Выше домов

      — Солнце, у тебя телефон жужжит!       Саша вышел в дверной проём ванной с полотенцем на плечах.       — Что там?       — Бен пишет: «Алекс, Краля достаёт меня вопросами о твоём уходе. Свяжись с ней, пожалуйста, я уже задолбался. Привет Кейт», — прочитала Катя. — «О твоём уходе»?.. Ты что, уходишь из «Геометрии»?       Вздохнув, он сел на диван рядом с Катей.       — Уже ушёл.       — Когда?       — Во вторник.       — И я узнаю об этом только сейчас? — пока спокойно спросила Катя.       — Я хотел сказать тебе как раз в эти выходные.       — Да ладно, Саш… Неужели хотел? — в голосе её уже звенел задетый за живое нерв. — По-моему, обычно такое в твои планы не входит. Мне приходится всё, буквально всё тянуть из тебя клещами.       — Кать…       — Не надо меня успокаивать! Я имя твоей мамы узнала спустя два года — два года! — нашей совместной жизни. И дай угадаю, Саш. Это первая и последняя о ней информация, да? Краткая биографическая справка. Родилась, влюбилась, стала мамой, заболела и умерла.       — Мне больно о ней говорить.       — Ты мог бы разделить эту боль со мной, и стало бы легче. Но ты не подпускаешь меня к себе.       — Это не так.       — Почему ты уволился сразу после похорон Павла?       — Об этом я тоже собирался тебе рассказать.       — Расскажи.       — А ты разве готова меня выслушать? От тебя фонит раздражением.       — Правда?! Может, потому что ты три дня делал вид, что ходишь на работу, а я понятия не имела, что теперь мы живём только на мою зарплату? Саша, семья — это когда люди вместе, понимаешь, вместе. Живут, планируют, решают. Вместе.       — Я уже нашёл новую работу, — устало произнёс Саша.       — Рада за тебя.       Катя понеслась на второй этаж — переодеваться и собирать вещи. Спустя десять минут она сбежала по лестнице с дорожной сумкой в руках.       — Не хочешь спросить, куда я собралась?       — Нет, не хочу. Прости, что не отыгрываю сценарий из твоего воображения.       — Я утром познакомилась с нашей соседкой, она сейчас едет в аэропорт встречать мужа. Я поеду с ней.       — Встречать чужого мужа?       — Нет, полечу в Москву.       Саша пожал плечами.       — Хорошо.       — И всё?       — И всё. Я не поддаюсь на провокации. Хочешь лететь в Москву — лети. Ты девочка взрослая и самостоятельная, уверен, с задачей справишься.       — Не знала, что ты такой безразличный.       — Я просто не твой папа и не Андрей. Моя привязанность к тебе здоровая, а не патологическая.       Она хмыкнула и ушла, от души хлопнув дверью. Саша через панорамные окна наблюдал за её воинственным маршем в сторону соседского дома, зная, что она остынет уже в аэропорту, а дома они спокойно обо всём поговорят, причём разговор этот начнётся с выгодных для него позиций.       — Вот так мы и поссорились… — заключила Катя.       Она только что рассказала друзьям о первой большой ссоре с мужем, опустив последнюю его ремарку, не предназначенную для посторонних ушей. В тихом ресторане на Малой Бронной они вчетвером отмечали день рождения Андрея, который безошибочно уловил её плохое настроение и на правах именинника потребовал поделиться своими горестями.       Выслушав Катю, он погрузился в себя. Известие о том, что Воропаев ушёл из бюро аккурат после похорон Павла, наводило на невесёлые размышления. Рома, по-прежнему пребывающий в блаженном неведении о грядущих переменах в компании, поделился мнением:       — А мне он нравится. Сдержанный, умный, не стал разжигать конфликт.       «Замечательные качества для управленца», — подумал Андрей и едва ли не скрипнул зубами.       — Зато я теперь чувствую себя полной дурой…       — Ничего, помиритесь, — махнула рукой Юлиана и почти добавила пару слов о достоинствах примирительного секса, но вовремя вспомнила о сидящем в уголке Жданове. Правда, выглядел он так, словно Катя могла начать танцевать стриптиз — он всё равно не заметит. — Андрюша, приём! Земля вызывает!       — А?.. Да. Конечно, помиритесь…       К столику подошёл вышколенный официант.       — Дамы и господа, желаете повторить напитки?       Все отказались, Катя тоже покачала головой.       — Не хочу под вином набрать Сашу и затеять очередной скандал.       — Всем бы женщинам такое благоразумие, — поддел Юлиану Малиновский.       — Ты на что это намекаешь? — возмутилась она. — На тот единственный случай, когда я после долгой утомительной вечеринки бахнула вермута натощак?       — Люблю тебя за проницательность.       Вместо алкоголя они заказали десерты и кофе. Андрей, сделав заказ, предложил после ужина разделиться.       — Девушки, давайте вы поедете к Юлиане, вас Эрна и Ариша заждались, а мы с Малиной — ко мне.       Он больше не мог терпеть. Необходимо было обсудить положение дел с лучшим другом. Малиновский явно обрадовался — матримониальная идиллия за последнее время его несколько утомила.       — Мы только за, — легко согласилась Юлиана.       На том и порешили. Едва переступив порог квартиры Андрея, Рома поинтересовался:       — Откроешь тайну коробчонки?       Андрей взглянул на него так затравленно, что Малиновский мгновенно сменил шутливый тон на серьёзный.       — Ну что там такое? Расшифровка рукописи Войнича?..       — Там такое, Рома… Я уже проконсультировался с Исаковым. Больше пока никто не знает.       — Чего не знает-то? — Рома догадывался, что ночь предстоит долгая, и не глядя достал из мини-бара стаканы и бутылку скотча. — Исаков — это же ваш нотариус?       — Наш нотариус, да. На, изучи, — Андрей протянул ему заламинированную бомбу замедленного действия. — А я пока разолью.       — Так… Соглашение о передаче прав и обязанностей… Бла-бла-бла… Сторона один передаёт Стороне два свои права и обязанности… После смерти… Права и обязанности передаются Стороне два в полном объёме… Сторона два обязуется возглавить ЗАО «Зималетто» сроком минимум на один год… Палыч, что это, а? — Малиновский даже с дивана вскочил. — Что это такое?       — Читай, Малина.       — В случае неисполнения обязанностей Стороной два, полностью или частично, пакет ценных бумаг в количестве таком-то, переходящий Стороне два в соответствии с завещанием, будет считаться включённым в проспект эмиссии для Центрального банка Российской Федерации с целью последующего листинга на Московской бирже… Бла-бла-бла… Сторона один — Жданов Павел Олегович, Сторона два — Воропаев Александр Юрьевич… Нет, Андрюх, это что? А главное, КАК?! Почему Павел распорядился постом президента, когда президент — ты?       — Ты упускаешь важную деталь.       — Какую ещё деталь? — Рома с изумлением смотрел на удивительно спокойного друга, забыв, что тот уже пережил первый шок.       — Согласно всем документам, отец оставался главой компании. Когда три года назад Катя уходила, она оставила мне доверенность на управление «Никамодой» и, соответственно, «Зималетто». Потом выяснилось, что доверенность была оформлена неправильно. Катя приехала в компанию, поговорила с моим отцом и в результате оформила доверенность на его имя. Некоторое время она исполняла обязанности президента, но вскоре умер Валерий Сергеевич… — Андрей скривился, вспоминая те дни и свою роль в произошедшем. — Она ушла, её место занял я, а юридически главой так и оставался отец… Всё это время.       — Как ты такое допустил? — поразился Малиновский.       — МНЕ БЫЛО НЕМНОГО НЕ ДО ТОГО! — взорвался Андрей. — Тебе напомнить, каким я был в Питере, каким я был после Питера? Что было, когда Катя сообщила мне о беременности, что было после появления Ариши? Мне было ни до чего, понимаешь! После завершения судебного процесса и прекращения отношений между двумя компаниями права на управление «Зималетто» перешли отцу. Мне тогда было всё равно, а потом снова было не до того. И я как-то не предполагал, что меня вот так кинет родной отец!       Рома сделал основательный глоток скотча и боязливо поинтересовался:       — А с каких щей он всё отдал Воропаеву?       — Воропаев, Рома… Воропаев — это вообще самый страшный оборотень из всех, что мне встречались. Это тебе не Николя Зорьки́н. И я тебе больше скажу…       — Куда уж больше?       — Он не просто так Александр Юрьевич. Он внебрачный сын Юрия Воропаева, — провозгласил Андрей с мрачным торжеством, словно разоблачил опасного преступника.       Малиновский схватился за сердце и опустился на диван.       — Жданыч, я сейчас умру во цвете лет. Просто отойду в мир иной, чтобы накостылять твоему отцу! Нет, как это возможно?.. Как, Андрюх? Чтобы именно внебрачный сын Юрия… — он нервно рассмеялся. — Помнишь, как мы с тобой пару лет назад ёрничали… Точнее, это ты ёрничал. «Трепещите, враги наследника»… Ну как, уже трепещешь?       — Спасибо, друг, за поддержку.       — Андрюш, да тебя убить мало! Тебя и Катерину заодно, за то, что не тому Жданову семейное дельце отписала!       — Не смей её критиковать.       — Я смею её критиковать, Андрей. Смею. Ошибаются все. И Катя тоже. Ты как руководитель обязан смотреть на неё непредвзято, а не глазами недоенной коровы! Она же у нас великий аналитик! Что ж она как-то забыла предвидеть, что пожилые люди порой впадают в маразм?       — Не вздумай сказать всё это ей. Она и так себя сожрёт.       — Да в ней же комплекс неполноценности вечно борется с манией величия! Вы с ней два сапога пара! Сожрёт она себя, как же. Её муж в дом привёл, который для неё же и построил, душу наконец-то открыл, а она сбежала из-за какой-то ерунды и ещё ждала, что он за ней помчится и будет умолять вернуться. Ты разуй глаза, амиго! Я с Катей в хороших отношениях, я её, можно сказать, люблю, только, в отличие от тебя, я и себя, и других вижу без искажений. И Катя далеко не агнец, нуждающийся в твоей опеке. Ладно, тебе всё это говорить без толку, там пьедестал уже десятиэтажный. Лучше объясни, с чего ты вообще взял, что Саша — сын Юрия Саныча?       — Письма Воропаева-старшего моему отцу прочёл, — безжизненно буркнул Андрей. — Они тоже в шкатулке. Так что информация из первых рук. А теперь вот мы узнаём, что его отпрыск уволился сразу после похорон. Не думаю, что это совпадение. Оспорить эту замечательную бумагу мы не можем. Исаков мне всё популярно объяснил… — он пересказал другу мнение нотариуса.       — То есть минимум год Воропаев будет президентом.       — То есть да. И я не могу это представить. Он же ничего не знает ни о «Зималетто», ни о моде.       — Насколько я помню, по одному из дипломов он управленец.       — И что?! Я могу хоть сейчас получить диплом агрария. Стану ли я после этого аграрием? Ни хрена! Я в этой компании рос, я её знаю до последнего винтика! А он что? Пусть здания проектирует, я в его дело не лезу и дома не возвожу!       — Пузыриться бесполезно, Жданов. Какой план действий?       — Исаков посоветовал в первую очередь поговорить с Воропаевым и выяснить его намерения. Потому что соглашение это подписывалось не при нотариусе, он ни ухом, ни рылом, как это произошло. И хоть я и хочу придушить Сашеньку голыми руками, постараюсь исходить из презумпции невиновности.       — Уважаю благородство твоей души.       — Пожалуйста, не дай мне набить ему морду. Если бы не мелкая, я сделал бы это со всем удовольствием. Но Аришка его правда любит.       — Катя тоже. И не надо, не надо зеленеть. Я реалист. И не хочу, чтобы ты жил ложными надеждами.       У Андрея скрутило внутренности. Мечты разбегались и неслись вперёд, обгоняя рациональное мышление, не оставляя ему шанса. Он уже успел в красках представить, как Катя разочаруется в муже, поймёт, что вообще его не знает, и увидит, что он, Андрей Жданов, всегда был рядом…       — Ну что, подруга, успокоилась?       Юлиана и Катя лежали на большой кровати и наслаждались блаженной тишиной. Эрна только что уложила Аришу. Несколько часов они провели, делая девочке разнообразные причёски и показывая содержимое своих косметичек. О ссоре мамы с отчимом она ничего не знала — ей сказали, что Саше пришлось заняться срочной работой, а мама решила поздравить папу лично.       — Да, Юлечка. Спасибо тебе.       — Ну и замечательно, — Юлиана с удовольствием потянулась и зевнула. — Как думаешь, я буду хорошей мамой?       — Если кто и сможет быть по-настоящему хорошей мамой, то это Юлиана Виноградова. Помнишь, как ты меня в Египте воспитывала? А что, вы с Ромой всё-таки поженитесь?..       — Не знаю. Я сказала ему, что хочу за него замуж. Следующий ход за ним.       — Вы молодцы. Пожили вместе, прежде чем принимать решение. Не то что мы с Сашей…       — Ой, Катюш, только не говори мне, что жалеешь о вашей свадьбе.       — Не жалею. Мы же с ним до сих пор счастливы. Я ему написала. Ну… Что перегнула палку. И что очень его люблю.       — А он что?       — Ответил, что тоже меня любит и завтра прилетит. Только я не могу отделаться от какого-то идиотского дурного предчувствия. А может, просто знаю себя и понимаю, что не смогу жить с тем, кто не хочет мне довериться и открыться…       — Не к ночи ты эту песню затянула. Всё у вас будет хорошо, — Юлиана погладила её по голове и с удобством устроилась на своей подушке. — Давай спать.       Всё действительно было хорошо: Саша вернулся домой утром воскресенья, и примирение случилось сразу же. После семейного завтрака они втроём с Аришей отправились на прогулку, а потом с удовольствием валялись на диване. Идиллию прервал звонок Андрея.       — Катя, привет. Вы дома?       — Привет, Андрюш. Дома, а что?       — Жду вас с Сашей в «Зималетто» к шести часам.       — Зачем?       — Внеочередное заседание совета директоров.       — А Саша здесь при чём?       — Он, можно сказать, член семьи. Ему полезно будет послушать.       — Странно… И вообще, сегодня воскресенье… Неужели нельзя собраться завтра? Не так уж часто у меня бывает полностью свободный выходной с дочкой…       — У меня ещё реже. И нет, завтра мы собраться не можем. Жду вас обоих в шесть.       Катя с раздражением бросила телефон на журнальный столик. Ариша насупилась.       — Мам, что такое?       — Папа вызывает на работу, солнышко.       — Сейчас? — дочка обиженно засопела.       — Не сейчас, но очень скоро. Извини, малышка…       — Мы же хотели все вместе смотреть мультики! — закричала Ариша, собираясь вот-вот впасть в истерику.       Саша с беспокойством на неё покосился.       — Кать, в самом деле… Неужели нет варианта отбояриться?       — Я человек подневольный. Ты, кстати, тоже приглашён.       — А я тоже хотел смотреть мультики.       — Родные мои, мы все хотели смотреть мультики, но обстоятельства сильнее нас. Аришик, мы всё посмотрим, как вернёмся, правда, Саш?       — Конечно, — подтвердил Саша и покрепче обнял девочку. — Ты же умница и понимаешь, что взрослым нужно работать, чтобы были денежки.       — Угу, — угрюмо пробасила Ариша.       — Вот ты вроде Андреевна, а голос иногда точь-в-точь мой.       Катя усмехнулась, перебирая мягкие светлые волосы девочки.       — Аришка, ты на нас не обижайся, а?       — Я на всех обижаюсь! — Ариша спрыгнула с дивана и, смерив их чуть ли не презрительным взглядом, добавила: — На всех, кроме Эрны!       И убежала на кухню, к любимой няне.       — Стоило нам с тобой помириться, как мы поссорились с дочерью, — Катя вернулась в Сашины объятия и спряталась в них от проклятых дел и обязанностей.       — Ничего, чем-нибудь компенсируем.       Они помолчали.       — Ты правда уже нашёл работу?       — Даже не работу, а целое дело. Лис на днях возвращается из Германии. Хочет, чтобы мы были партнёрами. Будем создавать своё бюро.       — Фил возвращается? Круто! И сюда, не в Питер?       — Сказал, что после Берлина и Мюнхена уже не дрожит перед Москвой. Конечно, всё это займёт какое-то время, но зато потом будем сами себе хозяева. И никаких больше похотливых тёток. Только, боюсь, придётся тебя внештатно нанять. Сами мы бизнес-план не составим.       — И что, даже гонорар заплатите?       — Гонорар плюс поцелуи в качестве бонусов.       — Я согласна, — улыбнулась Катя и потёрлась носом о его шею. — Лежать бы вот так до завтра… Но надо пойти помириться с Аришей. И будем потихоньку выдвигаться на партсобрание…       Когда Катя уже отошла от дивана, Саша ловко притянул её к себе, уткнулся лицом ей в живот и забрался руками под футболку. Она гладила его по голове, и ему было тепло и ясно, словно небо очистилось от облачности. С ней он был дома во всех смыслах этого слова, и обоим совсем не хотелось ехать в дурацкую стеклянную башню и сидеть в душном конференц-зале.       — Ладно, иди, — Саша разомкнул кольцо рук и выпустил Катю, напоследок легонько её шлёпнув. Она хихикнула и ушла на кухню, откуда вскоре раздался смех Ариши. Через пару минут девочка прибежала к отчиму обниматься.       — Что, помирились с мамой?       — Ага. Она сказала, что ты пока отдыхаешь и будешь дома.       — Что-то вроде того.       — Значит, будем много рисовать! — жизнерадостно заявила девочка и чмокнула его в нос.       …Собравшиеся до нелепости синхронно закрыли папки и потрясённо уставились на Сашу. Все, кроме Кати; она смотрела прямо перед собой, сквозь сидящего напротив Никиту Минаева.       — Думаю, теперь всем понятно, что мы собрались здесь не по моей прихоти, — спокойно сказал Андрей, глядя в глаза Воропаеву. — Саша, мы тебя внимательно слушаем.       Лицо его оставалось непроницаемым, нечитаемым. Ни один мускул не дрогнул. Нервничал Андрей, но не он.       — Спасибо, что предоставил мне слово. Мой ответ прост: я не знаю, как моя подпись оказалась под этим соглашением. Но у меня есть предположение.       — Какое же?       — Весной две тысячи седьмого года дражайший Павел Олегович попросил меня подписать юридические документы: брачный договор и отказ от имущественных притязаний. Какой-то из этих документов — наверное, отказ — визуально и по структуре выглядел очень похоже на вот это соглашение. Экземпляров у каждого документа было несколько. Если честно, я… — он вздохнул. — Я ставил подписи не глядя. Потому что, во-первых, считал твоего отца порядочным человеком. А во-вторых, перед этим у нас с ним состоялся весьма неприятный разговор. И я был несколько выбит… из колеи.       После долгой паузы Саша повернулся к жене.       — Ты мне веришь?       Катя перевела на него разреженный взгляд и слабо кивнула. Андрей мгновенно завёлся.       — Ты правда ему веришь?       Она закашлялась, сделала несколько глотков воды и снова кивнула, уже более уверенно.       — Я уже однажды не поверила тебе, когда ты был абсолютно честен. Больше я эту ошибку не повторю.       — Для меня эта бумажка ничего не значит, — продолжил Саша, взяв Катю за руку. — Мне не нужны акции, деньги и тем более — твоё президентское кресло.       — Именно поэтому ты уволился из бюро сразу после похорон?       — Андрей, следопыт из тебя никудышный. Информация верная, но выводы не те. Я уволился, потому что меня домогалась начальница бальзаковского возраста.       — Кстати, дальняя родственница Маргариты, — добавила Катя всё ещё слабым голосом.       — Правда? — удивился Саша.       — Я вспомнила об этом на похоронах Пал Олегыча. Маргарита мне о ней рассказывала. Её зовут Елизавета Кралеветская. Андрей, тебе это имя знакомо?       — Знакомо… — нехотя признал Андрей. — Дочь маминой кузины.       — И она не главная причина моего ухода, — продолжил Саша. — Потому что бестактная начальница — это одно, а унизительные подачки — немного другое.       — Подачки? — впервые подала голос Кира.       — Я давно подозревал, что победы в тендерах падали на «Геометрию» отнюдь не с небес. В сентябре Павел прямо мне сказал, что за всеми этими успехами стоит его дружба с мэром.       — Это недоказуемо, — процедил Андрей.       — Доказуемо, если обратиться к журналистам и предложить им провести расследование.       — Саша, но почему Павел так о тебе пёкся? — задала резонный вопрос Кира.       Пульс стучал в висках, в затылке, в ушах, в каждой клетке.       — Потому что… Потому что я… с высокой долей вероятности… внебрачный сын Юрия Воропаева.       Кира ахнула и прижала ладонь к губам. На несколько минут воцарилась тишина. Первой отмерла Кристина. И выругалась.       — Какого же чёрта наш папенька тебя скрывал?!       — Я в это не верю, — заявила Кира и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.       — Саша… Ты знал об этом, когда на мне женился?       Он не стал изворачиваться.       — Знал.       — Спасибо за честность. Спустя два года, — с горькой усмешкой проговорила Катя и вылетела из конференц-зала.       Очнулась она уже возле ресепшен, за стойкой которого заседал Фёдор и обращался к ней явно не в первый раз.       — А?..       — Что стряслось-то, говорю?       — Извини, Федя… Я пока не могу тебе ничего рассказать. Коммерческая тайна…       — Коммерческая тайна? — насторожился он. — С компанией неладное?       — Всё хорошо будет с компанией. Она единственная, у кого всё будет хорошо.       Катя вызвала лифт и, грустно помахав другу рукой, уехала вниз. Тут же к ресепшен подлетел Андрей.       — Где Катя?!       — Уехала, Андрей Палыч.       — Куда?       — Она не сказала, — отрапортовал Федя, жмурясь и представляя все способы пыток, которые применит к нему начальник.       Андрей вместо этого обессиленно сел в мягкое кресло и глубоко задумался, сложив руки в замок под подбородком.       — Андрюш! — в дверях появилась Кристина. — Может, вернёшься к нам, раз уж именно ты заварил сегодня всю эту кашу?       — Я?! — он расхохотался. — Я заварил эту кашу?!       — Ну не я же! Мог бы просто выкинуть эту бумажку, и дело с концом.       — Господи, Крис, спустись с небес на землю! — рявкнул Андрей. — Второй экземпляр бумажки у нотариуса, и его никуда не деть!       — Не ори, Андрей, — сурово сказала она. — И не вставай здесь в почётный караул. Катя никуда не денется, проветрится и вернётся. Кроме вас, оболтусов, у неё ещё есть дочь. И не вздумай воспользоваться этой ситуацией. Дай им всё спокойно решить.       — Ты о чём?       — О Саше и Кате. Ты идёшь или нет, дядька?       Делать было нечего — Андрей поплёлся за Кристиной под свист Феди, выражающий впечатление от увиденного.       А Катя поймала такси и назвала водителю свой старый адрес на Соколе. Её вдруг ужасно потянуло в знакомый с детства двор, где было пережито столько печалей и радостей. Где папа хвастался новым автомобилем перед соседями, каждому встречному рассказывая, что на машину заработала его умница-дочка. Где каждый вечер до самой поздней ночи горело тёплым жёлтым светом окошко, из которого на улицу то и дело вырывался аромат свежей выпечки. Там Катю ждали и любили так сильно, что даже душили своей любовью. Наверное, именно поэтому она так и не научилась принимать никакую другую любовь, разбираться в её оттенках и полутонах и смотреть правде в лицо, а не убегать. Катя всегда сбегала. От насмешек в школе и университете, от хулиганов, от Андрея, от Саши, от любых неурядиц, ссор и не вписывающихся в её картину мира новостей; от незнакомых, открывавшихся впервые черт близких людей.       И сейчас она исполнила тот же трюк, даже не взяв с собой мобильный. Она снова могла сделать самый простой выбор: просто исчезнуть. Вместе с Аришей улететь во Францию — владелица ювелирного дома Доминик не раз предлагала ей работу. Или в Германию — там у неё остались связи в банковской сфере. Или в Америку — навестить Димку. Весь мир был для неё открыт. Её квалификации и экспертизы хватало, чтобы устроиться в любой стране мира, потому что она была очень умной девушкой.       Но во всём, что не касалось экономики, ей недоставало ума и выдержки. В свои двадцать шесть она потихоньку это осознавала. Ответственность за молчание Саши лежала в том числе и на ней — неожиданная мысль пришла под скрип старых качелей и потрясла своей очевидностью. Они происходили из абсолютно разных миров: рано осиротевший, оказавшийся чужим в своей семье терпеливый мальчик и избалованная гиперопекой тепличная девочка, являвшаяся для своих родителей центром мироздания. Саша знал, что о Кате все всегда заботились, и сам оберегал её от потрясений, вопреки своим словам. Потому и молчал. Если, конечно, он не врал ей изначально.       Врал он или нет? Катя возвращалась в сегодняшний день, проигрывала в памяти те несколько минут, когда Саша прижимался головой к её животу. Несмотря на его закрытость и немногословность, она никогда не переставала ощущать его любовь. И хотя бы поэтому должна была его выслушать. Если она не сможет преодолеть принципы, с детства вбитые в сознание, цена ошибки будет очень высока. Саша закроется навсегда и от всех, на дубовый засов. Настал тот час, когда она должна была вырасти и полностью принять свою ответственность за другого человека. Не сбегать, а смотреть в лицо Саше и всему, что сейчас стояло между ними.       Катя сохраняла решимость, пока не открыла дверь конференц-зала. Муж в одиночестве сидел за столом и полоснул по ней таким колючим холодным взглядом, что она отшатнулась.       — Саш… — Катя подошла к нему и дотронулась до его лица.       — Не надо.       Что-то непоправимо изменилось за время её отсутствия.