кроме мгновений, когда я слышу, как ты хохочешь,
всё остальное — белый шум и слепые пятна,
знаешь,
я тебя… ну а впрочем,
это всем ведь и так понятно.
тебя не забудешь, растворившись в ком-то другом,
сколько других не целуй, не обнимай, в ключицы не тычься.
о тебе,
как о самом важном и дорогом
никогда не выйдет сказать публично.
а любить тебя — как идти на неоправданные риски,
беспечный мальчик, вечные девятнадцать.
чтоб написать тебе кучу нелепых искренностей
мне даже не приходится напиваться.
мальчик, чьи губы слаще небесной манны,
мы с тобой на деле гордые бестолковые дураки.
у меня холодеют руки и я спешно их прячу в карманы,
потому что больше нет рядом твоей руки.
только твой голос можно хоть целые сутки слушать.
только с тобой мне хотелось быть слабым, наивным, милым.
я сыт по горло «детка», «навсегда», «ты лучший».
мне всего этого сполна до тебя хватило.
ты моё «всё сложно», «дело хреново, братцы»,
ничего нет роднее глаз цвета неба с щепоткой лета.
ты единственный,
кто может заставить меня улыбаться,
даже не пытаясь добиться этого.
ты заявляешься всегда внезапно и внепланово
так, что вся гордость летит к чертовой матери,
я люблю тебя,
это главное,
но об этом знать тебе вовсе
необязательно.
АняЗахарова
Когда мы с Джастином сошли с трапа, небо было уже совсем темным. Глубокий синий оттенок с проблесками голубого остатка закончившегося дня к горизонту становился черно-фиолетовым с небольшими вкраплениями темно-розовых штрихов. Это было завораживающе красиво. Блядь, рядом с художником сам становишься поэтом! Половым путем передается, что ли? Новый вид ЗППП, мать его! Глядя в иллюминатор на встречающий нас международный аэропорт Майами, Джастин восторженно вздыхал и крепко сжимал мою руку. Я-то много где бывал, и подобное зрелище стало привычным, а он летал на авиалайнере лишь пару раз в Джерси к родителям своего мерзкого папаши. Да и то в далеком детстве. Ну, и в Вашингтон — моими стараниями. Но, чувствуя его восторг, я тоже ощущал какой-то странный трепет, словно сам впервые видел эту красоту. Весь наш багаж уместился в пару чемоданов, поэтому мы быстро прошли все необходимые процедуры и, сев в такси, покатили по ярко освещенным улицам Майами в Майами-Бич. Я приезжал сюда не раз, но сейчас все было иначе. Если раньше меня интересовала исключительно выпивка и хороший, качественный трах, то Джастин проштудировал кучу путеводителей как для геев, так и для натуралов. Чувствую, окультуриваться придется на пару с неугомонным пизденышем. Но это не отменяет и моих интересов. Приехать в гей-мекку Флориды и не пополнить список тремя, четырьмя десятками новых дырок просто недопустимо! — Охуеть… — Ёбаный Иисус, Джастин, ты опять в своем репертуаре? Я заржал как конь, подтверждая звание жеребца Либерти-авеню. Джастин прильнул ко мне и обнял за пояс, просовывая ладонь за ремень брюк. Его рука сжала ягодицу, посылая дрожь предвкушения по телу. Вот же засранец мелкий! Быстро усек, что я совсем не против крепкого члена в собственной заднице, и пользуется этим с завидной регулярностью! Лет с шестнадцати я так часто не бывал снизу, как с ним. Но именно с Джастином это ощущается как-то… правильно, что ли? Словно его член создан именно для моей избирательной пятой точки! Пиздец какой-то! Не думал, что когда-нибудь скажу такое. Но мне, блядь, охуенно нравится иногда отдавать ему контроль и просто получать удовольствие. — Брайан, ты специально рояль искал? — я видел в его глазах лукавые искорки и многообещающий блеск. — Не специально, но он стал решающим фактором. Ты же видел, что вся улица — это сплошные отели? — Я бы, наверное, месяц выбирал. — Вот потому я взял это непосильное дело в свои крепкие мужские руки. Ха-ха! Надулся, блядь, детский сад. Подъебывать его — отдельное удовольствие. — Но-но! Я попросил бы птичку нашу не обижать! Мои руки тоже вполне крепко держат то, что в них попало! — Уж поверь, я это знаю как никто другой. Джастин прошелся по номеру, поглаживая кончиками пальцев ткань и гладкие деревянные поверхности, вышел на балкончик, вдохнул до сих пор горячий соленый воздух и потянулся всем телом, подняв руки вверх, как Эм в сумасшедшем диком танце в «Вавилоне». И я замер, любуясь его тонкой, белой, искрящейся на фоне черного неба фигуркой, чувствуя определенные шевеления в брюках и совсем неопределенные — где-то в груди, словно что-то распирало изнутри, не находя выхода. И это нечто разливалось теплом до кончиков пальцев, рождая непривычное чувство умиления и нежности. Такое бывало только с Гасом… До этих пор. Я тихо подошел и обнял его сзади, целуя влажную от пота шею. Попасть из серого ноябрьского Питтса в вечное лето было приятно, но непривычно жарко. — Пойдем в душ? Или, если хочешь, можем навестить бассейн. Думаю, ночью там немного желающих поплавать — вечеринки в Майами-Бич никогда не заканчиваются. Скорее всего, большинство гостей веселится и предается разврату. — Я тоже хочу предаться разврату, — он потерся о мой член упругой задницей, — но сегодня исключительно с тобой. Просторная душевая кабина приглянулась еще на фото, когда я выбирал отель. И, увидев ее воочию, понял, что не прогадал. Здесь были даже презервативы в ящичке под мраморной раковиной. Вот что значит отель для геев. Отличная идея! Натуралов отсюда, конечно, не изгоняли с позором, но то, что Майами-Бич — это рай для педиков всех мастей и размеров, было известно всему миру. Именно для нас предоставлялись все тридцать три удовольствия. Приезжая сюда в одиночестве, я почти не появлялся в номерах, которые снимал только для того, чтобы бросить вещи и время от времени посещать душ. Да и на всю неделю никогда не оставался. Обычно наведывался в пятницу и улетал в воскресенье, вдоволь натрахавшись и все еще пребывая в дымке наркотиков и алкоголя. Сейчас же я открывал для себя другую сторону недели Белых вечеринок, и она мне определенно нравилась. — Выбираю душ, — хитрая мордаха уставилась на меня, прищурив голубые глазищи, — ты должен мне тысячу минетов. — С какого перепуга? — подыграл я, хотя готов был согласиться и на большее количество. Смотреть, как Джастин плавает на волнах оргазма — неописуемо охуенно. — И за что набежали такие беспрецедентные проценты? — Да если начну считать, цифра утроится, как минимум. Так что соглашайся на эту. — Он расплылся в довольной улыбке и потащил меня в ванную комнату. А я и не думал сопротивляться. Его прекрасный член покачивался, устремившись навстречу, и я, никогда ни перед кем не стоявший на коленях, в очередной раз сполз вниз и, смяв ягодицы, втянул ствол в рот, упиваясь протяжным стоном, который не могла заглушить шумящая вода. Я напал на Джастина, как ястреб на добычу, и сделал все, чтобы он кончил в рекордно короткий срок. Долгие игры сейчас не приветствовались моим собственным нетерпеливым органом, ноющим от переизбытка крови. Позволив на финишной прямой вбиваться в мое горло так, как он сам хотел, я принимал немалую длину, сглатывая, когда головка упиралась в заднюю стенку. Могу поклясться, что в этот момент чувствовал гладкие шарики, ограничивающие серебряную штангу с обеих концов. Может быть, все же стоит купить колечко? Джастин застонал и особенно резко вошел в горло, словно собирался проникнуть, блядь, в желудок. Слава яйцам и обширной практике за отсутствие рвотного рефлекса! Я даже не ощутил его вкус, получив чистый белок прямо в пищевод. Уже позже, жестко вколачивая гибкое тело в пружинящий гостиничный матрас, я ловил его вздохи губами, впитывая особый, только ему присущий нектар как энергетический вампир. И с каждым вдохом становился все тверже, хотя казалось, что возбуждение гудит во всем теле, как линии электропередачи, и до точки невозврата остались милисекунды. Я тонул в мешанине чувств и ощущений, искренне не понимая, почему не могу насытиться Джастином? Почему, зная каждый дюйм еще по-мальчишески угловатого тела, всякий раз видел его по-новому? Запах его кожи вызывал немедленную эрекцию, поцелуи — эйфорию, а объятия, существование которых в своей жизни я упорно не признавал, становились необходимостью. И я сам неосознанно тянул Джастина к себе, желая постоянно касаться, тискать и целовать. Секс из чисто механического действия ради разрядки превратился в нечто тягучее, закручивающее нервы в спирали. Хотелось не столько брать, сколько отдавать, любуясь искренними эмоциями, отражающимися на красивом лице. — Брайан… Горячий шепот прервал мои мысли, заставив отбросить размышления на потом, сосредоточившись на физиологии. Вбиваясь в неимоверно отзывчивое, чувственное и такое юное тело, я целовал пылающую кожу, солоноватую на вкус, с усилием сдерживая желание оставить на ней следы необузданной страсти. Но нельзя. Нас ждет целая неделя полуголого существования, и я хочу, чтобы любой педик на каждой вечеринке, куда нас занесет, завидовал мне, глядя на Джастина, но не посмел бы и пальцем тронуть. Без моего на то позволения. Он мой, и это не обсуждается! — Брайан, сильнее… И я с радостью подчинился, наслаждаясь прерывистыми стонами и дрожью сильного тела в ожидании разрядки. Еще пара глубоких толчков, и Джастин излился на наши животы, сжимая меня тисками. А я поймал очередные звезды, вспыхнувшие под опущенными веками, не сумев сдержать вскрик. И вся ночь еще впереди. Первая из череды сумасшедших, ожидающих нас с распростертыми объятиями…***
Что-то горячее коснулось моей щеки, почти обжигая, и я резко открыл глаза, тут же зажмурившись от яркого солнца. Чуть приоткрыл одно веко и глянул на экран мобильного телефона сквозь ресницы: было пять сорок три. Совсем забыл, что мы в Майами! Полночи Брайан проверял мое тело на гибкость, заворачивая такими кренделями, какие обычному человеку и вообразить сложно. Но это же, блин, Брайан с креативным подходом ко всему подряд. Но я не в претензии, скорее, наоборот — доволен, как слон. Хотя тело ноет, как после гребаного марафона в выпускном классе, когда Дафна выиграла какой-то дурацкий детский спор, и мне пришлось записаться на двадцатимильный забег для сбора денег сам уже не помню для чего. Я осторожно потянулся, расправляя ноющие мышцы, и напрягая те, что приняли на себя основную нагрузку. Удивительно, но кроме небольшого дискомфорта никаких болезненных ощущений. И это замечательно, потому что впереди еще много подобных марафонов. Но если Брайан думает, что его задница останется неприкосновенной, то глубоко заблуждается. У меня на нее огромные планы! Видимо, я слишком громко хихикнул — приоткрывшийся глаз блеснул зеленоватой искрой, и Брайан пробурчал: — Какого хуя? Я не в состоянии проснуться прямо сейчас. Спи! — Натянул одеяло на голову и продолжил: — И закрой эти ебаные жалюзи. Ненавижу солнце в такую рань… Я тихо сполз с кровати и выполнил ворчливую просьбу. Спать не хотелось, и я достал привезенный с собой альбом, по поводу которого Брайан фыркнул и сообщил, что Майами не настолько провинциален, чтобы не иметь магазинов со всякой художественной хренью, и нет смысла тащить с собой такую мелочь. Но я все же незаметно сунул все нужное в чемодан — на всякий случай. И вот сейчас это пригодилось. Я легко скользил карандашом по бумаге, спеша запечатлеть сонную недовольную физиономию, мелькнувшую на пару минут. Представляю, каким возмущенным будет мистер совершенство, увидев себя на бумаге в таком компрометирующем виде. Зато я посмеюсь от души. И вдруг возникла идея для следующего рисунка. Увидев лилово-фиолетовый синяк на своем многострадальном мизинце я прыснул в кулак, вспоминая момент, когда он появился… _________________________ Не прошло и полчаса полета, как Брайан, захлопнув взятую с собой книгу (кто бы мог подумать, что он читает в любую свободную минуту), широко зевнул. — Ты когда-нибудь слышал о клубе «Тысяча миль» или, как его еще называют, «Седьмое небо»? — вдруг спросил он. — Нет, — зная Брайана, это явно не для любителей декламировать стихи, глядя в иллюминатор. Мне стало интересно. — Ну, это на самом деле неофициальное сообщество, да и то, чем занимаются его негласные члены, запрещено. А про запретный плод сам знаешь. — Говори уже, не тяни кота за яйца. — Они тоже участвуют, — усмехнулся Брайан. — Коты? — Яйца, пизденыш! — Он громко рассмеялся, привлекая внимание сидящих неподалеку пассажиров. — Брайан… — Иди в туалет. Я подойду через пару минут. — Зачем? — Помогу подержать и стряхнуть! — все еще посмеивался Брайан. — Не задавай глупых вопросов. Вперед! Я пожал плечами, но интерес погнал меня в хвост самолета. Тесное пространство — не больше полутора ярдов по диагонали — было стерильно чистым и пахло цветочным освежителем воздуха. Я умылся, немного взлохматил челку и остался доволен своим видом. Волосы уже порядочно отросли после стрижки перед выставкой, и я не выглядел на пятнадцать, чему был несказанно рад. Короткий стук в дверь оторвал меня от самолюбования, и я впустил Брайана, который втиснулся между стеной и крошечной раковиной, прижав меня к ней животом. — Так вот, — горячий шепот опалил ухо и мурашки разбежались от затылка вниз, устремившись прямиком к члену. — Это любители трахаться в полете. Хочешь вступить в клуб? — А если застукают? — мне хотелось, но одно дело «Вавилон», а другое — гребаный самолет и гипотетические проблемы, связанные с публичным трахом. — Сыграешь морскую, точнее, воздушную болезнь, изобразишь умирающего от тошноты. В чем проблема? — И часто ты использовал кого-то в самолетах? — ревнивый червячок зашевелился в животе. — Пару раз. Давно. И на спор. Зато пари выиграл. — Ну, так трахни меня без пари. Брайан словно ожидал одобрения: его руки мгновенно расстегнули сначала мои джинсы, затем свои, и развели мои половинки, касаясь входа. Брайан чертыхнулся — в последний раз мы трахались утром, и я уже успел закрыться. — Я не взял смазку, блядь. Теряю навык. — Его палец кружил вокруг, не проникая внутрь. — Возьми флакон и внимательно прочитай состав. — Зачем? — Если твою задницу разнесет от аллергической реакции, мы застрянем здесь до посадки и будем выглядеть парочкой придурков, сбежавших из психушки. Хочешь? — хихикнул он. — Нет! — почти взвизгнул я, хватая флакон с жидким мылом. — Вроде ничего запрещенного нет. — Уверен? — Да. Давай уже! Мой член стоял колом, точнее лежал на металлической поверхности раковины, что придавало пикантности от ощущения прохладного металла на горячей головке. Наконец, скользкие пальцы проникли в меня, и ощутимое жжение возвестило, что мыло не лучший вариант. Но за неимением чего-то другого придется потерпеть. Я забыл о неприятных ощущениях как только палец добрался до простаты и медленно заскользил по ней, зарождая где-то глубоко вибрации удовольствия. Я услышал характерный звук разрываемой фольги, и мгновение спустя меня заполнил потрясающий член. Места для маневров практически не было, и Брайан таранил мой зад мелкими, частыми толчками, что не приносило особого удовольствия никому из нас. — Блядь! В прошлый раз сортир был, кажется, просторнее! — прошипел он и забрался ладонями под мою футболку, еще крепче прижимая к себе. — Сядь на унитаз! — меня осенило, что это наверняка самая удобная поза для такого рода упражнений. Брайан развернул нас обоих, не вынимая члена, и я оказался сидящим в прямом смысле на горшке, а он служил прокладкой между моей задницей и этим гениальным творением человеческого мозга. Это было забавно, поскольку ни развести ноги, ни упереться ими во что-нибудь я не мог. Снимать же джинсы было долго — пришлось надеть те, что подсунул Брайан — дико узкие и обтягивающие, как вторая кожа. Я пытался найти точку опоры, но ее просто не было. — Обопрись руками о стену и раковину, — скомандовал Брайан и приподнял меня, держа за ягодицы. Он входил быстро, резко и неожиданно глубоко, каждый раз попадая в нужную точку. Оставалось лишь крепко держаться за стену справа и раковину слева, нелепо болтая ногами, скованными штанинами. Если бы не посмотрел в зеркальную дверь напротив, все было бы отлично. Но то, что предстало в отражении, повергло в истерический хохот, который я тщетно пытался сдержать. Но руки были заняты и у меня, и у Брайана, поэтому, не зажав рот, сделать это было невозможно. Там, в зазеркалье, я подскакивал в позе бьющейся в конвульсиях лягушки с торчащим членом, шлепающим по животу, и разлетающимися как от ветра волосами. — Хули ты ржешь, засранец? — прошипел Брайан. — Сейчас сюда сбежится весь экипаж, и представление с тошнотиком не прокатит! — Посмотри в зеркало, — прохрюкал я сквозь истерические всхлипывания. — Ебаный Иисус! Брайан, как и я, затрясся от смеха, отчего картинка напротив стала еще более комичной, напоминая кукольный театр абсурда. Он ржал, уткнувшись между моих лопаток, но не прекращал таранить задницу. — Брайан, мы так никогда не кончим, — я старался унять смех и сосредоточиться на пронзающем меня стволе. — Разверни меня боком! Маневр удался — я получил одну свободную руку, начав яростно дрочить собственный член, все еще упираясь в раковину второй рукой. Это помогло. Мы быстро приближались к кульминации, но в самый ответственный момент ладонь соскользнула с влажной поверхности, и я взвыл, зацепившись мизинцем за ее край. Первой мыслью было: перелом и пиздец всему нашему ебаному отпуску. Но внезапная пронзительная боль каким-то невообразимым образом подтолкнула меня к краю, и я кончил на гребаный предмет мебели, чувствуя, как слезы стекают по щекам. — Первый раз парень подо мной… или на мне… кончает со слезами на глазах. — Выражение лица Брайана не поддавалось описанию. — Это так круто или дерьмово? — Кажется, я сломал палец, — прошептал я, протягивая дрожащую кисть. — Главное, не член! Говорят, это охуенно больно. Он повертел мою руку, рассматривая со всех сторон, и неожиданно дернул за мизинец, который оглушительно, как мне показалось, хрустнул и… перестал пульсировать болью! — Это не перелом, ты умудрился на ровном месте выбить сустав. Болеть, конечно, будет, но от этого не умирают. Сейчас попросим лед, и отек сойдет. — Ты что, блядь, парамедик по совместительству? — я был искренне удивлен — Брайан снова приоткрывал свои многочисленные грани, как само собой разумеющееся. — Ничуть. Но в университете играл в волейбол и не раз выбивал пальцы о мяч. Брайан обтер нас влажными салфетками, привел в порядок одежду и уничтожил следы «преступления», неосторожно оставленные мной. Потом, словно я не старше Гаса, умыл холодной водой, смывая влажные дорожки со щек, и, шлепнув по заднице, подтолкнул к выходу. Лед принесла загадочно улыбающаяся стюардесса — вместе с двумя порциями двойного виски, который мы не заказывали. Но и отказываться не стали. Видимо, таких экстремалов она повидала немало. А я стал членом несуществующего клуба, заплатив вступительный взнос в виде синего, распухшего пальца. Но впечатления останутся на всю жизнь, в этом я уверен на все сто. А уж как Дафна порадуется, когда я все это ей перескажу, конечно же, порядочно приукрасив. ________________________ Палец все еще побаливал, но это не помешало заказать завтрак в номер и в ожидании, когда мой засоня-бойфренд соизволит встать, пойти в душ.***
— Блядь! Даже в гребаном Майами никакого покоя! Я резко проснулся от громкого стука в дверь и, собрав мысленно и вслух все известные маты, соскреб себя с постели и поплелся открывать. То, что из одежды на мне было… ничего, понял только по реакции незваного гостя, последовавшей сразу после моего эпического появления перед открывшейся дверью. — Оу! — услышал я и открыл, наконец, глаза. — Определенно, мне нравится такое начало долгого рабочего дня. — Произнес приятный мужской голос, принадлежавший, как оказалось, жгучему брюнету, на которого мне пришлось смотреть, чуть подняв голову. Шикарный экземпляр! Ярко-зеленые глаза, белозубая улыбка и кожа цвета корицы с бронзовым отливом. Еще год назад такой красавчик мгновенно оказался бы подо мной. — Ваш завтрак, месье. — Я сделал пару шагов назад, позволяя ему вкатить тележку в номер, чувствую, что предательский член заинтересованно приподнял голову. — Приятного аппетита и хорошего дня, — широко улыбнулся он. — И спасибо за реакцию. Не дожидаясь ответа, парень выскочил в коридор и закрыл за собой дверь, оставив меня с уже полновесным стояком возле тележки с гребаным завтраком, который Джастин заказал и свалил плескаться в прохладной водичке. Засранец мелкий. С твердым намерением отомстить ему за хронический недосып, я двинулся на звук голоса, напевавшего какую-то современную хрень. Увы, отмщенной оказалась моя задница! Даже смешно, насколько легко эта мелкая зараза вьет из меня веревки. Но с ним у меня постоянно что-то случается впервые. Вот и сейчас был первый раз, когда меня трахали в ванне, полной пены с тошнотворным клубничным запахом, причем усадив сверху и подгоняя, как скаковую лошадь. Спасибо, не плетью! И почему меня все это не бесит, а доставляет удовольствие — в душе не ебу! — Я наметил культурную программу на сегодня. — Заявил пизденыш, с довольной улыбочкой выплывая из ванной. — Мы идем в «Джангл-Айленд»! А потом в Ботанический сад… — Джастин, — мне хотелось отшлепать это белобрысое чудовище или завалить на кровать и вытрахать всю дурь из хорошенькой головки. — Мне казалось, что сюда едут развлекаться и трахаться, а не нюхать цветочки и щипать макак за розовые задницы. — Одно другому не мешает, — отмахнулся он и принялся открывать клоши, складывая их стопкой на край тележки. — День-то свободен, а вечером поведешь меня по злачным местам этого прекрасного города! — торжественно закончил он и разом откусил половину огромного тоста, густо намазанного клубничным джемом. И что хорошего в этой ягоде, оставляющей после себя массу мелких косточек между зубами? — Это Майами-Бич, детка! — Возразил я. — Здесь вечеринки круглосуточные, невзирая на день, ночь, лето или зиму. — Ну, Брайан, — наигранно захныкал засранец, — я хочу увидеть лигра и розовых фламинго. Пожааалуйста… — Хрен с тобой, золотая рыбка. Но, учти, культурная программа детского сада на этом закончится! Здесь до хуя гораздо более интересных развлечений для больших мальчиков. — Согласен! Он бросил недоеденный тост и, повиснув на моей шее, впился липкими губами в мои, утягивая в постель. Через час мы уже входили в ворота тематического парка, который мне казался плодом воображения ебнутого на всю голову придурка. Какие-то нелепо огромные цветы, фигуры животных и даже здания были сделаны то ли из прозрачного пластика, то ли из стекла, то ли вообще из папье-маше. И все это изнутри светилось всеми цветами радуги. Наверняка в темное время суток несуразные творения смотрелись интересно, но сейчас, при ослепительном солнце, казались чем-то фантасмагоричным и инопланетным. Вся эта с позволения сказать «красота» тянулась вдоль витиеватых дорожек, образуя некие тематические островки. Но, надо отдать должное, в остальном было красиво. Природа, воссозданная в соответствие с ареалом обитания животных, казалась первозданной и необузданной, правда, ограничивающие вольеры решетки немного портили впечатление. Лигр по кличке Геркулес оправдывал данное ему имя — это был огромный кошак, смотревший на людей, как собака на блоху — с превосходством и высокомерием. Даже мне, чуждому сантиментов, в какой-то момент захотелось потрепать гигантскую голову, ухватив за округлые уши. Но здравый смысл подсказывал, что руки мне еще пригодятся, и я отринул это иррациональное желание. Чувствуя себя престарелым отцом мальчика-подростка, я следовал за Джастином от вольера к вольеру, где, вполне довольные жизнью в неволе, занимались своими делами капибары и гиганские черепахи. Ленивец, оправдывая свой род, зацепившись за клетку и свесив голову, не моргая следил за посетителями. Леопард демонстративно игнорировал окружающий мир, и только лемуры, выпучив глазищи, беспрестанно оглядывались по сторонам. Но больше всего здесь было попугаев. Всех вообразимых цветов и оттенков. Эти птицы определенно должны быть символом гей-сообщества, и я имею в виду исключительно яркость и радужность их расцветки, а не тот отрицательно-уничижительный смысл, который вкладывают в них некоторые особо гомофобные представители ебаных натуралов. Наконец, мы добрались до искусственного водоема, где, загораживая водную гладь розовым покрывалом, колыхалось невообразимое количество фламинго. Величественные птички, хотя никогда не любил розовый цвет в любых его проявления. А эти имели коралловый оттенок, не раздражая мой критический взор. Пляж мы решили пропустить, потому что зависнуть здесь в нирване было легко, а наши души требовали чего-то более энергичного. Но мысленно я дал себе слово привезти сюда Гаса, когда он достаточно подрастет, и поселиться в местном отеле на пару-тройку дней вместе с Джастином. И если не получится избавиться от лизуний, то и с ними. Так уж и быть — я не жадный. Слава яйцам, Джастин насытился зрелищем для малолеток, и мы направились в еще более скучное место — «Майами-Бич Ботаникл Гарден». В саду, по сравнению с джунглями, было тихо и даже мрачно. Зато гораздо прохладнее под густой листвой высоких деревьев, где прятались деревянные скамейки, маня присесть и отдохнуть от суеты окружающего города. Хотя жизнь в Майми-Бич была более размеренной, чем в самом Майами, обилие туристов вносило свои коррективы в неспешное ее течение. Побродив по чисто выметенным дорожкам, Джастин потащил меня к ближайшей скамейке и, усадив на нее, взгромоздился сверху. При желании мы могли трахнуться прямо здесь, но камеры видеонаблюдения могли быть спрятаны среди густой листвы. А стать предметом обсуждения новостных каналов не особо хотелось. Потому мы ограничились ленивыми поцелуями и легким петтингом. Ближе к шести солнце начинало клониться к горизонту, и мы вернулись в отель поужинать и провести вечер на белом песке Саут- Бич. Никогда еще неделя Белой вечеринки не была такой по-семейному спокойной. И я все больше удивлялся, что мне это нравится. Джастин под боком, океан на расстоянии вытянутой руки, и совсем нет желания начинать охоту на ничего не значащие задницы. Мы лежали на теплом песке, обдуваемые прохладным ветерком с океана, и любовались россыпью звезд, которые невозможно увидеть в городе. А после полночи занимались неторопливым сексом, изводя друг друга до изнеможения изощренными ласками. И рояль пришелся как нельзя кстати, хотя крышку над клавишами мы даже не открывали. — Если будем только спать, жрать и трахаться, мне придется переехать в тренажерку! Я буквально чувствовал, как фунты липнут к бокам, образуя мерзкие складки жира. — Не драматизируй. Из-за язвы ты скинул слишком много, тебе не помешает набрать вес. Ребра до сих пор торчат. — Тащишься по толстым? — Тебе до толстого очень далеко. Я тащусь по тебе любому. Его слова прошли теплой волной по всему телу, даря умиротворение. В моем лексиконе и термина-то такого не было, а сейчас всплыл в мыслях самым естественным образом. Разве это я? Пиздец! Пора возвращаться к тому Кинни, которого хорошо знаю! Пока еще не поздно… Пока не потерял себя окончательно рядом с этим мальчишкой! — Мы едем в Форт-Лодердейл, — сообщил я не терпящим возражения тоном. Там жизнь педиков кипит и булькает круглые сутки. — И где это? — Около тридцати миль на север. Отель я забронировал, машину арендовал. — И когда ты, блядь, все успеваешь? — Джастин был немало удивлен, хотя все это я проделал еще в Питтсбурге благодаря величайшему изобретению человечества — всемогущей сети Интернет. — Надолго? — Возвращаемся в субботу утром. На Саут-Бич будет финальная вечеринка с субботы на воскресенье. Много вещей не бери. В Форте достаточно магазинов, отвечающих моему взыскательному вкусу. Если что-то понадобится, купим. — Пиздец, — Джастин как-то странно на меня посмотрел, но возражать не стал. — А этот номер?.. — Будет ждать нашего возвращения. Он оплачен до утра понедельника. Мы выехали сразу после обеда. Хотелось, чтобы Джастин посмотрел город, проникся духом свободы, который витал в воздухе. Вечное лето — разве не мечта каждого мальчика-гея? Необъятные пляжи, красивые тела, беззаботная жизнь и перманентное веселье. Конечно, если есть чем за все это платить. Я зарабатывал достаточно, чтобы предаваться праздной жизни пару месяцев подряд, но точно знал, что быстро начну дохнуть от скуки. А Джастин вряд ли выдержит больше пары недель. Он слишком энергичен, подвижен и любопытен. Валяться на песке и ничего не делать — не его голубая мечта. Да и не моя тоже. Заселились мы в номер отеля «Лаго Мар Бич Резорт» — не слишком роскошный, даже при четырех звездах. Но, тем не менее, он отвечал нашим требованиям, радуя удобной большой кроватью и просторной душевой кабиной. И с балкона открывался вид на бескрайний океан, раскинувшийся за узкой полосой пальм и традиционно белоснежного песка. Гей-бары, как правило, открывались в шесть, поэтому, не теряя времени, мы по-быстрому трахнулись в душе и, оставив машину на стоянке, вызвали такси. В мои планы входило много алкоголя, и рисковать сесть за руль пьяным в чужом городе я не собирался. Первым пунктом по моему коварному плану ознакомления Джастина с настоящей жизнью педиков был «Шомпол». Здесь традиционно собирались кожаные папочки с соответствующей атрибутикой и крутыми нравами. Если хочешь жесткого, быстрого траха, тебе определенно понравится. Тяжелая музыка и эротические видеоролики в помещении, похожем на средневековую темницу с горгульями, грифонами и чугунными тюремными дверями, свисающими с потолка цепями и дымовой установкой, затуманивающей небольшое помещение, — таков был один из самых брутальных гей-баров города. Судя по рекламным постерам, здесь было весело: «Ночь голых задниц», «Ночь танцев со свиньями», «Мясо в клетках», «Ночь стриптиза» и «Вечер лучших булочек»! Наше появление не осталось незамеченным. Еще бы! В антураж заведения мы вписывались не больше, чем верблюд в команду питтсбургских пингвинов. Десятки затянутых в кожу медведей воззрились на нас любопытными и жутко плотоядными взглядами, буквально облизывая с головы до ног. Мы с Джастином расположились у бара, заказав по двойному «Чивасу», и наблюдали за ближайшим бильярдным столом, где разворачивалась битва. — Сыграем? Я глянул через плечо на шикарного представителя своего подвида. — Что на кону? — Твоя задница, красавчик. Смех, похожий на гогот, соответствовал внешности. — Не выйдет. Моя задница крайне избирательна, и сегодня не намерена развлекаться. — Согласен на парнишку. — Не везет тебе, — усмехнулся я, покачав головой. — Он всегда сверху. — Да ладно? — заржал медведь. — Было бы интересно на это посмотреть. — Если проиграешь, то даже поучаствуешь, Тедди**, — вмешался Джастин, вероятно, не совсем понимавший, во что ввязывается. — По рукам, — хохотнул мужик. — Что предпочитаешь? — «Девятку»***, — вмешался уже я. Я не собирался позволять какому-то мудаку трахать задницу, принадлежавшую мне! Хорошо, что мой опыт в игре в бильярд был так же обширен, как и в сексе. С твердым намерением выиграть, я двинулся к свободному столу. Что будет, если проиграю, даже не представлял… Не зря меня называют самым везучим хреном в Питтсбурге! Потому что обставил этого наглого засранца, загнав в лузу шар под номером девять. Играть дальше смысла не было, но азарт уже потек по венам, и я чуть не вляпался в следующее пари. Спасибо, Джастин вовремя отвлек, прижавшись сзади твердым членом. — Я голоден… Кто бы сомневался! — Когда заберешь выигрыш? Медведь, ухмыляясь, смотрел на нас с нескрываемым скепсисом. — Сегодня ночью в два. Отель «Лаго Мар Бич Резорт» номер триста тринадцать. Тебе понравится. — Я приду. И наш предполагаемый трах, посмеиваясь, удалился. А вот кухня здесь была не плохая. Мы прошли в патио, где расположился бар внутри бара с многообещающим названием «Skull and Boner»****. Джастин, как истинный любитель фастфуда, возжелал попробовать кубинский сэндвич. Да, блядь, пожалуйста! Отрастит задницу, будет отрабатывать в постели без перерывов и сна! Плюс к этому — креветки темпура и осьминог в остром соусе. Мой желудок сжался от одних названий, но Джастин с аппетитом набросился на блюда, словно не ел пару дней! Ебаный растущий организм. Я же ограничился лососем под белым соусом и спаржей, томленой в сливках. А фирменное пиво оказалось выше всяких похвал. Кожаный бар Джастину не понравился. Слишком мрачно, а танцевать под «Rammstein» — извращение из извращений. И мы решили поискать нечто более привычное. Наш будущий трах-медведь посоветовал «Охотников». Не смотря на специфическое название, это был популярный танцевальный клуб, на двух этажах которого звучала разная музыка, и можно было выбрать танцпол по вкусу. И хотя сегодня была не пятница и напитки по два доллара нам не светили, мы решили двинуться туда. Пешком. Прогуляться по Уилтон драйв, где проходило главное шествие майского парада Гордости, было интересно. Мост через узкую речушку (или это канал?) — черт разберется в этой «Американской Венеции», — назывался «Радужный» и был украшен разноцветным ограждением. Медведь не обманул, знакомая музыка напоминала «Вавилон», красивые тела радовали глаз, и мы не плохо провели время, сжигая калории под Глорию Гейнор, Донну Саммер и «Alphaville». В начале второго, взяв такси, мы поехали назад в отель — встречать нашего первого южного гостя. Забавно, медведя звали Кейси… Нелепое имя для горы мышц ростом шесть футов семь дюймов******Но, блядь, когда меня вообще интересовали имена? — Готов к горячему траху? Джастин, доставая макушкой едва ли ему до плеча, пробрался ладонями под футболку, — трах сменил портупею на черную майку с серебристым черепом на спине, но штаны оставил кожаные, туго обтягивающие крепкие, округлые ягодицы и сильные накачанные бедра. Отыметь в задницу такой экземпляр было круто даже для меня, но приоритет у Джастина — таков был уговор. Но никто не мешал мне, в свою очередь, трахнуть пизденыша. Ему понравится быть между двумя брутальными жеребцами, одного из которых будет трахать сам. — Раздевайся, медвежонок, не заставляй нас ждать. — Хм, — Кейси улыбнулся и сдернул футболку через голову. В меру волосатое, не перекачанное и, слава яйцам, без пирсинга, тело было приятно упругим. Кожа удивительно шелковистая для такого жеребца — видимо спа-процедуры не чужды даже медведям. Джастин, недолго думая, лизнул поочередно призывно торчащие соски гостя, прикусил, потянул, и опрокинул нелегкую тушу на кровать. Не ожидал от него такой прыти. Вот тебе и скромный невинный агнец! Стянув с траха слишком тесные штаны, освободил внушительный ствол, немногим уступавший моему, и заглотил его сразу насколько смог. Это зрелище заставило меня стиснуть зубы, но возбуждение уже туманило мозг и я, сбросив джинсы, направил член в глотку парня. Отличный рот, подвижный язык и ни малейшего намека на рвотный рефлекс. Я вколачивался в расслабленное горло, синхронизировав свои движения с Джастином, который с энтузиазмом принимал чужой ствол по самые гланды. С одной стороны это заводило, но червячок собственника время от времени шевелился внутри, как бы я ни старался его игнорировать. Достав из-под подушки смазку, Джастин согнул ногу парня и, отведя ее в сторону, занялся предоставленной в его распоряжение задницей. — Помедленнее, — выпустив мой член, произнес медведь, — я редко бываю снизу. Крайне редко. — Зря, — фыркнул Джастин, работая пальцами, — трах в задницу — одно из величайших удовольствий и преимуществ того, что ты гей. Поверь мне как универсалу. — Вы оба универсалы? — снова оторвался от меня тот. — В основном. Не отвлекайся. Я заткнул слишком разговорчивого траха членом, и развернул Джастина к себе - занялся его задницей, пока он обрабатывал медведя. Жутко хотелось оказаться в его тесноте, но я планировал немного иную позу. Поэтому позволил траху заниматься двумя нашими членами одновременно, погружая в Джастина сразу три пальца, играя на его простате, как на флейте. Судя по реакции парня, Джастин делал то же самое. И я, блядь, пожалел, что не привез любимую анальную пробку — сейчас это было бы как нельзя кстати. Возбуждение уже зашкаливало, выливаясь стонами в два голоса — я сдерживался из последних сил. — Джастин… Он понял меня без лишних слов и мгновенно оказался сверху на медведе, задрав его ноги к плечам. Парень оказался довольно гибким и нисколько не смутился, когда я навалился на них двоих, войдя в Джастина одним плавным движением. — Это охуенно, — выдохнул он и толкнулся в парня. — Замри, — шикнул мне Джастин, когда я последовал за его движением. — Я сам. Ну, сам, так сам. Я плотнее прижал его к парню, — так получалось, что, трахая его членом, меня Джастин поглощал задницей. Когда-то, примерно в его возрасте, я практиковал подобное довольно часто, и помнил эти ощущения до сих пор. И это действительно было охуенно! Джастин умудрился развернуть голову и впиться в мои губы поцелуем, на что я с радостью ответил. Парня же он целовал куда угодно, но не в губы. Джастин считал, что поцелуи — это самое интимное, что может быть между двумя парнями, и никогда никого не целовал так, как меня. Это льстило и рождало особый трепет в душе, наличие которой я все-таки признал. Кейси ушел под утро, стараясь не разбудить Джастина. Сунув мне визитку, где говорилось, что он владелец мото салона «Free wind», шепнул на ухо: — Будешь в наших краях, позвони. И я кивнул, абсолютно уверенный, что позвоню и, возможно, не один раз. Ну вот, еще один принцип полетел к херам! Проснулись мы поздно, и Джастин снова ошарашил сначала быстрым жестким трахом, предварительно одарив охуительным риммингом, а потом радостно сообщил, что мы идем гулять в парк имени его! Наверное, выражение моего лица было, мягко скажем, недоуменным, поскольку пизденыш соизволил уточнить: — Это парк Хью Тейлор Берч. И там есть пляж. Поваляемся на песочке, а вечером — куда захочешь. Я готов к приключениям! — Хорошо. Сегодняшняя ночная программа — «Манор» и бани! И на этот раз трахов выбираю я. И никаких, нахрен, кожаных папочек, даже если они боттомы! — Как скажешь… Эта мелкая зараза, шлепнув меня по заднице, по-быстрому свалила в душ. Но если он думал, что я не последую за ним, то глубоко ошибался. Заказав столик в ресторане отеля, я парочку раз наказал обнаглевшего пизденыша за своеволие и дискомфорт в собственной заднице. Ибо нефиг подкрадываться с тыла, пока все остальное спит, и воспротивиться не может. Не то чтобы я возражал, но последнее слово должно быть за мной! И точка! Все же хорошо порой поваляться на горячем песке и не думать, что Стивенсон в очередной раз запорол панели, а «Браун Атлетикс» недовольны слишком пуританской фотосессией новой линейки кроссовок. Я бы мог к этому привыкнуть… Хотя скучно, да и круглогодично прожариваться до румяной корочки — чревато, особенно с моей историей болезни. Внезапно я осознал, что скучаю по слякоти, по пробирающему до костей ветру, по хлопьям снега, оседающим на волосах, после чего приходится приводить их в порядок прямо в кабинете. И по вредной, жирной, но какой-то родной еде в кафе «Либерти». Странно, раньше я не был столь сентиментальным. Определенно, это тлетворное влияние пизденыша! Так можно и не заметить, как ляпнешь что-то на букву «л»! И прощайте лофт, свобода и безымянный трах — здравствуй, домик в пригороде, белый заборчик и, не дай Вселенная, — моногамия! Тьфу, блядь! Какие отвратительные мысли лезут в голову, когда солнце плавит мозги к херам. Но так ли это плохо? Верно говорил Майки — невозможно оставаться клубным мальчиком до старости. Уходить нужно на пике… — Брайан… — Джастин навис надо мной, загораживая солнце. — Я подумал, что нужно какие-то безделушки привезти. Парням, Деб, девочкам… Гасу. — Хорошая мысль, — и правда, почему не сделать людям что-то приятное? — Подумаем об этом завтра. А сегодня будем танцевать! А вот хрен вам, а не танцы. Нет, мы попали в «Манор», но почти час потеряли в гребаном магазине сувениров, который Джастин узрел как раз напротив клуба! Это был склад никому не нужного хлама. Но не для Джастина! Он рассматривал витрины с восторгом недоразвитого ребенка, а перед напольными часами с боем просто завис. — Даже не думай, — я оттащил его от громадины с циферблатом, — в лофте этого кошмара не будет. Достаточно бардака, который ты устроил со своими художествами. Кстати, белый стеллаж абсолютно не вписывается в интерьер! — Я покрашу его в синий, под цвет колонн, — хихикнул он, но насчет часов настаивать не стал, слава яйцам. Если их бой представить в лофте, где порой гуляет эхо, то заикой я стану через пару дней, а мне это нахуй не сдалось. В итоге мы стали «счастливыми» обладателями набора яиц «а ля Фаберже» производства какого-то местного кустарщика, которые Джастин приобрел для Эммета (хрен с ним, Ханникат любит подобные безвкусные вещицы), двух керамических чайников и таких же шкатулок — выбрать что-то одно оказалось непосильной задачей, и Джастин решил одарить и Дебби, и Дженнифер похожими сувенирами. Теодор получит вазу для конфет и сахарницу из стерлингового серебра — в дополнение к похожим рюмкам, которые Тед показывал Джастину недавно. Их подарила ему мать, в память о какой-то то ли бабке, то ли прабабке, сделав его хранителем семейных, блядь, ценностей. Все это «богатство» доставят в отель, и оно будет ждать нас на ресепшене. В «Маноре» я уже бывал. Пару лет назад. С тех пор ничего не изменилось. Давно заметил, что в таких местах время словно застывает, что в «Вавилоне», что в «Маноре», что в любом другом гей-клубе. Даже завсегдатаи не взрослеют и не стареют, останавливаясь на цифре двадцать девять. Войдя в зал, я как будто скинул часть возраста, став собою версии девяноста восьмого года. Сразу нацелившись на второй этаж, мы прихватили в баре бутылку «Бима» и расположились на одном из белых диванчиков, образующих полуприватную зону в противоположном от лестницы углу. Отсюда открывался вид на небольшой танцпол, зачем-то оборудованный камином. Антураж вообще был странноват, учитывая два красных с золотом кресла — одно возле камина, второе напротив бара на втором этаже, — стилизованных под времена Людовиков. Но это не мешало от души оторваться и потрясти задницами, что мы с Джастином и сделали, ополовинив бутылку. Здесь не было задней комнаты, как в «Вавилоне», но правое крыло первого этажа было оборудовано несколькими кабинками, куда можно удалиться и хорошенько потрахаться. Количество партнеров ограничивалось только небольшой вместительностью помещений, в которых оргию устроить вряд ли удастся. Но нам это и не требовалось. Выбрав красавчика с копной рыжеватых кудрявых волос, с ногами от ушей, упругой задницей и гибким телом, мы заняли самую дальнюю комнату и исчезли с танцпола. Парень был хорош и отлично смотрелся, стоя на коленях между нами с зажатой в кулак Джастина волнистой гривой. Мы его вскармливали и вспахивали до тех пор, пока не обеспечили обильным белковым ужином, а, может быть, и завтраком, если он сидит на диете, как большинство педиков независимо от места жительства. А судя по фигуре, это так и есть. Оставив траха приходить в себя, мы покинули душную комнатушку, пропахшую сексом, но на танцпол больше не вернулись. Все, что хотели получить от этого места — получили. Пора двигаться дальше. После полуночи наступило самое время навестить местные бани и посмотреть, чем они отличаются от питтсбургского «Апполона». В сауне было немноголюдно, и основному контингенту перевалило далеко за тридцать. И все гораздо благопристойнее, чем у нас. Никаких тебе комнаток с готовыми на все трахами, никто не хватает за яйца, проходя мимо. Кто-то лежит в шезлонгах у бассейна, кто-то в нем плещется. Парочка целуется в воде. Ноль непристойных действий… Даже как-то непривычно. Так что мы решили навестить парилку, а потом окунуться в прохладную водичку, раз уж пришли. В парилке было интереснее. Там трах шел полным ходом, несмотря на то, что температура зашкаливала за мыслимые пределы, а подаваемый из специальных форсунок пар практически обжигал. Трахаться в таком пекле пиздец как не хочется. Хотя от развернувшегося зрелища стояк был каменный, мы ограничились взаимной дрочкой, и быстро ретировались в бассейн, решив, что организмы, не привыкшие к такому пеклу, насиловать не стоит. Да уже и не стоит. На часах всего лишь половина второго, и мы на Уилтон драйв, где через каждые пару ярдов были понатыканы бары и все, как один — для педиков. В принципе эта длинная извилистая улица — близнец Либерти-авеню. Вся радужная жизнь города, так или иначе, вертелась вокруг или неподалеку. Буквально в двадцати шагах вверх по улице шумел спортивный бар, где, судя по выкрикам, транслировали какую-то спортивную передачу, но ни я, ни Джастин не были любителями иных нагрузок, кроме сексуальных, поэтому пошли дальше и обнаружили очень интересное заведение под названием «Pub on the Drive»******. И это было на удивление круто! Большой зал практически кричал о том, что это заведение для педиков: радужная атрибутика не оставляла сомнений. Здесь не было традиционного бара, было несколько барных стоек. Некоторые располагались прямоугольником, центр которого занимал бармен со всем, что было необходимо для смешивания коктейлей. Другие отделяли собой обособленные зоны, где могли сесть либо компании, либо те, кто не любил видеть много народа рядом. Середину занимали небольшие круглые столики. Их было штук десять, и стояли они перед крошечной импровизированной сценой, на которой, судя по рекламным постерам, в определенные вечера выступали местные и не только драг-квин. Даже меня, со всеми претензиями и личными тараканами, привыкшими сверхкритично относиться к подобным заведениям, впечатлило. Учитывая разгар ночи, посетителей было немного, музыка не рвала в клочья барабанные перепонки, и атмосфера приятно расслабляла. После интенсивных телодвижений в «Маноре» и слишком жаркой парилки, Джастин, естественно, проголодался. И я даже не сомневался, что он закажет неизменный бургер с долбаной картошкой фри! Слава яйцам, в меню были и более легкие блюда. Я предпочел утиную грудку со спаржей на пару и гратен из батата под толстым слоем сыра. Последний на две трети скормил пизденышу, пока его метаболизм ускорен подростковыми гормонами, жирные складки бокам не грозят. А то, что налипнет, вытрахаю лично. Мне же придется убиваться в тренажерке, а этого ох как не хочется. Единственное, что разочаровало, это невозможно тесные кабинки в туалете. Поместиться вдвоем было бы сложновато, тем более, если собираешься трахнуть упругую задницу. Хотя, учитывая, как мы раскорячились в самолете, можно было рискнуть. Табличек с надписью «No sex in the toilet» я не увидел, а что не запрещено, то разрешено. Давно я не занимался подобными веселыми вещами… Но это позже! Фирменным напитком паба был «Мохито» — десяток разновидностей — на любой вкус и желание. Мы попробовали их все! Львиную долю, естественно, Джастин. И когда ебаный Ханикатт успел пристрастить его к сладкой дряни? Вернемся, пришибу к хуям эту королевскую особу! Нехрен мне пизденыша портить! Виски — вот напиток настоящего педика! Хм. Неплохой слоган может получиться при случае. Надо запомнить. Никогда не задумывался, что в «Мохито» можно херачить любые добавки. Мы пили малиновый, клубничный, яблочный, с маракуйей, дыней, ананасом, лесными ягодами и… просто пиздец — с огурцом! И это было невыносимо сладко. И кто-то еще пиздит, что я кладу в кофе слишком много сахара! Да по сравнению с этим кошмаром мой кофе — горький! — Джастин, у тебя зад не слипнется? — ухмыльнулся я, отпивая полглотка очередной порции странного голубого цвета. Как пояснил бармен, такой оттенок дает сироп «Блю Кюрасао». Блядь, какой хуйни только не добавляют для красоты и продаваемости! — Сомневаюсь, — хихикнул он, — ты слишком часто там бываешь, не успеет. Но если что, прогрызешь вторую дырку. — Заявил он и икнул. Пиздец! Пизденыш в хлам. И не мудрено, в основном в состав коктейля входит газировка, чьи пузырьки доносят алкоголь до мозга гораздо быстрее, чем ударяет чистый односолодовый виски. Так громко я давно не смеялся. Заказал ему черный кофе и вызвал такси. «No sex in the toilet» в действии. Кто ж знал, что даже в таком состоянии он умудрится рассмотреть на противоположной стороне улицы художественную галерею? В итоге завтра мы возвращаемся сюда же. Окультуриваться, как, подняв указательный палец, провозгласил пизденыш, запинаясь и продолжая икать. Хорошо, что такси на завтра у нас уже было. Дэмис оказался двоюродным братом хозяина паба и подрабатывал, развозя перебравших гостей по домам. Он помог доставить сопротивляющегося пизденыша в номер (тот желал танцевать и веселиться, еле держась на ногах) и… остался на ночь. Каким бы пьяным ни был Джастин, стояк не подвел и Дэмис остался доволен, оседлав сначала его, а позже и меня. Нечасто я оставлял оттраханного парня в своей постели до утра, но это был исключительный случай. Я редко просыпался раньше Джастина. Но Дэмис встал еще раньше и принес из ресторана целый кофейник свежесваренного кофе и поднос с еще теплой выпечкой. Оказалось, что ресторан отеля предоставляет и такие услуги постояльцам. Хорошо, что Джастин об этом не знал! Я категорически против смены гардероба на пару размеров плюс! Видимо, трах ночью был настолько хорош, что таксист подсуетился, решив отблагодарить гостеприимных хозяев номера люкс. И я повторил все это на бис в душе, пока мелкая зараза досматривала сон, распространяя вокруг себя такое алкогольное амбре, что глаза щипало, и вялый ветерок с океана не мог прогнать его из номера. — Брайа-ан… — Проснулся твой мелкий, — Дэмис расплылся в улыбке, откладывая булочку. — Лучшее средство от похмелья — секс. Я молча согласился и кивнул, позвав его за собой. — Ну, что алкоголик малолетний, херово? — Голова болит… — заныл он, — но трахаться хочется! Трахни меня и не медли! — Я же говорил, — засмеялся Дэмис, — присоединюсь? — Валяй, — разрешил я, — поцелуев не жди, достаточно одного, чтобы опьянеть, — бросил уже Джастину. — Да похуй, — фыркнуло это похмельное чудо и притянуло к себе Дэмиса. — Думаю, член не опьянеет. Пока я готовил Джастина, он с удовольствием отсасывал гостю. Полчаса интенсивных упражнений, прохладный душ, большая чашка кофе с мучной калорийной бомбой, и пизденыш, свежеоттраханный и полный энергии, готов был к новым свершениям. И не забыл же, засранец, про ебаную галерею! По сравнению с местом, где до рождения Гаса работала Линдси, это было средоточие хаоса, — никакой системы. Картины, стояли, висели, лежали, занимая каждый дюйм тесного пространства. Но Джастину, конечно же, это дико понравилось. Как он выразился: «здесь царит бунтарский дух». Я не эксперт и не большой любитель таскаться по выставкам, потому и спорить с ним не стал, терпеливо выжидая, когда он насытится зрелищем, и мы сможем, наконец, заняться поисками развлечений на предстоящий вечер. Мне почему-то захотелось выйти в океан, ну или хотя бы проплыть по каналам. Побывать в «Американской Венеции» и не ступить на борт яхты было как-то неправильно… *Согласно опросам авиакомпании Skyscanner, почти 95% пассажиров высотных авиалиний мечтают войти в состав клуба «Mile High Club», хотя многие даже не подозревают о его существовании. Удается это только единицам, да и то по чистой случайности или благодаря недюжинному упорству, ведь то, чем занимались эти люди, строго запрещено на любых авиалиниях. Речь идет о сексе в самолете, причем обязательно летящем на высоте более 1 мили. По слухам, ощущения при этом в корне отличаются от «земных», а сам термин «Mile High Club» в вольном переводе так и звучит — «на седьмом небе от счастья». **Тедди — плюшевый мишка — один из самых популярных в XX веке и начале XXI века видов мягких игрушек: игрушечный медведь из мягкого материала. В Западной Европе и Америке традиционно ассоциируется с уменьшительным именем президента США Теодора Рузвельта. В 1902 году президент США Теодор Рузвельт пощадил на охоте американского чёрного медведя, загнанного охотничьей командой с собаками, полузабитого и привязанного к дереву. Рузвельта пригласили отстрелить добычу. Он отказался сделать это сам, мотивируя тем, что это «неспортивно», но распорядился медведя пристрелить, дабы прекратить его мучения. История попала в газетные карикатуры, но со временем была адаптирована по конъюнктурным соображениям, и медведь превратился в маленького симпатичного медвежонка. Одна из карикатур с уменьшенным до медвежонка масштабом попалась на глаза жене Морриса Мичтома, эмигранта из России, владельца магазина игрушек. Она и сшила первого медвежонка, похожего на медведя из карикатуры. Он был установлен в витрине магазина и назван «Медвежонок Тедди», в честь президента Рузвельта. Новая игрушка вызвала у покупателей небывалый интерес, и вскоре, получив согласие Рузвельта на использование его имени, Мичтом основал компанию Ideal Toy Company, занимавшуюся выпуском игрушечных медвежат. Здесь звучит саркастически, сравнивая большого накачанного парня с милой игрушкой. ***В американском бильярде «Девятка» играется битком и девятью прицельными шарами с номерами от единицы до девяти. При любом ударе биток должен коснуться вначале шара с наименьшим номером, однако шары не обязательно забивать по порядку номеров. Если при правильном ударе в лузу падает какой-либо шар, то игрок остается у стола и продолжает игру до тех пор, пока не совершит промах, нарушит правила или одержит победу, положив в лузу девятку. ****Дословно: «Череп и стояк» *****Около двухсот сантиметров. ******Буквально: «Паб на подъездной дорожке».