Темнота

      Марат откинулся назад, расслабленный и удовлетворенный. Он порядком устал от активных действий и теперь можно было полежать немного перед дорогой. Андрей, однако, в душ не убежал. Улегся рядышком и положил голову на плечо. Марат закинул руку на него. Целовать не лез больше. Ни к чему. Под ребрами все равно свербила остаточная обида. Спрашивать первым тоже не хотел. Марат устал. Захочет — сам расскажет. Андрей терся носом о грудь и целовал рядом. Марат снова зарылся пальцами в шелковистые волосы. Вдыхал давно знакомый запах. Прикоснулся к волосам губами только слегка. Погладил локоть. Что бы там не решал головой Марат, их тела соскучились друг по другу и с этим ничего нельзя было поделать. Так же бездумно провел ладонью по плечу, погладил спину и понял, что ласкает Андрея, как всегда хотел. Андрей подставлялся под прикосновения как будто ждал их, а не бросил без объяснений три года назад.       — Марат.       — М, — Марат знал, что надо будет разговаривать, но сказать ему было нечего. Пусть сам.       — А ты Айгуль сильно любил?       — Сильно, — ответил Марат после паузы. Чего он начал?       — А потом не страшно было снова влюбляться?       — Страшно.       — А почему так?       — Не знаю, — честно ответил Марат.       — А я знаю. Потому что обязательно будет больно. Просто в начале ты этого не знаешь.       — Не обязательно, — твердо ответил Марат. Просто ты себе так решил, снова домысливал, но не договаривал.       — Да? А ты много знаешь когда «долго и счастливо»?       — Знаю, — буркнул Марат. Не то, чтобы он хотел спорить, просто Андрей говорил не о том.       — А я — нет.       — И что теперь? — выбесился Марат, заебали намеки уже. Отодвинул осторожно голову Андрея и сел. — Это не стоит ничего теперь? Самому теперь все рушить надо? — Марат сидел в одной расстегнутой рубашке и шарил по полу, ища брюки. Обида была не остаточная, а вполне реальная. Большая, даже больше чем Марат, она заполняла его целиком и выплескивалась, сдерживаемая годами. — Я думал ты может умер уже. Хотел к СветланМихалне приехать, она же звала чаю попить. Приехал, у подъезда вижу, Юлька идет с подружкой, смеются. Не узнал вначале, высокая стала, девушка совсем. И подумал, может и они не знают. Зачем я приду, только вопросы одни. И уехал. Тогда подумал, что может ты нашел кого, надеялся. Лучше, чем если бы тебя убили.       Марат одевался, не смотря на Андрея. Не стоило, может, говорить это все, отжил уже это все, перемолол бесчисленными перематываниями в голове. Просто Андрей должен знать. И да, Марат, как мальчик, побежал по первому зову, но пусть знает хотя бы. Он позволил себе плакать только когда Роза ушла. Самому противно было от жалости к себе за те первые выходные в новой квартире. Тупо лежал, поджав ноги, на кровати. Проснулся от того, что подушка мокрая, перевернулся и снова уснул. Проспал долго, до вечера, а потом глянул на опухшую морду, умылся, снюхал пару дорог и включил телек. Казалось быстро пришел в себя, слушая о проблемах страны, какие-то полузнакомые фамилии в новостях. Да так и остался там, лежа в позе креветки, с застывшим от наркотиков лицом.       — Марат.       — Что?       — Я не нашел никого.       Марат застегнул брюки и снова сел на кровать, надевая носок.       — Ты знаешь мой телефон, адрес. Не хотел значит, — не смотрел на Андрея, но так хотел, чтобы он сказал, что нет, придумал бы какую-то отмазку что ли. Марат сейчас поверил бы любой, хоть в то, что инопланетяне украли и стерли память.       — Не мог.       — Не пизди, а, — вопреки собственным мыслям сказал Марат, — Не захотел. Так и скажи. За три года, даже из тюрьмы можно было весточку послать. Не захотел.       — Я не сел бы снова. И влезать в такое я тоже себе запретил, — неожиданно твердо произнес Андрей.       — В какое?       — В первый раз, когда я влюбился, вот так, сильно, быстро мордой об стол получил. Нельзя это. Это — слабость. Слабые не выживают.       — Это на зоне тебя научили?       — Это везде так.       — Что ты несешь вообще? Любить — это больно, да. Но это не слабость нихуя. Иначе не умеешь ты любить.       — Ну и как это тогда? Целоваться, за ручки держаться, жениться и жить вместе до пенсии? — Андрей сидел беззащитно голый, оперевшись о стену, но смотрел исподлобья, зло и горько.       — А как по твоему тогда? Трахаться и никогда не говорить ничего?       — Да, — Андрей запрокинул голову и смотрел в потолок. Выдохнул и автоматически начал ковырять свой шрам на бедре, — и встречаться тайком. По нечетным субботам. Если ты выбираешь этот путь — это никогда нихуя не хэппи энд. Все время скрываешь о себе что-то, все время взвешиваешь, что можно сказать, а о чем лучше промолчать. Вечный страх, что узнают, что отвернутся близкие, что останешься один. Все время терпишь оскорбления, даже и не в свой адрес, но чувствуешь-то на себе. И за что, за то, что посмел любить? Знаешь, когда я перестал ходить на сборы? — и не дожидаясь ответа продолжил. — Пацаны рассказали что труп девчонки в снегу нашли. Они пустили по кругу ее. Я помнил ее, она нравилась кому-то из пацанов, но не дала. Тогда они поймали ее и изнасиловали. Она даже вставать не стала, так и замерзла там, в снегу. А потом вспомнили, как отшили пацана, когда узнали, что его изнасиловали в детстве. Заплевали, забили. И ту девчонку хоть кому-то жалко было, а пацана пиздили с удовольствием. Меня натурально стошнило там. Я не хочу это для тебя. У тебя выбор есть.       Андрей наконец посмотрел на Марата. Грустно и отчаянно.       — И что теперь? — Марат удивился собственному хриплому голосу после долгого молчания.       — Не знаю. В Крыму много укромных бухточек есть, Валек мне рассказывал, — попробовал улыбнуться Андрей, но лицо его выглядело страдающим.       — Сильно его любил, да?       — Поверил тогда, что можно что-то. Зря.       — А мне веришь?       Андрей подумал, отведя взгляд.       — Тебе — верю.       — Ну и все тогда. Поедем к морю и попробуем.       — Что?       — Вместе.       — Что?       — Не что, а как. Ты не хочешь что ли?       — Хочу, но…       — Ну и все, — как-то легко перебил его Марат, — я тебя люблю, я знаю, мы попробуем, у нас получится.       Андрей смягчился лицом немного.       — Что?       — Люблю, говорю. Дурилка ты картонная.       — Ты ебанулся, да?       Марат подумал только теперь, что именно сказал. Кивнул.       — Да.       — Марат, я же тебе говорю, не бывает так. Нельзя, — но говорил уже неуверенно. И Марат уже несся, захваченный порывом.       — Льзя, бывает, — подполз на кровати и свалил Андрея. Поцеловал в щеку, — ну давай! — он говорил, как будто подбивал плюнуть в прохожего, и сам чувствовал себя опять мелким хулиганом, которому плевать на прохожих и правила. Только теперь у него был еще один аргумент, увесистей задора и шипучего нахальства. Он продолжил целовать лицо Андрея, — даже не говори сейчас ничего, — Марат придвинулся и целиком навалился на него, — потом решишь. Сам же позвал. Я хочу, — поцеловал снова, теперь в шею, — хочу в твои бухточки с тобой. Плавать будем, ты умеешь плавать? — Андрей несмело улыбался и дернул головой, — так я научу. Я тебя всему научу. Рыбачить будем, рассветы встречать. Трахаться будем, как захочешь. Выебу тебя, что встать не сможешь, — и в контраст словам нежно коснулся ртом уголка губ, — Только вдвоем будем с тобой, насрать на всех. Ну давай, а? Может нельзя было так, налетать, но, почувствовав сомнение в голосе Андрея, Марат очень хотел прорвать эту стену, которую он выстроил и по-другому не мог сейчас. Он умел, научился за эти годы, не мытьем, так катаньем добиваться нужных условий, продавливать решения хитрыми способами или тупо долгой осадой, но сейчас Марат мог только так, очаровать словами, накидать их сверху тех, которые сказал Андрей, забить их, забыть.       — Никто не узнает, — продолжал он целовать где придется и гладить упругие мышцы, — мы же лучшие друзья, ну пожалуйста, — терся носом об Андрея. — А хочешь, вместе жить будем? Я новую квартиру купил, уволишься и переедешь ко мне, а? — вдруг сказал Марат, захваченный новой мыслью. Заглянул наконец в глаза. Андрей выглядел привычно затраханным, как после долгой драки. На дне голубых глаз с нормальными зрачками плескался страх, но Андрей медленно кивнул.       Марат понимал, что впереди еще куча всего, план может провалиться, Андрей может передумать, в конце концов, но сейчас это была чистая победа. Хотелось орать, вскидывая руки вверх и радоваться как на футбольном матче. Но Марат уткнулся лицом в Андрея и остро переживал момент. Так, оказывается, тоже можно, молча, всем существом чувствовать вибрирующее состояние радости.

***

      Конечно, план провалился на самом первом этапе. Марат Андрея одного здесь оставлять не хотел, боялся, что передумает, и уговорил его встретиться с Пузырем. Тимершин после очередного проигрыша в казино был не в духе и на просьбу об отставке Андрея упомянул дочь Стрелка, которая стала инвалидом после терок с ним. Стрелков был раньше главой Татар, но сидел пару раз и между тем успел Пузыря побить. Просто, по-пацански, руками, но на глазах других из семейки, и Тимершин за это унижение устроил настоящую охоту за ним. Стрелок, однако, удивительно, как супергерой умудрялся избегать подосланных несколько раз автоматчиков. Даже когда его посадили второй раз, он связался с Мамшовскими, и даже потом, уже отошел от дел и ни на что не претендовал, Пузырь высылал приказы. И только, когда он привлек свои казанские связи и заплатил жилковскому Арнольду, удалось убить неуловимого Стрелкова. Где-то между теми покушениями его младшей дочери прилетела пуля и оставила девочку в инвалидной коляске. Зная связи Пузыря, нетрудно догадаться, на кого он намекал, угрожая Андрею. Марат курил одну за другой, слушая рассказ. Сам он давно отошел от этого всего, но отчего-то по прежнему с интересом слушал хронику в лаконичном изложении Андрея.       — А Ильдар? — попробовал Марат думать, укладывая факты в голове.       — Да че Ильдар? Что я ему скажу? Следи за Юлькой получше, на меня тут один авторитет охоту начал? Да и вряд ли он именно на это намекал. Будет он из-за мелкой сошки свои связи в Казани напрягать. Ему легче найти меня будет и в Каму по старой доброй. Просто так не отшиваются те, кто много знает, — Андрей говорил спокойно, как будто обдумывал уже эту мысль. Марат слушал.       — Тогда?       — Есть одна мысль.       — Ты че? — сразу вскинулся Марат, которому пришла та же мысль. — У него же наверняка телохранитель там, семейка та же самая.       — Ага, типичная семейка как раз. Все друг друга пожрать готовы.       На том и сыграли. В этот же день Андрей встретился сразу с тремя из Татар по отдельности. С двух сразу получил бабки, третий цивилизованно скинул сумму в у.е. на счет Марата. Андрей вытащил балаклаву и Марату стало бы смешно, если бы не было так страшно.       — Я тоже пойду.       Андрей вкладывал пули в пистолет и поднял голову.       — Нет.       — Да.       — Нет.       — Я тебя одного туда не пущу.       — Это мои дела.       — Мои тоже.       — Марат, не надо.       — Надо.       Только когда Марат взял в руку пистолет, перезарядил его и привычным движением снял с предохранителя, Андрей отпустил зажатую в зубах побелевшую губу.       — Все равно ведь пойдешь?       Марат кивнул. Андрей кинул ему балаклаву.

***

      Прошло удивительно легко. Может потому, что план был прост как валенок. Марат не знал сколько из выпущенных им пуль действительно попало в тело, было уже неважно. Они теперь повязаны.       Как и предсказывал Андрей, Тимершин уже никого не боялся в городе и любил гулять пешком. Как только его собеседник по-военному кивнул и отошел на приличное расстояние, они вышли с Андреем из-за угла и практически в упор расстреляли Пузыря. Не было как в кино, когда грохот и трясущаяся камера, крупный кадр глаз жертвы и драматичная музыка. Незнакомый несимпатичный мужик шел, лениво взглянул на них и почти сразу упал. Как на учениях, по команде «попал», падали его сослуживцы. Но игрой это не казалось. Кровь потекла сразу и много. Темной струйкой разливалась от тела, когда Андрей скомандовал «бежим», и они побежали. Кажется, кто-то кричал позади, но они уже свернули за угол, во двор, в темном проходе между домами Андрей стянул шапку. Марат свою оставил на макушке, просто убрал с лица часть с прорезями. Сели в грязный белый жигуленок и Марат дал по газам. Андрей даже не запыхался. Марат чувствовал, как струйка пота течет за шиворот, но поглядывал краем глаза на Андрея, плотно сжавшего губы и молчал. Через некоторое время все равно нервное напряжение потребовало выхода.       — Андрей.       — М?       — Аа… Юлька твоя акселератка вообще, — вдруг сказал Марат, совсем не о том, что думал.       — Да?       — Ага, с меня ростом уже, наверное. Давно ее видел?       — Заезжал в позапрошлом. Взрослая совсем стала, — с нежностью в голосе сказал Андрей.       — Да ладно? Это только кажется! Нас-то помнишь в том возрасте? Телом то вымахали, а мозгов ноль.       — Не скажи. У девочек оно по-другому. Она знаешь че спрашивала?       — Про мальчиков небось, — ухмыльнулся Марат.       — Это тебя тогда пацаны только интересовали. Правее держись, — давал он указания, не сбиваясь с мысли. — В чем смысл жизни, спросила. Я охуел тогда.       — Да ну, — не поверил Марат, проигнорировав подкол. Перестроился. Пусть рассказывает, лишь бы не думать о произошедшем.       — Ага, в пятнадцать ты о таком думал?       Марат промолчал. И такие мысли появлялись у него тогда. Только формулировал по-другому, что-то вроде «зачем оно жить, если жизнь такая хуйня»       — Я спросил, почему спрашивает, а она: Да вот подруга у меня есть, говорит, Аллах ей все сказал, зачем, почему. А я не знаю, говорит. На съезде свернешь.       — И ты че ответил?       — Ну че я мог ответить? Я — советский человек, каждый раз то, чему меня учили оказывалось хуйней на постном масле. Откуда я знаю-то? Спросил, что сама думает.       — И че?       — Ей нравится буддизм, сказала.       — Это про что?       — Ну Харе Кришна поют же на улицах, подаяние просят.       — Да не, это ж кришнаиты.       — Да? А про что тогда? — искренне удивился Андрей.       — Да хуй его знает. Толстый дядька там такой, сидит. Думает. Ты поизучай там, сестра все-таки.       — Ага, придется. Здесь.       Марат съехал с асфальта на проселочную. Долго ехать не стали и бросили машину после поворота, въехав в овраг. Овраг вышел к ручью, они прошли еще немного, и Андрей скинул пушку в воду. Марат тоже избавился от оружия. Перчатки, наконец, можно было снять. Ладони вспотели, и Марат вытер их о штаны. Андрей не говорил об этой части дела, и Марат снова решился заговорить.       — Всегда так?       — Что?       — Сбрасываешь, — уточнил Марат.       — Нет, — только и ответил Андрей.       — М.       — Хорошую пушку найти еще надо. Сбросишь, а потом по ней же и найти могут, — рассуждал Андрей спокойно. — А потом пригодится еще.       — Орехи колоть? — не удержался Марат. Он, получается, прямо выбрал себе это. Мысль была тяжелой.       — Лучше иметь оружие, чем не иметь, — пожал плечом Андрей.       Марат вспомнил, как Андрей сказал, что не сел бы обратно в тюрьму. Снова пробежал холодок по спине. Сейчас они шли безоружными, и Марат внезапно ощутил себя очень уязвимым. Машин на трассе не было, и голые весенние деревья не скрывали, что они были одни. Марат осторожно коснулся рукава Андрея. Тот спокойно взял его руку теплой ладонью и они прошли так немного, пока не услышали вдалеке шум проезжающей машины. Разжали пальцы синхронно. Марат сунул руки в карманы, сохраняя тепло.       На остановке Андрей закурил. Марат тоже достал свою пачку. Паника должна была вот-вот настигнуть, но в маршрутке усталые дачники мирно посапывали на сиденьях и на двух тихих мужиков никто не обращал внимание. У Андрея зазвонил мобильный.       — Слушаю. Не, сегодня не заеду уже наверное, не успею. Да. У Набиуллина подпиши, а потом сразу в бухгалтерию отдай. А? Ага, давай.       Обычный разговор по работе, обычным голосом, обычный мужик в маршрутке, наблюдал Марат со стороны. Пересели на другой автобус, и Марата слегка отпустило. Вспомнил, как убеждал Андрея купить машину, но тот уперся и сказал, что приметил уже. С холодным спокойствием объяснял, что в договоре купли-продажи все равно придется оставить какое-то имя, и, даже если он принесет ксерокопию паспорта какого-нибудь стажера с работы, это будет ниточка. А угнать пыльную шестерку, которая с зимы стоит у казино, ничего не стоит. Утром, пока Марат перегонял свой приметный мерс от кафе на платную парковку, Андрей занялся жигуленком. Ждать пришлось совсем недолго. Андрей знал, что делал. Как в школе, последовательно двигался по материалу, не упуская деталей. Отличник ебаный. Успокоился немного. Андрей выглядел, как и все в автобусе: специальное, ничего не выражающее лицо для транспорта. Даже когда пришли на квартиру, Марат спросил:       — Что теперь?       Андрей с отсутствующим выражением пожал плечом и поднял пульт. Нажал на кнопку, полистал каналы. Глянул на часы, оставил на какой-то рекламе и пошел ставить чайник. Марату хотелось говорить. Но, что сказать, не знал. От голода свело живот, но есть не хотелось. Марат прислушался к своим ощущениям. Казалось, должно быть какое-то раскаяние, страх разоблачения или другие интенсивные чувства. Страх был, но как-то фоном. Мыслями, не чувствами. Он посмотрел на свои руки. Герои в фильмах, которые в первый раз совершили убийство, всегда на них смотрели. И почувствовал себя глупо. Весь день его преследовали ассоциации с кино и фильмами. И, будь его жизнь фильмом, Марат был бы отрицательным героем. Поэтому нет у него сейчас никакого раскаяния. Ладно, может позже еще накроет. И уставился в телек. На кухне щелкнул чайник и Андрей принес две чашки чая.       — Надо было в магаз забежать, — сказал спокойно и поставил на коврик тарелку с толсто нарезанным хлебом и открытой банкой с вонючими шпротами.       В новостях видеоматериала с места событий пока не было. Только диктор сообщил об убийстве крупного криминального авторитета. Версий озвучили много и тогда уже включили подготовленный архивный материал. Зазвонил мобильный у Андрея.       — Слушаю. Да, смотрю вот, — отрывисто говорил он, поглаживая Люську, — Да ниче не говорят. Не звонили даже. Ну, может, терки были у него. Это я не могу сказать. Лазарь прямо говорил, пьяный правда. Слушайте, давайте не по телефону, — Андрей глянул на Марата. — Могу.       — Илья Маркович?       Андрей уже встал и стягивал с себя водолазку. Кивнул, достал рубашку из шкафа.       — Дело сделано, Марат. Меня еще могут вызвать свидетелем. Может, поедешь сам?       Марат даже не стал отвечать, просто смотрел на полуголого Андрея. Вдруг он хихикнул. Повернулся, склонив голову набок. И кинул водолазкой в Марата. Это было так нелепо и неожиданно, что Марат даже не успел выставить руки. Теплая ткань осела на башке и окутала запахом Андрея. Марат медленно стянул водолазку с головы, чувствуя, как неэлектризовываются волосы.

***

      Люська высунула морду из окна, и ее длинный язык трепался на ветру. Она щурилась, но выглядела совершенно довольной.       Андрея уволили одним днем, без отработки. Начальник сразу протянул подписанный приказ и, как ни странно, платежку для бухгалтерии.       — Вообще, Маркович нормальный мужик. Прикинь, че сказал? Рекомендательное напишу, если расскажешь как есть.       — А ты?       — А я рассказал.       — Че рассказал?       — Что знал. Про Сухого, дядю Ваню. Он почему-то про Мирона подумал. Ну я че, переубеждать не стал.       — Это который на счет переводил?       — Не, баксы в конверте.       — А рубли в резинке? — Марат вспомнил желтые банковские резинки на толстых разлохмаченных пачках.       — Это Лазарь.       — И правда, семейка там у вас.       — У них.       В Алексеевском вышли покурить и размять ноги. Люська недовольно вышла, подрагивая и принюхиваясь в незнакомом месте. Андрей вынул симку и выбросил в Каму. Размахнулся и бросил телефон следом.