Аврор Поттер поспал пять часов — в целом достаточно для его тренированного организма, но чувствовал себя по-странному разбитым. Ему снился дурацкий сон: он скидывал Малфоя с Астрономической башни, а затем, оседлав метлу, бросался спасать, зачем-то пытаясь выполнить вялый кистевой крен в духе болгарского вратаря на недавнем чемпионате мира по квиддичу. Не успевал, но Малфой приземлялся на ноги и целехонький смотрел на него пронзительными серыми глазами, шепча что-то в духе «Поттер, ты никогда меня не поймаешь». И они вновь оказывались на Астрономической башне, и Гарри опять сталкивал его в порыве бессильной злобы.
Дурацкий сон.
В Нору Поттер аппарировал, едва наколдованные часы показали восемь утра. И замер, охваченный внезапным щемящим чувством ностальгии. Все та же крыша из красного кирпича и торчащие вразнобой каминные трубы, у крыльца груда резиновых сапог, а в огороде можно заметить пару недовольных гномов. Как там Артур говорил? Им почему-то нравится Нора и они всегда возвращаются? Или это был Перси…
Кажется, неустойчивым верхним этажам добавили баланса с помощью новых кирпичных колонн, причудливо выделявшихся на фоне деревянных надстроек. Это была Нора, в которой он праздновал день рождения, видел свадьбу Флер, страдал из-за яркой влюбленности в Джинни… Это был его дом. Удивительно, как долго он не вспоминал о нем.
Поттер решительно постучал в дверь, рассчитывая как минимум застать Молли, провожающую Артура на работу. И возможно, кого-то еще из семьи Уизли. В горле почему-то пересохло.
Семнадцать лет. Целая жизнь. В последний раз он был тут совсем подростком. И он вроде уверенно стучит, но взгляд так и падает на этот причудливый склад резиновой обуви снаружи. Он когда-то очень его поразил.
Дверь со скрипом распахнулась, и перед ним оказался… Рон. В помятой светлой полосатой майке и спортивных штанах, явно заспанный. Поттер сделал медленный вдох. Вспомнил про четырнадцать кнатов. А затем про крохотную комнату под самой крышей, всю увешанную плакатами Пушек, долгие вечера на крохотной кухне и теплые объятия Молли.
— Доброе утро. Извини, если разбудил. — Внезапно собственный голос показался Поттеру хриплым.
Рон выглядел настороженно. Он, кажется, стал еще выше, и веснушки на бледном лице выделялись более явно.
Конечно же, он стал выше! Ведь они не стояли рядом семнадцать лет. Драккл, надо было отправить сюда стажера…
— Нормально.
И тишина, нарушаемая лишь случайными резкими выкриками гномов в саду. Гарри рассматривал лимонный сапог с налипшими на подошву комками грязи. Стиснул зубы, но Рон вдруг посторонился, пропуская его внутрь.
Маленькая кухня и потрепанный деревянный стол, солнечный зайчик, играющий на подоконнике, а на стене все те же причудливые часы со множеством стрелок. «Время кормить кур».
Гарри не мог не смотреть, и сквозь его хитиновую броню просачивались давно забытые эмоции.
— Кофе будешь?
Такой простой вопрос. Гарри кивнул, отгоняя далекие воспоминания о долгих летних вечерах в саду Норы. В странной тяжелой тишине Рон леветировал к нему увесистый эмалированный кофейник и чашку.
— Спасибо.
Кофе оказался в меру горьким и крепким. Не малфоевские сложные вкусы с нотками специй и едва заметной пенкой в крошечных огненных чашках. Демитассе, да. Простой человеческий кофе в сувенирной посуде — на стенках чашки махали крылышками юркие снитчи и тускло переливалась надпись «чемпионат мира по квиддичу».
— Тебе спасибо, — вдруг произнес Рон. — За помощь с Визенгамотом. Два года за пустышки…
— Не стоит, — тряхнул головой Поттер и поднял глаза. Столкнулся со спокойным взглядом.
И вдруг Уизли улыбнулся, робко, как-то очень застенчиво.
— Так странно, что ты без очков.
— У них имелась неприятная тенденция биться в бою и впиваться осколками мне в лицо, — поделился Поттер.
От очков пришлось избавиться еще в Академии. Он несколько месяцев пил мерзейшее зелье для остроты зрения — по вкусу напоминало костерост, сваренный в болоте и приправленный кусочками гнилого мяса. Поттер каждое утро искал причину не пить зловонную бурду, но пара прямых ударов в лицо и рикошетов заклинаний заставили его быть более толерантным ко вкусам. Подумаешь, гниль. Зато оба его глаза не выколоты стеклами.
Иметь два видящих глаза для аврора достаточно важно, уж в этом-то Гарри был уверен.
— Потому я и не пошел в Аврорат. Получать по морде раз в неделю…
— Пореже, если ты неплохой аврор, — усмехнулся Поттер.
Разговаривать с Роном в Норе было… Странно. Гарри почему-то хотелось оглянуться, и он не сразу понял, что не хватает привычного гама и уютной суеты. И голос школьного друга с годами стал более грудным, и короткие рыжие волосы, кажется, уже не такими яркими. Или он просто забыл?
— Ты явно неплохой, — заключил Рон. — Но вряд ли пришел поболтать о жизни.
— Мне нужна миссис Уизли, — признался Поттер, почувствовав странный укол в груди.
— Без шансов до следующих выходных. Они с папой уже две недели в Румынии, камины там барахлят, а совы по понятным причинам в драконий заповедник не летят ни за какие галлеоны. А что, что-то не так?
Гарри усмехнулся. Почему-то первой реакцией на авроров всегда был вопрос «что не так?». И этот вопрос возвращал его на привычную а
врорскую почву с зыбких трясин воспоминаний.
— Ничего. Мне нужно узнать, не поддерживала ли она связь с вашим дальним родственником Гормлайтом Пруэттом.
Рон нахмурился. Постучал пальцами по чашке, будто бы задумчиво.
— Даже не слышал о таком, а мама, как ты знаешь, умудряется поддерживать отношения даже с тетушкой Мюриэль. — При воспоминании о тете Рон даже поморщился. — Мы недавно ездили на ее сто тридцать пятый день рождения.
— Дай угадаю, она тебя расцеловала? — не удержался Гарри. По лицу Уизли ответ был ясен без слов. — Передай Молли, чтобы связалась со мной, как вернется.
Конечно, вероятность, что Гормлайт Пруэтт, который, по скудным данным из архива, никогда не был в Соединенном Королевстве, заглянул к родственникам, была мала. Но вдруг. К Мюриэль Поттер решил направить стажера Колина Хеллвея. Пускай выяснит, не общалась ли она со своими дальними родственниками. Подробности дела, конечно, Поттер раскрывать не будет, но вот задачка составить родственные связи Пруэттов и обозначить ближний круг общения вполне по силам стажеру. Не справится — перескажет весь Устав.
— Передам, — кивнул Рон и вдруг взмахнул палочкой. Послышался странный грохот где-то в глубине дома. — А ты это… Сейчас, погоди, там от нас…
К столу прилевитировала огромная стопка… Всего. Там было и несколько свертков в крафтовой бумаге, перевязанные бечевкой, и свернутые свитеры насыщенного бордового цвета. Поверх всего этого разнообразия — пачка перевязанных конвертов.
— Это?..
— Мы после Ильверморни не знали твоего адреса… Но тут подарки на дни рождения, письма… Заберешь?
Главного аврора Поттера будто бы окатили ледяной водой. Внутренности сковал лед, буквально. Он пропустил вдох, потому что в груди кололо. Свертки, письма, связанные Молли свитеры. За все те семнадцать лет.
Он не вполне осознал, как скупо попрощался, как неаккуратно уменьшил всю ту стопку, как даже вроде бы пожал холодную бледную руку. Все звуки исчезли, будто бы он находился глубоко под водой. Аврорат, какие-то приветствия, на которые он даже не ответил. В горле пересыхало, и он почему-то трясущейся рукой открыл наугад одно из писем.
«Дорогой Гарри,
Надеемся, что у тебя все хорошо. Прошлые письма из Ильверморни нам вернулись, потому что ты, очевидно, уже выпустился. Может, это тебя где-то застанет, мы дали подробные инструкции почтовой сове.
И если вдруг ты читаешь эти строки, помоги, пожалуйста, разобраться, для чего маглы используют эту штуку? Говорят, на ней можно перемещаться, но я, хоть убей, не понимаю как. Колесики же такие маленькие!
С любовью, Артур».
И ниже дописано другим почерком «
и Молли». Затем, совсем криво, «
и Джинни».
Рисунок магловского самоката прилагался. Гарри показалось, что его тело вдруг начало весить тонну. Он почти не мог пошевелиться. Он делал короткие неглубокие вдохи. В голове было пусто.
Если не двигаться, то не видно пергамент с этими убористыми строчками. Сколько ему? Лет пятнадцать? Если не отводить взгляд от тошнотворно-бежевой стены напротив, можно не заметить всю стопку писем. Не двигаться, чтобы та самая стена перестала кружиться перед глазами.
Спустя минуту — или час — дверь в его кабинет распахнулась.
— Подслушал, как Эрни рассказывает Белинде, что главный аврор либо заболел драконьей оспой, либо сошел с ума. Бледный, закрылся в своем кабинете…
И Малфой замер на полуслове.
Гарри стиснул зубы. Только не он. Не он, не сейчас. Он не вывезет еще и Драко. Это была ужасная мысль, но он больше всего на свете хотел, чтобы Малфой исчез, потому что его защита трещала по всем фронтам. И еще один полигон он не переживет. Невозможно вести войну на триста шестьдесят градусов, аврор Поттер знал. У него были годы боевого опыта, чтоб их.
Драко будто бы прочитал его мысли. Вышел, только тихо щелкнула дверь. Поттер выдохнул, не отводя взгляда от бежевых кругов на стене. Вообще, на его кабинете была защита, но то ли она не работает на заместителей министра, то ли сегодня он умудрился даже ее не поставить.
Ему нужен был глоток свежего воздуха, но он почти не мог пошевелить пальцами.
Через какое-то время в проеме снова возник Малфой — Поттер едва поднял голову на звук мягко захлопнувшейся двери. Перед ним появилась чашка с дымящимся чаем и почему-то зеленое яблоко, нарезанное мелкими дольками. Затем с тихим стуком приземлилась пепельница из сувенирного магазина Пушек Педдл. Подарок от снабжения, чтобы он не переводил бумагу на пепельницы.
— Поттер, — раздалось тихое, — кури.
Только не Малфой, билось в голове, но Гарри послушно достал сигарету. Первую за день. Табак помогал справиться с гневом. Табак возвращал на землю, давал ощутить себя здесь и сейчас. Он не знал, помогает ли он, когда в голове примерно ноль мыслей и тяжело сделать вдох.
Первая затяжка осела горечью на языке. Малфой махнул палочкой, и чашка чая придвинулась почти вплотную к его локтю. Гарри послушно сделал глоток. Очень сладкий. Не нежная ромашка от Гермионы. Чересчур сладкий, он такой не пил. Но эта сладость вдруг оказалась живительной. Поттер задумчиво посмотрел на капельки сока, выступившие на тонко нарезанных дольках. Взял одну. Кисло и сладко. Ощущения возвращались. Оказывается, он не в вакууме и слышен гогот авроров за дверью, и вот мимо окна пролетела сова. Можно дышать спокойно, не боясь странного укола острой боли где-то в районе груди.
— Ты был у Уизли, — констатировал Малфой. Гарри подумал, что если он сейчас что-то скажет про безвкусную пряжу или криво упакованные свертки, то это будет конец. Непонятно, чего именно, но точно конец. Нельзя воевать во все стороны сразу. — Они тебя любят, а твой комплекс героя погрузил тебя в ступор. Или подтолкнул к акту самосожжения? Ты планируешь себя жечь?
Драко легко улыбался, но Поттер видел замершую в глазах неуверенность. Почти страх. И эта неуверенность почему-то пробуждала его самого, будто вытаскивала на воздух, как утопленника из лап мягких склизких водорослей.
— Нет. — Собственный голос казался чужим.
— Я люблю своего отца, — вдруг выдал Драко сбивчиво. — Он умер почти пятнадцать лет назад, он принял все неправильные решения этого мира, и я до сих пор не знаю почему. И я не повесил его портрет. Точнее, повесил, но в загородной резиденции, где почти никогда не бываю… Неважно. Я люблю его просто так. Не «вопреки» и не «потому что»… Понимаешь, к чему я?
— Нет.
— Уизли. Они просто тебя любят. Ты им ничего не должен за это.
Хриплый голос, такой правильный британский акцент. Слова били набатом в ушах.
— Артур…
— Просто так, Поттер, — перебил Драко.
Повисла тишина, и Гарри с силой затянулся. Едва не закашлялся. Картинка перед глазами потихоньку начала приобретать цвет.
— Я мудак? — сорвалось с губ прежде, чем Поттер успел подумать.
В груди что-то сжалось. Как это страшно, когда на твоих ребрах будто наковальня и любое слово может молотом забить… Почти до смерти. Он выберется, конечно, как и всегда, но так не хотелось дробить собственную грудную клетку.
— Мой честный ответ ты сможешь использовать против меня, — усмехнулся Драко. — Но отвечу. Ты не мудак. Ты один раз в жизни поступил так, как хотел. А теперь тебя накрыло комплексом героя и всепоглощающим чувством вины. Это нормально, даже хорошо. Ты не можешь спасти всех, если не научился спасать себя.
Гарри цеплялся за голос Малфоя и вдруг понял, что уже может шевелиться. Ребра целы, надо же. Еще одна сильная затяжка. Долька яблока во рту — все еще приятно кислая. А чай приторный.
— Ты положил туда десять ложек сахара?
— У вас жуткий Тетли Ориджинал, его нельзя пить чистым, — и Драко, по обыкновению, дернул плечом, — и еще какие-то сомнительные тосты. Пришлось пожертвовать яблоком из собственных запасов. Возместишь.
— Возмещу, — кивнул Гарри. Паралич отпускал. Во рту было и кисло, и сладко, и немного горько.
Драко каким-то неведомым образом вернул его к жизни, не раскрошив грудную клетку.
— Поттер. — И тут Малфой вдруг запнулся. Это было так несвойственно ему. — Не страдай.
— Я не страдаю, — тут же ответил Гарри.
— Поверь эксперту по страданиям, я знаю, как оно выглядит.
Поттер поднял взгляд: Драко все еще улыбался. Губами, не глазами.
— Как же?
— Как ты — с убитым видом и адски бледным лицом. Не по-аристократически бледным, спешу заметить.
— Почему ты эксперт по страданиям? — переключился Гарри. Комплекс героя в действии — и Малфой, возможно, этим пользовался.
— Расскажу, если ты допьешь чай, выкуришь еще пару наборов юного зельевара и вернешься к обычному состоянию бешеной мантикоры.
— Я не…
— Пригласи Рона Уизли на квиддич. Зайди на ужин к его семье. Все. Остальное — в твоей голове.
Так просто. Драко говорил такими простыми и правильными словами, что Поттер вдруг подумал, что, может, и получится все. Матч Пушек — они хоть играют еще? — подарки для Молли и Артура из Соединенных Штатов, возможно, воскресный обед. Если, конечно, позовут.
— Ты…
— Избавь меня от душещипательных речей, — перебил Драко уже весело. По-настоящему весело, а не застывшей улыбкой одними уголками губ. В серых глазах напротив что-то искрило. — По отношению ко мне.
А еще Малфой не наколдовал ни одного ароматизирующего заклинания и даже не послал в него мини-торнадо.
— Ты там говорил про порт-ключ. Остался час, — продолжил Драко. — Надо спасти честь Соединенного Королевства.
И ушел. Поттер подумал, что надо одолжить у Гермионы словарь. Что там в итоге пишут про любовь?
