Часть 14
10 апреля 2024 г. в 04:06
Фёдор предоставил Осаму выбор: либо они бегут вместе, прочь от Ракрэйна и Аспинес, либо мужчина устраивает свою жизнь на востоке, встречая будущего императора на тайных встречах в отдаленном от цивилизации домишке.
Однако, перспектива того, чтобы Достоевский переехал в Аспинес, чуть подальше от людной местности, но и поближе к дворцу, Осаму вообще не устраивала. Во-первых, если Дазай продолжит на протяжении нескольких лет бегать туда-сюда, то рано или поздно их раскроют, и даже не важно, как именно: это могут быть и слуги, и стража, и отец, и какой-то незнакомый прохожий. Прежде всего Дазай не желает подвергать такой опасности Фёдора, по головке ведь его за это не погладят, глядишь, убьют, или в ссылку далеко-далеко отправят, лишь бы подальше от принца. Во-вторых, всё-таки хочется быть рядом с ним не по расписанию, а постоянно. В-третьих, жениться напрочь отказывается, ну и в-четвёртых, давно пора освободиться от давления тугих цепей своего статуса. Именно поэтому за неделю Достоевский немного пересмотрел свой план, добавив в него второе лицо в виде любимого.
Было бы здорово устроиться там, где внимание на немного нетрадиционные отношения обращать не станут, правда где ж такое место-то. В пятом кругу ада, разве что. Как однако обидно, что к однополым женским парам относятся очень лояльно: всё с рук спускают, если невинные.
Конечный пункт – Дасмингтон. Изначально Фёдор метил в Оста́ну, но их религиозность теперь отталкивала, когда у него есть парень-любовник. Если кто-то узнает, их на месте просто убьют. Поэтому Оста́на станет страной, которая будет им прямой дорогой в Дасмингтон. Ромеи – народ не менее странный, но как минимум его с Осаму связь можно будет оправдать наставничеством.
– Ты точно всё взял? – Они стоят у той же избы, Достоевский готовит теперь уж двух жеребцов, закрепляя на них всё набранное. Брюнет не постеснялся залезть в казну Ракрэйна и забрать два мешочка золотых: пригодится в пути.
– Э-э... – Осаму копается в своей большой сумке, перебирая всё, что необходимо для похода. – Вроде всё... На крайняк можно у какого-нибудь мимо проходящего стащить, – Парень усмехается и подмигивает.
– Я, к слову, взял тебе комплект теплой одежды на случай неожиданных заморозков. Погода в этом году дикая.
– Федь, у меня столько тканей, что копьё не проткнёт. Кстати! Слушай, что расскажу, – Дазай складывает руки на коне и кладёт на них голову. – Пока вещи собирал, матушка неожиданно заявилась, – Тихо смеётся, с лёгкой улыбкой вспоминая. – Собраться помогла и бесследно выбраться из дворца. Можешь считать, что благословение одного родителя мы уже получили, – От неё всё равно не скроешь. Если бы Танэ была против, то не сидела сложа руки, а рассказала всё императору. Может, даже дорогу к избе указала.
– Погоди, твоя мать знает меня? – Федя даже сумку проворонил, скатившуюся с коня прямо наземь. Мужчина запоздало обратил на это внимание и наклонился, чтобы поднять, бережно отряхнуть и закинуть обратно на коня, хорошенько закрепляя, – Вот это новость. Еще скажи, что твой отец догадывается о том, к кому ты убегаешь. Чую в розыске буду я не только в Ракрэйне, но и в Аспинес.
После подписи свидетельства о смерти наследника Эйс дал ясно понять, что без его согласия Достоевский не покинет дворец. Единственный предлог – женитьба на дворянке, в противном случае его объявят в розыск. Якобы по улицам городов, по дорогам страны ходит самозванец, представляющийся выжившим сыном предыдущего императора. Была у них с Иваном идейка подзаработать на этом: инициировать побег брюнета, а Гончаров его за ухо притащит обратно во дворец, мол, "Нашёл скотину, казните и мне платите". Семье Вани эти средства помогли бы, но на этапе задумки план и заглох. Сейчас Фёдор невольно вспоминает, что так и не попрощался с дорогим другом, только письмо у стен дворца скинул. Осознание разлуки немного опечалило мужчину.
– Если бы догадывался, ты был бы уже давно мёртв, – А вот тут уже вздох и лёгкое покачивание головой: знает Дазай, что Мори, следуя чётко выстроенной стратегии, не стал бы сразу ругаться на сына, а осторожно подослал кого-нибудь узнать местонахождение Достоевского. – А так.. о наших встречах знает только один мой дорогой друг, правда он не в курсе, кто ты на самом деле, – Удалось однажды принцу проглядеть хвост за собой, тем самым выдав себя и брюнета в охапку.
Благо, Накахара лишь по лбу стукнул и у виска пальцем покрутил, прознав, с кем и по какой причине у Осаму шило в одном месте не даёт спокойно сидеть во дворце. Жаль, что ушёл – точнее смылся – с Родины, ничего не сказав ему. Немного не по-человечески получается, уходить вот так молча от приятеля. В противном случае, если принца будут выискивать дольше, чем нужно, и подберутся опасно близко, то в ход пойдет запасной план со 'смертью' Осаму, которую с притворным горем почувствует мать и сообщит отцу.
«Кажется, это про того рыжего коротенького парня, да?» – Честно говоря, брюнет тогда вообще подумал, что рыжик никак к ним не причастен: простой заплутавший иностранец. Ни на ракрэйновца не похож, ни на аспинесца. Каково было его удивление, когда его возлюбленному прилетело от незнакомца в лоб. Наверное перед отбытием можно было и Ивану доверить секрет его ночных похождений. Он заслуживал того, чтобы знать, но теперь уж поздно. С новой жизнью он вынужден позабыть о старой. В ней не должно быть места сожалениям.
– Надеюсь когда-нибудь я смогу познакомиться с твоей матушкой лично, – Невзначай говорит Достоевский.
С сумками Федя закончил; еще раз мысленно проходится по подготовке и плану: в избе они избавились от каких-либо следов прибытия, с запасами в поход проблем не должно возникнуть, валюта есть, кони готовы.
– Можем трогаться, – И с этими словами он залезает на коня, устраиваясь удобнее в седле и удерживая поводья.
А вот Дазай уже и не надеется вновь свидеться с матерью: сбегают они достаточно далеко, а она, вероятнее всего, будет занята новым наследником, который нынче нужнее воздуха. Жалко его. Задумавшись, парень прозевал момент, когда Фёдор успел забраться на коня и двинуться вперёд; чертыхнувшись, мигом залез на животинку и скоро догнал возлюбленного.
– Долго нам?
– Ну, сперва в Освихан, а там дальше по шёлковому пути в Мостэлу. В общей сумме где-то десять дней пути.
– К слову, как ты сбежать умудрился, захватив с собой столько? – Вообще для него странно, что за столь 'громким' человеком нет усиленного контроля, не держат взаперти и очень уж интересно узнать, по какой такой причине Достоевского оставили в живых. И думается ему, что Фёдора выгоднее было бы действительно убить, а не только по бумажкам. Но настойчиво развивать эту тему Дазай не станет. Он хочет отпустить прошлое и создать иллюзию, словно всё забылось раз и навсегда.
– У меня уже давно всё было готово. За неделю успел экстренно удвоить запасы. Если говорить о том, как именно сбежал... – Достоевский неопределённо мажет взглядом по стволам деревьев, забираясь им выше, к верхушкам, спускаясь только тогда, когда слышит крик какой-то птицы, – Во дворце много потайных проходов, а также слепых зон. Ко мне не приставлена стража, так что это было несложно.
У Осаму без помощи матери не прошло бы всё так гладко и тихо; он и не знает, чем именно она принялась отвлекать слуг, так как умчался, пока мог, со скоростью света без оглядки.
Более ничего сказано не было. Ни о Ване, ни об Эйсе; брюнет задумчиво молчал. Молчал в попытках придумать вопрос, чтобы не заскучать в дороге.
– Мне, кстати, всё любопытно было. На ком же тебя женить хотели? Я не так хорошо осведомлен о внешней политике мира, но, кажется, у Аспинес не таких соседей, которые могли бы позволить бракосочетание с представителем другой религии.
– Их скорее можно назвать вашими соседями, – Юноша смеётся, оглядываясь назад и указывает пальцем в левую сторону чуть-чуть южнее. – Ханьцы. В принципе, у них восточных тип цивилизации, что мало чем отличается от нас. Этого было достаточно для договора, – Поворачивается обратно и трогается.
Фёдор задумчиво вслушивается в объяснение, мысленно проводит параллели, рассуждает и строит догадки, в чем могла заключаться выгода в браке. Судя по последним письмам и мотаниям Эйса, отношения между их странами натянутые. Появилась мысль, что император Аспинес метит планами ещё и в Ракрэйн.
– Я не узнавал, какую именно пользу Его Величество желает получить от союза. Может, на руку играет то, что оба государства довольно быстро развиваются, если сравнить с другими, – Или напряжённые отношения народа с монголами. Но уже бывшему принцу безразлично, что и как именно должно сложиться во благо будущего. Теперь его эти дела не касаются и он не хочет быть осведомлённым. – Даже любопытно, как бы сложились наши с тобой судьбы, не приди ты однажды сюда.
Он молчит какое-то время, представляя, насколько тяжело жилось бы в ином случае. Всю ответственность за своё социальное положение он понимает, не исключен вариант со смирением, но на сдачу отсутствие удовольствия к такой жизни.
– Даже представлять не хочу, – моментально откликается Достоевский, неоднозначно сморщившись на мгновение. Вслух не скажет, но рад, рад бесконечно тому, что действительно повстречал Осаму. Рад, что однажды на него свалился этот глумливый юноша, рад, что он прямо сейчас следует на коне вместе с ним, навстречу новому будущему. Он так плотно засел в его сердце, памяти, что кажется, будто жизни до него просто не существовало, будто он, чёрт возьми, теперь и есть его жизнь. Мужчина меланхолично взглянул на Дазая. Просто так. Захотелось. Возникла сильная нужда в том, чтобы вновь запечатлеть чужой лик в своей памяти.
Осаму же чувствует на себе взгляд и поворачивает голову, одаривая любимого такой мягкой, нежной и искренней улыбкой, какой не видывал ещё ни один человек в его жизни. Столь чувственная улыбка отзывается упоением в сердце и сладким, гретым мёдом, омывающим всю грудную клетку, медленно стекающим по органам да покрывающим жидкой-вязкой липкостью. Ответная улыбка так и просится, но нет, не время терять голову от своего возлюбленного. С согретой чувствами душой мужчина негромко выдыхает, поудобнее взяв поводья.
– Я, кстати, так и не понял, где мы собираемся там обустраиваться?
– М? А, это... Первое время придется пожить в столице. Снимем на долгий срок комнату в постоялом дворе. Дальше работа, придется поднакопить, чтобы нанять рабов для постройки дома за городом. Уйдёт года два, как я предполагаю. Попробуем заработать на торговле. Сперва, конечно, придется потратиться, но если хорошо исследовать рынок, успеха добиться будет нетрудно, – Задумчиво рассуждает брюнет, – Но если у тебя будут предложения, то я с радостью их выслушаю. Авось твой юный ум сможет придумать что-то более... эффективное.
Да что там придумывать? Дазай никуда не торопится, он готов разделить с Достоевским все трудности, которые возникнут у них в процессе адаптации, «с милым рай и в шалаше» . Не боится возможных проблем. Всё самое страшное и муторное уже позади, а остальное теперь кажется настолько незначительным, что на душе приятная лёгкость и беспечность.
– Мой юный ум гораздо лучше способен решать дела по мере их поступления, пока ведь волноваться не за что, да? – Запад для него довольно малоизвестное место, как-то не успел подробнее изучить эту часть с отцом, потому что давно потерял интерес к нудным, по его мнению, урокам. Но не всё так плохо: парень хорошо знал философию, арифметику, военное дело. Собственно, единственное, что он находил занимательным. – Федя, слезь с коня, – Дазай останавливает животинку и сам спускается с неё.
Неозвученный вопрос остаётся таять на языке, Фёдор плечами только пожал: с приподнятыми бровями слезает с коня.
Юноша с ухмылкой подходит ближе, кладя локти на плечи Достоевского, пока предплечья свисают; слегка наваливается на него, прильнув к губам. Ладони самопроизвольно ложатся на талию Дазая, плавно прижимает его к себе, подавшись вперед, навстречу парню, чем потакает его баловству.
Всё так, как должно было быть.
Отчего-то Осаму кажется, что и при других обстоятельствах они бы встретились.
– Ой всё, – Немного резко отстраняется и залезает снова. – Отвлекаешь только меня, поехали уже, – В голосе слышен ярко выраженный сарказм и лукавая улыбка. Ничего дурного!
Проводив его ласковым взглядом, Фёдор наконец отворачивается к своему коню, но в глазах мгновенно потемнело.
Примечания:
Мостэла – Константинополь.
Дасмингтон – Византия.
Порта – Оста́на.
Эдирне – Освихан.