Я еду на самокате по улице на которой постоянно катаюсь, она моя самая любимая, потому что здесь самый ровный асфальт. Сейчас лето и стоит адская жара, но вечером температура немного снижается и кататься в это время одно удовольствие. Мои длинные волнистые волосы развеваются на ветру, что создается от скорости с которой я еду по дороге к магазину. Я отталкиваюсь ногой от асфальтированной пешеходной дорожки и опускаю взгляд на руку с детскими наручными часами. На белом циферблате голубые стрелочки показывают без пятнадцати восемь. Через пятнадцать минут закроется единственный магазин в нашем маленьком поселке. Тогда я начинаю еще чаще отталкиваться ногой от дорожки, тем самым набирать скорость и с приятным ветерком подъезжать к продуктовому магазину «Алла». Останавливаюсь у входа, быстро спрыгиваю с самоката и забегаю внутрь маленького магазинчика.
— О, Данилка, привет, — здоровается со мной продавщица. — Что тебе сегодня нужно купить?
— Здравствуйте, тетя Лариса. Мне сегодня мама ничего не заказывала. Но я хочу купить одно мороженое.
— Какое тебя, Данечка? — женщина средних лет подходит к морозильной витрине и отодвигает ее прозрачную крышку.
— Как обычно, фисташковое, — говорю и достаю мелочь с кармашка синих шорт и начинаю ее считать.
— Пожалуйста, — кладет перед мной упаковку моего любимого мороженого, — двадцать девять рублей.
Быстренько пытаюсь посчитать рубли в ладошке, но они как назло сыпятся, будто специально выпрыгивают из моих маленьких рук.
— Дань, клади мелочь на стол, я посчитаю, — говорит Лариса.
Я слушаюсь женщину и кладу всю мелочь на белый поцарапанный стол. Лариса быстро считает всю мелочь. Удивляюсь ее быстроте рук, ведь я через два месяца иду уже во второй класс, но так считать еще не умею, хоть и тренируюсь счету с мамой каждый день. Она забирает одну часть денег себе, а другую отдает мне.
— Вот, твоя сдача, детеныш, и твое мороженое, — с улыбкой произносит фразу и отдает это все мне.
— Спасибо. До свидания, тетя Лариса, — тоже улыбаюсь ей и когда укладываю свою сдачу обратно в кармашек, бегу радостный на улицу.
Я подбегаю к своему транспорту и параллельно достаю из упаковки вафельный стаканчик с зеленым мороженым. Облизываю сладкий холод, поднимаю самокат и вновь весело качусь по асфальтированной дорожке. Я еду не спеша, чтобы успевать во время езды лизнуть фисташковый пломбир. Вдруг из двора выходит мой друг и заметив меня, машет рукой.
— Данил, привет! — радостно кричит он.
— Привет! — тоже кричу ему в ответ и машу рукой с мороженым.
Решаю показать другу, кто из нас круче и стремительно начинаю набирать скорость.
Еду дальше и вижу, как по улице идет моя сестра. Ее длинные высокие хвостики развиваются от небольшого поднявшегося ветра. Она одета в свой любимый летний джинсовый комбинезон, лимонную футболку с коротким рукавом, а на тонких длинных ногах красиво сидят розовые танкетки на высокой подошве. Я хочу резко затормозить перед ней, но что-то идет не так и вместо остановки, я падаю с самоката на асфальт. Из моей руки вылетает мороженое. А сам я во время падения еще продолжаю по инерции катиться по дорожке, тем самым стесывая свою кожу на конечностях.
— Данил! — вскрикивает Лера и подбегает ко мне.
Она поднимает меня с асфальта и чтобы быть одной высоты со мной, ей приходится сесть на корточки.
— Даня, все нормально? Не сильно ударился? — беспокоится она.
Я смотрю сначала на свои содранные ладошки и коленки, а затем поднимаю на сестру взгляд полный слез.
— Больно, — плачу я.
— Не плач, Дань. Придем домой, я все твои ранки обработаю перекисью. И они на следующий день уже заживут, — успокаивающе обнимает меня и гладит по спине.
— А если папа узнает о том, что я упал и будет ругаться? — не успокаиваюсь я.
— Даня, посмотри на меня, — она обращает мою голову на себя, — ты всегда можешь ко мне обратиться и я никогда не оставлю тебя в беде, ведь ты мой любимый младший братик, — Лера вытирает слезинку с моей щеки и с улыбкой продолжает. — Папа не узнает, а если и узнает, то я не позволю на тебя ругаться и тем более поднимать руку, — говорит с небольшим гневом.
— Угу, — киваю и шмыгаю носом.
Я оборачиваюсь назад и смотрю на мороженое, что успело растаять и разлиться по асфальту, теперь оно напоминает больше зеленую лужу блевотины, чем былой пломбир. Глядя на утраченное мороженое, мои слезы снова возвращаются и моя истерика продолжается.
— Лера, мороженое… — указываю сестре маленьким указательным пальцем на то, что раньше называлось мороженым.
— Ничего страшного, Дань, мы сходим сейчас и новое купим, — по-доброму улыбается мне.
— Магазин сейчас закроется, — смотрю на наручные часы, — он закроется через семь минут. Мы не успеем.
— Тогда жди здесь, я мигом, — говорит Лера и тут же убегает в сторону магазина, а я остаюсь стоять возле одиноко лежащего самоката.
Через минуты четыре сестра возвращается вся запыхавшаяся, но не с одной упаковкой охлаждающей сладости, а с двумя.
— Чтобы ты не плакал я купила тебе два мороженого, — говорит со сбившимся дыханием и отдает мне две упаковки моей любимой сладкой радости.
— Спасибо, Лера, ты самая лучшая сестра на этой планете! — восторженно вскрикиваю и кидаюсь обнимать любимую сестренку. — Люблю тебя.
— И я тебя, Данилка…
На мое лицо начинает попадать солнечный свет. Сначала я кривлюсь, а потом и вовсе просыпаюсь. Я изначально не понимаю, почему в моих руках не находятся две упаковки пломбира и почему мои руки такие большие и где я вообще? Потом Приподнимаюсь на раскладушке и понимаю, что это был всего лишь сон в котором я заново прожил воспоминания из детства.
Эх, вернуть бы то беззаботное время…
Я сладко потягиваюсь. Смотрю на кровать, что стоит напротив моей, постель прибрана и застелена и Арма на ней нет. Поднимаюсь с раскладушки и осматриваю комнату, Рыбкина в ней почему-то не оказывается. С мыслями об Арме, в голову приходят воспоминания о ночном телефонном разговоре и возникает тот же самый вопрос: кто такой этот господин и при чем тут я?
А если, поискать ответ в его комнате? А что, хорошая идея.
Приступаю лазать по советским тумбочкам, шкафам и полкам. Поднимаю матрасы и смотрю под ними. Не забываю заглянуть за настенный ковер. Ставлю стул, встаю на него и еще приподнимаюсь на носочках, дабы дотянуться до самого верха, осматриваю поверхность шкафа. Провожу по шкафу ладонью, чтобы точно узнать нахождение на нем чего-либо, только вот кроме пыли там больше ничего не оказывается. Но советский шатающийся стул меня подводит, и я с ужасным грохотом, будто мешок с картошкой, падаю на пол.
Сука! Копчик! Я ударил копчик!
Я в страхе, что Арм меня услышит и прибежит выяснять что это было, через боль быстро поднимаюсь с пола, ставлю на место покосившейся от моего веса стул и хромая, словно подбитая бродячая собака, подхожу к столу. Беру в руки первую попавшуюся книгу в красной обложке и делаю вид, будто бы я совсем не при делах. Открываю книгу, чтобы в мой образ точно поверили и из ее середины на пол внезапно выпадает оторванный тетрадный листок. Я бы не обратил на него никакого внимания, если бы не текст написанный аккуратным почерком. Нагибаюсь, боль от копчика неприятно стреляет по всему телу, и я шиплю. Все же хватаю с пола листок, снова через боль выпрямляюсь и облегченно прислоняюсь к столу. И я начинаю вчитываться в записи:
— Сегодня пятое августа. Мне наконец-то исполнилось восемнадцать лет. Сегодня я впервые его увидел, когда пришел устраиваться на новую работу, которую мне подогнала моя влиятельная бабушка. Его зеленые глаза, редкие веснушки и светлые, немного волнистые волосы привели меня в изумление. Я еще никогда не видел настолько красивых мальчиков… Он забежал в кабинет господина и начал пускать маленькие самолетики. Его задорный смех осчастливил меня, и я улыбнулся ему. Он посмотрел мне в глаза и тоже начал улыбаться. Еле заметная щербинка в его зубах выглядит довольно милой. Я наклонился к мальчику и хотел заговорить с ним, но господин выгнал его из кабинета. Именно в тот момент, когда мои уши услышали детский плач, я понял, что хочу защищать его и не допускать того, чтобы он плакал. Хочу всю свою оставшуюся жизнь быть с ним. Хочу оберегать его. Тогда я и согласился устроиться на эту работу, хотя положение и мой эгоизм хотели обратного. Но мое нежелание исчезло на фоне появления этого милого ребенка. Спасибо моей бабушке, что она приняла просьбу другого господина и вызволилась ему помочь, тем самым я и познакомился с прекрасным мальчиком по имени…
После слова «имени» больше ничего нет, так как листок предательски оборван.
Неужели я никогда не узнаю имя того самого прекрасного мальчика?
Я провожу пальцами по неровному краю и пытаюсь понять про кого здесь написано. В моей голове тысячи мыслей. Ведь описание мальчика очень схоже с моей внешностью. Я подхожу к зеркалу и перечитывая описание внешности мальчика, сравниваю со своим лицом.
И правда, очень похоже. Но кто этот текст написал? Логично, что лист находится в книге, которая в свою очередь находится в комнате Арма, что свидетельствует о том, что Арм и написал этот текст. Да, но если бы не одно но. У Арма не такой мелкий почерк. У него он тоже аккуратный, но большой и более размашистый, чем этот. Да и Арм над буквой «й» всегда рисует длинный штрих, а здесь он очень короткий и написан практически в плотную к букве. Нет, этот почерк точно не его. А еще у Арма день рождения точно не пятого августа. Короче, этот текст скорее всего написал не он.
Слышу, как в коридоре раздаются быстрые шаги. Я тут же убираю листок к себе в карман.
Пригодится в будущем.
Дверь открывается, и я поворачиваюсь на звук в ожидании увидеть Арма, но вместо него вижу какого-то незнакомца с длинной седой бородой, вдобавок бомжатского вида.
— Привет, Даня, — здоровается он со мной, поднимает бутылку алкоголя, что находится у него в руке и немного отпивает из нее.
— А вы кто? — слегка пячусь назад и непонимающе хлопаю ресницами.
Мужчина чешет пивной живот, поправляет свою бороду и начинает ко мне приближаться, а я все отхожу назад. Но вот только идти мне далеко не пришлось, потому что дальше стена. А проходить сквозь стены я к сожалению пока что не научился.
— Даня, — подходит очень близко и кладет руку мне на плечо, а я кривлюсь от противного запаха перегара из его рта. — Да не бойся ты меня! Я отец Арма.
— А-а-а, — все еще прибываю в шоке, натягиваю кривую улыбку.
Можете от меня отойти, пожалуйста, от вас ужасно разит.
— Можешь меня звать дядей Сережей. Я тебя не обижу, — он тепло улыбается, но от его теплоты мне не становится легче. — Пойдем на кухню.
— Пойдемте, — вынужденно киваю.
Сергей наконец-то отходит от меня и скрывается в коридоре. Я же набираю полной грудью свежий воздух на случай, если снова придется задерживать дыхание и иду за мужчиной.
— А где Арм? — спрашиваю, когда захожу на кухню.
— А он в магазин пошел. Он должен скоро вернуться, — поясняет мужчина и ставит чайник на плиту.
— А вы не против того, что я нахожусь в вашей квартире? — неловко приобнимаю себя за плечи.
— Ты чего, Дань? — смотрит на меня как на дурака. — Ты думаешь, что я тот самый «правильный» родитель? Нет, если честно, меня и дома почти никогда не бывает, только пару раз на выходных, и то не факт. Я полностью не против присутствия друзей в квартире да и в жизни Арма, тем более у него их очень мало. И я очень рад, что у него появился такой друг, как ты. Арм много про тебя рассказывал, — говорит немного хриплым голосом.
— А можно узнать, что он вам именно рассказывал про меня? — любопытство берет надо мной верх.
— Хо, хо, хо, — смеется будто Санта Клаус, только пьяный, — много чего, но ты не переживай, он говорил только хорошее про тебя, — он улыбается точно так же, как и Арм.
Теперь понятно в кого Арм пошел такой хитрой улыбкой.
Слышу, как входная дверь стукает.
— А вот, кстати, и Арм, — проговаривает Сергей и отпивает алкоголя с той же бутылки.
В комнате появляется Рыбкин-младший с белым магнитовским пакетом.
— О, Дань, доброе утро, — говорит он и ставит пакет на стол.
— Доброе, — я стаю в углу комнаты и все еще приобнимаю себя за плечи, так как чувствую себя неловко рядом с дядей Сережей.
— Ты завтракал? — спрашивает меня парень и параллельно раскладывает продукты по своим местам.
— Нет еще.
— Так чего ты там стоишь, как бедный родственник? Садись, я что-нибудь сейчас приготовлю, — проговаривает и достает из холодильника лоток яиц и подсолнечное масло. — Будешь яичницу?
— Да, — киваю и сажусь на коричневый угловой диван рядом с дядей Сережей, который снова загадочного улыбается, что меня одновременно бесит и пугает.
Отец Арма такой странный, в принципе как иногда и его сын.
Арм начинает быстро управляться с яйцами, а его отец, как только чайник вскипает, заваривает нам чай и куда-то бесследно уходит из квартиры, не забыв прихватить с собою свою любимую бутылку алкоголя. Как только покачивающаяся широкая фигура отца исчезает из кухни, Рыбкин-младший начинает спрашивать меня:
— Прости, что не предупредил тебя, что по выходным отец иногда появляется дома. Он тебя не напугал? — говорит и присаливает яичницу, что жарится на плите.
— Немного напугал. Но ничего страшного. Твой отец кажется более нормальным, не таким, как ты про него изначально рассказывал, — беру печенье, что купил Арм, и откусываю, припевая его чаем.
— Ты сильно на печенье не налегай, а то перебьешь весь аппетит и мою вкусную яичницу не будешь.
— Вкусную? На вид самые обычные поджаренные яйца на сковородке, — приподнимаюсь на диване и смотрю в чугунную сковороду.
— А ты попробуй и поймешь, что она самая вкусная на планете, — рекламирует парень свое блюдо, параллельно аккуратно кладет на белоснежную тарелку поджаренные яйца.
— Конечно, она же с заботой приготовлена, так еще Вашими красивыми руками… — запинаюсь я, когда хочу выпендриться. — Кстати, как твое полное имя?
— Так и будет, Арм.
— Но так не звучит… Короче! Конечно, она же с заботой приготовлена, так еще Вашими красивыми руками, Армения!
— Армения? Дань, ты в своем уме? — смеется Арм. — Ну ты юморист!
— Ну а что? Так красивее звучит.
— Данил, выдумщик, — машет головой и с улыбкой на лице, цокает.
Рыбкин нарезает помидоры, огурцы и зелень. Кладет рядом с яичницей овощи, а зеленью посыпает ее.
— Фу-у-у, я не хочу овощи, — кривлюсь я.
— Дань, питаться надо правильно, а то авитаминоз будет, — проговаривает с особой заботой и ставит пред мной тарелку.
Я поначалу выделываюсь для поддержания авторитета, а после того, как меня выдает мой предатель, а именно живот своим урчанием, я приступаю к еде.
— М-м-м, вкусно, — хвалю я.
— Видишь, я не врал, что моя яичница самая вкусная в этой вселенной, — произносит, на что я довольно улыбаюсь и отпиливаю вилкой еще кусок.
Рыбкин облокачивается локтями на стол, а голову кладет на ладони. Он смотрит своими шоколадными глазами в мои и на лице начинает появляться влюбленная улыбка.
— А ты чего сам не ешь? — смущенно задаю вопрос.
— А я утром поел, — говорит и одной рукой убирает мои волнистые волосы за ухо.
— Утром? Это давно. Сейчас уже день, — говорю после того, как обращаю свой взгляд на настенные часы.
— Если хочешь, можешь покормить меня, — Арм по-лисьи мне улыбается, а я тут же краснею.
— Покормить? Тебя? У тебя что рук своих нет? — смущаюсь я и чуть не давлюсь едой.
— Ну а что? Раз ты заботишься о том, когда я в последний раз ел, то будь добр покорми меня, — Рыбкин показывает указательным пальцем в открытый рот, чтобы я туда положил пищу.
Я смотрю то в его рот, то на все еще лисьи глаза.
Еще чуть-чуть и он хвостиком завиляет. Его фамилия должна была быть не Рыбкин, а Лисьин.
И я отпиливаю еще один кусок яичницы и кладу его в рот Арму.
— Спасибо, — жуя, довольно улыбается и поднимается со стола, чтобы взять свою кружку чая.
Я смеюсь.
Точно лис.
Днем мы с Армом решаем позаниматься подготовкой к экзаменам. Мы делаем так, каждый решает по тесту по тем предметам, которым собирается сдавать экзамены. Я думал, что Рыбкин и одного задания не решит, а он решил почти все по всем предметам правильно. Я же даже и половины правильно не решил и то, я говорю это про один русский, а про остальные предметы вообще молчу, там и половины нет, особенно по математике. В итоге Арм предлагает мне хоть иногда вот так заниматься по тестам. Он говорит, что я уже через месяц замечу как начну задания щелкать, словно они семечки. Ведь сам Арм занимается именно по этим тестам без всяких репетиторов. И я верю ему. Я обязательно буду регулярно каждый день проходить эти тесты в интернете.
После нашего трехчасового занятия, я захожу в телефон и вижу сообщение от Санька:
Лада Калина:
Дань, привет
У меня плохие новости
Настя вчера умерла в больнице от травм несовместимых с жизнью
13:45
Вы:
Привет
Откуда инфа?
15:59
Лада Калина:
Тетя рассказала, она в больнице работает, в которую привезли Настю
16:03
Вы:
Если узнают из-за чего именно она умерла, то в первую очередь Дубинину конец, а затем мне
16:04
Лада Калина:
А тебе то за что?
16:04
Вы:
Сань, она дочка партнера по бизнесу моего отца
Мой отец все еще думает, что мы с ней встречаемся, так как не знает все этого пиздеца
А если его бизнес партнер узнает о причине смерти своей дочери, то вероятно всего перестанет вести бизнес с моим отцом
А это точно и меня затронет
Ты же знаешь моего ебанутого отца
16:08
Лада Калина:
Да…
Ну ты держись там, Дань
Я с тобой, друг
16:09
Вы:
Спасибо тебе огромное, Сань
И, Сань, пожалуйста, никому не говори про смерть Насти, пока эта новость сама не распространится
16:09
Лада Калина:
Ок
16:10
Подхожу к Арму, который залипает в телефоне.
— Настя вчера скончалась в больнице от полученных травм, — объявляю и сажусь на кровать рядом с Рыбкиным.
— Это правда? — откладывает телефон в сторону.
— К сожалению да, мне Саня сейчас рассказал. А ему рассказала его тетя, что работает в больнице, в общем это не так важно, — устало хватаюсь за голову. — Мне так жаль Настю.
— Да, хоть она была и не очень хорошим человеком, но ее все равно жалко. Тем более, она была беременна.
— А всему виной этот долбоеб не умеющий сдерживать свой гнев! — вскрикиваю и эмоционально бью кулаком по кровати. — Если бы Кирилл не родился на свет, то всего бы этого не было!
— Мы не можем решать кому рождаться, а кому нет, — пытается успокоить меня.
— Арм, ты понимаешь, что нам теперь точно крышка, а особенно мне? Если Олеся скинет директору эти фотографии, то они сто процентов дойдут до отца. А тут еще и смерть Насти. А она дочка партнера по бизнесу моего отца. И как всегда для отца я стану центром всех его проблем. В общем, дальше будет только хуже. Так сказать, держитесь, мы взлетаем, девочки, — волнуюсь я.
— Дань, я понимаю это, — Рыбкин кладет мне на руку свою ладонь. — И я знаю, что мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно выберемся из всей этой задницы. Поверь мне, и пока что перестань себя накручивать. Главное ты не один, я с тобой и твой настоящий друг, а остальное не беда.
— Хорошо, — киваю я и проглатываю подступающий ком в горле. — Спасибо тебе, Арм.
К нам незаметно подкрадывается вечер последнего ноябрьского дня. Завтра уже будет зима! Я безумно обожаю зиму и хотел бы наблюдать, как идет снег всю жизнь. Кстати про снег. Я выглядываю в окно в комнате Арма и замечаю, что на фоне темной ночной улице, у самого фонаря, плавно падают маленькие первые снежинки. Они кружатся будто бы находясь в прекрасном танце и затем плавно оседают на каменные джунгли.
— Первый снег пошел! — внезапно вскрикиваю, тем самым пугаю находящегося в спальне Арма. — Прости, не хотел напугать, просто, когда я вижу первый снег, то превращаюсь в маленького ребенка. Черт, я такой странный, — кусаю себя за нижнюю губу.
— Иди-ка сюда, — хлопает рядом с собой по постели.
— Зачем? — настораживаюсь я.
— Не бойся, иди сюда.
Я усаживаюсь рядом с парнем и смотрю на него в ожидании чего-то.
— Дань, послушай меня, — начинает он свою речь. — Тебе не нужно чего-либо стыдиться в себе рядом со мной. Поверь, мне все в тебе нравится, даже самые незначительные и странные по твоему мнению детали. Да и вообще, тебе незачем стыдиться себя — ты идеален, — говорит смотря в глаза и кладет мне на руку свою ладонь.
Я осматриваю черты лица Арма. Начиная с коричневых отросших волос и заканчивая широкими черными бровями.
Это лицо мне стало уже таким родным. Роднее, даже чем лица моих родителей.
Обвожу взглядом слегка квадратную челюсть парня и очерчиваю глазами выпирающие скулы.
— Арм, ты тоже мне нравишься, — я сам не замечаю, как мои губы тихо произносят эти долгожданные для нас двоих пять слов.
Я поправляю прядь волос Арма, что небрежно повисает на его лице и моя рука останавливается на том же месте, где и остановилась. Мы молчим, будто бы оба одновременно утратили способность говорить. Только бешеные ритмы наших сердец переплетаются между собой и создают одну прекрасную, быструю симфонию. Расстояние между нашими лицами постепенно сокращается. Я ощущаю на своих губах чужое теплое дыхание. Мой взгляд тонет в горячем шоколаде чужих глаз. Я закрываю свои глаза, но сократить расстояние между нашими губами все никак не решаюсь. Мне нравится это изнывающее предвкушение. Оно вроде и томит тебя, а вроде и нравится тебе. Рука Арма начинает оглаживать мои скулы. Его прикосновения меня опьянеют. И я наконец решаюсь сократить это нежеланное расстояние. Я начинаю нежно целовать губы Арма. Наш поцелуй чувственный и медленный, красивый, словно мы кружимся в бальном танце. Начинаю приоткрывать свой рот и Рыбкин понимает чего я хочу, поэтому запускает в него свой язык. Но даже и с языком наш поцелуй не перестает быть мягким и тонким, словно он самый нежный и прекрасный цветок в этом мире. Арм медленно начинает укладывать меня на кровать и нависать надо мной, не переставая целовать мои уже припухшие губы. Но когда воздуха начинает не хватать, то он переходит от губ к шее и принимается ставить такие же приятные поцелуи там. Он проходится языком по всей длине моей шеи и не забывает провести в ложбинках у ключиц. Его руки блуждают по всему моему телу и поглаживают его, а я весь извиваюсь под Армом. Мне нравится его прикосновения и я не хочу останавливаться. Мое тело просит продолжения, но, а разум горит красным и кричит требуя остановиться.
— Я люблю тебя, Дань, — шепчет мне на ухо.
Я поднимаю взор на Арма, и мы снова встречаемся говорящими о любви взглядами.
— Дань, пожалуйста, будь моим, — просит и снова опускается к шее.
— Ах, Арм, я согласен, — зарываюсь своими руками в темные волосы.
Рыбкин поднимает голову и вновь целует меня, в этот раз коротко, в знак благодарности.
Арм задирает мою черную футболку и принимается целовать живот, постепенно поднимаясь к соскам.
— Арм, пожалуйста, остановись, — прошу я, сквозь слезы выступившие из моих глаз от наслаждения.
— Почему? — отрывает свою голову от моей груди. — Тебе не нравится?
— Нет, мне нравится и даже очень. Но я еще не готов продолжить, извини, пожалуйста, — чувствую себя виноватым.
— Ничего страшного, я понимаю тебя. Я даже рад, что ты предупредил меня о своем дискомфорте. Это очень важная деталь в таких делах.
Он опускается на постель рядом со мной.
— Откуда ты это знаешь? У тебя же тоже не было еще опыта в подобном. Или был?
— Нет, не было. Я просто на досуге интересовался об этом в интернете, — объясняет он мне со слегка покрасневшими щеками.
— Вот ты извращенец! — толкаю в шуточной форме парня в плечо.
— Ай, больно, Даня! — шипит он, но после снова начинает улыбаться.
Арм берет мою руку в свою.
— Мне нужно будет это обязательно знать, потому что отныне, ты мой парень, — говорит и снова улыбается мне по-лисьи.
Я краснею от смущения.
— Обними меня, — просит полушепотом.
И я обнимаю его. Прижимаюсь к широкой груди и вдыхаю естественный аромат парня.
— Спокойной ночи, — произносим практически одновременно и от того немного смеемся.
Так хорошо на душе. Такого я даже с Настей не испытывал. Это так ново для меня и так приятно…
