Выше домов

      Очередной понедельник снова был чёрным. Андрей продолжал одновременно переживать потерю отца и его предательство, чувствуя себя до крайности одиноким, несмотря на поддержку Малиновского, потому что самого главного — поддержки Кати — так и не получил. Она безоговорочно заняла сторону мужа, а не его. Да, вспылила, когда Воропаев признался в осведомлённости о своём происхождении до свадьбы, но остыла удивительно быстро. Это уязвляло. Она легко поверила тому, кто лгал ей несколько лет. Не месяцев, как в своё время Андрей, а лет. И не было ей никакого дела до всего, через что проходил в эти дни отец её дочери. Всё её внимание было сосредоточено на Саше и его переживаниях. Во время совещания с юристами, внимательно выслушав их доводы, Катя несколько раз настойчиво и требовательно повторила вопрос:       — Неужели нет никаких способов освободить господина Воропаева от этой ответственности без потери капитала?       Господин Воропаев своим присутствием их не озарил — жена не стала спорить с его желанием остаться дома, опасаясь, что долгое обсуждение безвыходного положения его разозлит, и любые поиски компромисса будут бессмысленны. Андрей понимал, что в такой тактике было рациональное зерно, но всё равно взбесился.       — Я бы тоже хотел лежать в кроватке и упиваться своей избранностью, только вот на мои нервы всем плевать!       — Андрюш… — начала Катя удивительно нежно.       Он догадался, что она его жалеет, и закипел. Сквозь зубы выдавил:       — Не надо. Мне не жалость твоя нужна.       В воздухе повисло продолжение фразы, отбрасывая их в памятный разговор в скверике Брюсова переулка. Андрей фыркнул, отошёл к окну пока ещё своего кабинета, спрятал руки в карманы, и по натяжению ткани брюк Катя поняла, что он сжал кулаки.       — Я не буду притворяться, что представляю твои эмоции, — осторожно проговорила она и подошла ближе. — Но я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Тяжелее, чем кому-либо из нас. Я понимаю. И Саша понимает, несмотря ни на что. И он приедет в офис, если действительно понадобится. А пока пусть лучше побудет с Аришей, тем более Эрна сегодня проснулась с температурой. Мы её отпустили лечиться.       Андрей некоторое время смотрел на город, играя желваками.       — Он забрал у меня всё. Тебя, дочь… Теперь он забрал у меня ещё и должность.       — Никто и никогда не заберёт у тебя дочь. Ты можешь проводить с Аришкой столько времени, сколько захочешь. Должность… Ну, даже если мы абсолютно бессильны перед ситуацией, мы это переживём. Это всего лишь год. Саша будет дни считать до своего освобождения…       Андрей резко развернулся, пронзительно взглянул ей прямо в глаза.       — А что насчёт тебя? Тебя он забрал навсегда?       — Наши с ним отношения начались после того, как мы с тобой расстались. Он меня ни у кого не похищал. А если уж говорить обо мне как о переходящем красном знамени, можно прийти к выводу, что ты сам меня ему отдал. Без боя.       Он ухмыльнулся и стиснул её плечи, с нажимом поглаживая шею большими пальцами. Поинтересовался с мальчишеским вызовом и интимной хрипотцой в голосе:       — Это претензия, Катенька?       — Констатация факта, — прозвучало холодно, без следа недавней нежности.       — Как же ты меня без ножа режешь, — искренне восхитился Андрей. — Ты сейчас так подчёркнуто безразлична. Напрасно стараешься, девочка моя. Теперь я знаю, что ты недовольна тем, что я отдал тебя без боя. А знаешь, как я недоволен? Это грызёт меня каждую ночь, клянусь. Каждую ночь, засыпая, я думаю только об этом. Даже сейчас, когда вся жизнь опрокинута в тартарары. По-настоящему страшно терять только тебя. Не компанию, не вот это вот, — он на мгновение посмотрел назад, — удобное креслице, не пакет акций и даже не доверие собственного отца. Только тебя. И поэтому я соберусь с силами и переживу. Подожду, пока твой Саша наиграется в президента, пока папин сценарий воплотится в жизнь. Всё это я переживу. А вот как жить без тебя, без нашей жизни, которой ты в своё время не дала ни единого шанса, я пока так и не придумал. Не получается, Кать. Что мне делать, а?.. — он опасно приблизил своё лицо к её. — Если я тебя сейчас поцелую, неужели сможешь удержаться и не ответить?       Катя даже дыхание задержала — настолько боялась то ли его, то ли себя, что не могла позволить себе и такую малость, как один на двоих воздух. Переводила загнанный взгляд с полыхающих огнём глаз на губы и обратно и понятия не имела, что произойдёт в следующий миг.       Произошло явление Кристины, без предупреждения и стука.       — Очень интересно, — с обидой хмыкнула Воропаева, и Катя отпрянула от Андрея, успев заметить его довольную улыбку, не сулившую ей ничего хорошего. — Катерина, мне бы не хотелось увидеть на голове моего дорогого брата пробивающиеся рожки.       — Рожки замечательно скроет шапка Мономаха, — доброжелательно ответил Жданов и вышел в приёмную.       Катя опустилась на краешек красного кресла, спрятала лицо в ладонях и невнятно пробормотала:       — Не злись на Андрея, пожалуйста. Он не ведает, что творит…       — А ты-то ведаешь?       — Со мной всё в порядке.       Кристина со скепсисом наблюдала за пребывающей в прострации невесткой. Потом Катя стряхнула с себя оцепенение, приняла деловой вид, собрала волосы в более тугой, чем до этого, хвост, и попросила рассказать ей о том, что происходило в конференц-зале после её побега на Сокол.       — Пал Олегыч два года фактически шантажировал Сашу, и он… молчал? Господи, почему?! Почему он просто мне об этом не сказал?       — Потому что быть жертвой шантажа, пусть даже замаскированного под заботу — унизительно. Да и не хотел он, чтобы ты разочаровалась в Павле. Ты его любила и уважала. Как и мы все… — Кристина вздохнула.       Пока они обсуждали Сашу, он проводил свободный день с падчерицей, которую в глубине души считал и своей дочкой тоже. Ариша же открыто, со всей детской непосредственностью называла его bonus dad. Сегодня у неё были на него большие планы. Идти в сад девочка категорически отказалась.       — Будем рисовать! — заявила она. — И есть сырники!       — Хорошо, — согласился Саша.       Он только что показал ей акварельную технику, и теперь она старательно, сражаясь с неловкой детской моторикой, наносила на бумагу нежно-голубую краску. И вдруг прямо за этим занятием спросила:       — А откуда я?       Должно быть, в его жизни началась чёрная полоса: и в отношениях сложности, и компанию навязывают, и заодно «повезло» быть тем, кому Ариша решила задать этот вопрос. Что он там читал в книжках для родителей?.. Вспомнил: в первую очередь авторы советовали быть естественным и спокойным.       — Ты взялась из маминого животика.       Ариша озадаченно нахмурилась.       — А как я туда попала?       — Твой папа как бы дал маме семечку. Семечка соединилась с её маленькой частичкой, и постепенно из них получилась ты. Здорово, правда?       Такого объяснения оказалось достаточно, но Ариша тут же переключилась на философские материи.       — А куда девается любовь?       — Это сложный вопрос, малыш. Настоящая любовь никуда не девается, но может измениться.       — Как это?       — Никто не знает, как. По-разному. Твои родители друг друга любят, но не так, как раньше.       — Не так, как ты с мамой?       — Точно.       — Значит, вы тоже можете сделать ребёночка?       — Можем, но пока не хотим.       — А почему?       — Потому что пока нам достаточно тебя, — Саша улыбнулся и пощекотал ей нос кисточкой.       — А где твои мама и папа?       — К сожалению, их уже нет.       — Как моих дедуль? И ты поэтому всегда грустный?       — Я совсем не грустный. Просто серьёзный.       — А ты меня любишь так же, как папа?       — Наверное, так же. Главное, чтобы папа был тебе важнее меня.       — Я всех люблю одинаково.       Он не считал себя вправе поощрять такие проявления и претендовать на большее, чем было положено отчиму. Неожиданный звонок в дверь избавил от необходимости выдать реплику.       — Пойду посмотрю, кто там.       За дверью стоял… Костя. В куртке, больше напоминающей плащ-палатку, с небольшим чемоданчиком в руках и фирменной улыбкой на загорелом лице.       — Проходи, братик.       — Приятно, что меня ещё помнят.       Он разделся и прошествовал в гостиную.       — Привет молодёжи, — сказал он Арише.       — Привет. Саша, а это кто?       — Это Костя, малыш. Наш с мамой хороший друг.       — А мы тут рисуем облачка!       Костя внимательно изучил её скромную акварель.       — Почти как у Моне на «Прогулке по скалам».       — Ри, мы с Костей пойдём готовить сырники. Ты же не запихнёшь кисточку себе в нос?       Ариша с достоинством покачала головой.       — Я же не глупышка.       Пока Саша возился с продуктами, Костя осматривал интерьер кухни.       — Узнаю руку мастера, — он похлопал Воропаева по плечу, и тот сыпанул щедрую порцию муки мимо миски.       — Можно подумать, ты видел мои работы, — усмехнулся Саша, старательно собирая муку. — Каким ветром тебя сюда занесло? Чтобы ты, и уехал из Питера…       На лице гостя проступило лирическое выражение.       — Понятно. Ты расстался с какой-то бабой.       — Ну, почему сразу «с бабой»… Впрочем… Да, с бабой. Она притворялась прекрасным созданием, но оказалась бабой обыкновенной.       — И ты сбежал.       — Да я бы остался, Сань. Только вот она в отместку за некрасивое расставание дала мой адрес каким-то бездомным. Я их впустил, пожил с ними пару недель, а потом понял, что хочется… Не знаю. Воздух сменить, что ли…       — Ещё бы!       — Да не в том смысле. Ты же знаешь, я без предрассудков. Просто муторно стало.       — Я надеюсь, ты от них педикулёз какой-нибудь не подхватил? — Саша погрозил другу венчиком. — У нас ребёнок.       — Нет, конечно. И это давно было. Ну, пару месяцев назад. Я для них нашёл место, благотворительный фонд одной моей знакомой. Самого старшего экскурсоводом устроили… С тремя высшими, а в девяностые остался без ничего. Но вся эта кипучая деятельность ни хрена не помогла мне снова встать на рельсы. И тут я вспомнил, что Катя называла мне ваш адрес. Подумал, что не прогоните.       — Не прогоним, конечно. А Нерона ты куда дел?       — Нерон благовоспитанно остался с вашим консьержем. Откуда я знаю, может, у барышни аллергия.       — Барышня мне уже всю плешь проела. Давай, говорит, возьмём собаку из приюта. Так что приводи пса, будешь у неё любимым дядькой.       Радости Ариши от знакомства с Нероном не было предела. Большой белоснежный лабрадор отвечал ей взаимностью, с широкой улыбкой принимая крепкие объятия. Она тут же вовлекла его в рисование, и через минуту белые листы бумаги покрылись цветными отпечатками собачьих лап.       — Давно ты домохозяином заделался? — полюбопытствовал Костя, когда они вернулись на кухню после созерцания милой картины.       — Я на днях уволился и застрял на развилке.       — Между долюшками фрилансера и содержанки?       — Между бизнесом с Филом и корпоративным адом.       — Ну тогда выбор ясен, разве нет?       — Ясен, да не всем. Ариша, пора кушать! — гаркнул Саша и перевернул последнюю партию румяных сырников.       Девочка пришла на кухню вместе с Нероном, для которого Костя достал из чемоданчика миски и пакет корма. Пока лабрадор хрустел своим лакомством, она порядком измазалась в сгущёнке и сметане.       — Мне нравится, что ты ешь как поросёнок, — одобрил её Костя.       — Папа говорит, что не дома надо кушать как леди. А дома можно и так!       — Правильно, так вкуснее. Воропаев, ты где так готовить научился?       — Жизнь с мачехой научила.       — А мачеха — это кто?— полюбопытствовала Ариша.       — А вот когда твой папа наконец-то найдёт женщину и женится, она будет твоей мачехой, — разъяснил отчим.       — Но папа любит маму.       — Устами младенца… — ввернул Костя.       Саша закатил глаза.       — Ешь давай.       Нерон, покончив с кормом, молниеносно лизнул щёку Ариши и, виляя хвостом, убежал в гостиную.        — Всё, кончился пёс, — махнул рукой Костя. — За пару дней у вас он окончательно разболтается.       Ариша зевнула.       — Я спать хочу. Можно вместе с Нероном?.. Можно, Саш, можно?       — Никаких собак в кровати. Он же с улицы, с поезда.       Ариша надулась, но ушла к себе без споров.       — Неплохо ты её вышколил, — заметил Костя.       — Это заслуга Кати и няни. Мы со Ждановым отвечаем за пряники.       — Вы со Ждановым закорешились?       — Мы поддерживали эту иллюзию, пока всё не развалилось.       — Рассказывай.       Полчаса спустя Саша закончил долгое повествование, и Костя незамедлительно выдал заключение:       — Идиот.       Воропаев от такой наглости поперхнулся чаем с лимоном.       — Кому и, главное, зачем я талдычил: меньше Гамлета, больше лёгкости? Ты же сам создал эту ситуацию. Кто тебе мешал при жизни этого Макиавелли поделиться всем с Катей, да даже со Ждановым? Зачем надо было доводить до коллапса?       — Мне никто не поверил бы.       — А сейчас поверили? Приняли тебя с распростёртыми объятиями?       Саша мрачно молчал.       — Вот именно. Ещё и бумаги подписал… — схватился за голову Костя. — А если б там был договор на продажу твоих органов? Шарик, ты балбес! Жаль, я с фехтованием завязал. Сейчас хоть душу отвёл бы… Ну, ничего. Ты сам себе назначил наказание.       — Я не буду там работать.       — Развалишь свою компанию? Объявишь бескомпромиссную борьбу капитализму? Ну-ну.       — Это не моя компания.       — Твоя, конечно. И ваших с Катей будущих детей.       — До детей ещё дожить надо.       — Вспоминаю ваши визиты в Питер и удивляюсь, что тут не бегает как минимум один карапуз. Я ночами даже через толстенные стены всё слышал.       — Мы сейчас сексом не занимаемся. Мы даже не разговариваем почти.       — В моём присутствии придётся.       — Надеюсь, разговаривать… Подожди, мобильный жужжит… — Саша достал телефон из кармана джинсов и нахмурился при виде Катиного фото на экране. — Сейчас начнётся… Алло. Зачем?.. Это обязательно? Нет, мелкая будет дома. С Костей. Да, буквально час назад приехал. Хорошо. Ладно. Всё, я понял, — он нажал на «отбой» и выругался. — Здесь недалеко сквер есть, Ри тебе всё покажет. Прогуляетесь, ладно? Какую одежду надевать, она знает. Деньги и ключи на полке в прихожей оставлю.       — Разберёмся! — успокоил его Костя. — Собирайся и поезжай.       По конференц-залу прокатилась волна облегчения. Катя робко обратилась к собравшимся:       — Давайте постараемся вести себя цивилизованно. Кира, у тебя получится?       — Разумеется.       — Кстати, тётька, мы с Сашенькой вчера съездили в клинику и сдали ДНК.       — Крис-ти-на… — простонал Андрей. — Они же всё сольют журналистам.       — Не сольют. Это клиника моей подруги. Я там столько операций и процедур делала, и никто ничего не узнал.       — И когда результаты? — поинтересовался Никита.       — Через пару рабочих дней.       Не участвовала в общей беседе только Юлиана, сосредоточенно писавшая набросок пиар-стратегии в большом кожаном блокноте.       — Андрей, ты Маргарите обо всём этом рассказал? — спросила Кира.       — Сегодня съезжу к ней, введу в курс дела.       — Думаю, в пятницу мы сможем дать пресс-конференцию, — провозгласила Юлиана. — Я успею подготовить всё за три дня.       — Родная, да ты монстр, — поразился Рома, но поник под печальным взглядом Андрея. — Да ладно, Палыч… Как говорится, раньше сядем — раньше выйдем.       — Пойду кофе попью.       — Я с тобой, — поднялась с места Катя.       За барной стойкой напротив ресепшен она негромко попросила:       — Пожалуйста, больше никогда не веди себя так, как этим утром.       — Что было бы, если бы нас не прервала Кристина?       — Ничего не было бы. И ничего не будет. Я люблю Сашу. Я его жена. И я очень хотела бы, чтобы и ты нашёл достойного человека.       — А ты разве нашла достойного человека? Он врал тебе больше двух лет.       — Он врал, чтобы в том числе оградить меня от боли.       — А я — нет?       — Мы серьёзно сейчас будем сидеть здесь и измерять, кто из вас больше облажался?       — Мы вообще не должны здесь сидеть. Это я захотел выпить кофе. В одиночестве. Одиночество — моё естественное состояние, и ничьё сочувствие мне не нужно. Даже твоё.       Андрей в один глоток выпил эспрессо и вернулся в конференц-зал. Катя же в задумчивости цедила свой капучино мелкими глотками, пока за спиной не раздался голос мужа.       — Я приехал.       Она спрыгнула с высокого стула и внимательно пригляделась к Саше.       — Я понимаю, что сейчас ты нас всех ненавидишь. Но тебе придётся согласиться… Иначе наши дети останутся ни с чем.       — А у нас будут дети?       — Обязательно будут. Пойдём.       За круглым столом Саша увидел двух важных незнакомцев в строгих костюмах. Одного из них вполне можно было назвать парнем.       — Господа, позвольте представить вам Александра Воропаева. Саша, познакомься. Это лучший специалист по корпоративному праву в Москве, Максим Анисимов, — указала Катя на того, что был помоложе. Они обменялись рукопожатием. — А это нотариус, заверивший тот самый документ. Илья Исаакович Исаков.       — Господин Воропаев, — извиняющимся тоном выдавил он.       Его ладонь Саша пожал лишь из вежливости.       — Максим, будьте добры, повторите сжато то, что вы уже объяснили нам.       — Разумеется. Александр, расклад для вас практически безальтернативный, увы, — с места в карьер начал Анисимов. — К сожалению, соглашение составлено скрупулёзно и, можно сказать, изощрённо. Я сегодня вместе с коллегой долго изучал его в поисках хоть каких-то лазеек, но вынужден был признать своё поражение. Если вы хотите, чтобы ключевые акционеры сохранили свои активы в полном объёме, без потери контрольного пакета, временно переходящего вам от покойного, то у вас нет другого выхода, кроме как согласиться на год президентства. Отмечу, что у господина Жданова, — он кивнул на Андрея, — остаётся блокирующий пакет, что делает его вторым мажоритарием. Таким образом, при принятии важных решений вы всегда будете обязаны заручиться поддержкой Андрея Павловича. За соблюдением условий соглашения будет следить независимое аудиторское агентство, с которым уважаемый Павел Олегович заранее заключил договор. По истечении года совет директоров должен будет собраться, чтобы подвести итоги вашей работы и избрать нового главу компании. В дальнейшем контрольный пакет будет принадлежать действующему президенту «Зималетто», а блокирующий достанется вам.       — Можете для полноты картины описать последствия моего гипотетического отказа?       Андрей напрягся.       — Говоря коротко и просто, контрольный пакет будет выставлен на продажу. Кто его приобретёт — вопрос открытый. Это может быть государство, милейший человек на планете или кто-то, кто захочет полностью перепрофилировать вашу компанию. Ну, или вообще её уничтожить. Прямые конкуренты, например…       — Ясно.       Саша на несколько секунд прикрыл глаза, подключая все внутренние резервы, чтобы не начать крушить всё, что попадётся под руку.       — Хорошо. Я согласен.       Первой отреагировала Кристина.       — Сашенька, спасибо.       Катя чмокнула его в висок, а Кира впервые со вчерашнего дня тепло ему улыбнулась. Андрей и Рома переглянулись одновременно довольно и раздражённо. Никита показал Саше большой палец. И только Юлиана продолжила строчить в своём блокноте. Потом вручила его Саше.       — На, читай. Твоё примерное заявление на пресс-конференции.       — На пресс-конференции?       — Да, дорогой мой. Мы же должны как-то представить публике всю эту петрушку.       — Дамы и господа, — взял слово Исаков. — Есть ещё одна важная деталь. По истечении срока полномочий господина Воропаева я должен буду вручить письма ему и господину Жданову.       — Какие письма? — не понял Андрей.       — От Павла Олеговича.       — А почему не сейчас? — вскинул брови Воропаев.       — Такова была воля покойного. Письма хранятся в банковских ячейках, которые невозможно открыть до полного выполнения вами всех обязательств.       — Здорово, великолепно, — процитировал Лагутенко Саша. — Не зря Павел Олегович столько времени провёл в Лондоне. Всё исполнено в лучших традициях классического английского детектива.       Андрей, вопреки своему отношению к сопернику, в этот миг испытал угрызения совести из-за многоступенчатых схем своего отца.       — Сегодня мы ещё должны что-то делать? — безжизненно осведомился будущий президент.       — Вы — нет, — ответил Анисимов. — А мы за несколько дней подготовим все документы, и пятнадцатого октября вы вступите в должность.       — А шестнадцатого мы объявим об этом на пресс-конференции, — встряла Юлиана.       — Какие вы молодцы, — сардонически похвалил их Саша. — У вас всё схвачено. Андрей, мы можем поговорить один на один?       — Можем. Пройдём в мой… прости, твой кабинет.       Там Воропаев протянул ему ладонь, которую Андрей скрепя сердце пожал.       — Ближайший год мы с тобой плывём в одной лодке. Как два человека с семьюдесятью пятью процентами акций на двоих. И без всеобщей поддержки, включая твою, я этот год не выдержу. Поэтому… Извини меня за вчерашнее поведение. Это не в моих правилах.       — Я тоже должен был поговорить с тобой лично, — признал ошибку Жданов. — Что ж… Постараемся не быть кретинами, — с этими словами он направился к двери.       — Андрей, — окликнул его Саша.       Он обернулся.       — Если ты попытаешься разрушить мой брак, я уничтожу тебя и эту компанию.       Андрей лишь кивнул и оставил его одного, но побыть один Саша не успел — в кабинет вошла Катя и протянула ему блокнот Виноградовой.       — Ты оставил это на столе.       Саша взял его и что есть силы швырнул в дальний угол. Катя вздрогнула.       — Прости, — выдохнул он. — Я просто никак не могу осознать, что всё это происходит на самом деле.       — Я буду рядом, — пообещала Катя. — Каждый день, каждый час. А через год мы с тобой уволимся, слышишь? — она крепко его обняла, прижалась губами к шее. — Я тебя люблю.       — Я знаю. Я хотел бы ответить иначе, но не могу, пока не почувствую это по-настоящему. Ладно… Поехали домой.       На ужин Костя испёк невероятно вкусную пиццу, без своих обычных изысков вроде сочетания несочетаемого или неожиданных ингредиентов.       — Не могу издеваться над ребёнком. Да и Саню нашего жаль, и так на нём лица нет.       Саша одной рукой держал кусок пиццы, печально свисающий вниз, а другой — многострадальный блокнот с написанной для него речью, и ни на что не обращал внимания. Костя взял гитару, одолженную у соседа Воропаевых, интеллигентного преподавателя музыки на пенсии, и со всей дури ударил по струнам. Саша вздрогнул и выронил свой кусок, который тут же радостно сожрал ожидавший такой оказии Нерон.       — Ты зачем мне пса портишь? — возмутился Костя. — Ешь давай, а не манускрипт свой расшифровывай.       Саша автоматически отломил от пиццы очередной треугольник.       — Тут написано, что никто не знал о том, что я сын Юрия, что для всех это стало сюрпризом и бла-бла-бла… Но я ведь знал.       Катя забрала у него блокнот.       — Ты предлагаешь поведать об этом всем? Поешь, пожалуйста.       — Я больше не хочу врать.       — А ты больше не ври. Ни мне, ни другим акционерам. Особенно Андрею. А вот всему свету ври, и убедительно. Иначе все единогласно решат, что ты женился на мне не по любви. Имидж нового президента с ходу будет испорчен, а нам с тобой просто не дадут нормально жить. Поэтому продаём историю о последнем письме Жданова-старшего, в котором тот признаётся, что ты потерянный сын его лучшего друга. Все читают его и плачут, Андрей с восторгом отдаёт тебе своё кресло. Занавес. Да, это полный бред. Но люди обожают сказки. А тут такое: связь между двумя семьями сильна как никогда, полное единение и стабильность.       — Ладно, завтра на свежую голову вчитаюсь как следует, — сдался Саша, неожиданно ощутив зверский голод.       Андрей тем временем приехал в дом, где гостила у вдовствующей подруги Маргарита. За городом осень обгоняла ту, что царила в Москве; здесь деревья успели потерять бо́льшую часть листвы, и природа казалась особенно величественной и строгой в своём увядании. Мать и сын вышли на прогулку в большой, почти прозрачный уже сад, навевавший мысли о пасторальных сценах из классической русской литературы. Андрей долго не мог начать трудный разговор, а когда наконец-то решился, Маргарита прервала его на полуслове:       — Я знаю, с каким известием ты приехал.       — Что? — изумился он.       — Да… Я всё знала о намерениях Паши.       — Откуда?.. — сын от неё даже отшатнулся.       — Случайно наткнулась на их с Александром соглашение.       — И ничего не сделала?!       — А что я могла сделать, если второй экземпляр был у Исакова, зарегистрированный по всем правилам? Я пыталась поговорить об этом с Пашей, но он не желал ничего слышать. Как будто ты не знаешь, каким он был! — защищаясь, воскликнула Маргарита. — Не вешай на меня всех собак, сынок. Я старалась тебе помочь, но не довела начатое до конца.       Андрея мучило неприятное предчувствие.       — Ты о чём?       — Я наткнулась на соглашение этим летом. И подумала, что если заранее настроить Катю против мужа, вы с ней как-то… сблизитесь, сплотитесь, что ли. Я отправляла ей анонимные сообщения…       — Какие сообщения, мама?..       — О том, что муж ей врёт, женился на ней из корысти и так далее. Я не предполагала, что Паша… — голос её сорвался. — Что Паша уйдёт так скоро. Я рассчитывала, что успею потихоньку разрушить их семью… Я так хотела, Андрюша, чтобы вы были вместе! Я же вижу, как ты страдаешь! — с патетикой и слезами прошептала она. — Но ничего не вышло, — обречённо и тихо заключила Маргарита. — В сентябре мы вернулись в Лондон после показа, и Паша сообщил мне о своём диагнозе. Мне стало… всё равно. В день его смерти я написала Кате, что скоро она сама узнает всю правду. Она и узнала. Но она любит Сашу. И с этим я ничего не могу поделать… Прости, сынок.       — Мама… — Андрей едва не поперхнулся этим словом, охрипнув от волнения. — А Кралю ты в «Геометрию» продвинула?       Погрузившаяся в свои мысли Маргарита вдруг оживилась.       — Что? А… Да! Я надеялась, что Катя застанет их с Сашей в компрометирующей его ситуации… Я и Артура к Кате приставила… Всё-таки я неплохо её знаю, да?.. Понимала, кого она скорее всего возьмёт к себе в секретари. Артур, кстати, — внебрачный сын Лизы. Об этом никто не знает, кроме нас с ней. Я хотела, чтобы они работали в команде. Чтобы Лиза взялась за Сашу, а Артур в нужный момент сообщил Кате, что Саша просил её срочно приехать к нему в бюро… Неплохой был план. Но Паша спутал мне все карты… А я так хотела, чтобы Катя на фоне кризиса в семье отправила Аришу к нам… Я так по ней скучала в этой глуши под Лондоном, ты бы знал! У меня ведь две радости остались: ты и внучка.       Андрей слышал всё, что она говорила, словно сквозь толстый слой ваты. Сердце стучало у него в ушах. Ему было страшно за мать и стыдно перед Катей. Маргарите необходим был психиатр, но она этого, конечно, не понимала. Он вдруг почувствовал себя осиротевшим. Мама смотрела на него, совершенно не мучаясь угрызениями совести, а у него даже не было сил на неё кричать и чего-то требовать; разум подсказывал, что это было бесполезно.       Он уехал из этого дома через полчаса, сославшись на занятость. Дел у него и вправду было невпроворот, а ещё очень хотелось увидеть дочь, взглянуть в её невинные глаза, пока не знавшие всей грязи, с которой неизбежно придётся столкнуться. Но он не мог появиться на пороге квартиры Воропаевых — не сегодня. Вечер закончился для него во дворе их дома на Миусской, где Андрей долго сидел за рулём своего внедорожника и впервые со смерти отца плакал, так горько и надрывно, что плач этот можно было назвать рыданием.       Следующие три дня прошли для всех участников событий в мороке суеты и ожидания трудной пятницы. В четверг Саша, дважды внимательно изучив каждое предложение вместе с адвокатами, подписал документы о своём вступлении в должность. Поставил не меньше двух дюжин росчерков и вспомнил, как в юности побывал в закрытом аппарате МРТ после неудачного падения с велосипеда. Тогда он испытал жестокий приступ клаустрофобии, аукнувшийся сейчас: накрыло тем же ощущением невероятно тесного пространства, в котором он ничего не контролировал, кроме своего дыхания. Катя всё время была рядом, но это не помогало. Ему предстоял всего лишь год — смешной срок! — на высоком посту, а штормило так, будто он, подобно рекруту, обязался служить компании двадцать пять лет. Саша боялся сразу всего: и потерпеть полную неудачу, и сойти с дистанции на полпути, и измениться до неузнаваемости. Последний страх был самым сильным. Что, если всё это ему понравится?       Он упорно цеплялся за каждую негативную эмоцию как за спасательный круг. И даже результат ДНК-экспертизы, доказавший, что он действительно брат Кристины и Киры, принял без тени радости, хотя совсем недавно многое отдал бы за то, чтобы сёстры его признали. Катя то и дело незаметно, как ей казалось, наблюдала за ним из-под ресниц, и полный беспокойства взгляд жены лишь сильнее разгонял нервную воронку у него внутри. К счастью, вечером четверга в Москву прилетела Елена Александровна, встревоженная всеми новостями, и Катя уделяла много времени маме.       Костя же переехал в съёмную квартиру Филиппа Лисовского, наконец-то вернувшегося в столицу после нескольких лет работы в Германии. Собраться втроём не удавалось: Саша улаживал последние юридические вопросы, Фил разбирал многочисленные коробки и чемоданы, а Костя помогал ему и размышлял о том, что делать дальше. Покинуть этих двоих, пока всё не наладится, он не мог.       Утром в пятницу Саша позвонил друзьям и пригласил скоротать время до начала пресс-конференции за кофе. Они встретились в постылом «Старбаксе» неподалёку от быстро пробивающихся вверх башен Сити. Костю обескуражил вопрос девушки-бариста:       — Как ваш день, продуктивный?       Он уже начинал понимать, что ничто не волновало москвичей так, как продуктивность — она должна была расти день ото дня и быть продуктивнее, чем продуктивность успешных друзей и коллег.       — Как вам сказать… Стал на день ближе к смерти. Как и вы, кстати, — доверительно поведал девушке уроженец мрачного города Достоевского, с детства привыкший к дыханию тлена где-то в районе затылка.       — Ты что ей сказал? — набросился на него Саша, когда Костя вернулся за столик. Девица тем временем отморозилась и улыбалась следующему покупателю — правда, не так лучезарно, как раньше.       — Напомнил о бренности бытия.       — Как мне вас не хватало, — умилился Фил.       Он к переменам в жизни лучшего друга относился так же легкомысленно, как к собственному неожиданному переезду в Германию и столь же импульсивному возвращению на родину.       — Не парься, Сань, — хлопнул он его по плечу при встрече. — Не заметишь, как этот год пролетит, и будем творить вместе.       — Мне бы твою беспечность, Лис.       — Беспечность — это последнее, что тебе сейчас нужно, — сурово напомнил Костя. — Тебе теперь всегда нужно быть настороже, как сурикату на дежурстве.       — Спасибо за яркое сравнение.       К трём часам дня они поехали в новый офис агентства Виноградовой, где должна была состояться пресс-конференция. Предприимчивая Юлиана отвела для таких мероприятий специально оборудованную комнату, которую либо предоставляла клиентам, либо сдавала в аренду. К «Старбаксу» за троицей приехал чёрный «Мерседес» S-класса. Костя при виде автомобиля выразительно засвистел.       — Что, уже пошли привилегии большой шишки?       — Это только сегодня. Я всё равно не смогу сосредоточиться на дороге.       — Костян, не нагнетай! Саня и до этого не на «копейке» ездил.       В «Мерседесе» играло «Наше радио», и под припев «Чёрной луны» братьев Самойловых Костя покосился на друга — тому всегда очень подходили эти слова. «Сердце твоё двулико, сверху оно набито мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно».       ***       — Господин Воропаев, что вы испытали, прочитав письмо Павла Жданова?       Он сидел между Андреем и Малиновским в центре длинного прямоугольного стола и очень старался соответствовать их расслабленности во взаимодействии с журналистами.       — Шок, конечно.       Двух этих слов было явно недостаточно, чтобы удовлетворить любопытство девушки из глянцевого журнала, и пришлось развить короткий ответ.       — Я не знал, что меня воспитывал неродной отец. Одна с Кристиной и Кирой фамилия в нашей компании всегда была лишь поводом для шуток, не более.       — А вы, господин Жданов?       — Разумеется, я тоже испытал шок, — старательно используя своё знаменитое обаяние, улыбнулся Андрей. — А потом поразмыслил и понял, что это шок приятного рода и ещё один повод гордиться отцом. Я считаю, что Павел Олегович поступил как справедливый человек, всегда старавшийся жить по совести. Александр имеет полное право попробовать себя в качестве главы семейного бизнеса, а мы ему поможем.       — Господин Малиновский, что вы испытываете по поводу утраты позиции вице-президента?       — Как новость восприняли сёстры Воропаевы?       — В чём заключается новая стратегия компании?       — Какие кадровые перестановки ждут «Зималетто»?       — Повлияет ли назначение Воропаева на открытие первого магазина в Лондоне?       — Придут ли в компанию люди Воропаева?       — Друзья, давайте-ка по очереди, — призвала их к порядку Юлиана, сидевшая рядом с Ромой. — Бояринов из «Ведомостей», вам слово…       Костя, стоя возле Кати в дальнем неприметном уголке зала, невесело подытожил:       — Главный вопрос — что будет с самим Воропаевым.