***
Утро понедельника. Новая неделя началась и что-то мне подсказывает, что она будет одна из самых тяжелых. Ведь встаю я уж очень тяжело. Совсем отсутствует желание, не то чтобы просто проснуться в такую рань, а даже жить в это утро понедельника не хочу. Поднимаюсь с уютной кровати в своей квартире и сладко зевая, открываю шелковые темно-серые шторы. От снега, что выпал в субботу, уже не осталось ни следа. Он уже весь растаял. На улицу, что успела из ночной превратиться в утреннюю, потихоньку начинает садиться редкий туман. Этот туман как раз таки и делает неуютную атмосферу из-за которой по телу идут эти холодные мурашки. Хочется вместо похода по сырой улице и в эту уже надоевшую за девять лет школу, остаться дома и просто поспать. Но за эти четыре месяца общения с Армом я уже кажется успел стать таким же правильным парнем со странностями, как и сам Рыбкин, или же, как Алина, которая даже когда короной болела все равно пришла в любимую школу. Поэтому звучание голоса Арма в моей голове гонит меня завтракать, а затем быстренько собираться. И я слушаюсь его и бегу на кухню, заваривать лапшу быстрого приготовления. Да, я в курсе, что натощак, да и в принципе всякие дошираки не очень полезны для желудка. Но что поделать! Лень меня захватила, и я покорно слушаюсь и повинуюсь ей. И на завтрак вместо, к примеру, каши у меня дошик. Кстати, куриный, мой любимый. Я несколько раз проворачиваю ключ в замочной скважине и принимаюсь спускаться по ступенькам. Лазаю в телефоне и уже по привычке поднимаю глаза в его левый верхний угол — 08:01. Что-то я рано сегодня вышел. Обычно я выдвигаюсь из дома примерно в двадцать пять минут. А тут резко стал пунктуальным учеником. Может в меня Алина вселилась? Решаю, пока есть время, спуститься по ступенькам, вместо лифта. Опускаюсь на лестничную площадку восьмого этажа и обращаю внимание на квартиру Арма. Если сейчас так рано, значит, он вероятно еще не вышел из квартиры. Так что, есть повод заглянуть и поторопить моего новоиспеченного парня. Звоню в дверной звонок, но мне никто не собирается открывать. Звоню еще раз — то же самое. И еще раз. Ноль. Открываю ВК и смотрю когда Арм был в сети — вчера 21:49. Пишу ему:Вы: Доброе утро Ты еще не вышел в школу? Открой дверь, я возле твоей квартиры 08:05
Но и тут ноль реакции. Тогда я уже встревоженно набираю номер телефона Рыбкина и начинаю вслушиваться в долгие гудки. Да где ж ты пропал самый правильный человек в этой вселенной? Он ни в вк не заходил, ни в другие соц. сети — нигде. Я уже начинаю волноваться. Вдруг на другом конце телефона раздается хриплый от сна голос: — Да, любимый? Я краснею, но себя выдавать не собираюсь. — Арм, где тебя черти носят? Ты почему мне не отвечаешь и не открываешь дверь? — Я только что проснулся, точнее ты меня разбудил, — слышно, как парень зевает. — Арм, а ты в курсе, что мы так можем в школу опоздать? — А сколько сейчас времени? — Уже одиннадцать минут девятого. — Етить колотить! — ругается Рыбкин и слышно вскакивает с кровати. — А ты мне дверь открыть не хочешь? — напоминаю парню о себе. — Секунду! Звонок отключается и вместо него я слышу, как замок в двери щелкает и все так же сонный и весь взъерошенный Рыбкин запускает меня в квартиру. — Привет, — говорит он и кратко целует меня в щеку. — Привет, — я немного смущенно улыбаюсь и принимаюсь обнимать Рыбкина. — Подожди пять минут, я быстро соберусь и мы вместе пойдем в школу, ок? — бросает и убегает в середину квартиры. Я улыбаюсь, когда замечаю в чем он одет. — Арм, подойди, пожалуйста, ко мне на минутку. — Да? — парень вновь оказывается в прихожей и подходит ко мне. Его синие короткие шорты и длинная растянутая до колен красная майка с босыми ногами придают уют и тепло этой холодной квартире. А растрепанные средней длины каштановые волосы делают атмосферу более домашней и такой же сонной, как и сам Арм. — Сонная ты моя мушка, — мило улыбаюсь и нежно приглаживаю торчащие волосы парня. — Дань, я все равно буду их расчесывать, так что можешь сильно не стараться сделать укладку, — улыбается словно ребенок, которому мама поправляет съехавшую шапку. — У тебя такие мягкие волосы… — произношу словно зачарованный. — Дань, признай. Ты меня позвал лишь для того, чтобы потрогать мои волосы, ведь так? — улыбается, словно хитрый лис. — Все, и так красивый, шуруй собираться! — красный от смущения, отхожу от Арма, скидываю с плеча на пол тяжелый от учебников рюкзак и усаживаюсь на коричневый немного ободранный пуфик рядом с обувной полкой. — Ты ничего не ответил, значит я попал в точку! — Арм победно щелкает пальцами, а затем в него прилетает его же синий тапок. — Понял, ухожу! Я расслабляюсь и широко расставляю ноги, упираюсь спиной в стену и вздыхаю. Поодаль доносятся нематерные ругательства от Арма, а затем включается вода в ванной. Он настолько правильный, что даже старается мат не употреблять? Я за все наше общение слышал, по-моему, только один раз, или два, как он матерится. Впервые услышал на пустыре, когда Арм спасал меня. Кстати, о том спасении. Про того парня, что хотел меня изнасиловать писали в паблике с новостями про наш город. Писали, что был найден на пустыре парень лет тридцати задушенный и с множеством гематом на теле, кто убил неизвестно. Но я-то знаю кто. И знаю, что Арм с легкостью может завалить такого довольно нехилого парня. И это странно. Как шестнадцатилетний школьник может справиться со взрослым мужиком? Я не отрицаю, что возможно Арм ходил на какую-то борьбу в раннем возрасте и возможно даже добился в этой сфере каких-то успехов, но как он так даже и бровью не повел, когда убивал его? Как будто он делает это не впервые. Что-то здесь явно не складывается… Мои важные рассуждения перебивает внезапный раздающийся звонок на моем смартфоне. Вытаскиваю телефон из кармана школьных брюк и отвечаю на входящий вызов: — Здравствуйте, Маргарита Николаевна, — здороваюсь я с классной. — Здравствуй. Данил, ты читал мое сообщение в группе нашего класса? — подавленным голосом спрашивает женщина. — Вроде нет. — Даня, надо всегда читать, а не игнорировать важную информацию. Сегодня вместо первых двух уроков пройдут похороны Насти на первом городском кладбище. Явка обязательна, в память и в уважение Насти, — слышно, как в конце последней фразы Маргарита Николаевна не может больше сдерживать своих слез. — Да, я и Арм сейчас приедем, — говорю с печалью в голосе. — Поторопитесь. Отключаю звонок, открываю чат в школьной группе, читаю сообщение, которое прислала Маргарита Николаевна еще в шесть утра и безнадежно вздыхаю. А я все еще надеялся, что родственница Сани что-то перепутала и Настя останется жива. Но нет, этого не произошло. — Кто звонил? — спрашивает меня Арм, находясь все еще в душе. — Классная, — говорю, когда подхожу к двери в ванную. — Что хотела? — Она сказала, что сегодня вместо первых двух уроков будут проходить похороны Насти. — А нам зачем туда идти? Настя же была из восьмого класса. Или это касается всей школы? — Нет, это касается только восьмых и девятых классов, как Маргарита Николаевна написала в группе. Ты что, тоже ничего не читаешь в школьном чате? — Иногда читаю. — Арм, нам надо поторапливаться, — подгоняю своего парня. — Все, выхожу! Дверь открывается и передо мной появляется Арм в одном банном полотенце на бедрах и с мокрыми волосами на голове. Я немного приоткрываю рот, смотря на кубики пресса парня. — Что ты так жадно смотришь? Хочешь меня, что ли? — Арм натягивает нахальную улыбку и пошло играет мышцами на груди, а еще бровями. — Арм, не время для шуток, нас ждут! — смущаюсь и ухожу обратно в прихожую. — Дань, а ты чего обутый в грязных кроссовках ходишь, а? — Я? Тебе показалось. — Да? Ну-ну. А мне потом мыть полы после тебя! — Ты одеваешься, Арм?! — уже не могу ждать. — Одеваюсь, одеваюсь, минута и выхожу. Мы приезжаем на такси к городскому кладбищу. Входим в высокие ворота черного цвета с золотым крестиком посередине и проходим вглубь кладбища. На самом краю, вдалеке видим большую толпу, там и намечаем точку нашего прибытия. Я смотрю на многочисленные кресты и надгробия и мне становится не по себе. Все-таки, не каждый день ходишь возле мертвых людей и смотришь на фотографии почивших, которые в свою очередь смотрят будто бы не на тебя, а сразу в твою душу. Но я выкидываю из головы все негативные мысли и продолжаю просто идти за высокой фигурой Рыбкина. Мы подходим к толпе и замечаем нашу классную руководительницу. Она нас тоже не сразу видит, но как замечает, так сразу начинает махать нам рукой. Подходим к Маргарите Николаевне. — Здравствуйте, — здороваемся мы. Рыжая голова женщины покрыта черным кружевным платком. Внешний вид Маргаритки оставляет желать лучшего, потому что ее черные большие круги под глазами и заплаканное лицо не дают больше развидеть в женщине ту прежнюю искру жизнерадостности. Теперь она кажется какой-то не такой, какой была раньше. — Здравствуйте, — устало тоже здоровается с нами. — Пойдемте сюда, — она подталкивает нас в спину к одной из могил. Перед нами появляется могила с лежащими на ней цветами и венками. С надгробия на нас смотрит девушка. Та самая девушка, которая буквально несколько дней назад глядела на меня в живую. Настины большие пухлые губы улыбаются вместе с выразительными глазами. Она теперь будет смотреть на всех, кто подойдет к ее могиле с нежностью и с той самой врезавшейся навсегда в мою память улыбкой. Я очень хорошо помню, что эту фотографию сделал именно я на телефон Насти, когда подметил, что глаза девушки на солнце невероятно красиво блестят. Да, точно, мы еще в тот день были в доме моего отца. И она на ночь осталась у нас на ночевку. Так как у ее отца появились срочные дела и из-за них он не сможет приехать за ней. Воспоминания начинают душить, и я слышу как по левой щеке катится слеза. Мне безумно жалко Настю и ее так и не увидевшего белый свет ребенка. Я любил ее, всем сердцем любил. А Кирилл все наше будущее разрушил. Я так ненавижу его, всем чем можно ненавижу. Желаю ему гореть в аду! Начинаю плакать навзрыд и не пытаюсь контролировать себя, потому что у меня действительно горе. Слышу, как рука Арма начинает успокаивающе гладить меня по плечу, а его действие только добивает меня, и я утыкаюсь в плечо Рыбкину и продолжаю плакать, как бы только не сильнее. — Я так ее любил и до конца верил, что смерть мы встретим вместе, но она ушла, так рано ушла, — вою прямо в плечо Арма, пока тот продолжает гладить меня. Позже я наконец успокаиваюсь и только шмыгая носом, стою молча у могилы своей бывшей девушки. — А где родители Залюдиновой? — спрашивает кто-то из учителей. — Мать в больнице, так как у нее вчера отошли воды, а отцу уже здесь, на похоронах, стало плохо, его увезли на скорой, — отвечает средних лет женщина из толпы. — Бедные родители… Замечаю среди людей, напротив меня лысую голову Дубинина и его теперь уже двое друзей и одну подругу. Вижу, как Олеся нескончаемо плачет, близнецы стоят очень печально, а на лице Кирилла натянута жуткая широкая улыбка. Мне становится не по себе, очень не по себе от такой морды бывшего друга. — Ты чего лыбишься, придурок! — кричит Саня и кидает в Дубинина свой кроссовок и попадает прямо ему в голову. — Калинин! — Маргарита Николаевна от шока прижимает руки к груди. — По приезду в школу, к директору! — кричит она и тычет указательным пальцем в одноклассника. Саня успокаивается, а вот Кирилл начинает улыбаться еще шире и добавляет злорадный тихий смех. Меня же это конкретно выводит из себя, и я в истерике кидаюсь на Дубинина с кулаками. — Зачем ты смеешься, когда у всех такое горе, а?! — кричу и бью Кирилла по лицу. — Это ты ее убил! Ее и ребенка! Ты! Ты не человек, ты животное! Меня подхватывают за руки какие-то мужики и оттаскивают от Кирилла. — Желаю тебе сгнить где-нибудь под забором! — с ненавистью в голосе и слезами на глазах плюю в такую же жестокую и безжалостную улыбку. Перед тем, как меня уводят куда-то подальше от могилы Насти, я в последний раз обращаю внимание на Кирилла и вижу, что его усмешка перетекла в оскал. Мужики держат меня под руки и ведут куда-то, но их останавливает Арм: — Постойте, вы куда его ведете? — Этот малец немного не в себе, ему нельзя там находиться, — отвечает один из широких мужиков. — Подождите, отдайте мне моего брата. У него иногда случаются внезапные приступы агрессии. От этих приступов у него есть таблетки. Я вопросительно выгибаю бровь, а Арм машет головой, типа, что не время для вопросов. — А, ну тогда давай своему брату таблетки. — Отдайте его мне. Когда мужики отпускают меня, Рыбкин хватает меня за руку и быстрым шагом уводит с кладбища за ограду туда, где не открывается обзор на нас ни толпе возле могилы, ни тем мужикам. — И зачем ты опозорил меня, выставив больным на голову? — смотрю на парня с возмущением. — Потому что если бы не я, неизвестно что было бы с тобой дальше. — В смысле? Это же просто мужики, которые работают охранниками. — Охранниками? Больше на санитаров похоже. — Ладно, не важно. Я пойду обратно к Настиной могиле, — говорю и собираюсь уходить. — Нет, тебе сейчас туда нельзя, — Рыбкин хватает меня и останавливает. — Почему? — Кирилл все еще находится там. Откуда ты знаешь, что он еще вытворить захочет, и как ты на него отреагируешь? — И что ты предлагаешь? — Я предлагаю подождать здесь. Когда на кладбище все закончится, и все начнут потихоньку выходить, а мы в тот момент плавно сольемся с толпой. — Это как-то не по христиански… — Как будто ты до этого был верующим, Дань. Тем более, похороны мертвым не требуются, от них им ни холодно ни жарко, похороны лишь только живым нужны. — Ладно, уговорил, так и сделаем. Мы и все одноклассники приходим в школу. Я с Армом заходим в школьный туалет. И пока Рыбкин делает свои дела, я захожу проверить соц.сети. И похоже не зря зашел. Остров И: В 11:45 в школьном дворе 11:30Вы: Зачем? 11:31
Сообщение прочитано. Отправка сообщений ограничена. Илья ограничил вам доступ к своей странице. Вот же зараза! Ничего толком не объяснил и блокнул! Ну и ладно, все равно не думаю, что это что-то слишком важное. Тем более, сил на то, чтобы злиться после похорон Насти, уже не осталось. Так что, идти во двор не вижу смысла. Оставшийся день идет очень медленно, будто кота за хвост тянут, ну или за яйца, одно и тоже. После моей любимой физ-ры все уроки кажутся скучными и совершенно ненужными, но однако отсидеть их нужно. Тем более, на предпоследнем уроке нам сказала классная, что придет полицейский, провести с нами несколько минут обучения безопасности. А вот это уже звучит интересно, не то что ваша физика! Звенит звонок. Я бегу со столовой в кабинет физики. Забегаю, как мне и полагается, немного опоздав. Присаживаюсь рядом с Рыбкиным, который, как мне показалось, смотрит на всех странно и даже исподлобья. — Арм, что с тобой? — спрашиваю я. — Ничего, просто приход полицейского меня немного настораживает, — отвечает он, все также окидывая весь класс подозрительным взглядом. — Почему? Вроде обычный приход полицейского. К нам же каждый год, примерно в это время он приходит, провести урок безопасности. У вас в параллели, что так не было? — Было, но тебе не кажется странным, что после убийства Насти к нам сразу же хочет прийти мент с якобы целью провести безобидный урок? — Арм, ты странный. Может тебе пустырника попить? — Даня, я не странный, я просто думаю наперед. — Ты думаешь не наперед, а просто параноишь, — кладу руку ему на плечо. — Успокойся и перестань думать, что все вокруг несут исключительно опасность. Мир не так уж и плох, каким на первый взгляд кажется. — Может быть ты и прав, но слепо доверять всем подряд тоже не стоит, иначе тебе же самому плохо и будет. — Мой парень такой умняш, — улыбаюсь и мило смеюсь. Рыбкин тоже мне улыбается и дарит незаметный для всего класса воздушный поцелуй. — Нам повезло, что мы на одной волне с тобой, — констатирует Рыбкин, на что я киваю в знак подтверждения. Дверь в класс открывается и вместо физички, либо полицейского, в аудитории появляется шайка Кирилла, состоящая из четверых безнаказанных малолетних бандитов. Они рассаживаются по своим местам, а именно на втором ряду и занимают третью и четвертую парты. Но перед тем, как Андрей садится за парту, он одаривает нас и еще Саню факом, но нас этот, какой по мнению Островского, обидный жест никак не задевает, потому что на дураков не обижаются. — Ты не пришел во двор, Данил, тебе после уроков крышка, — угрожает Илья и кровожадно проводит большим пальцем, как острым ножом, вдоль своей шеи. — Честно, мне так похуй на вас, говорите и делайте что хотите, — говорю я, чем удивляю обидчиков, которые явно не такой реакции ожидали, а наверное думали, что я от испуга описаюсь и расплачусь. После моей фразы бывшие друзья перестают обращать на меня внимание и начинают обсуждать что-то свое. Но их светские разговоры продолжаются недолго. В класс входит сначала толстый живот физички, а затем худые ноги молодого блондинистого полицейского в форме. Учительница усаживает свое жирное тело на стул с характерным пыхтением, а мент складывает руки на пахе, встает в позицию уместную для рассказа и начинает монотонную речь: — Здравствуйте, дети, — приветствует басом он нас, и мы тоже его в ответ. — Меня зовут Буденис Михаил Александрович. Я младший сержант в полиции. И сегодня я пришел рассказать вам о соблюдении правил безопасности при угрозе террористического акта, — полицейский говорит заученно и крайне не убедительно, будто ему самому надоело ходить по школам и рассказывать одно и тоже. — Итак, дети, всегда контролируйте ситуацию вокруг себя, особенно, когда находитесь на объектах транспорта, культурно-развлекательных, спортивных и торговых центрах. При обнаружении забытых вещей, не трогая их, сообщите об этом водителю, сотрудникам объекта, службы безопасности, органов полиции, то есть нам. Не подбирайте бесхозных вещей, как бы привлекательно они не выгляде… — Михаил Олегович, — Кирилл встает из-за парты и перебивает полицейского. — Я Михаил Александрович, — поправляет все так же безэмоционально. Куда ты лезешь, Кирилл…? — проносится у меня в голове, когда одноклассник продолжает гнуть свою линию. — Вот вы нам сейчас все это рассказываете. Это конечно хорошо, но никогда мы это слышим в миллионный раз за обучение в школе. Да и по вам видно, что вас уже конкретно так задолбала эта нудятина. Может без этой ненужной речи обойдемся, а? — Дубинин поворачивается к классу, но никто не собирается поддерживать его, все боятся, даже тот дурак Андрей. — Кхм, — мент кашляет в кулак и подходит практически в плотную к Дубинину. — Во-первых, следи за своим языком, мальчик. А во-вторых, что ты делал и где был в пятницу вечером? В классе повисает гробовая тишина, даже муха не жужжит и только быстрый стук моего сердца прорезает мой в этот момент чуткий слух. — Я ничего отвечать не буду, и вы не имеете права меня допрашивать, младший сержант, — Дубинин хотел сказать пафосно, а получилось боязливо и с дрожью в голосе. — Что происходит? — вклинивается в диалог физичка. — Не вмешивайтесь, — мент отмахивается от женщины, как от назойливой мухи. — Дубинин Кирилл Александрович, вы подозреваетесь в убийстве Залюдиновой Анастасии Антоновны. Пожалуйста, проедте со мной в участок. — Что? Что за цирк? Никуда я не поеду и не собираюсь! — вскрикивает Дубинин, как девчонка, которую напугали паучком. — Поедете, иначе мне придется применить силу. И еще несколько человек должны проехать со мной в участок, — сообщает Михаил Александрович. Мент начинает бегать глазами по классу, и я прижимаюсь к Арму, дабы слиться с остальной массой класса. Хоть бы не меня с Армом. Мы же там все были и вдруг нас тоже заметили? Боже, если ты есть, помоги нам, пожалуйста. — Вот эти трое, — он показывает на дружков Кирилла. — А нас за что? — Андрей с возмущением вскакивает с места. — Так, Андрей, молча! — прикрикивает на одноклассника физичка. — Если сказали, значит так нужно. Полицейский уводит четверо друзей из аудитории и весь класс с облегчением выдыхает. Во-первых, нет этих выскочек, а во-вторых, нудная речь о терактах закончена, так нормально и не начавшись. Ну и хорошо, что все так закончилось. Меньше стресса теперь будет. На телефон учительницы приходит уведомление со звуком падения монетки. Учительница берет смартфон в руки, а затем поднимает на нас взгляд и ее голос неожиданно возникает: — Рыбкин и Виноградов, вас директор вызывает, вы ей нужны прямо сейчас. Я переглядываюсь с Армом, а он лишь кивает в знак того, что нужно идти. Боже, да за шо нам такая жизнь? И мы выходим из класса и направляемся в другой конец коридора, в кабинет директора. — Арм, и что теперь твоя чуйка говорит? — начинаю сам верить в паранойю Рыбкина. — Моя чуйка мне говорит, что нам определенно пиздец. — О, ты ради этого аж второй раз при мне заматерился за все наше общение. — Ну, ничего. Умирать, так вместе со своей любовью, да? Как бы это жалко не звучало. — Ну, а что? Звучит хорошо, мне нравится. Осматриваю коридор на наличие других душ, а затем беру Арма за руку. Вот так влюбленно, словно на расстрел, не спеша подходим к двери с белой табличкой и красной надписью «директор». Перед дверью мне приходится отпустить руку Рыбкина. Я стучусь, и мы входим в кабинет. — Раиса Ивановна, здравствуйте, — здороваемся практически одновременно. — Здрасте, здрасте, присаживайтесь напротив вашей классной руководительницы. Я и Арм садимся за длинный стол, и я обращаю внимание на Маргариту Николаевну. Она окидывает нас взглядом, а затем, как провинившаяся дочь опускает глаза в пол. Утром, мне кажется, Маргаритка выглядела и то получше, чем сейчас. А вдруг Олеся все же скинула те фотографии и доказательства директору и Маргарита Николаевна это тоже узнала? Звучит, как истинная правда. Но все же надеюсь, что это не так. — Мы подождем твоих родителей, Данил, и вместе посмотрим, — сообщает директор и принимается что-то печатать на компьютерной клавиатуре. Я сглатываю, когда за моей спиной слышно, как скрипит дверь. Оборачиваюсь и вижу, что мои родители с непонимающим видом входят в кабинет. — Здравствуйте. Пожалуйста, присаживайтесь рядом с Маргаритой Николаевной, — говорит директор. Мои родители снимают куртки и вешают их на вешалку. Рассаживаются и с недоверием поглядывают, то на нас с Армом, то на директора с Маргариткой. — Так зачем Вы нас так срочно к себе позвали? — спрашивает мой отец и скрещивает руки на столе в замок. — Я сейчас все покажу, — отзывается директор. Раиса Ивановна поправляет очки с узкой оправой на маленькой переносице и выводит изображение через проектор со словами: — Смотрите, — проговаривает она спокойным голосом, на что Маргаритка громко и горько вздыхает. Мне же от ее вздоха становится плохо, в принципе, как и побледневшему Арму, по которому это и видно. На экране появляется темная крыша и две фигуры стоящие на ней, но из-за нечеткости невозможно определить личности находящиеся там. Слайд перелистывается на другой. И мое сердце замирает в страхе. На этой фотографии уже все и всех прекрасно видно. На крыше стою я с Армом и целуюсь. — Ох, — издает звук моя мать и хватается за сердце. — Кхм, — кашляет отец. Следующий слайд. Видео, где опять же присутствуем мы в поцелуе. — Раиса Ивановна, посмотрите какой правильный сыночек местного богача и наш хороший ученик. Ой, прям пример для подражания! — слышу голос Насти воспроизводимый из колонок. Мне становится не по себе. Мои ноги и руки начинают трястись, а в горле застревает сгусток непреодолимого страха и стыда. Следующий слайд. Переписка, в которой Настя переписывается с Дианой. Диана рассказывает о своем якобы изнасиловании, которое будто бы совершил над ней я. Последний слайд. Видео, в котором Диана с фальшивыми слезами на глазах рассказывает в мельчайших подробностях, как проходило надругательство. Видео заканчивается и директор выключает проектор со словами: — Ну-с, родители и дети, что будем делать? — Кхм, у меня нет слов, — в шоке проговаривает отец. — Маргарита Николаевна? — Нет, я не знаю, — машет головой и вытирает слезинку из-под глаза. — Тогда, давайте послушаем оправдание детей. Начинайте, — просит она нас. Я молча испуганно бегаю глазами по всему кабинету в поисках помощи и нахожу ее в шоколадных глазах. Я смотрю в карие глаза, а теплая рука Арма под столом, так чтобы никто не смог увидеть, накрывает мою. И я уже без страха начинаю объяснять: — Я хочу сказать про второе видео. Дело в том, что изнасилование про которое Диана рассказывает в переписке и в видео, его на самом деле не было. — Допустим, чем докажешь? — женщина поправляет свои очки. — Она наврала Насте, чтобы получить от меня какую-то выгоду. — Какую? — Ну, это у Дианы, наверное, надо спросить. Но, честно, я Диану не насиловал и не собирался этого делать, потому что я в ней не заинтересован. — Правильно, ты заинтересован в своем этом дружке, — кривится отец. — Вот это больше походит на правду. Теперь, что вы двое скажете по поводу фотографий и видео с крыши? — задает вопрос Раиса Ивановна. — Если вы хотите узнать правду, то я вам ее скажу, — неожиданно раздается голос Рыбкина. — Я считаю, что это сугубо наше личное дело. Ведь мы же не следим за вами, где вы, с кем и когда. И уверен, что здесь абсолютно никакой вины нет. У нас есть право на то, чтобы любить друг друга, несмотря на одинаковый пол, — чувствую, как рука Арма начинает крепче сжимать мою. — А вот и не имеете. На территории РФ ваша экстремистская организация запрещена. Вы не имеете право любить друг друга, иначе пойдете за решетку. — Пойдем, но даже отсидев за решеткой несколько лет, мы никогда не перестанем любить друг друга. Потому что истинную любовь, таким как вы ничем не убить, — я уверенно говорю. — Хорошо! — отец вскакивает из-за стола с горящими глазами от гнева. — Пойдешь! Прямо сегодня пойдешь у меня! Мне надоело все время тебя упрашивать вести себя нормально! Раз не научил я, так может тюрьма тебя и твоего дружка научит! — Виктор Александрович, вы точно уверены в правильности своего решения? — Маргарита Николаевна вклинивается в разговор. — Более чем! Я даже буду рад, что мой сын наконец-то находится под присмотром. — Пап, пожалуйста, я не хочу в тюрьму, — взмаливаюсь я. — Вить, не надо, это же все-таки наш сын, — поддерживает мать. — Я что сказал! — отрезает отец и бьет кулаком по столу. — Значит, я звоню, чтобы их забирали? — спрашивает директор и снимает трубку со стационарного телефона. — Да, звоните, — подтверждает отец и усаживается обратно. Маргарита Николаевна встает из-за стола и подходит к нам. — Тогда пусть они сходят за своими вещами, а я прослежу, чтобы не сбежали? — предлагает она. Маргаритка, вы тоже предательница?! Я полностью разочаровался в этой жизни… — Да, — кивает Раиса Ивановна и с трубкой у уха ожидает ответа. — Мальчики, пойдемте. Мы встаем и подходим к двери, но руки не расцепляем. — А ну, сейчас же прекратите этот цирк! — кричит отец. Я поворачиваюсь к Маргарите Николаевне, и она кивает в знак, что это лишнее. И я слушаюсь ее, убираю обе руки в карманы, на что взгляд Рыбкина говорит мне «ничего страшного». Мы выходим из кабинета и Маргарита Николаевна закрывает дверь. — Мальчики, — шепотом окликает она нас, — сейчас быстренько хватаете все свои вещи, куртки и бегите из школы туда, где вас не найдут. Вы меня поняли? — Да, — киваю я окрыленный надеждой. — А как же Вы? Вас же уволят после такого, — беспокоится Рыбкин. — Не уволят, я найду, как разрулить ситуацию, за меня не беспокойтесь. — Маргарита Николаевна, — со слезами благодарности обнимаю женщину. — Вы моя самая любимая учительница и навсегда останетесь ею. Спасибо Вам. — Я ценю это, Дань. А сейчас, вы должны как можно быстрее убираться отсюда! — Да, — отлипаю от учительницы. — До свидания, Маргарита Николаевна. — До свидания, мои любимые мальчики, — говорит с улыбкой. — Будьте умницами и помните, что ваши права никто не смеет забирать. Арм хватает меня за руку и мы в темпе бежим за куртками, одеваемся, а затем возвращаемся в физику за рюкзаками. — А вы чего в куртках? Замерзли что ль? — интересуется физичка. — Так надо, — бросаю и иду следом за Армом. Спускаемся по лестнице на первый этаж и выходим в коридор. — А ну стоять! — кричит охранник и начинает бежать на нас. — Дань, бежим! Арм снова хватает меня за руку, и мы начинаем бежать, как угорелые. Выбегаем на улицу, спускаемся по лестнице и бежим куда-то вверх по улице. — Арм, куда мы бежим? — спрашиваю я. — Увидишь, — бросает он и прибавляет скорости. Мы продолжаем бежать по улице. Отросшие волосы Арма развиваются на ветру из-за интенсивного бега. Лямка рюкзака, что висит у меня на одном плече спадает и теперь находится на локтевом сгибе. Но у меня нет ни времени, чтобы остановиться и поправить, ни руки, которую все еще держит Арм. Мы пробегаем мимо памятника, и я краем глаза замечаю сзади белый мерседес. — Арм, мой отец едет! — вскрикиваю. — Сюда! Рыбкин резко поддается направо и мы забегаем за памятник Ленину и прячемся там. Я выглядываю из-за каменной статуи. Мимо площади с памятником не спеша проезжает белый затонированный мерседес. Как только машина скрывается на перекрестке, я выхожу из надежного места и осматриваюсь на наличие угрозы. — Все чисто, — говорю и машу Арму в знак, что можно опять выдвигаться в путь. Теперь уже мы не бежим, а в быстром темпе идем. — Нам еще долго идти? — изнывающе спрашиваю я. — А что, ты уже устал? — Очень… У меня после такой нежданной тренировки ноги отваливаются… — Ох, Дань, ты совсем слабишка. Я в твои годы так бегал, мама не горюй! — В смысле в твои годы? — я непонимающе выгибаю правую бровь. — А, в смысле того, что я же тебя на несколько месяцев старше, вот и сравнил в шутку, — Арм в конце добавляет непонятный смешок. — А-а-а-а, извини, до меня шутки доходят долго, — произношу и мы оба досадно смеемся со сложившейся неудобной ситуации. Наконец мы сворачиваем с прямой дороги в гаражи. Арм идет первым, а за ним плетусь я. Несколько минут еще шагаем вдоль одиноко серых гаражей и останавливаемся у самого последнего, зеленого. — Арм, что мы тут делаем? — спрашиваю я и осматриваю это неуютное место. — Мы пришли за, — он достает ключ из кармана темно-зеленой куртки и открывает им огромный по размеру замок, — машиной моего отца. — За машиной твоего отца? А ты водить умеешь? А если нас остановят? У нас же нет водительских прав. — Послушай, главное не стрессуй, я все решу, — объясняет Рыбкин и входит внутрь гаража. — В смысле не стрессуй? Нас посадят, Арм! — кричу я и пугаюсь собственного эха, когда вхожу за Армом. — Дань, — поворачивается ко мне и оказывается почти вплотную. — Ты же мой парень? — я киваю. — Парень. Значит доверяешь мне? — снова киваю. — Вот и нечего волноваться, я твоим доверием не буду разбрасываться. — А если ты меня обманешь? — бегаю взглядом от одного шоколадного глаза, до другого. — В чем я тебя могу обмануть? — наклоняется ближе к моим губам. Молчу. Не могу подобрать ни слова, ведь сосредоточен я сейчас только на горячем дыхании и руках, что так жадно сжимают мои ягодицы. Я облизываю свои губы и перевожу сбившееся дыхание. — Я не знаю… А вдруг ты окажешься не тем, за кого себя выдаешь? — шепчу прямо в раскрытые губы парня. Арм сглатывает и жадно целует меня в губы. Одним движением прижимает мое худое тело к запылившейся машине. Продолжает целовать мои губы и прикусывает мою нижнюю, на что я издаю тихий стон, больше похожий на писк какого-то зверька. Я обхватываю затылок парня, хватаю его за волосы и немного оттягиваю их. Запускаю в поцелуй требовательный язык. На что Арм отстраняется со словами: — Прости, Данечка, я бы продолжил, но нам нужно ехать. Пойди, открой до конца ворота, пожалуйста. Я вздыхаю, когда смотрю на появившийся бугорок на штанах, но открывать все же иду. Возбудим, но не дадим. Сука! Открываю ужасно скрипучие ворота и отхожу немного в сторону. Из гаража выезжает черная лада веста. Я снова кривлюсь от неприятного скрипа, когда закрываю гараж и потом замыкаю ворота на ключ. Поворачиваюсь и иду к машине. Я в шоке, блять. Что еще будет, чего я пока не знаю? Я уже боюсь представить. Сажусь на заднее сиденье, возле левого окна. — Арм, можно спросить? — подаю голос. — Да, конечно, спрашивай, — Рыбкин поворачивается ко мне на водительском сиденье. — Откуда у такого пьяницы, как твой отец деньги на довольно дорогую ладу? — щурю свои глаза. — Это подарок моей матери отцу на их девятую годовщину свадьбы. — А как он эту машину еще не пропил? — Не знаю, возможно просто забыл про ее существование. Звучит как-то странно. Если бы я был таким пьяницей, как отец Арма, то пропил бы свою машину сразу. — Давай решим, куда можно поехать для того, чтобы залечь на дно, хотя бы на две недели? — спрашивает Арм, когда трогает машину с места. — Если что, у меня вариантов нет. — Хм, дай-ка подумать… — замолкаю в раздумьях. Куда бы можно было поехать на длительное время? Хм… А, знаю! — К моей сестре Лере! — радостно восклицаю, когда нахожу единственный вариант. — А где она живет? — В Москве, но точного местоположения не знаю. — А ты можешь его как-то узнать? — Да, я могу ей сейчас написать. — Угу, напиши, и что мы где-то часов через пять будем в Москве.