакура и Какаши шли по улицам, их шаги были похожи на шаги теней. Аптека уже закрывалась, но фонарь все еще ярко горел на карнизе, словно приветственный маяк. Сакура взялась за ручку двери и, переступив порог магазина, прислушалась к негромкому звону колокольчика, висевшего над головой. Какаши ждал снаружи. — Мы закрыты, — не поворачиваясь, объявила хозяйка магазина. Ее неухоженные волосы были высоко забраны на голову, тонкие пряди свисали, словно подхваченные диким ветром. Женщина повернулась, и Сакура с удивлением увидела, что лицо у нее тонкое и красивое. У нее был узкий подбородок и слишком большие для ее лица глаза, Сакура подумала, что она похожа на лесного спрайта. — Простите за вторжение, — сказала Сакура. — Мы были гостями лорда Йори, и он сказал нам, где вас найти. Мы путешествуем от границ союзников, — добавила она для убедительности. Женщина подняла подбородок и посмотрела на Сакуру с переносицы. Сакура оглядела ее плащ и капюшон, и ей стало интересно, не выбились ли из-под них розовые пряди. — Кто твой друг? — Сакура вскинула подбородок, указывая на Какаши за окном. — Он мой защитник и попутчик. — Сакура подошла ближе к стойке. — Он, видите ли, ветеран войны, и его сон мучают приступы ночных кошмаров. Я надеялась, что у вас есть лаванда или валериана, который поможет ему спокойно заснуть. Женщина отрывисто кивнула. — Чертополох, — сказала она, — «пугающий ночные ужасы». Она повернулась к деревянным полкам позади себя и провела указательным пальцем по полированному дереву, изучая множество разноцветных баночек, расставленных там. Сакура огляделась вокруг, заметив на подоконнике несколько растений в горшках; они были здоровыми и зелеными, несмотря на бесплодную зиму за окном. Женщина нашла нужную ей баночку и зачерпнула немного мелко истолченного порошка цвета шалфея в коричневый конверт. — Всего щепотку, — сказала женщина Сакуре. — Добавьте его в чай перед сном, и он сразу же уснёт. При правильной дозировке вам хватит на месяц. — Спасибо, — сказала Сакура и потянулась за кошельком. Она дала продавщице три медные монеты, чтобы заплатить за растение, и повернулась к выходу. Зимний холод обдавал лицо Сакуры, когда она закрывала за собой дверь. — Ты купила то, что тебе было нужно? — спросил Какаши. — Да, — ответила она, похлопывая по карману плаща. — Надеюсь, ты не против, но я солгала и сказала аптекарю, что тебе нужен отвар от ночных кошмаров. Какаши бросил на Сакуру пристальный взгляд. — Возможно, тебе стоит оставить немного для себя. Теперь настала очередь Сакуры с опаской поглядывать на Какаши. Она смутно подумала, не страдает ли та от ночных кошмаров, пока они стоят лагерем в лесу. Она была склонна к ним, и часто во сне кого-то из ее близких постигала жестокая участь, и Сакура просыпалась в поту, тяжело дыша. Возможно, Какаши заметил, что она стала беспокойной, и именно поэтому притянул её к себе ночью. В груди Сакуры все горело от одной мысли о его руках. Она вспомнила его взгляд, когда он наклонился и прижался губами к ее лбу... Сакура прижала руки к груди, пока они шли по улицам, настолько близко, что их руки соприкасались от близости. Ни один из них не проронил ни слова, пока они шли к конюшне. Присутствие Какаши само по себе было крепостью. Сакура знала, как разрушать стены и барьеры на поле боя, но войны сердца были незнакомы, как лабиринты... Она не знала, как ориентироваться в том, что никто из них не мог сказать вслух, в чем никто из них не мог признаться.***
Когда Какаши и Сакура вошли, хозяин конюшни подметал солому с пола. Кенджи поднял голову, облокотившись на ручку, и вытер пот со лба. — Вы вернулись раньше, чем ожидалось, — прокомментировал он. — Мы только что положили свежую солому. — Спасибо, Кенджи, — сказал Какаши. — К сожалению, мы с Сакурой вынуждены вернуться в Коноху раньше, чем планировали. Мы хотели рассчитаться за корм и питание. — В этом нет необходимости, — сказал Кенджи. — Для меня было честью, что ваши боевые кони украсили мою конюшню. Давненько у нас не останавливались такие прекрасные скакуны, как ваши. — Тогда, возможно, это подарок, — сказала Сакура. — Я практикующий медик, и у меня есть кое-что от вашей боли. — Она достала из плаща тонкий конверт и прижала его к груди. — Вы позволите приготовить вам чай? Глаза Кенджи расширились, когда он наклонил голову, а затем сжал рот в усталую линию. Сакура видела боль на его лице – в морщинах на лбу и мускулах, сжимающих челюсть. — Кто я такой, чтобы отказывать в любезности одному из медиков Черной армии? — Он прислонил метлу к деревянной стене и кивнул в сторону выхода. — Сюда, пожалуйста. — Я подготовлю лошадей, — сказал Какаши. Сакура кивнула и вышла вслед за Кенджи в черную ночь и падающий снег. Его хижина стояла в двух шагах от конюшни, и из трубы поднимался тонкий серый дымок, устремляясь в небеса. Сакура последовала за Кенджи внутрь, вглядываясь в обстановку маленькой домашней хижины. Не задумываясь, она откинула капюшон и стряхнула снег с плаща. Кенджи поймал ее взгляд. Он издал звук понимания. — Воин, избранный богами, — сказал он, кивнув. — Черная армия славится этим. Сакура сжала губы в кулак. Она не могла рассказать этому человеку правду о своем наследии или воспитании. Вместо этого она прошла на кухню, взяла с плиты медный чайник и наполнила его водой из крана в ванной. Она легко нашла плиту и принялась за работу. — Куда пропал ваш сын? — спросила она в разговоре. — Полагаю, бегает с одним из сыновей купца, — ответил Кенджи, почесывая затылок. — Он хороший мальчик, но у него больше энергии, чем я знаю, что с ней делать. — Кенджи сделал паузу. — Моя жена умерла от лихорадки пару лет назад. За всем этим было трудно уследить. — Могу себе представить, — сказала Сакура, а затем мягко добавила: Сочувствую вашей потере. Кенджи кивнул в знак благодарности. — Она была хорошей женщиной. Энергичная, как мои лошади. — Зима – тяжелое время для них, — сказала Сакура. — Холод и заточение делают их вялыми. Кенджи, прихрамывая, подошел к костру и подбросил еще одно полено. Оранжевые искры запрыгали в воздухе, но тут же улеглись. Он добрался до своего выцветшего кресла и опустился на подушку, когда на плите засвистел чайник. Сакура нашла две кружки, аккуратно отметив свою небольшим сколом на фарфоровой ручке. Она добавила щепотку чертополоха в его чашку и размешала, пока порошок не растворился. — Вот, — сказала Сакура, протягивая ему чашку с чаем. — Пусть он горький, но он поможет справиться с болью. — Она присела на край дивана напротив него. — Вы очень добры, — сказал Кенджи, обхватывая кружку длинными пальцами. — Моя жена знала о лекарственных растениях. Жаль, что я не уделял ей больше внимания. — Он сделал глоток. — Запомнить можно многое, — сказала ему Сакура, отпивая из своей кружки дымящийся чай. — Скажите, — сказала она, сменив тему, — а у вас много работников, помогающих вам в конюшне? — Зимой трудно найти хорошую помощь, — признался Кенджи. — Никто не хочет чистить стойла на морозе, если в этом нет необходимости. — Удивительно, что среди мальчиков возраста вашего сына нет желающих подзаработать, — сказала она. — Ну, — сказал Кенджи, подняв брови, — у меня не так много денег, чтобы платить им. — Тогда, возможно, вам стоит принимать монеты от своих клиентов, — добавила Сакура с веселой улыбкой. Кенджи в ответ лишь мельком усмехнулся. — Возможно, — согласился он, поднося кружку к губам и отпивая чай. — Спасибо тебе за это, Сакура. Твоя доброта не осталась незамеченной. — Я просто хотела помочь, — сказала Сакура, опуская взгляд к ногам. — Медик и... воин, — зевнул Кенджи, — который... мог бы... Пустая чашка выпала у него из рук, и Сакура наклонилась вперед, чтобы поймать ее, прежде чем она ударится о деревянный пол и разобьется. — Быстро вы, — сказала Сакура, ставя кружку на тумбу. Она для убедительности помахала рукой перед лицом Кенджи, но конюх спал очень крепко: дыхание его то учащалось, то затихало в груди. Сакура наклонилась вперед и положила маленькую ладонь на бедро Кенджи. Она закрыла глаза и сосредоточилась, вытягивая из него боль и впитывая ее в себя. Ее собственное бедро болело от давления и острых колющих иголок. Она направила свою целительную энергию вниз через руку, в ладони, и передала ее Кенджи, чтобы исправить не до конца зажившие кости. Когда Сакура закончила, она отнесла обе кружки в раковину и бросила на столешницу Кенджи пару серебряных монет. Лицо хозяина конюшни было спокойным и безболезненным, когда он сидел в своем кресле. Когда он проснется и поймет, что сделала Сакура, ее уже не будет здесь. Он может рассказать о ней, но никто не осмелится войти в Коноху и, рискуя навлечь на себя гнев Черной армии, попытаться найти ее. Но Сакура подозревала, что Кенджи сохранит ее тайну. Накинув плащ и капюшон, она вышла в конюшню. Обе лошади были оседланы и собраны к отъезду. — Все готово? — спросил Какаши. — Да, — ответила Сакура, — он исцелен. Какаши передал поводья Рекки Сакуре и положил свою ладонь на ее маленькую, глядя на ее лицо в тусклом освещении. — Ты сделала доброе дело, Сакура. Боги гордились бы тобой. Она не знала, что делать с его комплиментом, не знала, что делать с его рукой на своей. Какаши отпустил ее руку прежде, чем ее мозг успел вернуться к здравому смыслу, и взобрался на спину Фроста. Сакура последовала его примеру, и пара отправилась в обратный путь в Коноху.***
Снег, словно шерсть, падал с безветренного неба и набивался в плащи Сакуры и Какаши, пока они ехали в ночи. Лошади пробирались через глубокий мокрый порошок, который доходил им до колен, когда они лавировали по лугу. Лошади шли бок о бок, стараясь согреться и защитить друг друга от мира, в котором они не могли видеть. Сакура натянула плащ, плотно прижав его к телу, и задрожала от прилипших к лицу хлопьев. Ее веки отяжелели от конденсата, замерзшего на ресницах. Губы онемели, и она боялась, что больше никогда не почувствует тепла. — Скоро мы остановимся, — сказал Какаши, глядя на ее маленькую фигурку, сгорбившуюся в седле. Когда они углубились в гору и Какаши нашел выступ скалы, где можно было укрыться, они остановились, чтобы разбить лагерь. Они распаковали одеяла и набросили их на спины лошадей, чтобы защитить их от снега. Найти сухие дрова оказалось непростой задачей, но в конце концов под выступом скалы развели небольшой костер. Какаши смастерил из кожи навес и с помощью палок натянул полотно, чтобы снег не задувало внутрь. Лошади стояли рядом, и Сакура дала им воды из растопленного в котелке снега, чтобы не нагружать желудки. Сакура хотела упасть от усталости и холода. Она не была чужда зимнему пейзажу, но многочасовая езда при минусовой температуре не способствовала этому. Казалось, холод проникал под кожу и въедался в кости. Кровь в ее жилах превратилась в осадок. Сакура села так близко к огню, как только могла, чтобы не обжечься, и поднесла дрожащие руки к основанию пламени. Пальцы болели и онемели так, будто у них появилось собственное сердцебиение. — Вот, — сказал Какаши, жестом указывая на ее руки. Он взял их и начал массировать ей пальцы, и Сакура зажмурила веки от прилива новой боли. Ей казалось, что он может отрезать ей пальцы, даже не пытаясь. — Еще немного, и, боюсь, ты бы обморозилась. Ты должна была сказать мне, что тебе больно. — Я не хотела быть обузой, — сказала Сакура. Какаши бросил на нее взгляд, а затем сложил ее руки в своих. Стянув маску, он поднес ее руку ко рту и медленно вдул поток теплого воздуха в окружность большого и указательного пальцев. Ее кожа потеплела от его дыхания, и Сакура неподвижно замерла перед ним. Он сменил руку, вливая тепло в ее пальцы, пока Сакура не перестала чувствовать боль. — Спасибо, — сказала она ему, когда он закончил, хотя ее все еще била дрожь. — Иди сюда. — Какаши расстегнул застежку у ее горла и стянул с плеч тяжелый плащ, пропитанный снегом. Он притянул ее к себе и прижал к груди, пока ее замерзшая фигура дрожала. Его кожа была благословенно теплой, по сравнению с ее ледяной кожей – пылающее пламя. — Как тебе удается оставаться таким теплым? — спросила Сакура. спросила Сакура, положив голову ему на подбородок. Он пожал плечами. — Наверное, хорошая циркуляция. — Повезло, — пробормотала Сакура. Ее руки были прижаты к твердой груди Какаши, и он обнимал ее. Она не знала, хотел ли он только согреть ее, или же его объятия означали нечто большее – например, то, что было между ними, но ни один из них не мог назвать это вслух, боясь, что оно станет реальностью. Когда дрожь покинула ее тело, руки Какаши ослабли, и Сакура убрала свою руку с его груди. Она не отстранилась. Вместо этого она потянулась к нему и провела кончиками пальцев по его челюсти. Веки Какаши были закрыты, он снял повязку, и Сакура теперь могла видеть шрам, идущий вдоль его левого глаза. Она провела пальцем по его коже, едва слышно шепча. Сакура решила бы, что он спит, но услышала, как он вздохнул через нос. — Хочешь, чтобы я остановилась? — спросила она, ее голос был нежным и ранимым. Приподнявшись на локте, она смотрела на его безмятежное лицо. На длинные ресницы, опускающиеся на скулы. Какаши открыл глаза и наклонил голову, чтобы посмотреть на нее. Ее коса рассыпалась по плечам, распутавшись от непогоды и двух дней пути. Он потянулся к косе и провел рукой по ее плечу, пока большой палец не коснулся ключицы. — Нет, — тихо ответил он. Сакура задержалась над ним, глядя в его темную радужку, в которой отражалось ночное небо над головой. Она не увидела там уязвимости. Какаши не был неопытным, ему нечего было терять. Сакура знала, что все в Чёрной армии думают о том, что она – подопечная Какаши, слово «подопечная» витало в пространстве между ними. Это никак не повлияло на его репутацию. Он уже говорил, что не будет жениться... Так много изменилось для неё за столь короткий срок. Она уже не знала, что является осязаемым – что принадлежит ей, а что сгорит так же быстро, как и вспыхнет. Какаши заметил, как в ее взгляде мелькнула неуверенность. Он мог сказать, что она из тех, кто любит обозначать свои эмоции и чувства и хранить их в аккуратных маленьких отсеках в своем сознании. Ей нужно было все определить, чтобы знать, что с этим делать. Какаши в какой-то степени был таким же, но когда дело доходило до секса, он принимал его только ради удовольствия. Рин была ему небезразлична, но не так, как хотелось бы ей, поэтому он и прекратил отношения, не желая причинять ей боль. Он не хотел причинять боль и Сакуре, но не мог заставить себя держаться от нее подальше. Он чувствовал себя по-другому. Он не был уверен, что сможет отделить желание от глубины жизни, которую она в нем пробуждала. Он не был уверен, что сможет отпустить ее, когда придет время, и это... было причиной его нерешительности. — Ты уверен? — спросила Сакура. В ее голосе звучали нотки сомнения. Какаши приподнялся, обхватил рукой лицо Сакуры и запустил пальцы в ее волосы. Большой палец провел по изгибу ее нижней губы, и эта форма пробудила в нем желание. Наклонив голову вперед, он прижался губами к нежной коже ее сонной артерии и почувствовал, как ее пульс подскочил на его губах. Какаши улыбнулся, прижимаясь губами к ее горлу. Стрела просвистела в воздухе в нескольких сантиметрах от их голов и врезалась в каменную стену позади них с безошибочно различимым звуком. В следующее мгновение Какаши был уже на ногах, вытаскивая меч из-за спины. — Потуши огонь, — приказал он Сакуре, осматривая глазами темноту в поисках незваного гостя.