«Я уже лечу в страну чужую мне, И не боюсь я потеряться в ней. Ведь улыбку мне родную в тишине, Он дарит меж тех теплых ночей…»
Ее младший брат успокаивается и сладко сопя, вновь засыпает. Девочка улыбается и гладит мальчика по головке. Как дверь в комнату резко распахивается и возле девочки по имени Лера возникает фигура ее папы. Он целует ее в макушку, крепко обнимает и проделывает такие же действия и со своим недавно родившимся сыном. Лера знает, что отец очень любит ее с братом и у него такая практика нормальна. Подойти посредине дня, обнять и поцеловать или сказать своим детям пару ласковых слов. Но сейчас у него в движениях чувствуется какая-то тревога и даже можно уловить в его глазах нотки некого ужаса. Девочка хочет что-то спросить у отца, но не успевает, так как, после быстрых брошенных немного тревожных слов «спокойной ночи», он уходит из спальни, оставив Леру и снова плачущего Даню одних. А за окном ветер стихает, но на его место приходит гроза, которую в свою очередь сменяет ливень, а красное небо все же оказалось украденным.***
Я просыпаюсь от каких-то странных звуков, когда за окном еще темно. На другой стороне кровати храпит мой парень. Ему все равно на то, что в коридоре квартиры вероятно кого-то решили задушить. Поэтому мне приходится идти спасать человека, которого душат, самому. Конечно я боюсь, что ею окажется моя сестра, точнее, я молюсь, чтобы это оказалась не она. Открываю дверь, и как можно незаметнее проскальзываю в коридор. И да, это оказывается моя сестра, только ее никто не душит, а она всего лишь занимается спортом. Повернута она ко мне спиною, делая приседания. Я выдыхаю с облегчением и подхожу к ней ближе. — Доброе утро. А ты чего так рано решила позаниматься спортом? — спрашиваю я, но Лера не отвечает. Замечаю вдетые наушники у нее в ушах. Тогда я решаю подшутить над ней. Так сказать, проучить, чтобы больше не мешала мне спать в такое ранее время. Я кладу свою руку на ее плечо и немного сжимаю. От этого действия Валерия Викторовна подпрыгивает на месте и с диким криком прописывает мне вертуху прямо в лицо. — Блять!!! Лер, ну ты чего, а?! — с плачем хватаюсь за только что больно ударенную щеку. — Даня, еб твою мать! — кричит она и быстро пытается вытащить наушники из ушей, но один из них падает на ламинат и с ужасным треском разлетается на части. — Посмотри, что ты наделал, идиот! — Сама такая! А вообще, ты мне принесла больший ущерб! Ты меня чуть не убила, дура! Знаешь, как мне сейчас больно?! — Что тут случилось? — из комнаты выглядывает заспанная рожа Арма. — Ты понимаешь, что нельзя так людей пугать? А если б я умерла от испуга? — Если бы, да-ка бы, где-то выросли грибы! Ты меня разбудила своим кряхтением и пыхтением! Я хотел тебя проучить! — Проучил ты только себя, Данечка, своим тупизмом! Теперь будешь ночью дорогу до холодильника освещать себе фингалом. — Ало-о-о, люди, вы меня слышите? — пытается обратить на себя внимание Рыбкин. — Тупизм — это заниматься спортом в шесть утра, так еще и в воскресенье и не давать другим спать своим кряхтением! — пытаюсь отстоять свою правоту. — Тупизм — это не давать владельцу свой же квартиры право на свободу выбора! А еще невозможно разбудить человека с помощью кряхтения в соседней комнате! Это абсурд! — Хватит! Стоп! Арм встает между нами и закрывает нам обоим рты руками. — Теперь я точно верю, что вы брат и сестра, потому что так ругаться могут только они. Я убираю рывком ладонь Рыбкина с моего лица. Смотря на Леру, чуть сощурив глаза, скрещиваю руки на груди и обиженно надуваю губы, на что она может только закатить глаза. Я с сестрой стоим, молчим, а взглядами давно устроили третью мировую войну. А Рыбкин в шоке с нас поглядывает то на меня, то на Леру и вздыхает. — Может вы помиритесь? Или так и будете стоять весь день и таранить друг друга взглядом? — предлагает Рыбкин и пытается меня сдвинуть с места. Но я не отрываю взгляда от карих глаз моей сестры и даже не моргаю, потому что понимаю, что если проиграю, то будет как и в детстве. А если быть точнее, меня заставят принять поражение и после еще и принудят к прислуживанию на целую неделю! Ну уж нет, теперь я точно не проиграю! Я ощущаю, как по моей талии скользят большие руки. Краем глаза замечаю, как они сцепливаются у меня на животе, а возле уха возникает теплое дыхание. Сердце пропускает один удар, а глаза сами закатываются вверх, когда мой слух улавливает сладкие ноты в чужом голосе, словно это кошачье мурлыканье, а не мужской голос. — Мой мальчик был не прав. Ему следует извиниться перед сестренкой. Он же не хочет получить наказание за свой необдуманный поступок, м? — хрипло шепчет он мне прямо в ушную раковину. Предпринимаю попытки вырваться из желанных лап моего парня, но он держит крепко. Слишком крепко, чтобы избавиться от его приятных рук. Чувствую, что на шее становится холодно и мокро, но не понимаю из-за чего. Я сглатываю, как только моей мочки уха прикасается опять что-то мокрое, а затем больно прикусывает ее, на что я неожиданно подпрыгиваю и тут же выпаливаю: — Прости, Лер, я так больше не буду делать! — вскрикиваю и убегаю с места преступления в ванную. Запираюсь в комнате и опираясь руками на раковину, поворачиваюсь лицом к зеркалу. Оттуда меня слепят, как фары машины, мои горящие щеки. Они красные то ли от стыда, то ли от новых ощущений, то ли от мощного удара ногой моей сестры. Как Арм мог такое проделать с моим ухом и талией на глазах у Леры?! О чем он, блять, думал? Слава Богу, я не посмотрел на сестру в тот момент. Думаю, ее лицо выражало шок или еще чего похуже. Мне теперь так стыдно перед ней. И за тот вчерашний случай на ковре тоже. Ну Арм, я тебе это еще обязательно припомню! Опускаю голову вниз и вижу, что мой Даня-младший поднялся и теперь похож на небольшую горку. — Сука, тебя еще тут не хватало! — тихо ругаюсь я. Ну конечно, а как здесь не встать-то?! Когда такие большие руки со смуглой кожей, обвивают твою талию. И ты видишь на темных кистях вздувшиеся вены. А затем по твоей шее проводят языком и сразу же переходят к мочке уха. Странные ощущения покалывания возникают в области груди и паха, при прокручивании только что произошедшей сцены. Нет, я конечно не стесняшка-девственница, но при этом всем случившемся я капец как смущаюсь. Может быть из-за того, что это новые ощущения для меня? Или из-за того, что Лера напротив меня все это время стояла и лицезрела все это деяние? И вообще, зачем мне надо все это думать и все больше краснеть? Сука, я как точно какая-то баба! А хотя... Чего мне вообще стесняться! Баба, ну баба! Бабы тоже очень хороши! Раздается стук ко мне в дверь. — Дань, ты скоро выйдешь? — спрашивает голос виновника моего красного лица. — А что случилось? — Нам твоя сестра дает денег, чтобы мы сходили и купили себе вещи, которые оставили дома. — А нам точно нужно куда-то сегодня выходить? А то я хотел сделать себе выходной. — Дань, вам по любому нужно на полдня свалить, потому что ко мне сегодня должна прийти Карина, — голос сестры появляется откуда-то слева. — О-о-оу, ну понятно тогда, — пошленько приговариваю я и натягиваю ехидную улыбку. — Это не то, что ты подумал, маленький извращенец! — возмущается девушка. — Конечно, конечно, я так тебе и поверил, врушка. — Так все, мойся молча! — прикрикивает она и ударяет кулаком в дверь, чтобы я заткнулся. Я занимаю уже привычное место в машине, а именно на заднем сиденье у левой двери. — Ты чего опять сел сзади? Не хочешь меня видеть что ли? — спрашивает Рыбкин и заводит двигатель автомобиля. — Нет, просто, когда я ездил на машине с личном водителем, то всегда садился здесь, у меня это уже вошло в привычку. — Значит, пора избавляться от этой привычки. Пересаживайся. Я слушаюсь своего парня и перехожу на непривычное для меня место. Сажусь и закрываю за собой дверцу машины. Ожидая, когда мы уже тронемся. — Чего мы не едем? — не понимаю я. — А ты ничего не забыл? — Арм поворачивается и приподнимает одну бровь. — В смысле? — Ох, Даня, а ты еще хочешь, чтобы я тебя научил ездить на машине. Куда уж там тебе! Он продолжает ворчать себе под нос, наклоняясь ко мне. — Ты чего хочешь сделать? Не прикасайся ко мне, развратник, мне утра хватило! — кричу я и в грудь отпихиваю Рыбкина от себя. — Успокойся, ненормальный, — плотно стискивает зубы и ударяет меня в плечо, чтобы я вжался в сиденье. Он одной рукой зажимает мои руки так, чтобы я не смог выбраться и снова оттолкнуть его, а другой хватается за ремень и пристегивает меня. — Тц, истеричка, — цокает он, отворачиваясь, а после выжимает сцепление, и мы наконец трогаемся. А я сижу в шоке. В шоке с моего тупизма и неожиданного со стороны Рыбкина. — Не знал, что ты такой… даже слов не подберу, — говорит он раздраженно. Я молчу, потому что мне стыдно, сам не знаю за что. Напряжение в машине, что уже выехала на проспект, растет. Я чувствую себя словно не в своей тарелке. У меня возникли три вопроса. Первый — почему ранее я так быстро согласился с ним встречаться, если всегда был против всей этой голубизны? Второй — если мы уже встречаемся, почему я не чувствую, что мы именно встречаемся и любим друг друга? Третий — почему у меня складывается ощущение какого-то двойного дна рядом с Армом, если уже достаточно хорошо знаю его? И словно иногда со мной общается не Арм, которого я знаю, а кто-то другой, кто мне совершенно неизвестен. Или может со мной что-то не так, и я все это сам придумываю? Ааа, сложна-а! — Ладно, Дань, проехали. С кем не бывает. Ну не понял меня до конца, ничего страшного, — наконец голос Арма разряжает напряженную паузу между нами. И возвращается Арм, которого я знаю. Теперь я мысленно выдыхаю. На сказанную ранее фразу я киваю и легонько улыбаюсь. — Так куда мы поедем? — задаю вопрос стараясь сделать свой голос более живее, чем он сейчас есть. — Сначала по магазинам одежды, а потом по всяким мелочевкам. — Хорошо, — тихо соглашаюсь и отворачиваюсь к окну. Я наблюдаю за сменяющимися за стеклом большими панельками, не такими как у нас в родном городе. Дома они какие-то другие, родные. Там с каждым встречным углом связаны воспоминания. Как мы со школьными друзьями, будучи маленькими детьми, первый раз пробовали курить и сначала не поняли в чем заключается весь кайф. Как с Настей за одним из домов мы впервые поцеловались. Еще помню наши тщетные попытки купить алкоголь в магазинах, где на нас с Саней грозились вызвать полицию и даже опеку. Но на следующий день, за одной многоэтажкой Калинин наконец-то нашел один ларек, где всем подряд, и даже наверное младенцам, продавали алкашку. Это был грандиозный праздник для нас с Саней. Кстати, как он там сейчас? Надо бы написать ему. Достаю телефон и нахожу чат с Калининым.Вы: Привет! Как ты там? 10:49
Теперь осталось дождаться, когда он ответит. Мы ходим по всем магазинам и берем все только необходимое. Точнее, это Арм так выбирает предметы одежды, а вот я все, что понравится на первый взгляд. А та напряженная атмосфера, что была между нами в машине сейчас полностью истратила себя. — Арм, смотри какая красивая голубая рубашка! Как думаешь, мне пойдет? — спрашиваю и снимаю рубашку с вешалки. — Дань, зачем она тебе? Мы и так уже взяли почти такую же. — Ну как же? А если та испачкается, в какой тогда мне ходить? — настаиваю я на своем. — Постираешь. Дань, не забывай, что ты не дома, у нас бюджет ограничен. — Ла-а-а-дно. Я вешаю кофту обратно, и мы идем дальше по отделу одежды. Мой глаз замечает что-то пестрое и привлекательное. Руки мои хватаются за этот предмет одежды и вытаскивают из разнообразия мужских кофт. — Погляди, гавайская рубашка! Тебе подойдет, Арм! — восторженно вскрикиваю и прикладываю только что найденное сокровище к телу Рыбкина. — И прямо как на тебя шили! — Зачем она мне, Данил? — хмурится он. — Эй, чувак, ты сегодня не в настроении? — выгибаю правую бровь и кривлюсь. Рыбкин поворачивает на меня голову, смотрит уставшим взглядом, вздыхает и все же берет рубашку из моих рук. — Как наденешь ее, позовешь меня, я посмотрю, как она на тебе смотрится! — Ты так говоришь, словно моя бабушка, — бросает устало и уходит в раздевалку, шоркая кроссовками по белой плитке. А я тем временем хожу по рядам и присматриваюсь к обуви. Вообще этот магазин из всех, в которых мы за сегодняшний день побывали, самый бедный по дизайну, но на удивление выбора здесь в одежде намного больше. Решаю заглянуть в женский отдел. И удивляюсь тому насколько женские зимние куртки короткие. Интересно, я единственный, который не понимаю, что они могут греть, если доходят разве до бедер? Да какой там! Они даже наверное и талию еле-еле прикрывают. Жопа же так может легко отмерзнуть. Даже Настя в таких куртках при жизни не ходила. Прохожу мимо женской обуви и резко останавливаюсь, ибо мой взгляд пал на высокие красные каблуки, причем моего размера. Я беру в руку два каблука и принимаюсь их детально рассматривать. Интересная штучка. И тут ко мне в голову врывается просто офигительная идея! Это гениально! Но какой же я отбитый дурак, раз мне в голову пришла такая мысль. Точнее, я гениальный дурак! Я быстренько хватаю первое попавшееся длинное платье зеленого цвета с блестками и бегу в примерочную. А после выхожу и без предупреждения врываюсь в соседнюю кабинку, где точно помню находился Арм. — А-а-а! Транс! — кричит какая-то женщина и бьет меня светло-голубыми джинсами. — Я не транс, успокойтесь! — Изыди, бесовское отродье, иначе я в полицию позвоню! — Тут уже нужно не в полицию звонить, а сразу в дурку, — язвительно предлагаю я. Меня выметают из примерочной, на что я, и так не хорошо передвигаясь на огромном каблуке, запутываюсь в своих же ногах и падаю на пол. — Аааа, мой копчик! — кричу я на весь магазин, будучи сидя на плитке и держась за только что ударенное место. Ко мне из другой кабинки выбегает Арм в гавайской рубашке и с глазами не принадлежащими к его расе. Кидается ко мне, пытаясь поднять мое тупое тело с пола. Он даже ничего не может сказать, как к нам оперативно подходят огромного роста широкие охранники, хватают за шкирки и с невозмутимыми лицами, словно такие случаи у них на работе постоянно происходят, ставят у самой кассы. — Платите и выметайтесь из нашего магазина, — говорит старая продавщица с густыми усами. — Но мы… — Арм пытается сказать что-то против, но его перебивают и вообще не хотят слушать. — Вы сломали каблуки. Платите, иначе мы вызовем милицию. — Полицию, миссис пышные усы, правильно говорить - полицию, — вставляю свои пять копеек, потому что ненавижу, когда люди говорят неправильно. — Тебя вообще не спрашивали, транс! — мимо проходит та женщина из примерочной и дает мне смачного подзатыльника, а затем гордо уходит в закат. Я поворачиваюсь на Арма, а тот стоит в полнейшем шоке и не понимает что ему делать в данный момент. — Вы поймите, я просто хотел подшутить над своим старшим братом, но нечаянно перепутал кабинки. Я правда не хотел ни ломать каблуки, ни пугать ту бедную женщину, — пытаюсь исправить наше не самое лучшее положение. — Юноша, ты сломал еще никем некупленные каблуки. Распугал нам всех клиентов. Надел женскую одежду. И нагрубил персоналу. Вы просто обязаны оплатить все то, что на вас надето и все, что вы держите в руках. — Мы не собираемся оплачивать это все! — протестую я и бью кулаком по белому столу, за которым по ту сторону стоит усатая сотрудница. — Хорошо! Мы все оплачиваем и уходим отсюда! — соглашается Рыбкин и достает банковскую карту моей сестры. Когда оплата проходит, Арм хватает меня за руку и быстро выводит из магазина. Он тащит меня по ступенькам вниз, а я все еще нахожусь на каблуках, у которых один из них еще и сломан. Я сломал его, когда падал из-за той нетолерантной бабки. — Арм, подожди! Дай я сниму каблуки! Иначе я могу упасть на них! — кричу я. Но Рыбкин словно оглох и все так же бежит вниз. Что и требовалось ожидать, мои ноги подкашиваются, и я лечу прямо на Рыбкина. А после мы вместе кубарем скатываемся с оставшихся ступенек. Мимо нас проходят люди и смотрят, как я лежу на своем парне и не могу пошевелиться. — Ты живой? — спрашивает Рыбкин. — Похоже на то, — кряхчу я. Я слезаю с Рыбкина и усаживаюсь на лестнице, рядом с ним. Снимаю эти чертовы каблуки и бросаю их куда-то себе за спину. — Ты что делаешь? — который раз за день удивляется Арм. — А как по твоему я должен ехать домой? Снимаю платье, бросаю туда же, куда кинул ранее каблуки. Мимо все так же снуют люди и открывают рты, видя меня в одних трусах, ищущего свою одежду. Что, никогда не видели голого человека в торговом центре? — Блять! — выругиваюсь я, когда понимаю, что забыл свои вещи в примерочной. Вскакиваю и почти полностью обнаженный бегу за своей одеждой. — Данил, ты куда в одних трусах побежал? — кричит мне вслед Рыбкин. — Жди здесь и никуда не уходи! Я забегаю обратно в магазин и испугав до обморока ту самую продавщицу с непривлекательными усиками, направляюсь в примерочную. Нахожу свою одежду и быстро надеваю все вещи. Не забываю заглянуть в кабинку, где переодевался Арм. Забрав и его одежду уже окончательно ретируюсь из этого ебнутого магазина. И не забыв напоследок показать такой желанный средний палец продавщице-усатику. Уже спокойным шагом иду на место, где недавно сидел Арм, но его уже там нет. Блять, это какой-то кошмар в реальной жизни! Теперь этого ебаната потерял! Просто прекрасно! Думаю пойти посмотреть его в машине и отдать куртку своему владельцу, иначе он может замерзнуть и заболеть. Выхожу на парковку и вижу Рыбкина возле машины Lada Vesta, который вероятно дышит свежим воздухом. — Ты чего ушел из ТЦ? Я же сказал тебе, подождать меня там, — подхожу к парню и протягиваю ему его вещи. — На, возьми. Надень куртку, а то простудишься. — Дань, скажи, что это, блять, было? — берет вещи и все еще в шоке, задает мне вполне логичный вопрос. — Ты сегодня решил с ума сойти? — Я же уже объяснил в магазине, что просто перепутал примерочные и все. Сори. Смотрю на парня, а у него все лицо краснеет от гнева, и кажется что-то вот-вот из ушей повалит пар, как из трубы паровоза. Он явно сдерживаться через силу, чтобы не взорваться и не настучать мне по голове. — Скажи мне Данечка, как тебе в голову пришла идея, надеть женскую одежду, каблуки и пойти меня пугать? Во-первых, ты думал, что я испугаюсь женской одежды, как та женщина? Серьезно? Во-вторых, нахуя тебе вообще надо было надевать платье и каблуки? Это глупо. Снова напряженное молчание застревает между нами. Я опускаю голову и не решаюсь смотреть в потемневшие карие, что сейчас превратились в черные глаза от злости. — Ты опозорил не только себя, но и меня включительно. Мы лишились несколько тысяч, а деньги никогда не бывают лишними. Дань, пора взрослеть. — А тебе не кажется, что ты слишком душный? Арм, мне всего шестнадцать лет. У меня подростковый возраст. Мне разрешено ошибаться и творить фигню. — Разрешено? Данил, ты в своем уме вообще? Какой нормальный человек будет так делать, а еще бегать по всему торговому центру голяком? А?! — взрывается Рыбкин. — А, то есть, ты считаешь меня ненормальным?! — тоже повышаю свой голос на него. — Раньше не считал, а теперь считаю! Ты меня разочаровал, Данил! — бросает и садится в машину. А я кричу от злости на всю улицу и пинаю колесо машины. А затем открываю дверь черного автомобиля, сажусь рядом с Рыбкиным и с силой закрываю дверцу. — Будешь так в сарае хлопать, но не у меня в машине! — рявкает Арм и рывком выезжает с парковки. Стоп. — В смысле, у тебя в машине? Это же лада твоего отца? Или я что-то не так понял? Губы Рыбкина начинают трястись, рука сама переключает скорость со второй на пятую, а правая нога вдавливает педаль газа до упора. — Арм! Ты куда так погнал? Притормози, иначе мы куда-нибудь врежемся! Но парень совершенно не слушает меня и продолжает гнать по проспекту. — Бля-я-я-ть! Арм! Тормози, сука! — хватаюсь за ремень безопасности и пристегиваю его как можно быстрее. Мне страшно за свою жизнь! Парень полностью игнорирует запрещающие цвета светофоров, машины и знаки. — Я так ненавижу свою жизнь за то, что вынужден постоянно скрываться, врать тебе и в первую очередь самому себе! — на эмоциях бьет обеими руками по рулю. — Что ты несешь, Арм? Успокойся, пожалуйста, и просто, блять, притормози! Прошу тебя! — Почему я должен жить не свою жизнь и бегать за тобой?! Нахуя мне это все нужно?! Я хочу не обманывать тебя, Дань! Потому что я не… Но Рыбкин не успевает закончить свою чувственную речь, так как перед нашей машиной возникает дпсник. Он машет нам своим черно-белым жезлом. Все, мы попались! — Арм! Вот нахуя ты так быстро гнал! Теперь нам пиздец! Автомобиль резко сбавляет скорость и подъезжает к посту ДПС. Арм громко сглатывает и шумно вздыхает. — Дань, достань документы из бардачка, — просит меня уже ровным тоном. — Какие еще документы? — я выгибаю правую бровь. — Дань, делай что я говорю, — говорит и напряженно трет двумя пальцами переносицу. Я открываю бардачок и достаю оттуда единственную лежащую синюю папку с какими-то бумагами и маленькими книжонками. Протягиваю Рыбкину ее. — Спасибо, Дань. Тем временем, в окно возле водителя уже ожидающе постукивает человек в кислотно-зеленой куртке и жестом просит опустить окно. Арм так и делает, зажимает на приборной панели кнопку и стекло послушно едет вниз. — Добрый день, покажите ваше водительское удостоверение, — говорит строгим басом средних лет мужчина. — Здравствуйте, сейчас, — слушается Рыбкин, достает из полупрозрачной папки тонкую пластиковую карточку и протягивает ее дпснику. — Возьмите. Мужчина берет из рук парня карточку и читая, попутно кивает. А после рассмотрения документа возвращает его владельцу со словами: — А что же вы так быстро ехали? Опаздываете куда-то или что? И кто это с вами еще сидит? — Вы поймите, у нашей матери с братом начались схватки, а отчима дома нет, он далеко сейчас находится. Вот мы быстро едем, что успеть отвезти маму в роддом, — Арм на ходу придумывает ложное оправдание. — А можно у вас узнать? Почему вы с братом не похожи, если у вас одна мама? — похоже мужчина не поверил ранее сказанным словам, хотя они и звучали весьма правдоподобно. — Мы сводные братья, — добавляю я, спасая нас из еще одной неприятной ситуации. — А ну тогда понятно. Езжайте, только прошу, чуть помедленнее. — Уважаемый, у нас мать рожает, вы что, не слышите?! — кричу я, чтобы мужик от нас побыстрее уже отстал. Дпсник отходит от нашей машины, а мы тем временем уезжаем с поста. Уйти от штрафа то мы ушли, но как объяснить тот факт, что у моего несовершеннолетнего парня есть права? Вот это вызывает у меня кучу вопросов и опасений. — Арм, можно спросить? — тихо, с опаской, спрашиваю я. — Нет, приедем на заправку, я сам все расскажу, — сухо отвечает он. Я еще никогда прежде не видел его таким холодным и злым. Опять же повторюсь, словно сейчас передо мной не Арм, а кто-то другой, кто-то, у кого вместо сердца ледышка. Верните мне моего Армика, хнык, хнык. Мы входим в заправочное кафе, подходим к продавцу и заказываем несколько пирожков и две бутылки спрайта по 0,5 л. Садимся за свободный столик друг на против друга. Начинаем свою трапезу мы молча. Глазами в пол. И оба боимся поднять взгляд, потому что, во-первых, стыдно за все содеянное и сказанное, а во-вторых, вдруг мы снова что-нибудь вытворим неадекватное. Оба мы ненормальные. Любим сотворить какую-то неведомую фигню, а потом сидеть, молчать и стыдиться друг друга. Короче, мы два сапога пара. Мне приходят в голову всякие «умные» мысли, а он не может держать себя в руках. Так что, это не одному мне нужно меняться и взрослеть, а сразу обоим. Я съедаю уже второй пирожок с печенью, а обещанный разговор так еще и не начался. Может он боится заговорить первым? Ну в таком случае, начну говорить я. — Арм, ты готов мне наконец-то поведать ту страшную тайну, что так долго скрывал или мне еще подождать? Он поднимает на меня неуверенный взгляд и поджимает губы. — Арм, если ты не готов, то я могу и подож… — тараторю я, но меня вовремя останавливают тем, что перебивают. — Дань, я готов рассказать. Только обещай, что после этого не уйдешь от меня? — серьезно спрашивает Рыбкин. Я нервно сглатываю видя его взгляд, что полон волнения. Невольно я тоже начинаю волноваться и сердце мое начинает биться быстрей. — Я обещаю, что никуда не уйду. Я всем нутром чувствую его страх. Поэтому, чтобы поддержать его, протягиваю свои раскрытые ладони к нему на встречу и кладу их на стол. Кивком показываю, чтобы он положил свои руки в мои. Я прекрасно помню, что когда в детстве мне было страшно, сестра всегда так успокаивала меня, прямо, как вчера за столом. Арм кладет руки в мои и вздыхает. Я ощущаю, что ладони у него мокрые от пота. Тогда я крепче сжимаю его руки в своих, чтобы хоть как-то показать ему свою поддержку и сказать, что я рядом. — В общем, как бы это странно и абсурдно ни звучало, но я не являюсь тем, за кого себя выдавал все это время. — Это как? Ты можешь поподробнее рассказать? — прошу я спокойным голосом, хотя у самого бьет в висках. — Я расскажу с самого начала. Я киваю и чувствую, что у меня самого начинают потеть ладошки. — Когда мне исполнилось двенадцать лет, меня моя бабушка устроила на работу к твоему отцу. — Какая еще работа? — Что-то типа телохранителя. Виктор Александрович назначил меня за тобой все время присматривать и оберегать от всякого зла и дурного влияния. Я все свое время следил за тобой. — Где ты за мной следил? На улице? — Да, и не только там. В школе, в магазинах, везде. У меня даже есть все твои пароли от соц.сетей. Я и там за тобой приглядывал. — А кто тебе их дал? Отец? — Нет, люди твоего отца, взломщики различных сайтов и тому подобных программ. — Я так понимаю, это еще не все, что ты от меня скрывал все годы? — настороженно задаю вопрос. — Нет, не все, — он смотрит мне в глаза и никуда их не отводит. — Мне пришлось подделать возраст и сделать два паспорта. Один настоящий, другой поддельный. — Сколько тебе сейчас на самом деле лет, Арм? — Восемнадцать и еще чуть больше половины. — Зачем ты поступил в нашу школу, если уже вышел из этого возраста? — нахмуриваю свои брови и кладу голову на сложенные руки, что опираются локтями об стол. — Твой отец сказал мне так сделать. Сначала я учился в параллельном классе и следил за тобой на расстоянии, но когда ты переехал в свою квартиру, Виктор Александрович приказал перевестись в твой класс и усилить слежку. Он волновался за твою безопасность, поэтому так сделал. — Пф-ф-ф, — шумно выдуваю воздух из щек и хватаюсь обеими руками за голову. — Скажи, а влюбиться в меня мой отец тоже тебе приказал??? — весь на нервах задаю вопрос. — Нет. Честно, я влюбился в тебя еще тогда, когда увидел впервые. Когда Арм начинает вспоминать нашу первую встречу, на его лице невольно появляется задумчивая улыбка. А глаза уже блестят и горят огнем полным романтики и тех, давних мечтаний. — Я пришел устраиваться на работу, по просьбе моей бабушки. Подписываю все договоры и тут влетает в кабинет маленький мальчик, это был ты. Твои золотистые, немного волнистые волосы были похожи на зрелую пшеницу, зеленые глаза были словно изумруды, веснушки, как редкие звездочки на небе, а щербинка между зубами в тот момент заставила меня поверить, что я смогу добиться в будущим твоего сердца. Когда же твой отец стал выгонять тебя, а ты плакать, я понял, что должен защищать такое хрупкое создание и не допускать случаев, чтобы ты когда-либо плакал. Потому что я люблю тебя всем сердцем и хочу чтобы ты был лишь счастлив, живя в этом мире, и неважно, со мной или без, но определенно счастлив. Мое сердце трепещет от сказанных слов. Теперь я не сомневаюсь в взаимности наших чувств. Ведь я тоже люблю его. — Арм, если на то пошло, то я тоже должен высказаться, — говорю дрожащим от чувств голосом. Я слышу, как руки холодеют, а щеки краснеют. Наши ладони также соприкасаются с друг другом и это прикосновение подливает масло в огонь, заставляя меня дрожать от еще более ярких чувств к Арму. — На самом деле, когда я тебя впервые увидел, то тоже что-то почувствовал, но из-за той внутренней гомофобии запрещал испытывать себе какие-либо чувства к тебе. Но каждый день я заходил на твою страницу в вк и рассматривал твои фотки. Признаю, ты мне сразу понравился. Тем более, у меня всегда был фетиш на смуглых людей, а еще мне всегда нравились азиаты. Мне так нравится рассматривать твои черты лица, особенно, когда ты спишь. Твои широкие брови, карие глаза, большой нос, пухлые губы прекрасны. Мне так порой хочется прижаться к твоему сильному мускулистому телу, широкой груди и ощутить то тепло и запах твоей смуглой кожи. Признаю, мне постоянно снятся эротические сны с тобой. Но не думай, что я лишь хочу твоего тела. Нет! Я хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро, видеть тебя все время, прикасаться к тебе, никогда не теряя такой возможности, ощущать себя в безопасности просто потому что ты рядом, и каждый раз говорить тебе три заветных слова: я тебя люблю. Моя грудная клетка часто вздымается, ибо я когда говорил свою пламенную речь, забывал как дышать, я был полностью поглощен чувствами к моему парню. — Знаешь, Дань. Теперь я точно ощущаю, что мы настоящая пара, — говорит он с счастливой улыбкой. — У тебя тоже было чувство, что у нас какие-то недоотношения? — удивляюсь я. — Да, а знаешь почему? Потому что я не был с тобой откровенным и играл абсолютно чужую роль, неприсущую моей настоящей личности. Я все то время чувствовал себя словно не в своей тарелке. Это очень ужасное чувство. Я встаю со своего места и подхожу к Арму с улыбкой на устах. — Арм, поднимись на секунду, — прошу я. — Зачем? — Так надо, — еще шире начинаю улыбаться. — Ну хорошо, — видя мою счастливую улыбку, он тоже натягивает ее. Как только Рыбкин встает, я крепко-крепко обнимаю его, а из глаз моих начинают идти слезы. И мне совершенно насрать на то, что в кафе много людей и они все смотрят на нас. Главное, что нам хорошо. — Почему ты плачешь, Дань? — шепчет мне на ухо нежный голос. — Я только что понял, что нашел человека, которого искал всю свою жизнь. Я раньше искал тебя в каждой проходящей толпе, но никогда не мог додуматься посмотреть перед собой. И даже находясь в отношениях с Настей я думал, что это все-таки не мой человек. Ты всегда был рядом со мной и постоянно заботился. Я так благодарен тебе, Арм, — вою в плечо парню, пока его рука гладит меня по моим волосам. — Я люблю тебя, мой хрупенький мальчик, — произносит Рыбкин с таким трепетом и нежностью, что я начинаю млеть и растворяться в его теплых объятиях. Это самые чувственные и интимные объятия в моей жизни. — Спасибо за то, что ты есть, Арм. Машина движется по ночной улице. Фонари, что приветствуют автомобиль ярким светом, быстро сменяются друг с другом, создавая однообразие бесконечной дороги. Вся эта однородность заставляет мои веки опускаться, а мозг медленно погружаться в сон. Я поворачиваюсь на сидении на бок, занимая удобное положение для сна. После кафе, мы заправились на той же заправке, где и обедали, а после поехали по остальным магазинам. Вещи, что мы купили с Армом, лежат сложенные в пакетах на заднем сидении. Кстати, та самая гавайская рубашка подобранная мной для моего любимого, до сих пор надета на Рыбкине. Он ведет машину именно в ней, а куртка лежит также на заднем, потому что в салоне включена печка и находится в верхней одежде нет надобности. — Ты спишь? — спрашивает Арм. Я открываю глаза и встречаюсь взглядом с ним. На моем лице автоматически появляется улыбка. — Ага, — зеваю я и прикрываю рот ладонью. — Ну поспи, солнце, — говорит с заботой и нежно поглаживает одной рукой мою голову, а другой уверенно ведет автомобиль. — Нам еще долговато ехать домой. — Сколько примерно по времени? Я успею выспаться? — Вполне успеешь. Нам ехать где-то полтора часа, тем более, навигатор показывает несколько пробок на нашем пути. — Тогда спокойной ночи, — снова улыбаюсь и закрываю глаза. Проваливаться в царство Морфея начинаю я моментально. Вот перед глазами предстает голубое небо с пышными облачками, улыбчивое лицо моей старшей сестры, образ холодной мамы и гневная фигура отца, бьющая огромным кулаком по столу. Я вздрагиваю от этих сновидений, но до конца не просыпаюсь. Затем отец сменяется образом счастливой Насти, потом жизнерадостного Сани и, в конце концов, приходит к зверской улыбке Дубинина. Теперь я в страхе открываю глаза и устремляю взгляд на сосредоточенного на дороге Арма. Как называется то самое чувство, когда так сильно любишь человека, что боишься когда-нибудь его потерять? Это чувство одновременной любви, счастья и печали. Очень странно такое ощущать. Никогда ранее мне еще не доводилось подобное ощущать, даже с Настей. Такое я разве только от девочек слышал в нашем классе, которые книги постоянно читали про романтику. Раньше я считал, что подобных чувств на свете не существует и это все выдумки писателей романистов или типа того. Но когда я сейчас ощущаю это на себе, мне не кажется это каким-то писательским бредом… Мои мысли сменяются резким криком Арма. В этот момент я слышу самые высокие ноты в его от природы низком голосе. Я тут же открываю глаза и резко вскакиваю, когда Рыбкин быстро давит на тормоза, но это от столкновения совершенно не спасает. Мое тело по инерции летит в приборную панель, а Арм в лобовое стекло. И все замирает в ожидании самого худшего исхода, сердце, время и моя с Армом жизнь.