Выше домов

      31 августа 2009, Москва       Лето в этом году покинуло столицу особенно поспешно — уже в десятых числах августа жара окончательно отступила, и на смену ей пришли бессолнечные тусклые дни. Северный ветер беспощадно трепал стремительно желтевшие листья, и находиться на улице лишнюю минуту не хотелось никому, кроме самых закалённых и терпеливых москвичей.       К таким, без сомнения, относился Саша. Петербургское прошлое помогало ему оставаться стоиком, когда дело касалось самых несносных капризов погоды. Именно он гулял со своей падчерицей Аришей едва ли не в любую слякоть — врачи советовали всячески закалять девочку. Катя же предпочитала оставаться дома и сидеть за макбуком, с головой уходя в любимые цифры — ей лучше работалось, когда небо хмурилось и стучал по карнизу дождь, да и тишина в квартире помогала сосредоточиться.       Катя любила эту трёшку так, как любят живых существ. Она и была для неё живой, ведь Саша вложил в неё всё, что знал об архитектуре и дизайне, и превратил их жилище в маленький уютный остров посреди огромного города, где всегда можно было переждать любую непогоду. Он появился в их жизни после того, как Катя продала семейную квартиру на Соколе — Елена Александровна переехала в Сочи к бывшему однокласснику, который был влюблён в неё с четырнадцати лет и, как и она, овдовел. Этот шаг дался Кате нелегко, но другого выхода не было — слишком несовременным и тесным был отчий дом для их молодой семьи, слишком болезненными были воспоминания и о папе, и о том, какой она была ещё совсем недавно. Новую жизнь нужно было начинать с чистого листа, и после недолгих раздумий Катя, заручившись маминой поддержкой, приняла волевое решение не держаться за прошлое.       Теперь они обитали на Первой Миусской улице — достаточно оживлённой, чтобы чувствовать себя в центре событий, и достаточно тихой, чтобы не сойти с ума от московского ритма жизни. Саше девятиэтажный дом тысяча девятьсот тридцать пятого года постройки сразу понравился, и за преображение их новой квартиры на седьмом этаже он взялся чуть ли не в день оформления сделки, так что ремонт они закончили сравнительно быстро — этой весной. С тех пор Катя наслаждалась каждой минутой, проведённой здесь, пока Саша выискивал вокруг недочёты и составлял список того, что в будущем можно улучшить.       — По-моему, мы вдвоём могли бы управлять государством, — говорила Катя. — Ты крепкий хозяйственник, а я хороший экономист.       — Почему бы и нет? — пожимал плечами Саша. — Если тебя когда-нибудь выпустят из «Зималетто», можем попробовать.       Катя посмеивалась и незаметно вглядывалась в лицо мужа. Шёл третий год их совместной жизни, и преданность компании, казалось, была в глазах Саши её единственным значительным недостатком. Отчасти она понимала и разделяла его недовольство, но изменить хоть что-нибудь пока не представлялось возможным. Махина, подобная «Зималетто», не могла не порабощать своих обитателей, служивших ей день и ночь; большой бизнес требовал едва ли не круглосуточного погружения в свои процессы. Катя здорово выдыхалась за день, в течение которого то и дело вела переговоры, обсуждала текущие дела и спорила с Андреем, и потому вечерами больше всего на свете хотела помолчать хоть часок; Саша, наоборот, в основном был занят тихим творчеством, и за ужином заводил долгие разговоры.       Но сегодня они должны были идеально совпасть: Катя работала из дома и с нетерпением ждала возвращения мужа. Ариша гостила в Лондоне у Ждановых-старших — учебный год в частном детском саду начинался только седьмого сентября. Всё складывалось идеально, разве что немного жаль было лета, которое в полночь превратится в тыкву.       Катя захлопнула макбук, стоило Саше приехать домой. Услышав характерный звук, он крикнул:       — Ты что, порно смотрела?       — Саша! — возмутилась она, выходя в дверной проём. — Я просто решила послать работу ко всем чертям и побыть с тобой.       Он посмотрел на неё с удивлением.       — Ты сегодня подозрительно хорошая девочка. Я чего-то не знаю? — он вдруг отвлёкся и повёл носом. — Ты приготовила рыбу?       — Пожертвовав своим обедом, между прочим, — с улыбкой ответила Катя и взвизгнула, когда Саша притянул её к себе и осыпал её шею поцелуями. — Саш, давай сперва поужинаем, а то мой желудок уже сам себя ест.       — А как же я? — с притворной обидой осведомился Саша, беспощадно щекоча её поясницу. — Малыш, ведь я же лучше, лучше сёмги?       — Лучше тебя никого и ничего нет, но я ужасно голодная. Я же нужна тебе живой и дееспособной?       Они долго ужинали, сразу решив не поднимать рабочие темы, и вместо этого предавались воспоминаниям об уходящем лете. А вспомнить было что: вместе с Аришей они объехали на арендованном авто половину Европы, останавливаясь в маленьких семейных отелях. Финальной точкой маршрута стал Лондон, куда они тоже добрались на машине, несмотря на страх Кати перед Евротоннелем.       — Так жаль, что мы не посмотрели всё Королевство… — вздохнула Катя. — Да и в Ирландии хотелось бы побывать.       — Побываем, — пообещал ей Саша. — Особенно если ты продолжишь так же вкусно готовить.       — Ты же знаешь, что мне не всегда хватает на это времени. Хорошо, что Эрна скоро вернётся и снова возьмётся за наш рацион.       — Вот с Эрной и поеду в Великобританию.       — Ты, Саша, ти́ран, как сказал бы наш Милко, — улыбнулась Катя, убирая со стола.       — Не знаю, не знаю… По-моему, я вполне тяну на идеального мужа.       — Если поможешь загрузить посудомойку, официально присужу тебе этот титул.       Вдвоём они быстро привели кухню в идеальный вид.       — Мне с тобой ужасно повезло, — сказала Катя, прижимаясь к мужу. — Ты не представляешь, как я обожаю нашу квартиру. Даже когда тебя здесь нет, ты остаёшься со мной…       — Тогда пойдём, полюбуемся ещё раз на нашу спальню?       — Мы же хотели что-нибудь посмотреть.       — К чёрту всё, я хочу смотреть только на тебя, — с этими словами Саша подхватил её на руки.       Они пропали друг в друге на три часа и лежали потом без сил в темноте, слушая шорох шин проезжающих по Лесной автомобилей.       — Хочешь, расскажу смешное? — спросил Саша, не переставая чертить пальцем неведомые хитросплетения на Катиной спине.       — Хочу.       — Меня домогается новая начальница.       — И что же в этом смешного?       — Ты бы видела её презабавнейшие попытки лишний раз со мной сблизиться, — в рассеянном тусклом свете, исходящем от уличных вывесок и фонарей, было видно, как Саша закатил глаза. — Дама бальзаковского возраста, а туда же. Уже весь коллектив над ней потешается. И всякий раз, когда она вызывает меня к себе, ребята пошло свистят мне вслед.       — А она знает, что ты женат? — раздражённо поинтересовалась Катя.       — Знает, конечно. Но, видимо, её это не останавливает, — пожал плечами Саша. — Ты ревнуешь?       — Меня злит, что тебе приходится это терпеть. Может, мне заглянуть в ваше бюро и познакомиться с этой тайной эротоманкой?       — Мне кажется, она не успокоится, пока мы с тобой не согрешим прямо на её столе, — усмехнулся Саша. — А я и не против, кстати.       Он привлёк Катю к себе и нежно поцеловал.       — Хочешь, я позвоню Пал Олегычу и попрошу его убрать эту мадам с должности? — предложила Катя, устраиваясь у него на груди.       — Катя, нет, — теперь раздражение испытывал уже Саша. — Не приучайся решать любую проблему с помощью Пал Олегыча. Мы и так под колпаком у Ждановых.       — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Катя.       — А ты не замечаешь, что они контролируют нашу жизнь? Да, исподволь, ненавязчиво, но контролируют. И такой контроль ничем не лучше очевидного.       — Я всё равно не понимаю, о чём ты.       — Кто организовал нашу свадьбу? Жданов-старший. Кто фактически позволил мне стать твоим мужем? Жданов-старший. Кто нашёл няню для Ариши? Марго. Кто нашёл сад для Ариши? Марго. Кто распоряжается твоим временем как своим и дёргает даже в отпуске? Андрей. И вроде бы всё это формально закономерно и правильно, ведь Ждановы — дед и бабка Ариши, а Андрей — твой начальник, но я не могу отделаться от ощущения, что они управляют всеми нашими решениями. Я благодарен Павлу за помощь, но… В общем, не питай иллюзий, малыш. Насчёт Павла в том числе. Ты, к счастью, не слышала, как он проводил со мной собеседование, прежде чем дать зелёный свет нашему браку.       Катя села, пытаясь переварить сказанное Сашей.       — Он позволил себе грубость или хамство? — недоумённо осведомилась она.       — Я не буду вдаваться в подробности. Просто… Не доверяй слепо и не считай его хлебным мякишем. Добрый тихий интеллигент не построил бы такой бизнес. Тем более в девяностые.       — Пойду умоюсь и почищу зубы, — пробормотала Катя и выпуталась из одеяла.       Когда она вернулась, Саша сразу ушёл в ванную, а потом заснул — почти мгновенно. Катя же долго ворочалась и страдала от бессонницы. Последним, что она увидела перед тем, как провалиться в беспокойный сон, стал загоревшийся экран мобильного с сообщением от Андрея: «Послезавтра придётся ехать в срочную командировку. Все подробности утром».       — Так ведь уже утро, Жданов, — пробурчала Катя, засыпая под боком у Саши и понимая, что он, как обычно, прав.       Первое сентября началось совсем не так идиллически, как тридцать первое августа: Катя рассказала мужу о грядущей командировке, от недосыпа сожгла сырники и обнаружила, что любимая надёжная кофемолка сломалась. В лифте Саша и Катя напряжённо молчали.       — До вечера, — бросил Саша, отходя к недавно купленной «Ауди».       Катя направилась было к своей «Камри», но затем крикнула ему вслед:       — Постой!       Подбежала к Саше, глубоко его поцеловала и напоследок чмокнула в нос.       — У нас всё будет хорошо, — прошептала она ему в шею.       — Договорились, — он ухмыльнулся и, выезжая со двора, на прощание помахал ей рукой.       За два года брака Катя поняла, что именно такие маленькие моменты предотвращали необратимые перемены в отношениях. По крайней мере, ей хотелось так думать.       Москва, как всегда по праздникам, встала намертво. Обычно дорога до «Башни-2000» занимала минут тридцать, в худшем случае сорок, но сегодня грозила растянуться на полтора часа. Андрей, конечно, будет орать, и эта мысль не добавляла энергии. Ещё и кофеин не поступил в организм в положенное время… По Love Radio «Винтаж» пел надоевшую всем за год «Еву», пока Катя медленно продвигалась по Садовому кольцу. И, поскольку никакого прогресса в пробке не предвиделось, она вышла из машины и забежала за американо в ближайшую кофейню. Наслаждаясь кофе, Катя прокручивала в голове слова Саши, не дававшие ей покоя. Особенно её настораживало его отношение к Пал Олегычу. У «Зималетто» Катя оказалась лишь в девять сорок пять. По её меркам опоздание было просто неприличным, поэтому она набрала Потапкина и попросила послать кого-нибудь припарковать её «Камри». Обычно она так не барствовала, в отличие от Андрея и Ромы. Маша Короткова, до сих пор трудившаяся секретарём президента, встретила её с округлёнными в ужасе глазами.       — Жданов с утра злой, ужас просто! На все девять баллов. Он сейчас на телефоне с Марго, просил никого не впускать.       — Ничего, Машуля, мне можно, — успокоила её Катя. — Пусть на меня проорётся, тебе меньше достанется. А Кира на месте? Мне нужно с ней обсудить расходы на ремонт во флагманском магазине на Тверской.       — За десять минут до тебя приехала. Андрей и на неё бесится, сказал: «Как родила, совсем разболталась». При таких условиях труда я Феде никогда не рожу, — всхлипнула Маша.       — Так, давай не будем разводить сырость, и так который день дождь, — Катя погладила её по голове. — А хочешь, мы со Ждановым махнёмся секретарями? Мне мой Артур вообще не нравится. Конечно, позиция моего секретаря менее престижная, я ведь не президент…       — Хочу! — сразу же загорелась Маша. — Очень хочу, Катюш! Согласна даже на понижение зарплаты.       — Нет уж, никакого понижения. Всё, пойду в пасть льва.       Катя негромко постучала по президентской двери и решительно вошла в кабинет.       — Мам, подожди, — сказал Андрей в трубку. — Кать, на нашей фабрике в Иваново произошёл крупный пожар. Надо ехать и оценивать ущерб. И вообще разведать, что там произошло, не конкуренты ли постарались. В понедельник показ, и вдруг такая подстава, как раз тогда, когда нам нужен максимум мощностей.       — А мне обязательно ехать? — спросила Катя, садясь в кресло.       — Что за вопросы, Катя? — мгновенно повысил голос Андрей. — А кому ехать? Мне, что ли?       — Андрюш… — мягко начала Катя, хотя её терпение с каждым рабочим днём истончалось всё больше. — Я просто давно мечтаю о расширении моего отдела. И ты об этом знаешь.       — Мы пока не можем позволить себе открывать дополнительные вакансии.       — А ездить всей компанией на Кате Пушкарёвой мы можем себе позволить? — вышла из себя Катя.       — Ты давно Воропаева.       — Это я дома Воропаева. А здесь я всегда — ВСЕГДА — буду Катей Пушкарёвой, юродивой из каморки. Ты, Андрей, никогда не ценил меня по достоинству. Никогда. И сейчас, после почти четырёх лет моего рабского труда ты почему-то считаешь, что можешь использовать меня по своему разумению, не давая мне увеличить количество подчинённых и делегировать им хотя бы часть моих бесконечных обязанностей, список которых растёт с каждым днём!       — Кать, ты когда-нибудь смотришь в свой расчётный лист? Твоя зарплата вторая после моей.       — Отношение к подчинённым складывается не только из зарплаты, господин президент, — устало произнесла Катя. Долго кричать она не умела. — У меня стойкое ощущение, что ты намеренно саботируешь мою семейную жизнь, то и дело меня из неё выдёргивая. Я знаю нашу компанию до последней цифры в ежемесячном отчёте, и твои слова о том, что мы не можем расширить штат, абсолютная ложь. Вопрос только в том, зачем ты врёшь мне и, что хуже всего, себе.       Андрей хранил молчание, продолжая держать в руке телефонную трубку.       — Если ничего не изменится, я уйду из «Зималетто», — веско проговорила Катя. — Привет Маргарите.       Из кабинета она вышла с тяжёлым сердцем. Ссориться с Андреем она не любила, тем более при свидетелях. Несостоявшаяся свекровь не могла не слышать их перепалку.       В благополучном и тихом пригороде Лондона, вопреки стереотипам, сегодня было солнечно и сухо. Маргарита Рудольфовна Жданова закончила обстоятельный разговор с сыном и отложила трубку домашнего телефона. Скоро проснётся любимая внучка. Ариша, или, как она сама любила себя называть, Ри, росла на удивление смышлёной девочкой. Ей ещё не было трёх лет, но она уже проявляла интерес к цифрам и уверенно строила фразы на двух языках. Маргарита много читала о том, что погружённые сразу в две языковые среды дети заговаривают позже других, но Ариша пошла своей дорогой. Любить Ри было легко и приятно — она была весёлой, ласковой и разумной. Конечно, и Павел, и Маргарита больше всего мечтали о внуке, наследнике фамилии, похожем на сына. Тем не менее, известие о том, что у Андрея будет дочь, они восприняли без снобизма, и были очарованы внучкой с самой первой встречи. Для счастливой бабушки она быстро стала главной отрадой клонившейся к закату жизни.       Андрей в отношения своих родителей никогда не вникал: долгое время Павел практически не бывал дома, а теперь вместе с женой обитал в Лондоне. В телефонных разговорах Жданова-старшего с сыном эта тема никогда не развивалась дальше фразы «У нас с мамой всё хорошо», так что Андрей до сих пор не покидал пределов мира, в котором отец с матерью десятилетиями оставались образцовой парой. Реальность, как водится, была намного сложнее. Маргарита в этом браке давно чувствовала себя несчастной, несмотря на все материальные блага и полезные знакомства. Теперь, когда чета Ждановых коротала благополучную старость в Великобритании, к дюжине причин затянувшейся депрессии прибавлялась ещё одна: тоска по родине и насыщенной жизни в столице. За последние четыре года Маргарита почти не ощущала свою нужность, а ведь это один из главных кирпичиков, из которых строится человеческое счастье.       Ариша эту пустоту заполняла, но всякий раз ненадолго. Появлялась, окрашивала жизнь в яркие цвета и исчезала, всегда слишком быстро и надолго. Возвращаться в Москву Павел не хотел — там слишком велик был соблазн беспрестанно вмешиваться в управление «Зималетто», а в Лондоне он мог приносить компании пользу, подготавливая почву для её выхода на западноевропейский рынок. Маргарита же не находила в себе сил перечить мужу и оставалась рядом с ним, сама не зная, зачем. Хороших подруг в Лондоне у неё не было — все остались в России. Здешний ближний круг Ждановых состоял из таких же богатых и становящихся всё более скучными немолодых людей, все разговоры которых сводились к обсуждению очередных покупок или своих привилегированных детей. Дети исправно закатывали пышные свадьбы, становились родителями и строили успешные карьеры. Андрей, к сожалению, ничем из перечисленного похвастаться не мог; во всяком случае, в той форме, в какой это было принято в высшем обществе. Осенью Андрею исполнялось тридцать пять, и к этой дате он подходил со многими прочерками там, где должны были стоять галочки. Формально он являлся президентом «Зималетто», но наибольшее влияние в компании, несомненно, имела Катя, давно являвшаяся главным аналитиком и человеком, в прямом смысле ответственным за будущее семейного бизнеса. Формально Андрей стал отцом, но совсем не так, как собирался. И, что было неприятнее всего, он до сих пор не женился.       — Gran! Gran! — только что проснувшаяся Ариша отвлекла бабушку от тяжёлых мыслей.       — Золотце, меня нужно нужно называть бабушкой, — Маргарита раскрыла свои объятия и прижала её к себе, тёплую после сна. — Мы же с тобой русские, помнишь?       — Помню, — с серьёзным видом кивнула Ариша. — Я есть хочу.       — Пойдём умываться и разогревать завтрак…       Так, за обычными рутинными делами, Маргарита ненадолго забыла о разговоре, невольным «свидетелем» которого стала этим утром.       В Москве тем временем рабочий день шёл обычным чередом. Перед самым обедом в дверном проёме Катиного кабинета появилась президентская голова с виноватым выражением на лице.       — Можно? — спросила голова.       Катя лишь рассеянно кивнула — дел, как всегда, было невпроворот.       — Кать, я виноват, — с размаху бухаясь на диван, сказал Андрей.       Катя смерила его недоверчивым взглядом — неужели прозрел?       — Я обещаю, что после этой командировки и показа мы пересмотрим финансирование твоего отдела и увеличим штат.       Она молчала, обдумывая его слова и решая, сколько в них правды.       — Ты меня прощаешь? — с опаской осведомился Андрей.       — Если согласишься на обмен секретарями, прощу.       — Обмен секретарями? — вскинул брови Андрей. — Машу что-то не устраивает?       — Она хочет родить нашему любимому Фёдору, а крикливый начальник не способствует здоровью матери и малыша.       — Вот оно что… Хорошо, так и быть, отпускаю Короткову. Но только потому что проштрафился. На твоего Артура хоть можно положиться?       — Можно, мы с ним просто не сошлись характерами. А тебе, в сущности, всё равно, на кого орать, так что пусть мальчик идёт на повышение.       — А где ты его вообще откопала? — поинтересовался Андрей.       — Эйчары отобрали пятёрку лучших кандидатов, потом с ними беседовала я. Другие претенденты были девушками, и я, зная наш женсовет и его удивительную работоспособность, поставила на парня.       — Сексистка.       — Я просто хорошо знаю женщин, — пожала плечами Катя и нажала на кнопку селектора. — Артур, зайдите ко мне.       — Одно мгновение.       Действительно, ровно через одно мгновение в кабинет вошёл одетый с иголочки молодой «ботаник» с блокнотом и ручкой в руках.       — Я вас слушаю, Екатерина Валерьевна. И ещё раз добрый день, господин президент.       — Добрый, — отозвался Андрей без всякого энтузиазма.       — Артур, мы с Андреем Павловичем решили поменяться секретарями, так что будьте добры после обеда переместиться в приёмную президента.       — Но почему? — растерялся парень. — Мне так нравилось с вами работать…       — Это взаимно, — неискренне заверила его Катя, — но обстоятельства, как говорится, сильнее нас. Мария Короткова по определённым причинам нуждается в более спокойной обстановке и меньшей нагрузке. Так что ничего не попишешь. Но не огорчайтесь и подумайте о том, что ваша зарплата вырастет, а резюме пополнится отличной строчкой. Да, Андрей, — Катя повернулась к нему, — попрошу тебя сохранить Машину зарплату неизменной.       — Хорошо, — вздохнул Андрей. — Умеешь ты меня прогибать. Идёмте, Артур, обрадуем Короткову.       — Спасибо вам за работу и удачи на новой позиции, — Катя подмигнула бывшему подчинённому.       — Спасибо, — всё так же растерянно поблагодарил Артур.       Не прошло и пяти минут, как к Кате без стука влетела сияющая Маша.       — Катька! Спасибо! — и кинулась обнимать подругу.       — Не за что, Машуль. Я тоже рада нашему воссоединению.       — Если ты рада, может, сходим пообедать всем женсоветом? Как в старые-добрые времена, а? — предложила Маша.       — Ничего не имею против, — улыбнулась Катя. — Только, уж простите, не в «Ромашку». Неподалёку от неё открылось новое место, приглашаю всех туда. Плачу я, и никаких возражений.       — Мы возражать не станем, — хохотнула Маша. — Сейчас соберу всех у лифтов, и встречаемся там через пять минут!       — Ой, как холодно, — поёжилась жаркая женщина Амура, стоило им выйти на улицу. Сказывалась близость набережной; в плохую погоду Москва-река словно приобретала свойства Северного Ледовитого океана.       — Ничего, подружки, согреемся глинтвейном в честь прихода осени, — пообещала им Катя.       — Давайте, девочки, — обратилась ко всем похудевшая Таня, — прибавим шаг, сбросим побольше калорий и согреемся заодно.       — Вперёд! — провозгласила Света.       До нового ресторана напротив «Ромашки» под названием «Вельвет» они почти добежали за пять минут, установив маленький рекорд. Не отстала даже Ольга Вячеславовна.       — А миленько здесь, — оценила Маша, когда все наконец расселись за вытянутым столом в глубине зала. — Катюш, ты как жена архитектора что скажешь?       Катя осмотрелась по сторонам. В интерьере преобладали тёплые осенние цвета: золотой, кофейный, терракотовый, шоколадный.       — Мне нравится. Но вы не отвлекайтесь, изучайте меню. И, пожалуйста, не стесняйтесь заказывать всё, чего захочется. Глинтвейн обычно делают на основе красного вина, так что предлагаю вдарить по мясному. Погода располагает.       — Катюш, смотри, — наклонилась к ней Ольга Вячеславовна, — здесь подают мясо в горшочках, давай его и закажем? И вкусно, и не очень дорого.       Так они и сделали — правда, семь порций пришлось ждать довольно долго. Глинтвейн, разумеется, официанты подали заранее, и через десять минут разгорячённая Амура достала из сумки колоду карт.       — Катюха, в честь нашего совместного обеда я хочу тебе погадать.       — Может, не надо, Амур? После рождения Аришки и замужества я почему-то побаиваюсь всего этого. Суеверная стала.       — Ты, Пушкарян, не суеверная стала, а скучная, — проворчала Амура. — Ладно, как хочешь. Это мой папа был революционером, а я девушка мирная.       Однако про себя Амура решила, что обязательно сделает расклад на Катю позже, в одиночестве.       — Кстати, за что пьём? — задала законный вопрос Таня, делая очередной глоток горячительного.       — За прошедшее лето, — провозгласила Маша, и зазвенели бокалы с глинтвейном. — И, конечно, за то, что я снова работаю с Катей.       Потом принесли мясо в горшочках, и все решили отдать должное еде. Обед они закончили раньше положенного, и поэтому в офис возвращались без спешки.       — Как хорошо не мёрзнуть после глинтвейна, — заметила Маша, беря Катю под руку.       — Жаль, что эффект этот конечный, — хихикнула Света.       — Ну, вы многого хотите, — засмеялась Ольга Вячеславовна. — С вашими аппетитами нужно за собой капельницу с вином возить.       За такими разговорами они и не заметили, как дошли до «Башни-2000». Идти туда Кате не очень хотелось — она постепенно излечивалась от своего трудоголизма. Её так тянуло домой, в их с Сашей маленький мир, который они совсем скоро снова будут делить с Аришей и Эрной, что вечером она позволила себе уйти на десять минут раньше положенного.       Саша в конце рабочего дня тоже поспешно одевался — лишь бы не сталкиваться лишний раз с начальницей, снова бросавшей на него плотоядные взгляды. Спокойно выдохнул он только в закрытом пространстве своего авто. Настроение тут же наладилось, но, стоя в заторе на Бульварном кольце, он вспомнил ночной разговор с Катей и пожалел о том, что проболтался ей о «собеседовании» с Павлом. За несколько лет их брака Саша неплохо изучил Катю и прекрасно понимал, что она будет выпытывать у него содержание той беседы. Он, однако, не забывал слова Жданова-старшего: «Если поделишься всем этим с Катей, я легко сделаю так, что она с тобой разведётся». Невозможность рассказать жене всю правду донимала Сашу на протяжении этих двух лет, но меньше всего на свете он хотел потерять Катю, которую действительно любил. Значит, придётся её отвлечь; с этой мыслью Саша поехал в супермаркет на Смоленской площади — сегодня его очередь готовить ужин.       Они с Катей мирно засыпали в обнимку, пока Амура в своей квартире гадала на ближайшее будущее подруги. Настроение её стремительно портилось; карты показали ей многое, но мало хорошего. Всё это Амура решила пока держать при себе, ведь большая часть возможных событий зависела от поступков их участников. Одно было ясно наверняка: первая волна трудностей стремительно надвигалась на их семью.       Но этой ночью Москву укрывал дождь, и под его пеленой всем спалось легко и приятно. Амура потушила длинную свечу и отправилась в свою спальню.